— Тебе тяжело вспоминать?
      — Да, знаешь. Непросто. Она была там, в гостиной, на диване. Я сразу все понял. Она все-таки это сделала…
      — Эксперт говорит, что она умерла между одиннадцатью и полуночью.
      — Да? Что ж… Возможно, — безразлично сказал Греков. — Я сразу же стал звонить тебе.
      — Да, я помню, — кивнул Петров, безотрывно глядя на дорогу. — У меня на часах было две минуты первого.
      — Извини, но я на часы не смотрел.
      — Понимаю. Скажи… — Петров вдруг замялся. — Я знаю, что Нина была не в ладах с техникой. А как же тогда оружие? Если бы она отравилась, или надышалась бы угарным газом, это было бы по-женски. Но пистолет…
      — Не забывай, что она была женой спортсмена-стрелка. Разумеется, я показывал ей оружие и пытался научить с ним обращаться.
      — А зачем?
      — Разве тебе не хочется, чтобы самый близкий человек разделял твои интересы? Уважал твое хобби? Чтобы ты мог поговорить с ним об этом? Допустим, ты женился или завел подружку. Что, не стал бы агитировать свою девушку ходить в бассейн? Не пытался бы дать ей уроки плавания?
      — Конечно, да, — охотно согласился Петров. — Мне было бы приятно, если бы она видела, как хорошо плаваю я, да и сама бы смотрелась в бассейне неплохо.
      —  Ядумал точно так же и приобщал Нину к стрельбе, в клуб водил. Оружие Нина держала в руках неоднократно и на курок нажимала, хотя и не попадала в цель. Зрение у нее было плохое. Но чтобы приставить пистолет к виску и выстрелить, не надо даже очки надевать. Так что…
      — Странно, что она не оставила предсмертной записки, — вздохнул Володя Петров.
      — Разве мало она об этом говорила? — слегка удивился Греков.
      — О том, что собирается покончить жизнь самоубийством? — в свою очередь удивился Петров. — Ни разу!
      — Это тебе ни разу.
      — А тебе?
      — Володя, это уже не смешно. Мы пошли по второму кругу. Мне говорила. У нее была депрессия. А последнее время она вообще все время находилась в подавленном состоянии.
      — Из-за чего?
      — Из-за того, что не могла иметь детей.
      — А она обследовалась? Ходила к врачу? Юрий нахмурился. Да его жена только и делала, что ходила по врачам! Он злился на то, сколько его Пробка относила денег в частные клиники. Ведь результат — ноль. Давно уже пора было понять, что детей у них не будет.
      — А ты хотел иметь детей? — тихо спросил Володя.
      — Ну разумеется!
      — Обследовался?
      — Ты что, издеваешься надо мной?
      И Юрий Греков невольно расправил широкие плечи. Кто бы сомневался, что у такого большого сильного мужчины что-то не в порядке! Взять его и взять Нинку. Да одного взгляда на них было достаточно, чтобы понять: это она во всем виновата!
      — Странно… — задумчиво сказал Петров. — У ее старшей сестры двое.
      — Ну и что?
      — Значит, с наследственностью все в порядке. Может быть, Нина серьезно болела, и это стало причиной бесплодия?
      — Я-то откуда знаю! — резко сказал Греков.
      — А ты не говорил с врачом?
      — Ну что ты ко мне пристал?! При чем здесь это? Она умерла, понимаешь! Теперь то, чем она была больна, не имеет ни малейшего значения!
      — Ты знаешь, что Михаил Одинцов, покончивший с собой в конце этой зимы, тоже страдал бесплодием?
      — На что ты намекаешь? — насторожился Юрий.
      Петрова явно занесло не туда. Надо его притормозить.
      — Я не намекаю. Я просто констатирую факт.
      — Констатировать факт — это моя работа, — напомнил Греков.
      — Юра, не злись, просто я пытаюсь понять, почему эта женщина едет рядом. — И Петров через его плечо посмотрел на красный «ягуар».
      — Быть может, она сумасшедшая? Маньячка?
      — Одинцова? Она по образованию психолог.
      — По-твоему, психолог не может сойти с ума?
      — Всякое бывает. А что ты так разволновался? Я просто ищу…
      — В данном случае ты ищешь аналогию.
      — Быть может, они ходили в одну и ту же клинику? Михаил Одинцов и Нина?
      — Где их и довели до самоубийства? Какая чушь! — Греков чуть не рассмеялся.
      — Почему ты так думаешь? — тихо спросил Петров.
      — Потому что… Если уж Одинцов и ходил по врачам, то, учитывая, сколько у него было денег, это были отнюдь не те врачи, к которым обращалась моя жена!
