Редрик заметил, что до этого Винт что-то обдумывал, и оставил в покое неаполитанца. Ведьмак колебался, но Ратибор уже попробовал приподняться на лавке. Попытка не увенчалась успехом, тогда Винт поглядел прямо в глаза Редрика. Рыжий выдержал взгляд и в ответ на невысказанный вопрос ловкача ответил прямо:
      - Говорить уже можешь, а сидеть сможешь к вечеру, через сутки встанешь на ноги. Быстрее никак. Ты ночью потерял слишком много крови. И не меньше недели ты будешь не сильнее котенка.
      - Хорошо, - хрипло ответил ему Винт. - но говорить я буду прямо сейчас. Вначале приведите сюда Константинуса под любым предлогом
      Редрик потянулся с грацией дикой кошки и хищно ухмыльнулся:
      - А он здесь. Сидит в соседней комнате. Похоже, что его возвращение домой несколько откладывается?
      Ловкач лишь растянул в улыбке бескровные губы:
      - Карло, пойди, отнеси почтенному лекарю рыбку. Только пусть она будет свежая...
      ГЛАВА 17
      Шуршанье паучьих лап теперь раздавалось в подземелье постоянно. Урук и Рогволд с луками в руках посменно прикрывали Карим-Те, шедшего впереди их маленького отряда как лунатик, не видя и не слыша ничего вокруг. Пальцы нганги сжимали бронзовую брошь, служившую путеводным клубком. Поначалу орк хмурил брови, но волей-неволей соглашался с выбором пути. Колдовское украшение с успехом заменило орочье чутье, выводя прямо к храму бога-Паука.
      К вечеру уже все, включая Кетрин, слышали шелест, даже не прикасаясь к костяной пластине, оправленной в бронзу. Девушке приходилось тяжелее всего. Перед внутренним взглядом руса и Урука теперь непрерывно плясали блики на металле "Равного". Чары меча Стражей Перевала прогоняли отчаянье и усталость, донимавшие остальных. Путники шли в полной темноте, касаясь правой рукой неровного камня стен. Мрак подземелья прятал свод, давно ушедший вверх. И поэтому, когда в конце туннеля внезапно полыхнул казавшийся нестерпимо ярким свет факела, именно рус и орк оказались на острие атаки.
      Вернее, не атаки, а обороны, но дела это не меняло. Свет полоснул по глазам не хуже отточенного кинжала, но стрелы Рогволда и Урука уже сорвались в свой гибельный полет. Рогволд отшвырнул за спину шедшего первым Карим-Те, не успевшего прийти в себя. В следующий миг разум руса стал подобен чистому листу бумаги. Пальцы рук вытягивали из колчана стрелу за стрелой, снова и снова впивался в тетиву костяной зуб кольца лучника. Орк стоял рядом, проворством и меткостью не уступая Рогволду. Два лучника щедро сыпали смерть в сгусток строя врага. Тяжелые наконечники прошибали доспехи и рвали плоть высыпавших им навстречу людей. Людей?
      Глаза врагов были закрыты, по телам в добротных кольчугах густым потоком стекала мутная слизь, вскипавшая от прикосновения холодной стали. Снова и снова выбрасывал вперед свой лук Рогволд. Стрелы уже кончались, но от жеста Бронеслава новый пук стрел оказался в колчане руса. Урук уже отбросил в сторону лук и с мечом и ятаганом в руках обрушился на шагающих первыми врагов. Плечо к плечу рядом с ним рубились Кетрин и Бронеслав, прикрывая от вражеских мечей не знающего промаха лучника.
      Стрелы руса основательно проредили четыре десятка порождений Паучьего храма, но и для мечей нашлась работа. Встретившие их волнистые клинки, обильно покрытые багровым налетом ржавчины, запаздывали блокировать удар или выпад, а если и успевали, то ломались от столкновений с мечами отчаянной тройки мечников. Слепцы явно уступали в воинском мастерстве своим врагам, но давили числом, наваливаясь беспорядочным кублом. Их тела слипались, превращая бывших когда-то людьми в клубок покрытых слизью рук, ощетинившихся ржавой сталью. Тела, пробитые стрелами, поднимались с пола, слипаясь с еще шевелящимися, липкая слизь заливала пол.
