Вся правда о России - Оживший кошмар русской истории. Страшная правда о Московии

В 1216 году на реке Липице, близ Юрьева-Польского, сошлись две коалиции. В одной из них состоял Мстислав Удалой и старший сын Всеволода, Константин – он люто ненавидел остальных братьев. Мстислав позвал дружины его родственников – Ростиславичей, правивших в Киеве, Смоленске и во Пскове. Сам Мстислав Удалой вел свою дружину и новгородцев.

Вторая коалиция объединяла остальных сыновей Всеволода, князей Северо-Востока. Фактически Северо-Восточная Русь воевала со всей остальной Русью. Коалиция Северо-Восточной Руси была наголову разгромлена, вскоре новгородцы и смоляне осадили Владимир и принудили к полной капитуляции главу «северо-западных», Юрия.

Но самое главное – полная уверенность князей и бояр Северо-Востока в своей победе. Бояре заявляли князьям: «Не бывало того ни при деде, ни при отце вашем, чтобы кто-нибудь вошел ратью в сильную землю Суздальскую, а вышел из нее цел, хотя бы собралась вся земля Русская – и Галицкая, и Киевская, и Смоленская, и Черниговская, и Новгородская и Рязанская; никак им не устоять против нашей силы; а эти-то полки – мы их и седлами закидаем!»

Как часто бывает, хвастовство оказалось наказано. Даже когда на Северо-Востоке воцарился мир (после смерти старшего Всеволодовича, Константина в 1218 году), Северо-Восток не восстановил контроля над остальной Русью и до монголов этого господства не имел.

Но прошло еще полтора века – и в конце XIV столетия одно из самых обычных, самых заштатных княжеств Северо-Востока, Московское княжество, начинает «собирать Русь». Восстанавливает и даже усиливает власть Северо-Востока над Русью.

Пытаясь изобразить Северо-Восток единственным наследником Киева, историки преувеличивают его роль. В духе «перенесение политического центра Руси во Владимир сыграло большую роль в последующем образовании великорус. народности и рус. нации. В Сев. – Вост. Руси впервые была начата борьба за объединение Руси под главенством князей владимирской династии»[7].

Это если и не прямое вранье, то, уж во всяком случае, сильнейшее преувеличение. В том же XIV веке «западнорусские земли охотно признавали власть Литвы, чтобы избавиться от власти татар»[8], в результате чего

в конце XV века «Великое княжество Литовское и Русское охватывало не только Литву, всю Северо-Западную и почти всю Юго-Западную Русь, но и западную часть Великороссии»[9].

Не будем даже спорить, так ли уж нуждалась Русь в объединении – скажем, в Новгороде вовсе не рвались решительно ни с кем объединяться. Тем более вовсе не был Северо-Восток единственным объединителем Руси. Гораздо вернее утверждение авторитетного источника, что «политические традиции» Владимирской земли после монголов «были сохранены, восприняты и развиты в процессе «собирания Руси» Москвой в XIV–XV веках[10].

Все верно. Северо-Восток Руси, дикая Московия объединила остальную Русь. Именно ее политические традиции легли в основу политической традиции России, что нам до сих пор и аукается. Против правды не попрешь.

Политические традиции Северо-Востока начал формировать еще Андрей Боголюбский, внук Владимира Мономаха и родной брат прадеда Александра Невского. Он первым на Руси осуществил голубую мечту многих и многих князей:

– въехал в город, где можно править без веча;

– установил режим личной власти, без опоры на бояр и на Церковь, и даже Церковь попытался подчинить себе.

Мечта была у многих, но осуществилась в Северо-Восточной Руси, и были на то важные причины.

В древности ассирийцы и вавилоняне применяли политику, которая называлась «вырывание»: завоеванный народ переселяли на другие места. Новые места могли быть и не хуже старых, но там не было старых богов, прежних вождей, приходилось хоть немного, но менять и способ ведения хозяйства, и бытовые привычки. Народ оказывался вынужден опираться на администрацию, поставленную государством, он становился куда покорнее прежнего. «Вырванными» было проще управлять.

На Северо-Востоке народ, не успевая укорениться ни на одной территории, сам себе устраивает «вырывание». Причем какое-то хроническое вырывание: не успели освоить Волго-Окское междуречье, как приходит время перебираться в Поволжье, потом в Заволжье, в Предуралье, в Сибирь.