      При этих словах Володя Петров как-то странно посмотрел на друга и, кажется, усмехнулся.
      — Что? Что такое? — заволновался Юрий.
      — Ты так хорошо знал свою жену? — вдруг тихо спросил Петров.
      — Послушай, давай поговорим о чем-нибудь отвлеченном. Не о Нине.
      — Хорошо, — охотно согласился Петров. — Я расскажу тебе одну презанимательную историю. На первый взгляд она может показаться фантастической, и если бы я не знал на сто процентов, что так было на самом деле, не поверил бы ни за что! Это история самой невероятной карьеры. Не просто из грязи в князи. С самого дна, из отбросов общества — на вершину социальной лестницы, где слава, почет, уважение. И деньги. Интересно послушать?
      — Ну, давай, — кивнул Греков.
      О чем угодно, только не о Нине. Пусть Володька немного его развлечет. Поток машин движется очень уж медленно, но на кольцевой так бывает. Где-то, на выезде с крупной магистрали, вливается большой ручеек и движение начинает тормозиться. Как только они минуют опасный участок, вновь поедут быстро.
      Через какой-нибудь час будут на месте. Через какой-нибудь час…

Автобус

      — Ой, девочки-и-и… Давайте помянем нашу Нину-у-у…
      Всхлипывания.
      — Да. Пусть земля ей будет пухом!
      — Хорошая была женщина.
      — Да, да. Не чокаясь.
      Коллектив, в котором когда-то работала жена Грекова, приехал на похороны почти в полном составе. Библиотека была небольшая и располагалась не в отдельном здании, а на первом этаже жилого дома. Штат состоял из девяти человек, но зачастую работало гораздо меньше людей, потому что зарплата была маленькая, соответственно текучесть кадров — большая. Даже те, кто работал недавно, покойницу хорошо знали. Хотя вот уже шесть лет как Нина перешла в разряд домохозяек, она по-прежнему приезжала в библиотеку: привозила торт к чаю или шампанское к празднику, устраивала посиделки.
      А работу свою Нина очень любила и после замужества бросать ее не собиралась. Два года ездила в Москву, к девяти часам, и ни разу не опоздала, хотя, добираться приходилось двумя видами транспорта аж полтора часа. Но Нина была энтузиасткой.
      В конце концов, практичный Юрий Греков возмутился и сказал:
      — Скоро ты будешь тратить на дорогу больше, чем зарабатываешь. Извини, но я не вижу в этом никакого смысла. В Зеленограде тоже есть библиотеки. Если уж ты так хочешь…
      — Я хочу работать в этойбиблиотеке, — тихо сказала Нина.
      — А какая разница, эта или та?
      — Для тебя — никакой.
      В самом деле, Греков никак не понимал привязанности жены к коллегам. Обстановка в любом женском коллективе достаточно напряженная, эти же выясняли отношения все время, без передыха, и всегда на повышенных тонах. На взгляд Юрия Грекова, делить им было абсолютно нечего — зарплата мизерная, работа скучная. Но женщины это женщины, склоки и сплетни — их стихия. Юрий Греков откровенно не любил бабья.
      Консерватизма жены он понять не хотел, а Нина просто боялась любых перемен. Жена предпочитала ездить на старую работу, а не найти новую. Она ходила в этот «гадюшник», как в сердцах называл его Греков с упорством мазохиста, который хочет, чтобы его изо дня в день пытали и били плетьми.
      — Почему? — добивался он.
      — Они мои подруги.
      — Подруги?! Да они мне про тебя такое говорили, когда мы еще не были женаты! Да и потом всеми силами пытались развести! Подруги!
      — Они просто ревновали меня к тебе. Знали, что если я выйду замуж, то не смогу больше с ними работать. Они меня любят.
      — А разве поэтому не должны желать тебе счастья?
      — Должны. Но себя они любят больше. Это естественно. Когда я была не замужем… — и жена тихонько вздыхала, — …это их примиряло. У них ведь семьи, дети. А у меня и того нет. И я все время говорила: «Девочки, вы не понимаете своего счастья». За это меня и любили. Ведь больше всего дорожат тем, кто вызывает наибольшую жалость. Без меня они окончательно перессорятся.
      — В общем, так: я тебя выслушал, и все, что ты сказала, бред — от начала и до конца. Работать ты больше не будешь. Сиди дома. Денег у нас хватает. А я хочу, во-первых, покоя, во-вторых, приходить с работы к накрытому столу, в-третьих, чтобы в шкафу всегда висели чистые, отглаженные и накрахмаленные рубашки…
      — А разве не…
      — Ты меня поняла?