      Пришедший в себя Карим-Те мягко выхватил из своего мешка бутыль из синего стекла, вьюном скользнул сквозь беспощадный буран стали своих спутников. Пальцы нганги сорвали печать с узкого горлышка, и вновь, как когда-то в подземелье некромантов, рванулся вперед поток игл из синего льда. Шевелящийся клубок тел отшатнулся назад, но иглы уже впивались в плоть, превращая окутывающую их слизь в ледяную корку. Удары мечей разносили ее в мелкое крошево, было похоже, что для этого достаточно и малейшего прикосновения, но опьяненные боем мечники щедро вымещали свою злость.
      Когда последний ледяной идол осел на камень пола грудой трухи, пятерка, не сговариваясь, бросилась вперед. За их спинами вновь начала булькать колдовская жижа, но теперь, лишенная плоти, она могла лишь ждать неловкого, прикоснувшегося к ней. Карим-Те пояснил это на бегу, и над выброшенной вперед ладонью нганги плясал огненный шар, освещающий дорогу впереди на добрую дюжину шагов.
      Прямо перед ними оказалась развилка, и, не сговариваясь, они повернули направо. Сама судьба вела их. Вскоре впереди заплясали далекие отблески факелов, и, пробежав по узкому мостику из серого гранита, проложенному над глубокой расщелиной, пятерка оказалась в коридоре с каменной кладкой. Новые стражи храма ждали их, но теперь это были обычные степные воины. Ливень стрел - верная гибель, когда некуда отшатнуться, не за что спрятаться, - обрушился на путников.
      Но прежде чем Урук успел отбить ятаганом первую стрелу, вперед шагнул Бронеслав, поднимая руку в вековечном жесте запрета. Призрачное пламя потекло с поднятой ладони ведьмака. Стена призрачного огня встала перед ним, и стрелы бессильно вспыхивали еще в полете, осыпаясь на землю горстью трухи. Степняки опустили бесполезные луки. Послышался гомон изумленных воинов. Было похоже, что таких чар ни они, ни их шаманы не знали. Губы старого сотника тронула легкая улыбка, тут же спрятавшаяся в усах:
      - Старый трюк. Но весьма полезный.
      Он говорил нарочито громко, говорил на наречии степи, и чары Светлояра услужливо перевели его слова для руса и орка. Непрост был Бронеслав, - старый сотник ведьмачьей дружины, прошедший по бесконечным дорогам жизни. Гомон в рядах степных батыров усилился, и Урук, застывший с обнаженным ятаганом, пользуясь передышкой, тихо шепнул замершему рядом Рогволду:
      - Их плохо учили. Никогда не нужно слушать, что говорит враг.
      - Слушай, а что нужно делать при виде врага? Я думаю, убивать, пока враг не убил тебя?
      - Не только. - Орк поднял забрало шлема и растянул губы в довольном оскале. - Сейчас увидим, знают ли они это!
      Кое-кто из степняков тут же поспешил переместиться назад. В гомоне послышались отчаянные вопли:
      - Дэв! Джин! Ифрит! Шайтан!
      Но почти десяток вновь метнул стрелы и отчаянно завизжал, распаляя себя перед рукопашной. В ответ Урук опустил забрало и повернулся к русу:
      - Рогводд, когда Бронеслав снимет свои чары, то в первую очередь стреляй по этим. Они обучены хорошо. Настоящие батыры!
      - Ясна ли опасность или не очень, первым стреляй и ори что есть мочи! громко продекламировала Кетрин, прокручивая в кистях свои мечи. Стишок на наречии степи вызвал новые гневные вопли. Девица тоже приметила главных противников и намеренно дразнила степняков. Лишь орк скромно поддержал ее выходку:
      - Рады стараться, ваше величество!
      Тем временем Бронеслав сделал первый шаг вперед. Блеклое пламя начало густеть, наливаться синевой чародейского огня. За миг до этого в сизое мерцание стены его чар ударила иная волшба. И там, где ткань заклинаний была тоньше всего, уже оплывал разрыв, сквозь который с веселым свистом рвались первые стрелы. Пока еще их оголовки лишь высекали искры из изъеденного водой гранита стен. Но это пока. Бронеслав понял, что еще миг, и его чары рухнут под натиском степного чародейства. А через мгновенье рухнут на землю и их тела, пробитые стрелами степняков. Смерть рвала чары, смерть сидела на зазубренных наконечниках. Лишь на две сотни шагов бьет лук из турьих рогов, но и этого хватит с преизлихом.
