"Могла же прийти такая мысль в голову этому новогоднему украшению!" мысленно возмутился про себя осьминог.
      А Заря приняв молчание Семы за знак согласия, радуясь достигнутому успеху и пуская пузыри, размечталась.
      - Ой, как здорово я с тобой заживу! После нашей пышной свадьбы ты займешься постройкой нового, суперсовременного фарфорового особняка для меня. На наши с тобой деньги, вырученные от продажи некоторых из этих драгоценностей, мы расширим аквариум, закажем чистейшую артезианскую воду из царского дворца Мальтийского полуострова... Да, нас с тобой ждет прекрасное будущее!
      От этих слов челюсть осьминога с лязгом упала вниз, освободив с таким трудом закатанную губу.
      - А я, как и положено золотой рыбке, буду царствовать, - продолжала мечтать Заря.
      - Нет, ты не золотая рыбка, ты просто пиранья! - наконец смог возмущенно произнести Сема.
      - С прикушенной губой, ты казался намного симпатичнее, и даже начинал мне нравиться, - надувшись произнесла Заря, на всякий случай отскочив на безопасное расстояние.
      Сема был поражен происходящим и возмущен до самых кончиков своих щупальцев наглым поведением своей соседки.
      - Жениться на ней?! Да что она там себе вообразила, эта легкомысленная ювелирная безделушка! Окрутить меня и мои щупальца, своей золотой идеей, ограничить мою свободо-любивую душу обручальными кандалами?! Да у меня в любой присоске моего щупальца больше мозгов, чем у всей вашей золотой породы вместе взятой!
      Но Заря, уже немного оправившись от такого поворота событий, вновь перешла в наступление. Решение уже было принято окончательно. Блеск сокровищ на дне аквариума придавал ей силы для осуществления своего замысла.
      - Да успокойся ты! Я, конечно, и сама прекрасно понимаю, что мы с тобой неравная пара, но мне не приходится выбирать, на безрыбье как говорится и осьминог рыба. Тебе здорово повезло, что я - золотая рыбка согласна выйти за тебя замуж. Да если ты всей своей родне расскажешь о счастье, которое тебе привалило, ты прославишься на весь мировой океан.
      Этого Сема уже выдержать не мог. Он дернулся, предполагая в атаке напугать ее, а затем отплыть в свой любимый дальний угол аквариума, подальше от этой приставучей и упрямой золотой рыбки, но не тут то было. Гора сокровищ, извлеченных из его щупальцев прочно заковала своего хозяина в плен, прижав его к крышке аквариума.
      - Замуровала! - восхитился Сема. - Наколдовала! И когда только успела! Чувствовал я что знакомство с тобой до добра не доведет. Наверняка дурная наследственность сказалась. Неужели вы решили не силой так хитростью извести нас, осьминогов?!
      - Женишься, или нет?! - убедившись, в прочности Семиного плена, наступала на него осмелевшая Заря.
      - Ни-за-что! - воскликнул Сема, извиваясь под крышкой. Чтоб из одного плена, да в другой? Ни-за-что!
      Вызывающе проплыв перед носом у Семы, Заря промолвила:
      - Ты даже не способен оценить того, что я ради барахла обрекаю себя на долгую жизнь с нелюбимым.
      - Если я барахло, да еще и нелюбимое, в таком случае, зачем ты идешь на это?
      - Слушай! - вдруг осенило рыбку. - Мне тут в голову пришла одна идея. Я, пожалуй, тебя освобожу, но только после развода со мной.
      - Не понял, - чистосердечно признался Сема. - Зачем жениться, чтобы потом развестись.
      - Вот, глупый! Да чтобы поделить наше общее имущество!
      - Да забери его себе, только отстань от меня!
      - Это будет не по правилам, а я люблю, чтоб все было как положено, по честному.
      - Ну хорошо, дели! Только, пожалуйста, побыстрее.
      Рыбка с энтузиазмом стала раскидывать кучу на две части: золото себе, ботинок - Семе, жемчуг себе, ржавый якорь - Семе.
      Благодаря стараниям Зари, куча добра постепенно уменьшалась, освобождая Сему из заточения. Освободившись из плена, Сема лихорадочно забарабанил по крышке, накрывавшей аквариум.