Люди не один раз, постоянно оказываются на новом месте. В таких условиях не могут «вырасти» новые традиции, новые принципы самоорганизации общества.

Везде в Европе – равно и романо-германской, и славянской – центрами власти были феодалы, города и Церковь. Так было и во Франции, и в Германии, и в Великом княжестве Литовском. Так было и в Киевской Руси.

На Северо-Востоке города особенно слабы, среди них много городов вообще без веча, тот же Владимир.

Церковь? На западе Руси Церковь независима от князей, а католические епископы так и вообще подчиняются только Папе Римскому, а Папа считает себя выше королей и императоров. С Церковью приходится считаться что в Италии, что в далекой от папских глаз Польше.

На Северо-Востоке у Церкви тоже нет устойчивой опоры в традициях, обычаях места. Если князь создаст епископство – тогда и будет епископство, а князь сделается его покровителем.

Феодалы? Везде феодалы имеют свои имения, которые нельзя отнять. Они независимы от королей, князей, графов и герцогов; если хочешь стать и остаться владыкой – с ними надо уметь договариваться.

На Северо-Востоке нет сложившейся системы вотчин, переходящих от отца к сыну. А раз так – там в сто раз больше возможностей наступить им на хвост, заменить боярство, владеющее землей, на согнутое в покорности дворянство. Прогнать старшую дружину и бояр, опираться на молодежь, зависящую только от тебя.

Даже и крестьянство тут «удобнее» для установления режима своего личного господства. Оно более дикое, архаичное, общинное. Оно не будет вникать в тонкости и в детали закона и традиции, оно еще не понимает важности этих юридических тонкостей.

Для этого общинного, диковатого крестьянства князь – что-то вроде племенного вождя. А мятежные бояре – это «шибко умные» враги единства, не понимающие прелести коллективизма и деспотизма.

Быть деспотами хотели и другие князья, в других землях. По крайней мере, многие из них. Осуществил это именно Андрей Боголюбский, и осуществил именно потому, что правил на Северо-Востоке.

Всевластие князя при слабости церковной и народной (вечевой) власти – вот одна сторона политической традиции Северо-Востока.

Бояре несут в себе идею феодальной чести – семейной и личной. Для Северо-Востока становятся обычны не бояре, а дворяне. Само слово «дворянин» говорит о многом – однокоренное с «дворником» и «дворней». Люди без собственности, без корпоративной чести – они поневоле верные зависимые слуги… как барская дворня XVIII–XIX веков.

Слово «дворянин» впервые упоминается в Никоновской летописи под годом 6683 от сотворения мира (1174 по Рождеству Христову), и не как-нибудь, а в рассказе об убийстве Великого князя Владимирского Андрея Боголюбского: «Гражане же боголюбстiи (из города Боголюбово. – А.Б.) и дворяне его (Андрея) разграбиша домъ его»[11]. Сообщение, на мой взгляд, очень однозначное – дворяне в этом тексте упомянуты именно как дворня, как слуги, живущие на дворе Андрея Боголюбского.

Отметим: дворяне ведут себя именно как дворня и дворники, а отнюдь не как люди, обладающие понятием о чести нобилитета и о поведении, подобающем для элиты.

Во Владимире несколько дней убивали княжеских управителей и слуг, грабили лавки и имущество князя. Видимо, только страх перед князем мешал выступать против него. Жители города не испытывали любви и уважения к своему монарху, не умели сами поддерживать порядок. Умер князь – и сразу погром! Видимо, только его и боялись, больше нет никаких причин.

Слуги зависимы, лукавы, готовы на любую услугу. Но они вовсе не любят господина и не преданы ему. Никто в Боголюбове не пожалел князя. Никто даже не пытался отомстить убийцам или хотя бы усовестить их. Более того, труп Андрея Боголюбского швырнули на огород и хотели скормить собакам.

Только старый слуга Андрея Кузьма Киевлянин нашел тело князя, несмотря на угрозы, и закатал его тело в ковер. Вместе с мальчиком-служкой, видевшим убийство, Кузьма перенес тело в церковь. Даже в церкви ему велели положить труп князя Андрея в приделе, а не в средней части храма. Двое суток пролежал здесь Андрей Боголюбский; заговорщики и бывшие слуги пинали тело, плевали на него.