      И тогда, глядя в лицо новой беде, поистине волчий оскал заиграл на губах сотника. Не дрогнув, пошел на гибель Бронеслав, лишь чуть-чуть сжалось сердце, предчувствуя неминуемую смерть. Смерть для него и спасение его спутникам. Силы старого ведьмака были на исходе, но пальцы не дрожали, когда Бронеслав сделал первый жест, вливая свою жизнь в чары, как вливают последний глоток из фляги в пересохшие губы.
      Сквозь строй степняков уже проталкивался шаман, размахивающий сучковатой палкой, увенчанной лошадиным черепом. Как череп не слетал - осталось загадкой для всех, он явно не был прикреплен к палке. Но степной чародей не успевал. Набухли капли пота на висках ведьмака, и стена огня, не требующая для себя щедрых глотков ветра, с ревом и гулом обрушилась на строй степных батыров и их колдуна.
      Пламя поглотило не только их жизни, но и тела. Рогволд видел, как беззвучно раскрывают рты охваченные пламенем степняки, как конская кость на посохе шамана разлетается в мелкие брызги искр. Колдовской огонь исчез внезапно, так же как и появился. И вместе с оседающими на камень пола хлопьями пепла опустился на землю старый сотник колдовской дружины. Без остатка выпили чары силу и саму жизнь Бронеслава. Того, что осталось, хватило лишь на слабый, еле слышный шепот:
      - Это мой перекресток...
      Старый ведьмак уходил, проложив смертью путь своему отряду. Именно своему, по праву заплатив за жизни своих воинов - собственной. Тугой сгусток колдовского пламени нганги послужил погребальным костром для сотника Бронеслава. Горсть праха вместилась в кожаный кошель на груди Карим-Те. Когда они выйдут туда, где под ясным небом веют ветра, то на крыльях ветра унесется к богам душа ведьмака.
      Унесется, чтобы стать зверем, птицей, человеком или возродиться воином в дружине Светлых Богов. Нет выше смерти, чем смерть за други своя. И даже отчаянные варяги как святыню чтят имена ярлов, отдавших себя в жертву Богам во имя победы. Нет выше смерти! Так верят русы, и Род гордится своими потомками, радуется столь славным внукам Даждьбог, и с великой честью принимает их в свои дружины Перун и Один...
      Мешкать было нельзя, иначе жертва Бронеслава была напрасна. Степняки в подземелье явно приехали не на праздничное козлодрание. Похоже, что в подземельях храма ждали незваных гостей. Не мешкая они двинулись вперед, и губы путников шевелились, шепча слова прощания Бронеславу, старому сотнику дружины ведьмаков Черного Леса.
      Изъеденный, обглоданный неизвестными тварями, гранитный коридор причудливо изгибался, за поворотом расходясь в клубок ответвлений. Камень под ногами превращался в мягкую пыль. То и дело на пути оказывались лужи бурой или зеленой слизи, обрывки корней свешивались с потолка, сочащегося каплями рыжей воды. Пять раз извивающаяся дорога выводила их обратно к развилке. Наконец им повезло, отросток начал расширяться, выводя в небольшой зал, щедро увитый гирляндами паутины. Четверка отступила на дюжину шагов, и огненный шар с ладони Карим-Те обратил в прах паутину и пауков, таящихся за сплетениями гибких нитей.
      Не дольше мига плясал огонь на пыльных нитях, и вот уже путь чист, а под сапогами чуть похрустывают паучьи трупики. Целый ковер дохлых пауков расстилался под ногами, а шуршание жвал и лап вдалеке стало громче, и когда навстречу бросилась первая волна пауков, размером с добрую собаку, нганга был наготове. Впивались в хитин стрелы из синего льда, в кашу сминая поток шевелящихся тел. И так шаг за шагом. Зал за залом.
      Пустел мешок Карим-Те, кончались бутыли из синего стекла, и тень лежала на лице нганги, понимающего, что с тремя оставшимися бутылями далеко не уйти... Лишь орк не вешал носа, продолжая внимательно принюхиваться. И чутье не подвело Горбага из народа Урук-Хей. В тот момент они стояли в очередном зале, и рука в латной рукавице указала в дальний угол, в котором, неведомым чудом, сохранилась гроздь паутины:
      - Туда!
      Рогволд схватился за лук, пытаясь различить цель для стрелы, но на тетиву легли пальцы орка:
      - Нет. Не стреляй. Там просто проход. Пошли посмотрим. Мне кажется, - тут он замялся, словно ему не хватало слов, - что нам туда. Понимаешь, нам туда.