      - Помогите, спасите! Я больше не хочу жениться. Капа, умоляю тебя, вытащи меня отсюда!
      Капа, немного отодвинув крышку, поинтересовалась:
      - Сема, в чем дело? Ты опять за свое?
      Сема, в два счета, как ошпаренный, выскочил через образовавшуюся щель между крышкой и стенкой аквариума, и отпрыгнув подальше от него, бессильно опустился на пол.
      - Даю тебе честное в шесть раз умноженное осьминожное слово, больше никогда не приставать к тебе!
      - Да что случилось?! С чего это вдруг такие широкие жесты?
      - Милая, я больше не хочу в аквариум. Я лучше буду сидеть в уголке кресла и молчать как рыба.
      - Какой подвиг! - удивленно воскликнула Капа. - И это все ради меня?
      - Угу, - насупившись ответил Сема, перебираясь на кресло, стоявшее в углу.
      Глава десятая
      Ремонт на кухне.
      Капа устроилась на подоконнике, и глядя в окно, загрустила.
      Феня делал уроки, ему обязательно надо было их приготовить, потому что он вдруг ощутил себя выздоровевшим и завтра собирался идти в школу. Позвонив однокласснику, и узнав, что задали на дом, Феня сел за свой письменный стол и раскрыл тетрадь по русскому языку. Надо было написать сочинение. Немного подумав, Феня стал усердно водить ручкой. Через полчаса сочинение было готово. Оно выглядело так:
      Сочинение
      Тема: Описание человека.
      Мой отец невысокого роста, всем его друзьям изредка напоминает мафиозника. Лицо у него порой усталое, после долгой работы. Глаза карие, грустные, даже усталые. Шрам на лице возле губы, приводит людей в растерянность. Но стоит только поговорить с ним, как все сразу улетучивается. Мой папа никогда не грубит просто так, никогда не начинает ругаться первым. За много лет я ни разу не слышал как мой папа оскорбил маму. В душе никому не желает зла.
      Как отец - слов нет! Если я приду с синяком, он сперва узнает подробности и лишь тогда судит.
      А вообще, мой отец увлекается музыкой, любит иногда посмотреть, как я рисую. Конечно, каждый мальчик или девочка вряд ли скажут что-нибудь плохое про родителей, но мой папа действительно такой классный!
      Феня уже заканчивал переписывать сочинение набело, когда Капа не выдержав угрюмых взглядов Семы, воскликнула:
      - Феня, мне скучно! Придумай что-нибудь!
      - Поговори с Семой, - предложил мальчик.
      - Я хочу пить чай! - не унималась Капа.
      - Я тоже хочу, - поддержал свою подругу осьминог.
      - Вот видишь, Сема тоже не против. Давай попьем чаю.
      - Идите на кухню, там все готово, - посоветовал Феня. - Впрочем, я тоже, пожалуй, с вами попью, - тут же решил он, вставая из-за стола и направляясь на кухню.
      Но на кухне было неприглядно и серо. Такая обстановка совсем не располагала к чаепитию. Копоть прочно обосновалась во всех уголках кухни. Она не пощадила, ни шкафы, ни посуду.
      - Мрачновато здесь, однако. Такое обычно можно наблюдать только на самом дне океана, - присвистнув от удивления, протянул Сема.
      - Он прав. Ты знаешь как там мрачно! - зловеще растопырив пальцы, поддержала осьминога Капа.
      - Знаю, папа мне рассказывал, - задумчиво провел Феня пальцем по столу, оставив при этом яркую голубую полосу под цвет крышки стола.
      - Слушай, Феня! А давай сделаем сюрприз бабе Тоне. Предлагаю отремонтировать вашу кухню. Вот скоро вернется она домой, зайдет в кухню, а здесь вместо всей этой черноты блеск и красота. Знаешь, как ей будет приятно! - воскликнула Капа. - Мы сейчас такой классный ремонт соорудим, заплаваешься!
      - Опять квартиру топить будете? - испугался малыш.
      Капа обиженно надула губки.
      - Я тебе предлагаю, ремонт сделать.
      - Но я не умею делать ремонт, - растеряно, ответил Феня.