Только на третий день пришел игумен дальнего монастыря Арсений, собрал нескольких людей, и они омыли тело, положили его в гроб, отпели. На шестой день труп в гробу отнесли во Владимир.

Можно как угодно осуждать интриги бояр Галича или феодальные распри князей. Но они вели себя, по крайней мере, как свободные люди, не унижались мелкой местью холопов.

В 1174 году жители Боголюбова и Владимира впервые на Руси ведут себя как люди подневольные, слабые духом.

В «Молении Даниила Заточника» (конец XII – начало XIII века) сначала звучат обычные для того времени слова разочарования в мире. Друзья неверны, развлечения надоедают, «зла жена и до смерти сушит».

Но вот отречься от мира «заточнику» тоже не хочется. Из монастыря тоже монахи бегут, гонит их «блудный нрав», а ведь лучше умереть, чем «Богу солгати».

Единственным светлым пятном в нехорошем мире становится для Даниила Заточника… княжеский двор. Как хорошо служить князю! «Яко птицы небесные уповают на волю Божи, тако и мы, господине, желаем милости твоея».

Без внимания князя человек – чахлая травка у стены, на которую и солнце не посветит, и дождь не прольется. Все обижают человека, не огражденного страхом княжеского гнева.

Боярин князя не заменит: слаб боярин, и сухой кус хлеба на княжеском дворе лучше, чем на боярском дворе – бараний бок.

Здесь тоже новая для Руси политическая программа, которую не одобрили бы и люди славянских племен, и дружинники Рюрика со Святославом, и, уж конечно, ни новгородцы, ни подданные Великих князей литовских и русских. Это программа жизни в деспотии восточного типа.

Русские ученые, писатели, общественные деятели потратили немало слюны и чернил, чтобы обосновать нехитрый тезис. Мол, русских, коренных европейцев, совратили злые азиаты-татары. Это татары научили самих русских рабству, затворничеству женщин, холопству, жестокости, внедрили в русское общество идею «вековой дремотной Азии», опочившей на московских куполах… одним словом, сделали русских хотя бы частично азиатами.

Теперь же цель русских – преодолеть татарское наследие и опять сделаться европейцами. Ярче всего эта нехитрая идейка проводится, пожалуй, в прекрасных стихах графа Алексея Константиновича Толстого.

Певец продолжает:

«И время придет,

Уступит наш хан христианам,

И снова подымется русский народ,

И землю единый из вас соберет,

Но сам же над ней станет ханом!

И в тереме будет сидеть он своем,

Подобный кумиру средь храма,

И будет он спины вам бить батожьем,

А вы ему стукать и стукать челом.

Ой срама, ой горького срама!»

И с честной поссоритесь вы стариной,

И предкам великим на сором,

Не слушая голоса крови родной,

Вы скажете: «Станем к варягам спиной,

Лицом обратимся к обдорам!»[12]

Напомню, что Обдорское княжество или ханство располагалось в бассейне Оби, в Западной Сибири. Не особенно культурное место.

Нехитрая, слишком нехитрая идейка воспета А.К. Толстым – но потенциал ее велик. Если мы европейцы, лишь временно оторванные от истинного Отечества, то и «возвращение в Европу» закономерно и оправданно, даже решительно необходимо. И меры, принимаемые Петром I и его последователями, – правильные, нормальные меры: нечего здесь отпускать бороды, носить сарафаны, блюсти посты, слушать колокольный звон, цепляться за традиции и вообще оставаться русскими.

Идейка становилась оправданием почти всего, что выделывал со страной «дракон московский», Петр I, напрасно прозванный Великим[13].

Идейка позволяла и самому народу без отечески мудрых решений своих царей постепенно «склоняться» к Европе. Никакая культура не любит новшеств – мы об этом уже говорили. А вот вспоминать культура «любит». Стоит убедить людей, что новшество – вовсе не новшество, а «хорошо забытое старое», что так жили предки, – и новшество тут же превращается в нечто почтенное и очень даже желанное. Так было с идеей европейского Возрождения, когда появившиеся новшества – огромный по масштабу сдвиг в культуре объяснялся просто: возвращением к Греции и Риму.