      — Хорошо.
      Жена сдалась, но втайне продолжала ездить в библиотеку. Раз в неделю, а если не получалось, то хотя бы раз в месяц. Говорила, что на рынок, или в Москву — по магазинам развеяться. На самом же деле мчалась туда. И даже помогала подругам, продолжала выполнять свою работу, хотя уже и не числилась в штате…
      … — Ой-ей-ей! Какой же это был замечательный человек, наша Нина! Ой-ей-ей! — всхлипнула заведующая, Антонина Дмитриевна.
      Это была высокая, полная женщина, с гордо посаженной головой. Ни разу ее не видели на работе небрежно одетой, без прически и макияжа. Внешний вид Антонины Дмитриевны кому-то мог показаться слишком вызывающим, но такова уж она была: если серьги, то крупные, если помада, то яркая, если уж бусины, то размером с фасоль.
      — Как же жалко-то ее! — продолжала причитать заведующая. — Как жалко! Такая молодая! Жить и жить! Ой-ей-ей!
      — Ты бы помолчала, — хмыкнула ее подруга и первый заместитель Татьяна.
      Разница в возрасте у них была лет десять, одной уже к пятидесяти, другой к сорока, но дети — младший сын заведующей и старшая дочь Татьяны — ровесники. Оба выпускники, теперь перешли в одиннадцатый класс. На этом женщины и сошлись.
      Татьяна была полной противоположностью подруге: маленького роста, кургузая, с круглым веснушчатым лицом. Одевалась она скромно, косметикой почти не пользовалась. Внешне курица — наседка, а характер — петушиный, боевой. Татьяна могла и слово резкое сказать, и наскочить, хлопая крыльями. Как, например, сейчас:
      — Не тебе об этом говорить, Антонина.
      — Это еще почему? — вскинулась Антонина Дмитриевна.
      — Тебе теперь хорошо. Выгодно, что она умерла.
      — Танька, да что ты такое говоришь?!
      — Ты ей смерти желала.
      — Я? Смерти?!
      — А то я не знаю! Ты ж мне сама проболталась! Помнишь? Что, мол, не знаешь, как теперь выкрутиться.
      — Да мало ли что я сказала!
      — Выходит, все само собой и решилось. Нины нет, и проблемы нет.
      — Замолчи!!!
      — О чем это вы? — начали переглядываться остальные.
      Всего в автобусе ехало семь женщин. Антонина Дмитриевна была заведующей и при Нине Грековой, главной ее начальницей, а Татьяна — самой близкой Нининой подружкой, ведь они были почти ровесницы. Остальные — моложе либо значительно старше. Худенькой брюнетке Гале двадцать девять, она тоже работала с Ниной, а год назад ушла в декрет. Возвращаться из него по слухам и не собиралась: муж нашел хорошую работу, в семье появились деньги, и нужды просиживать весь день в библиотеке, нет. Галя тихоня, скрытная. Об этом она пока молчит, заявление не пишет.
      Милочка и Киска — совсем еще молоденькие, и двадцати нет, устроились на работу прошлым летом. Обе заочно учатся в институте, на платном. Того и гляди, приищут себе что-нибудь денежное и уйдут. Милочка хорошенькая, а Киска — очаровашка. Они худенькие, стройные, носят одинаковый размер и часто меняются одеждой. То Милочка придет в новых Кискиных джинсах, то Киска нацепит Милочкин топик. Татьяна порой язвит, что и трусики они носят по очереди: покупают в складчину, а потом обмениваются. Девчонок она частенько шугает из туалета, где те покуривают, и вообще, всячески старается досадить.
      Таисия Максимовна хотя и на пенсии, но работает заведующей читальным залом. Она была непосредственной начальницей Нины. Это одинокая, больная женщина. Ее волосы выкрашены в какой-то немыслимый и давно уже не модный цвет и начесаны. На сморщенной шее — ожерелье из янтаря, с которым Таисия Максимовна никогда не расстается. Та же Татьяна язвит, что она и спит в нем — в память, мол, о возлюбленном-прибалтийце, который подарил ожерелье в знак помолвки и растворился в холодных водах Финского залива. Сейчас, когда вспыхнула ссора, Таисия Максимовна смотрит на всех с испугом.
      Что касается Инны — это Нина Грекова дубль два. Пришла в библиотеку три года назад. Не замужем. Детей нет. Живет с родителями. Что еще? Личная жизнь ее на нуле, и сказать о ней нечего.