      - Зачем тебе уметь, если я рядом. Я тебе буду говорить, что надо делать и ты сразу научишься. Ты кисть когда-нибудь видел? - спросила Капа. Увидев утвердительный кивок, она продолжила:
      - Я, когда в океане ремонт делаю, у меня все на щупальцах стоят. Если ты видел кисть, значит, должен знать принцип ее действия.
      - Что такое принцип действия? - спросил Феня.
      - Ну вот так, видел? - и Капа взмахнула рукой вверх-вниз, вверх-вниз.
      - Видел.
      - Это и есть принцип действия.
      - Вверх-вниз я понимаю, а что такое принцип действия - нет.
      - Это не важно, ты лучше вспомни, где у вас малярные принадлежности находятся.
      - Какие принадлежности? - переспросил Феня.
      - Малярные. Ну, кисти там, краски.
      - А, это все у меня в столе.
      - Тащи сюда.
      Феня, порывшись у себя в верхнем ящике письменного стола, вскоре выудил оттуда коробку акварельных красок, две банки гуаши, одну белую, другую желтую. В пенале лежала то-ненькая беличья кисточка. Феня ее особенно любил, потому что усики кошечки, эта кисточка рисовала просто замечательно, они получались как настоящие, тонкие и воздушные.
      - Да, негусто, - скептически оценила Капа богатство малыша. - Может еще есть какие краски?
      Подумав, Феня вспомнил, что у мамы в косметичке тоже есть краски, тени для век, помада для губ, и многое другое, что могло бы им пригодиться.
      Пока Феня искал краски, Капа заглянула в кладовку. Ее богатый опыт, накопленный за многие годы, подсказал ей где нужно вести поиски. Вскоре она предстала перед своими друзь-ями обвешенная ведерками с краской и кисточками.
      - Вот! - радостно похвасталась она им своими находками. - Что мы имеем: банка желтой краски и баночка белил. Важно, чтобы цвет стен возбуждал в бабе Тоне желание творить, стремление раскрыть свой кулинарный дар. Чтобы каждое блюдо приготовленное ею, будь то жареная картошка или яичница, можно было смело назвать шедевром кулинарного искусства. Ах, замечательно! Это нам обязательно пригодится! - не выдержав, воскликнула Капа, увидев мамину косметику.
      Аккуратно расстелив газету, Капа как заправский маляр начала колдовать над банками, переливая краски из одной в другую, смешивая их, и даже пробуя на вкус. Прищурившись, она долго определяла банку на вес, и наконец довольно прищелкнув язычком, торжественно посмотрела на своих друзей. Замаравшись вся и замарав все кругом, она облегченно вздохнув, сказала:
      - Все, готово. Можно приниматься за работу, - сказала она, указывая на банку желтой краски и баночку белил.
      Сема, довольный тем, что ему разрешили работать, усердно взялся за дело. Он неотступно, словно тень, следовал за Капой, держа во всех своих щупальцах художественные принад-лежности. Даже на голове он умудрился закрепить набор маминых румян.
      - Мы с Иваном Константиновичем, ну, с этим, Айвазовским, однажды такой ремонт на кухне сделали, заплаваешься! Так он потом все стены на квадратики порезал и в позолоченные рамки вставил, - критически оглядывая кухню, вспоминала Капа.
      Обмерив расстояние пальцами, посчитав что-то в уме, Капа ткнув в загадочную, только ей понятную точку на стене, заявила:
      - Начинать будем отсюда.
      Тут работа закипела, она кипела словно вода в котле от избытка усердия и эмоций! Капа стояла в углу, скрестив руки на груди, словно полководец на поле брани, и покрикивая командовала Семой и Феней, которые стоя на стремянках под самым потолком послушно выполняли ее указания.
      - Туман пудры, акварельную запятую, помадный росчерк...Какой замечательный колер! - обмакнув кисть в желтую краску, провела Капа по стене. - Здорово! выдохнула она, любуясь мазком.
      Феня размашисто действовал своей беличьей кисточкой. Пока Сема ползал по потолку, держась за него своими присосками и делился с ним воспоминаниями об океанских просторах. Он аккуратно нарисовал солнышко, цветочек, и умело набросал силуэт танка.