Так вот и здесь: идейка исконного русского европейства, порушенного злыми татарами, обеспечивала процесс русской модернизации.

Но есть, по крайней мере, один пример (по крайней мере, пример значительный и яркий) того, как еще до монголов появилось то, что позже приписывалось «повреждению нравов» из-за татарского ига. Чтобы стать «самовластцем всей Суздальской земли», ввести режим жесткого единодержавия, отказа от всего роднящего Русь и Европу, Андрею Боголюбскому не понадобились никакие монголы.

И потому вот она, мораль: чтобы утвердить деспотизм восточного типа на Северо-Востоке Руси, не надо никаких монголов.

Может быть, монголы и помогли становлению такого типа власти, но вовсе не потому, что принесли его с собой. А потому, что сделали Северо-Восток еще более диким, архаичным, оторванным от остального мира. А князей еще в большей степени племенными вождями, чья главная цель – противостоять внешнему врагу.

Вообще же мысль о том, что источник проблем Северо-Востока Руси лежит вовсе не в нашествии монголов, а в изоляции от всего мира, высказывалась еще в прошлом – начале нашего столетия. Например, эта мысль очень ясно высказана в книге поляка К. Валишевского[14].

Глава 3

Каин и Авель

Был ты видом довольно противен,

Сердцем подл, но не в этом суть.

Исторически прогрессивен

Оказался твой жизненный путь.

Н. Коржавин

Из 74 крупных городов Руси монголы в 1237–1238 годах разрушили 49, из них 14 обезлюдели навсегда. Современная Рязань – это город, построенный в стороне от исторической Рязани. Большая часть этих городов – на Северо-Востоке Руси.

Из 12 рязанских князей погибли 9. Из трех ростовских – двое. Из девяти суздальских – пятеро. Наверное, среди дружинников потери были еще больше: среди московских бояр XVI века нет ни одного, чьи предки известны были бы с домонгольских времен. Как видно, феодальный класс сменился практически полностью.

Приятно отметить – и эта часть Руси, страшно разрушенный Северо-Восток не так просто сдался дикарям.

В 1245 году Ярослав, сын Всеволода Большое Гнездо, поехал в Орду. В отличие от Даниила Галицкого он никак не мог не подчиняться монголам – хотя бы внешне. Он прошел обряд очищения в дыму ритуальных костров, под завывания шаманов, поклонился хану Батыге Джучиевичу, пил-пировал со всеми ханами, беками, туменника, темниками и чуть ли не сотниками. За правильное поведение Ярославу дали ярлык на великое княжение – подтвердили его право быть великим князем.

Но уже в 1247-м Ярослав вызвал особую ярость Батыги Джучиевича: будучи в Орде, он так клялся Батыге в верности, что Батыга поверил! А оказалось – он тайно готовил восстание. Ярослава вызвали в Орду, где он умер на пыточном столе. Вообще-то монголы князей казнили так, чтобы солнце и Великое Вечное Небо не видело их крови – забивали палками в мешках. Ярослав Всеволодович вызвал такое бешенство, что для него Батыга сделал исключение из правила.

Выдала же Ярослава Всеволодовича монголам как заговорщика агентура Сарайского епископства. Это епископство в Сарае основал сам же Ярослав! Но его желание избавиться от татар шло вразрез с политикой православной Церкви.

Сарайское епископство и вообще русская православная Церковь подчинялась патриарху в Никейской империи. В 1204 году крестоносцы разгромили Византию. На ее развалинах возникли Эпир и Никейская империя. Патриарх из Константинополя переехал в Никею.

С тех пор православие искало ЛЮБУЮ силу, лишь бы бросить ее на Европу, отомстить за 1204 год. Монголы были привлекательны в этом смысле. Большинство были язычниками, но были и христиане. Младший брат Батыя, Сартак, был православный.

Идеология была простая: «покоритеся, дабы крестить неверных». То есть примите монголов, чтобы вместе с ними громить католическую Европу.

Вот агенты Сарайского епископата и сдали Ярослава Батыю!