      Одна сотрудница только-только уволилась, еще одна приехать не смогла. Остальные объявили траур и взяли выходной. Библиотека сегодня закрыта. Почему заведующая пошла на это, знает только она сама, да еще Татьяна, которой та проболталась как-то.
      Переглянувшись, обе тянутся к наполненным пластиковым стаканчикам. Татьяна уже поняла, что переборщила. Не надо бы об этом при всех. Ой не надо!
      — Не время ссориться, — примирительно говорит Галя. — Нина была хорошей. Хотя бы из уважения к ней. К ее памяти.
      Женщины молча, не чокаясь, выпивают. И пауза. Долгая пауза…

Красный «ягуар»

      Она едет одна — ей не с кем поговорить. Она за рулем — ей нельзя выпить, хотя и хочется. Очень. Потому что тоска. Какая же тоска! Она смотрит вперед и понимает: это пробка.
      Пробка…
      Ее никогда не называли так. Кто бы посмел! Пробка — это значит тупая, глупая.
      Алина не слыла самой красивой девочкой в школе, так, обыкновенной. Малышкой — да, была очаровательной, волосы вились, щечки алели, глазки сияли, а потом внезапно и очень уж быстро подурнела и стала обыкновенной: роста среднего, не худая и не толстая, не блондинка и не брюнетка, не хорошенькая, но и не уродка. Лицо ничем не примечательное, плоское, глаза серые, волосы тусклые. Зато — самая умненькая.
      Имя у нее было очень красивое — Алина! А вот фамилия неблагозвучная: Лепехина. Алина Лепехина. Если бы она была хорошенькой, звали бы Алей, Алечкой. А так — Лепехиной. И учителя и одноклассники, не сговариваясь, обращались: Лепехина, сделай то-то, Лепехина, пойди туда-то. Лепехина, в твоих руках честь класса. Честь школы. Честь района. Лепехина, на олимпиаду. Лепехина, на дорожку. Решай, беги, читай стихи, прозу, пой, пляши, словом, отстаивай.
      Одноклассники звали и обиднее: Лепеха. А так хотелось им нравиться!
      А она была Пробка, Нина Грекова. Собственный муж таким прозвищем наградил. Но за все в жизни надо платить. И за обиды, которые наносишь другим, тоже. Юрий Греков еще ничего не знает и даже не догадывается.
      Но ничего. Недолго осталось. И тогда он заплатит за все. Потому что остальные уже заплатили.
      Школьные красавицы, местные звезды, ау! Где вы сейчас и где Алина Лепехина? Лепехина? Нет, она уже не Лепехина! Она — Алина Одинцова! Звучит!
      Госпожа Одинцова едет на красном «ягуаре». У нее самый большой и красивый дом в коттеджном поселке, где живут люди отнюдь не бедные. У нее много денег. Обыкновенная? О нет! Обыкновенной была Лепеха, а госпожа Одинцова — красавица! Был бы ум и были бы деньги. Можно покрасить волосы, и они засияют, как солнце. Можно вставить цветные линзы, и твои глаза станут синими, как небо. Можно нарастить ногти, сделать грамотный маникюр, и твои пальцы зрительно удлинятся. А если их украшают золотые и платиновые кольца, а если в этих кольцах сверкают настоящие бриллианты…
      Был бы ум, были бы деньги и было бы упорство. Воля к победе. Фигуру тоже можно сделать. Пусть нет талии, грудь маленькая, а бедра по-мальчишески узкие. Существуют тренажерные залы, клиники пластической хирургии, в конце концов. Есть все, если есть деньги.
      Школьные красавицы, королевы балов, вдохновительницы вечеров и местных гениев, где вы? Ау! Одной такой фее Алина всегда проигрывала на беговой дорожке. Воля к победе была, а физических данных не хватало, и на полшага она всегда была позади. А за красавицей вился не только шлейф побед на спортивных соревнованиях, но и шлейф поклонников. Та выскочила замуж мгновенно, и без проблем. Алине же пришлось пройти долгий путь. Но зато это было Замужество! Именно так: за мужество. За волю к победе и терпение. С большой буквы!
      Лет через десять после окончания школы они случайно встретились. Алина забежала к родителям, проведать больную маму, и оказалась во дворе дома, откуда каждое утро, не считая каникул и выходных, уходила в школу. Там и столкнулась с бывшей одноклассницей. Фея по-прежнему выглядела победительницей. От нее пахло дорогими духами, белокурые локоны рассыпались по плечам, рядом шел муж, высокий плечистый красавец, за руку цеплялся хорошенький мальчик лет девяти. Увидев давнюю соперницу по беговой дорожке, фея расчирикалась:
      — Ой! Алина! Как ты? Где?