      - Да ты прирожденный талант! - воскликнула Капа. - Какую замечательную композицию ты изобразил! А этот жук-долгоносик просто бесподобен!
      Открыв холодильник, Капа вытащила свеклу, морковку, смородиновое варенье:
      - Вот так, - сопела она, свеклой дорисовывая на солнце губы и глаза. Задышала наша работа! Чувствуешь, какой простор жабрам? - обратилась она к мальчику. - Но, правда немного суховато.
      Сема свесившись с потолка заметил:
      - Наоборот, все сыро, но я думаю скоро высохнет.
      - Я не об этом! Я о чувствах! - возразила ему Капа.
      Феня, подбодренный похвалой Капы и не обратив внимания на слова Семы, стал искать на стене место для того, чтобы дорисовать тучку с дождиком, чтобы его работа не казалась суховатой. Но от желтых капель дождя сухость картины почемуто не исчезла.
      - Что-то надо предпринимать, иначе краски высохнут, - засуетилась Капа. И вся наша работа насмарку.
      Схватив кисть, Капа уверенно изобразила желтое ведро до краев наполненное белой жидкостью.
      - Вроде молока получилось. Жидковато, но не то. Чего-то здесь не хватает...Я поняла! Здесь Семы не хватает.
      - Меня рисовать будете? - обрадовался Сема, спустившись с потолка. Кухонные художества, желто-белые перспективы, задавленные свеклой, морковкой, смородиновым вареньем, до краев наполнили Семино сердце восхищением.
      - Все-таки мы молодцы! В одиночку я не смог бы так талантливо изуродовать кухню.
      - Да что ты понимаешь в искусстве! Многих художников никто при жизни не оценил. Я тебя не критиковать пригласила, а помочь.
      - Да здесь уже и так все в порядке, хуже некуда. Ты права, меня здесь не хватает! - встал Сема в позу натурщика. Увидев удивленные взгляды друзей, осьминог недоуменно по-жав плечами, поменял положение. - Так лучше? - спросил он, мысленно готовясь к долгому, утомительному позированию.
      - Ты мне сюда фиолетового цвета добавь.
      -Может не стоит? - разочарованно протянул Сема. - Лучше я здесь пробегусь, и все станет фиолетовым. А кухню мы назовем "Туман в ночи".
      Прищурив глаза, Капа подумав, ответила:
      - А это идея! В этом что-то есть, но все-таки делай как я тебе говорю. С ночными туманами подождем. Ты главное тучки, капельки прояви.
      А баба Тоня, в это время, на минуту забыв о домашних проблемах, уже четвертый час сидела на кухне у своей лучшей подруги. Софья Андреевна, пенсионерка со стажем, была вне-штатным корреспондентом всех городских газет и местного телевидения, потому что она знала все городские новости из первоисточников, то есть из сплетен околоподъездных бабушек. У Бабы Тони не было необходимости выписывать газеты и журналы, потому что все самые свежие новости она узнавала от Софьи Андреевны, которая жила на девятом этаже этого же подъезда. Вот и теперь она делилась с бабой Тоней последними известиями:
      - Ты знаешь, кто - то затопил картинную галерею, там иностранная делегация на надувных лодках плавала от картины к картине, рядом с плавающими моделями фрегатов, парусни-ков, и аквариумами с рептилиями. Представляешь, какая красота! - восхищенно рассказывала Софья Андреевна. - Им денежную премию за это дали.
      - Кому? Фрегатам? - удивилась баба Тоня.
      - Да нет же! - обожглась чаем Софья Андреевна.
      - Неужели иностранцам?
      - Картинной галерее. Вот кому, - удивляясь непонятливости подруги, сказала Софья Андреевна.
      - За что? За то, что картины чуть не утопили?
      - Да нет же! За неординарный подход к подготовке экспозиции. Теперь, говорят, этих денег хватит на строительство суперсовременного выставочного зала.
      - Значит, под нами уже не будет выставочного зала? - обрадовалась баба Тоня.
      Прикусив конфету, Софья Андреевна утвердительно кивнула:
      - Не будет.