У Ярослава Всеволодовича были два сына: Андрей и Александр. Братья по-разному относились к монголам. Андрей был блестящим, ярким человеком, намного интереснее брата. В 1250 году Даниил Галицкий выдал дочь Аглаю за Суздальского князя Андрея Ярославича.

Династический союз Андрея и Даниила пугал монголов. Они прекрасно понимали, что Андрей очень хочет от них избавиться и что его тесть Даниил Галицкий его в этом поддерживает.

Но у Андрея был родной брат Александр Ярославич, будущий Невский. Лишенный ума и образованности брата, Александр кое в чем оказался куда сообразительнее: он первый понял, как полезны могут быть монголы.

После смерти Ярослава великокняжеский престол получает его брат Святослав – по старшинству. Андрей готов признать дядю великим князем, но Александр – сообразительнее!

Братья едут в Орду, и монголы соглашаются: не надо давать ярлык на великое княжение Святославу. И то сказать: Святослав в Орду не ездил, взяток не давал, с монгольскими ханами не пил. Не будет ему ярлыка! Но из братьев монголы выбирают почему-то Андрея. Потому что он старший? Возможно… Хотя права старшинства монголы нарушали много раз. Может быть, Александр несколько раздражал их назойливостью, вызывал опасения своей излишней агрессивностью, бьющей ключом энергией?

Александра, впрочем, не обидели – отдали ему Киев и Новгород. Сидеть на обугленных развалинах Киева не имело смысла, Александр уехал в Новгород.

Став великим князем, Андрей Ярославич начал делать то же, что его умерший под пытками отец: пытается поднять князей против монголов. Князья же оказались тоже сообразительными, как брат Александр: подниматься против монголов боялись.

«Господи! Что есть нам доколе меж собою браниться и наводить друг на друга татар, лучше ми бежати в чюжую землю, неже дружити и служити татаром» – такие мысли приходили в голову Андрею.

Но князья хотя бы не донесли на Андрея! Не «сдали» его Батыге Джучиевичу, как христолюбивые батюшки – Ярослава. Андрея предал родной брат Александр.

В 1252 году Александр едет в Орду. Собутыльник всех решительно ханов, он становится названым сыном Батыги Джучиевича. Замечательный биолого-исторический парадокс: папа старше сына на 12 лет! Красота![15]

К тому времени биологический отец Александра уже покойник. И по всем правилам хорошего тона, и по династическим законам того времени он должен носить имя своего названого отца Батыги Джучиевича. Александр Батыгович Невский. Можно, конечно, и Батыевич, и Бату-ханович, но ведь гораздо более резонно сохранить форму имени, принятую на тогдашней Руси.

То, что Александра Невского до сих пор называют «Ярославичем», – не более чем часть густого мифологического тумана, который окутывает эту… выражаясь мягко – эту очень сложную фигуру. От своего генетического отца Ярослава Александр отрекся по всем правилам шаманизма, отказался признавать своим папой человека, посягнувшего на величие монгольских ханов[16]. Он сам назвал отцом человека, против владычества которого готовил восстание Ярослав и который убил Ярослава страшной смертью.

Александр жалуется своему новому папе на Андрея – мол, тот обманом захватил великое княжение, а теперь утаивает часть дани, обманывает милого папу, Батыгу Джучиевича.

Батыга бросил на Суздаль две орды – Куремсы и Неврюя. Андрей разбил Куремсу, и орда Куремсы ушла на Юго-Запад Руси. Но Неврюй разбил Андрея, и «Неврюева орда» вошла в песни, сказки, предания. Масштаб разорения, количество непогребенных покойников, число уведенных в рабство сравнимо с масштабом нашествия 1238 года.

Андрей Ярославич с Аглаей Даниловной бежали в Норвегию, Александр Батыгович Невский стал великим князем, сел на опустевший трон брата.

Был ли Александр Батыгович выгоден и удобен монголам? Несомненно. Но в несравненно большей степени монголы были удобны и полезные ему.

Монголы дали невероятно много двоюродному внуку Боголюбского, Александру Невскому: колоссальное усиление княжеской власти.

1. Теперь власть князя опиралась на авторитет и на мощь монгольских ханов. В случае чего – за князя есть кому заступиться.

2. Князья стали слугами ханов – но и от своих дружинников стали требовать того же.