      Рус на миг замер, но, почувствовав в словах Урука странную правоту, лишь кивнул и коротким жестом махнул Кетрин и Карим-Те, уже шагнувшим вперед, мол, подождите, тут кое-что интересное. Кетрин пожала плечами, всем своим видом показывая, что они лишь зря теряют время, в такую щель за паутиной только крыса заберется, но нганга неожиданно замер, а потом кивнул головой:
      - Да. Там сила. Сила скрыта и от нас и от других. Урук, как ты ее почуял?
      Но орк не ответил Карим-Те, увлеченно рубя паутину в клочья. Комки липких нитей, напитанные пылью и землей, противно скрипели под ударами ятагана. Наконец Урук проделал небольшое отверстие. Распластавшись на полу, он нырнул в щель с проворством ящерицы. Остальные переглянулись. В черный лаз, найденный орком, можно было залезть лишь ползком. Да и то Рогволду и Карим-Те пришлось бы снимать доспехи. Но без нюха и ночного зрения, как у Урука, шансов в этой разведке у них просто не было.
      Минуты тянулись годами, наконец Урук вернулся, весь перепачканный, с правого клыка свисал шмат паутины, но губы орка распирались в глуповатой улыбке. Таким удивленным, вернее, пораженным до глубины души Рогволд его еще не видел. Урук не замечал ни своего вида, ни паутины на клыке, ни встревоженных лиц спутников. Торопливо вскочив на ноги, орк отчаянно замахал руками. Ему явно не хватало слов, он смог лишь прохрипеть:
      - Туда. Да скорее же!
      Словно объяснив все, Урук нырнул обратно в провал, опасаясь хоть на миг расстаться с найденным им "сокровищем". За ним последовали Кетрин и Рогволд. Нганга замыкал отряд. Проползти потребовалось не больше дюжины шагов, потом они оказались в огромном каменном дворце, ярко подсвеченном багровыми сполохами пламени. Каменная площадка висела в воздухе, над бездной, из недр которой периодически рвались вверх клубы пара, подсвеченного подземным огнем. Капли воды, сочащиеся и срывающиеся с неровного камня стен, высоко вверху, летели вниз, играя в падении не хуже рубинов или диамантов, перед тем как взметнуться вверх причудливым облачком багрового пара. Больше всего это напоминало рубиновый дождь, бесшумно исчезающий в багровом тумане. Путники замерли, зачарованные нечеловеческой красотой пещеры, с которой не мог сравниться ни один дворец земных владык. Такая красота разила наповал, сводила с ума, отнимала дар речи. В строгом молчании обозревали они красоты подземного мира, и даже неугомонный орк лишь качал головой в немом восхищении от открывшегося перед ним дива.
      Но не только вода и багровое зарево глубин царили тут. С неизмеримой глубины вверх тянулись, свивались между собой клубки корней, покрытые каменной коростой, там, далеко в вышине, переходящие в ствол гигантского древа. Огненные черви резвились на шершавом, бородавчатом камне, хранящем корни от их прикосновений. В глазах рябило от игры языков пламени, из которых были сотканы гибкие тела. Но их прикосновения, способные расплавить гранит, не оставляли на корнях даже легкой копоти. Пламя меняло цвет: еще миг назад бывшее ослепительно белым, становилось сапфировым, синим, чтобы через миг засиять цветом изумруда. Вот три червя встретились, сплелись меж собой, и изумительный цветок пламени расцвел на камне, вновь рассыпался гроздью огненных лепестков. Тишина царила в пещере, еле слышное дыхание соседа казалось ненужным шумом, мешающим мистерии огня и воды.
      Странное оцепенение наконец покинуло руса, и Рогволд на глаз прикинул, что в длину порождения подземного огня достигают сорока шагов. Потом рус пригляделся и удвоил размер "червячков", пытающихся прогрызть корни великого древа. Восхищение никуда не ушло, но разум был свободен от чародейства красоты, и Рогволд уже раздумывал, как по корню, касающемуся площадки, на которой замерла четверка путников, добраться до основного ствола каменных корней. А там есть короткий путь прямо к цели их путешествия. Это не было догадкой, это было твердым знанием, пришедшим ниоткуда, и вновь рус удивился сам себе. Оглянувшись на своих спутников, он встретил столь же серьезный взгляд раскосых глаз Урука.
      - Туда? - полувопрос-полуутверждение сорвалось с губ Рогволда и гулким эхом разнеслось в каменном безмолвии:
      - Туда... уда... уда...