      - Здорово! - впервые за последние годы осталась довольна баба Тоня.
      - Там, теперь бассейн сделают.
      Увидев округлившиеся глаза подруги, Софья Андреевна безапелляционно произнесла:
      - А что ты хотела? Там постоянно вода, а в подвалах знаешь, какие классные водные дорожки можно сделать! Я подсчитала, там можно воспитать уйму олимпийских чемпионов? Они прославят нашу страну на весь мир! Там не то что люди, картины так плавать научились, что любой чемпион позавидует. Если бы проходили соревнования между произведениями искусств, нашим картинам не было бы равных. Ты бы сходила в картинную галерею, да сама взглянула, не пожалеешь, - посоветовала подруга бабе Тоне.
      - Зачем? - удивилась та. - Век не ходила, и теперь не пойду. Некогда мне, вон ребенок еще больной у меня на руках.
      - Понимаешь, там иностранцы, новости всякие иностранные.
      - А чего сама-то не идешь?
      - Я сегодня там была сорок восемь раз. Они подумали что я так сильно искусство люблю. Интервью у меня просят.
      - Ну дай, если просят.
      - Где я его возьму? Да нет у меня этого интервью. Я ведь даже не запомнила фамилию художника. Сложная такая фамилия, наверное иностранная. Все плавают и ах..ах..ах, то ли Ах-вазовский, то ли Ихвазовский. Ой, точно не помню. Ай-яй-яй, совсем стара стала. Помню, что фамилия сложная, а вот имя-то наше Иван. Еле уплыла оттуда. Сходи тоже туда, потом мне расскажешь, - заглянув своей подруге в глаза, попросила Софья Андреевна.
      - Ладно, схожу, раз ты просишь, - нехотя протянула баба Тоня.
      - Я же тебе главную новость еще не рассказала! - воскликнула Софья Андреевна, опять обжегшись, теперь уже холодным чаем. - У нас в доме объявилась новая банда, подъездная группировка! Да, да, это настоящий ужас! По подъездам ходит старик в белом халате и врывается в квартиры богатых людей. Знаешь, с ним какая телка? Закачаешься!
      - Пастух, значит, или дояр, наверное.
      - Почему это?
      - Ну, раз телка с ним.
      - Нет, он работает под врача, а эта телка, как будто, его медсестра, объяснила Софья Андреевна. - Так вот, значит, он спрашивает из-за двери: "врача вызывали?" Ну, люди ему открывают, а он начинает, значит, требовать ботинки, и про бабки говорит, намекает, значит.
      - Про что намекает?
      - Ну, про бабки, - удивилась Софья Андреевна непонятливости подруги.
      - Да у нас полподъезда стариков да бабок, вот я например.
      - Да нет, это другие бабки.
      - Да я всех знаю, давно здесь уже живу, - насупилась баба Тоня.
      - Как ты, оказывается, Тонька, отстала от жизни! Это я тебе про бабки богатых людей говорю. Ну, как бы тебе объяснить, - защелкала пальчиками старушка, пытаясь поймать мысль. - Это вроде денег, только в огромных количествах. Их, понимаешь, по весу и размеру определяют. Говорят: я сегодня истратил кучу бабок. Это национальная валюта для богатых. Поняла? - вздохнув, поинтересовалась Софья Андреевна.
      - Бабки одни, а кучи разные. Ладно, идти мне надо, спасибо за чай, - тоже вздохнув, приподнялась баба Тоня.
      - Ты там поаккуратнее, Фомка с третьего этажа подъезд взорвать хочет.
      - За что? - присела баба Тоня от неожиданности.
      - Да за те же бабки. Да ты сильно не бойся, он хочет взорвать только первый, четвертый, пятый и шестой этаж. А ты ведь живешь на втором, а сам он живет на третьем, как раз над вами. Ну, ты не забудь зайти в картинную галерею, - закрывая за подругой дверь, напомнила ей Софья Андреевна.
      Лифт, как всегда, снова не работал, застряв где-то между этажами, в самый неподходящий момент. Сочувствуя Софье Андреевне, которая жила на девятом этаже, баба Тоня стала потихоньку спускаться вниз по лестнице. Она решила сначала зайти в картинную галерею, посмотреть, что там творится, а затем домой, наводить порядок. Наслушавшись всех этих стра-стей, баба Тоня тихонько спускалась с девятого этажа, вспомнила про бабок, взрывы. Испуганно оглянувшись она снова задумалась, переваривая в голове только что услышанные новости.