Психология дружинников тоже менялась: в ходе многих погромов слишком многие погибли, состав служилых людей поменялся. На смену тем, что привыкли быть соратниками князей, окончательно пришли люди незнатные, с другой психологией. Те, кто согласен был стать князьям верным слугой.

3. Обстановка «прифронтового» государства, постоянной войны, необходимости отражать очередную орду заставляла общество мириться с режимом самовластия, нарушениями демократии.

Конечно, в этих условиях жил не один Александр – жили все. В том числе и все русские князья. Вопрос в том, кто и как вел себя в этих условиях. Монголы всех князей учили предавать отцов и братьев, доносить друг на друга, целовать копыта ханского коня, быть верными слугами ханов. Вопрос: кто был самым лучшим учеником?

Александр оказался самым лучшим, самым верным учеником монголов и приемным сыном Батыги Джучиевича. Как всякий лучший ученик, он выполнял многие и многие поручения приемного папы и много чего получил.

Решающий урок состоялся в 1262 году. Тогда по всей Руси вспыхнуло восстание против монгольских сборщиков дани – баскаков, и против купцов, откупавших сбор дани, – бесерменов. Как к ним относились на Руси, ясно уже из слова «бусурман» – переделанное «бесермен».

В Новгороде, в Суздале, Ярославле, Владимире, Ростове, Твери – везде встал народ. «Бысть вече на бесермены по всем градом русским, и побиша татар везде, не терпяще насилие от них».

Очень трудно судить, насколько велик был шанс покончить с игом навсегда. Наверное, шанс был очень реальный, если бы князь встал на сторону восставших. Но Даниил Галицкий был далеко, Ярослав Всеволодович давно умер, Андрей Ярославич – в Норвегии.

Вечевая Русь, умевшая сама управлять собой, свой выбор сделала, ударив в колокола и «побиша» недругов. Александр Невский тоже сделал выбор: вместе с ордынским, собственно татарским войском он активнейшим образом подавлял восстание во всех городах Северо-Восточной Руси.

При подавлении восстания войска князя Александра Батыговича Невского, канонизированного православной Церковью, проявляли ту самую «азиатскую жестокость», которую якобы татары и занесли на Святую Русь.

Дружинники Александра Батыговича Невского, генетического внука Всеволода Большое Гнездо и духовного внука Чингисхана, отрезали пальцы, уши и носы, секли кнутом пленных, жгли дома и города ничуть не «хуже» татар. «Александрово побоище» в Твери помнили ничуть не хуже, помнили так же и тем же, чем «Неврюеву рать».

Совместными усилиями они подавили восстание – Батыга Джучиевич и его удачный приемный сынок. Именно тогда уничтожается вечевой строй на Северо-Восточной Руси, и именно руками Александра. Монголы могли не додуматься до того, чтобы изменить политический строй Руси. Но уж Александр Батыгович прекрасно понимал, что в его интересах: слишком часто вече мешало ему, а из Новгорода – выгоняло. Да и в 1262 году первыми ударили вечевые колокола Ростова, столь не любимого еще Андреем Юрьевичем, генетическим двоюродным дедушкой Невского.

На 1262–1265 годы приходятся последние упоминания веча на Северо-Востоке. Вот они, годы перелома. Годы полного и окончательного изменения политического строя на Северо-Востоке Руси.

Обвинять злых татар в том, что это они принесли на Русь азиатские методы правления и азиатский образ жизни, стало классикой. Но в эти недобрые годы удавил самоуправление и демократию на этой части Руси не кто иной, как Великий князь Владимирский Александр Батыгович Невский.

Несомненно, монголы очень даже помогли становлению деспотичной азиатской власти без веча и любого народоправства; но вовсе не потому, что принесли его с собой. А потому, что умный и хитрый двоюродный правнук Андрея Боголюбского, Александр Невский, сумел использовать монголов для осуществления заветной мечты многих князей. Хотели, может быть, и многие князья, но именно он стал реальным «самовластцем» для себя и для своих потомков.