      — Закончила университет. Работаю психологом. Свободного времени почти нет.
      — Замужем?
      — Нет, — ответила она с глухой тоской. — Я не замужем:
      — О! — округлила фея прелестный ротик. — Ну ладно. Не огорчайся.
      — Да с чего ты взяла, что я огорчаюсь? — всерьез разозлилась Алина.
      — Ну как же! Из нашего класса одна ты еще не замужем!
      — Насколько я знаю, пятеро уже развелись.
      — Все равно.
      «До них, по крайней мере, нашлись охотники, — досказал синий взгляд феи. — А на тебя так никто и не польстился. И не удивительно! Ты ж Лепеха!»
      В то время Алина все еще носила очки, и волосы ее были тусклыми, зато у нее в кармане лежал диплом МГУ. Конкурс пришлось выдержать немалый, да и потом работать, не жалея сил. Теперь Алина Лепехина — дипломированный психолог, у нее идет рабочий стаж, накапливается опыт. Пройдет какое-то время, и обращение к психологам войдет в моду. В стране грядут большие перемены, у людей появятся большие деньги, а значит, появятся проблемы. Легко нажить, легко и потерять, все этого боятся. Страхи — специальность Алины. Всех этих людей надо лечить, то есть выслушивать, быть внимательной и терпеливой. До того момента, когда выпадет шанс и можно будет воспользоваться полученной информацией. Недаром Алина Лепехина была самой умненькой девочкой в старших классах и на хорошем счету в университете. Она давно уже все это поняла:
      Вот куда ушли силы! На учебу, в работу! А то, что в двадцать семь еще не замужем, не страшно. С этим спешить не стоит.
      На следующий день она пошла в парикмахерскую и покрасилась в блондинку и впервые в жизни сделала маникюр у профессионала. А еще через несколько лет, едва они появились в продаже, приобрела цветные контактные линзы. Синие. И когда они встретились с феей теперь уже через двадцать лет…
      Через двадцать лет после окончания школы. Им теперь было по тридцать семь. Алина приехала к отцу, в тот самый дом, откуда когда-то убегала в школу с портфелем в руках. Приехала на красном «ягуаре», шикарно одетая, подтянутая, подбородок гордо приподнят, плечи расправлены. В ушах и на пальцах сверкают бриллианты, прическа, маникюр и макияж — безупречны.
      Поэтому они с давней соперницей по беговой дорожке друг друга не сразу узнали. Та, открыв рот, смотрела, как из шикарной машины выходит шикарная женщина. Алина же с некоторой брезгливостью покосилась на толстушку с неопрятными волосами, за руку которой цеплялся сопливый мальчишка лет семи.
      — Алина, ты?! — ахнула вдруг толстушка.
      И тут Алина ее узнала. Бог ты мой! Где белокурые локоны до плеч? Где синие глаза? Они потускнели, выцвели. И лишний вес. На ее критический взгляд, не меньше пятнадцати килограммов!
      «Ну что, побежим?» — захотелось сказать ей. Алина, каждый день совершающая утренние пробежки вокруг своего особняка, по-прежнему была в отличной форме.
      — Какая машина! — разохалась бывшая первая-красавица школы. — А украшения! С ума сойти! — Глаза у женщины жадно блеснули.
      — А как ты?
      — Представляешь, муж меня бросил! — пожаловалась та.
      «Не удивительно!»
      — С двумя детьми! Нашел себе какую-то… А что ты? Замужем?
      Должно же быть у этой шикарной женщины хоть одно уязвимое место!
      — Да, — спокойно ответила Алина. — Язамужем уже восемь лет. За очень богатым человеком. Мы живем за городом, в шикарном особняке. Недавно муж подарил мне эту машину. Он меня очень любит.
      Отчиталась. Во взгляде бывшей одноклассницы мелькнуло разочарование. Дабы не развивать тему, госпожа Одинцова сказала довольно резко:
      — Извини, мне некогда.
      И быстро пошла к двери в подъезд.
      — Что ж, ты по-прежнему на работе надрываешься? — уже в спину спросила бывшая одноклассница.
      — Еще чего! — не оборачиваясь, сказала Алина.
      И на мгновение почувствовала себя счастливой. Всего лишь на одно мгновение. Потому что на самом деле ей хотелось выть от тоски и рвать на себе волосы. Но она не могла допустить, чтобы бывшая соперница по беговой дорожке увидела ее слезы…

ОЧЕНЬ МЕДЛЕННО