      Вот так погрузившись в собственные мысли, она спустилась вниз, да по ошибке вместо картинной галереи зашла домой. Вошла, дверь за собой аккуратно прикрыла, принюхалась к запаху краски, стала оглядываться по сторонам в поисках иностранцев.
      - Красота-то какая! - обомлела баба Тоня. - Солнышко, цветочек, жучок ползет, дождичек. И все это свеколкой, морковкой, да ягодками украшено. Могут же люди красоту тво-рить! Как жаль, что я раньше в картинную галерею не заглядывала. Да, как близко искусство к народу подошло, неразрывно стало, со столиками, табуретками. Вот ведь умеют паршивцы, красоту людям подарить. И все только этим иностранцам, - возмутилась она в душе, увидев двоих из них. Один был зеленый, другой фиолетовый. - Посмотреть не на что, одни щупальца, - не переставая возмущаться, наблюдала баба Тоня как те заканчивают работу.
      Капа с Семой закончив последний штрих, заметили довольную старушку. Испугавшись, они исчезли в ванной, где в это время Феня мыл руки.
      - Там твоя бабуля пришла. Довольная! По кухне ходит, от удовольствия языком цокает.
      Только теперь Феня вспомнил о существовании бабушки. Выскочив на кухню, он увидел, как баба Тоня с улыбкой дотрагивается до заварочного чайника.
      - Что бабуля, тебе понравилось? - подойдя поближе к старушке, поинтересовался малыш.
      - Фенечка, ты тоже пришел?! Искусством хочешь насладиться? - спросила старушка, взяв мальчика за руку. - Посмотри, как Ихвазовский шикарно все устроил! И все для них, для этих новых хозяев жизни!
      - Да нет, это все для тебя! - даже подпрыгнул от удовольствия Феня.
      - У меня на такую роскошь денег не хватит. Даже если бы я собрала всю свою пенсию за всю жизнь, то наверное, не смогла бы купить даже пыль, лежащую на этих музейных экспо-натах, - вздохнула старушка.
      - Да это честное слово все твое! Это мой тебе подарок.
      - Откуда?! - удивилась баба Тоня.
      - Друзья помогли.
      - Какие друзья? Уж не эти ли иностранцы? - махнула она головой в сторону скрывшихся друзей.
      - Ну, да! - весело воскликнул Феня.
      - Не-е... не надо, - подумав, протянула старушка. - Как я все это домой перетащу? А барахло свое старое куда дену?
      - Я тебя не понимаю. Зачем же таскать? Пусть здесь остается, на своих местах, - посоветовал Феня.
      - Неудобно как-то получается. Что это я теперь, все время должна спускаться в картинную галерею, если мне вдруг захочется выпить чайку или приготовить тебе блинчиков?
      - Зачем же в картинную галерею? Пожалуйста готовь здесь.
      - Ну как же! Все-таки это храм искусств, как говорит моя подруга Софья Андреевна.
      - Капа была права, когда говорила, что ты свою кухню так называть будешь. Всетаки здорово мы нашу кухню отремонтировали! - вскочив на табурет, радостно запрыгал Феня.
      Только тут до бабы Фени дошел смысл происходящего.
      - Что-о-о?! - взревела она. - Кто посмел осквернить мою святыню, лебедушку мою любимую, кухоньку мою крашеную?!
      - Но ведь тебе понравилось! Ты же целый час восхищалась, ахала да охала, опешил Феня.
      - Нет милый мой, кухня - это кухня, галерея - это галерея. Я ведь думала, что в картинную галерею зашла, искусством наслаждаюсь. А они окаянные вон что удумали, с любушкой моей сердешной сотворили! Да мы с ней уже полвека душа в душу! Прости меня, пожалуйста, не уберегла я тебя, - присев на табуретку, разрыдалась старушка. - Сковородушки в пятнышках, ведерочки в точечках! О...о...о! Доктора, вызовите скорее, того доктора, пусть он заразит меня своей забывчивой болезнью! За что мне такие наказания!