Глупо, конечно, судить исторических личностей по меркам сегодняшней морали. В сущности, так и поступали советские власти – скрывали от населения страны факты, которые позволили бы называть Александра Невского плохими словами: «коллаборационистом» или «предателем национальных интересов». Разумеется, ни тем, ни другим Александр Батыгович Невский не был и в помине, но он сделал некоторый выбор и, вряд ли сам осознавая это, стал в начале новой версии славянской цивилизации…

Той самой версии, которую еще со времен интеллектуалов XVII века, Ордын-Нощокина и Василия Голицына, называют «азиатской».

В 1256 году добровольно выбранный и по заслугам любимый отец Александра Невского, Бытыга Джучиевич, уже ушел в мир счастливой перекочевки. В год смерти ему было всего 48 лет. К 1262 году правил хан Берке, и этот хан потребовал от Александра воинов для войны с Ираном. Александр отказал – ему было чем заняться на Руси! Тут вечевой строй подавлять надо, дела невпроворот…

Этого отказа ему не простили: наверное, проницательный хан Берке догадался, что дела Руси для названого родственника важнее дел Золотой Орды.

Александр Батыгович не был предателем ханов, с ним поступили не как с его отцом. Ставшего слишком самостоятельным князя по-тихому отравили в 1263 году. Высказывалось, правда, и другое предположение… Что Александр Невский чересчур много выпил с Берке и помер от алкогольного отравления. Все же 43 года, пора и о здоровье подумать.

Во всяком случае, Александра больше нет. И тогда возвращается Андрей! Он стал Великим князем Владимирским, Суздальским и Переяславским (в Переяславле-Залесском).

Но к тому времени Северо-Восток Руси – это не единое государство, а конгломерат из то 12, то 13 княжеств, которые ведут между собой почти беспрерывные войны. Великий князь Владимирский становится титулом почетным, но без реальной власти. Вроде императора Священной Римской империи германской нации.

К тому же за годы его отсутствия, с 1252-го по 1263-й, на Северо-Востоке произошел как раз тот политический переворот, который Андрей Ярославич изо всех сил хотел не допустить. История необратима. Всего за десять лет Русь изменилась до неузнаваемости, князю Андрею на ней уже не было места. Князя уважали за прошлое, но реальной власти у него было очень мало. Повернуть историю вспять, создать общую коалицию против монголов он не может.

Пережив свою эпоху, князь Андрей умер в 1276 году.

В 1277 году престол великого князя перешел к сыну Александра, Дмитрию Переяславскому. Но через 4 года другой сын Александра, Андрей, выпросил в Орде ярлык (как тут не вспомнить о примере родителей?). Началась новая междуусобица. В 1281–1282 годах приведенные Андреем монгольские рати опустошили многие районы Северо-Востока. В 1293 году он (с четвертой попытки) добился своего – то есть великого княжения. Приведенная им в 1293 году Дюденева рать вошла в историю Руси так же, как Неврюева орда.

Вообще же с 1275 по 1300 год на Северо-Восточную Русь татары обрушивались 15 раз. И всякий раз их звал кто-нибудь из князей.

В ходе междуусобных войн и монгольских погромов роль старых, много раз разгромленных городов все падает и падает, а поднимаются Москва и Тверь. Вместе со своим городом поднимается и младший сын Александра Невского, Даниил Московский. В первой половине XIV века дань для татар собирает его сын и внук Александра Батыговича Невского, знаменитый Иван Калита. Это о нем писал Наум Коржавин в стихах, вынесенных в эпиграф.

Иван Калита тоже писал доносы на братьев, губил близких родственников и наводил на Русь монгольские орды – в этой семье были своеобразные традиции.

Благодаря и этим поступкам на престоле будущих московских великих князей, потом царей, остаются сидеть потомки именно Александра Невского. А что удивительного? После 1262 года Орда прекрасно знала, на какую линию княжеского рода очень даже можно положиться.

Глава 4

Становление Московии XIV–XV веков

Никто не виноват в том, что родился рабом… Но раб, целующий плетку и призывающий благословения на хозяина, уже не просто раб, а совершенно отвратительный и вызывающий законное чувство омерзения холуй и хам.

В.И. Ленин

Шляхетство Западной Руси собиралось на съезды-сеймы для решения важных вопросов. На эти сеймы не приглашались князья, чьи владения не входили в Великое княжество Литовское, – по понятным причинам.