      - Между прочим, на сковородке не пятно, а солнышко, а на ведерке - дождик! Помоему очень даже красиво получилось, - пожав плечами, обиженно сказал Феня. Тяжело вздохнув, он пошел вызывать скорую помощь.
      Когда Феня вышел в коридор, и подошел к телефону, к нему подбежала Капа:
      - Ну что? На мороженое денег дала? - поинтересовалась она.
      - Кто? Зачем?
      - Затем, чтобы его есть, - пояснила она. - Нас угостишь, мы ведь тоже тебе помогали.
      - Мороженого не будет, бабе Тоне ремонт не понравился.
      - Что? Может ты ее неправильно понял?
      - Нет, у нее давление от расстройства поднялось, вот, скорую попросила вызвать.
      - Так ведь ей очень понравилось, я сам видел как она от восхищения руками махала, да языком цокала, - вступил в разговор Сема.
      - Сначала была довольна, а потом недовольна.
      - А, что изменилась от "начала" до "потом"?
      - Сначала, она думала, что в картинную галерею зашла, а потом поняла, что не зашла...
      - Ну, тогда, конечно... - понятливо протянул Сема.
      - Если бы ты не нарисовал свое дурацкое солнышко на ведре, все было бы хорошо, вечно ты все портишь, - обиделась Капа на осьминога. - Опять вместо мороженого придется льдинку облизывать. Зачем, спрашивается лезть в искусство, если ничего в этом не понимаешь?
      Феня, набрав нужный номер телефона, вызвал доктора.
      Глава одиннадцатая
      Грабитель
      Капа, взобравшись на подоконник, уныло наблюдала за стаей воробьев. Уже вечерело, и серенькие комочки, подпрыгивая перед сном в своей вечерней зарядке, чирикая рассказывали друг другу последние новости. Послушав их сплетни, Капа вздохнув, стала рисовать пальцем узоры на покрытом инее окне. Замысловатые линии соединились в причудливом, восточном узоре. Завитки собранных капель переплетались, постепенно усложняя орнамент Капиных художеств.
      - Фенечка оцени, - обратилась она к мальчику, который заканчивал переписывать набело свое сочинение. - Сейчас, последний штрих, и картина будет готова. - сказала она, и вскинув палец, бросила на окно запятую, отчего картина превратилась в сплошное мокрое пятно. Окно, словно обидевшись и собрав воедино всю влагу со стекла, выплеснуло ее на подоконник, а затем и на пол.
      На полу мгновенно образовалась новая лужа.
      - Да ну тебя! - обиделась Капа на окно. - Я к тебе со всей душой, а ты...
      - Переволновалась, - вздохнул Сема, и подошел к луже. - Видно мне придется убирать, - с вздохом сказал он, и сев в самую ее середину, перевернулся в ней. Через минуту, лужа исчезла, немного остудив разгоряченный пыл высушенного любовью осьминога. Встрепенувшись, мокрый Сема бросил любовный взгляд на Капу.
      - Ты опять за свое, да? - негодующе воскликнула она, поймав его взгляд.
      - Не буду, не буду! - тут же опомнившись, умоляюще зачастил осьминог, вспомнив про золотую рыбку в аквариуме. Но непослушные щупальца помимо его воли непроизвольно продолжали тянуться к любимой.
      - А ну, сидеть! - приказал им Сема, - а не то оторву и выброшу, - строго предупредил он.
      Щупальца сразу же пугливо стали прятаться, заползая под Сему.
      - Учти, скоро я уже не смогу ими управлять, - предупредил Сема Капу. - Они волнуются, словно океан, во время урагана. Мои моральные и физические силы на исходе.
      - Тогда я завяжу их в узел, - ответила Капа, и немного подумав, добавила. - В морской.
      - Пожалуйста, перестаньте спорить, - попросил Феня. - Вы мешаете мне делать уроки.
      - Не буду, извини, - шепотом произнесла баба Тоня. Она только что зашла в комнату и услышала последние Фенины слова, приняв их на свой счет.
      - Я пойду схожу в свою квартиру, испеку пирог, а то у меня на этой чудо-кухне, тесто не поднимается. Выглянет из кастрюли, посмотрит испуганно по сторонам, и обратно под крышку прячется. Скоро спать, а у меня еще ничего не готово. Тесто какое-то капризное нынче пошло. Вот раньше тесто было! Пыхтит, ухает, но поднимается. В печь мама его поставит, а он на всю улицу пахнет, ноздри щекочет! Мы, бывало, с улицы прибежим, наедимся им, и опять, айда на улицу. А сейчас хлеб какой? Даже в магазин за ним идти неохота, ноги болят.
      Баба Тоня ушла, продолжая что-то недовольно ворчать себе под нос. В квартире наступила тишина, которую нарушала только Капа, копающаяся в маминой шкатулке, да Сема, томно вздыхающий при каждой новой шляпке, доставаемой Капой из шкафа и нахлобученной на ее голову. В аквариуме негромко побулькивала Заря, в одиннадцатый раз пересчитывая неожи-данно самым чудесным образом свалившиеся ей на голову богатства. Для этого она завела книгу, и аккуратно переписывала туда все свое движимое и недвижимое имущество. Жемчуг попал в разряд движимого имущества, потому что его можно было легко перемещать и двигать в пределах аквариума, а вот золотая амфора попала в графу недвижимости, потому что как рыбка не билась, но сдвинуть сосуд с места никак не смогла.
      Феня собрав портфель, облегченно вздохнул и откинулся на спинку стула. Но тут в прихожей раздался звонок.
      - Мы кого-то ждем? - подпрыгнула от неожиданности Капа.
      - Я? Нет. Сема, а ты?
      Сема отрицательно покачал головой.
      - Заря, может ты ждешь кого-нибудь?
      Заря выглянула из аквариума и потупив глазки, предположила, что это наверно женихи, решившие во что бы то ни стало добиться ее руки и сердца, после того как она превратилась в богатую особу.
      - Нет, это скорее всего скорая помощь приехала к бабе Тоне, - вспомнив про то как он по ее просьбе звонил в неотложку, решил Феня.
      - Бабы Тони нет, значит лучше не открывать, - посоветовала Капа.
      - Можно вообще не подходить к двери и сидеть тихо, как будто нас нет дома, - предложил Феня.
      Но звонок трезвонил не переставая.
      - Ну, это становится уже невыносимым! Я, пожалуй, открою, - наконец сдался Феня и пошел к двери.
      Заглянув в глазок, Феня от неожиданности обомлел. На лестничной площадке, стоял толстый мужчина, с круглой физиономией, украшенной красной новогодней маской.
      - Это, наверняка, грабитель! - охнул мальчик.
      - Грабитель!? - восторженно выдохнула Капа. - Открывай быстрее, страсть как хочется увидеть настоящего, живого грабителя! - Заерзала она около замка.
      - Да подожди, ты, - отстранил ее Сема. - Дай я тоже посмотрю, - сказал он и прильнул к дверному глазку. Причмокивая отвисшей губой, он стал описывать мужчину, стоявшего за дверью:
      - Он такой толстый-претолстый, противный-препротивный, в кедах на босую ногу, - рассказывал Сема, крутясь и ползая вокруг дверного глазка.
      - А ну пусти, уступи даме место! - потребовала Капа.
      - В автобусе, пожалуйста, - ответил ей Сема.
      - Я не езжу в автобусах! - воскликнула Капа.
      - Знаю, поэтому и решился на такой джентльменский шаг, - продолжая разглядывать грабителя, ответил Сема.
      Обидевшись на Сему, Капа надув губки громко воскликнула:
      - Я на тебя обиделась!
      - Ну хорошо, хорошо, - сдался Сема, тем более что грабитель, услышав за дверью шум скрылся, убежав по лестнице вверх. - А то еще лопнешь от обиды. Давай, я тебя подсажу, - заботливо произнес он, уступая место своей подруге.
      - Ну вот! Где же грабитель? - заглядывая в глазок, расстроилась Капа. Говорила я вам, что надо было открыть дверь! Вот теперь он из-за вас обиделся и ушел, а я по вашей милости так и не увидела настоящего грабителя!