      Орк молча склонил голову, словно соглашаясь с правотой друга, и уже сделал шаг вперед к громаде корня, почти касающегося каменной площадки, но его движение остановил спокойный голос, раздавшийся за их спинами:
      - Не спешите!
      Рус и орк среагировали мгновенно: на тетиве лука Рогволда оказалась стрела, мягким слитным движением рус крутанулся вокруг себя, выбрасывая лук вперед. Рядом, плечом к плечу, уже стоял Урук, успевший отчаянным прыжком подскочить к побратиму. "Равный" в правой лапе орка сиял синим светом, окутывая готовых к бою воинов облаком льдистых искр. Вороненый ятаган орк держал вдоль левой руки, как короткий тесак, словно скрывая до поры сизую волну заточки.
      Еще только начала поворачиваться Кетрин, и тонкие пальцы девушки лишь нашаривали рукояти мечей-дзяней, еще медленно стряхивал наваждение красоты Карим-Те, крепко сжимавший свой меч н'гусу, а орк уже убрал мечи обратно в ножны и бросился к стоявшему перед ним старику. Рус на всякий случай держал старца на прицеле, но, встретив глазами взгляд синих глаз старика, опустил лук вниз. Он никогда его не видел раньше, но ошибиться было невозможно, Рогволд узнал того, кто их окликнул. Такие глаза и такой взгляд сын старосты уже видел раньше, и никакой чародейский морок не мог бы передать такой сплав мудрости, доброты и спокойной силы. Прямо перед ним стоял Великий Волхв Светозар...
      Рогволд стоял спокойно, чуть склонив голову в знак уважения к почтенному волхву. Кетрин видела, как медленно и гордо склонил голову рус, как равный перед равным. Еще недавно гроза ашурских дорог никогда бы не поверила, что такое возможно. Теперь, как никогда раньше, Рогволд напоминал заморского принца, вернувшегося из тяжелого похода и готового в первый раз в жизни, на равных, говорить с престарелым отцом-королем, чей приказ он выполнил до конца. И не важно, что перед воином в доспехах стоял старик в грязных лохмотьях, бывших когда-то белоснежным одеянием волхва.
      Урук, увидев, что Светозар жив и не ранен, отступил назад к побратиму, вновь, как и перед лицом опасности, встав с Рогволдом плечо к плечу. Орк и человек стояли перед старым волхвом. Куда делись охотник и лихой предводитель орочьей ватаги? Перед Светозаром стояли воины, чьи лица дышали непоколебимым спокойствием. Чуть поодаль замер Карим-Те, и ошеломленная Кетрин смогла лишь пробормотать старый вопрос мастеров меча народа Хань:
      - Вот человек стоит на распутье между жизнью и смертью. Как ему себя вести?
      И, чуть промедлив, в один голос ей ответили рус и орк:
      - Пресеки свою двойственность, и пусть один меч сам стоит спокойно против неба...
      ГЛАВА 18
      Неподвижной струной замер язык синего пламени, покорный воле Светозара. Колдовской огонь излучал немного света и совсем не давал копоти, но стоило протянуть к нему руку, как ладонь немедленно ощущала поток жара, заставляющий кровь веселее бежать по жилам. А может, в этом был виноват глоток терпкого, чуть горьковатого зеленого чая. Ради такого случая Кетрин не поскупилась и достала с самого дна своего мешка маленькую шкатулку.
      Медленно плыли кольца дыма, волхв, как и орк, любил баловаться трубочным зельем. Как его там, ах да, табак - рус невольно поморщился. С его точки зрения, одно стоило другого: что чай, что табак - гадость редкая. То ли дело кружка горячего медового сбитня. Но обижать спутников не хотелось, тем более что чай явно был не простой, судя по тем предосторожностям, с какими хранила Кетрин горстку сушеной травы. Но когда почти сразу же девушка с гордостью заявила, что такой напиток пьют лишь князья или сам император страны Хань, рус не выдержал и лишь пожал плечами. На миг Рогволд представил себе князя Яромира, потягивающего травяной отвар вместо крепкого меда, и довольно хмыкнул. Страсть, впрочем, вполне умеренная, князя к меду и заморскому вину на Руси уже стала притчей во языцех. Ну ладно, князь - это дело особое, но кое-кто из бояр мед потреблял с преизлихом. Рус тут же вспомнил княжью охоту и хохотнул, представляя себе вместо княжьего застолья чинное чаепитие.
      - И придет же в голову такое, - вновь улыбнулся Рогволд и успокаивающе махнул ладонью Кетрин, верю, мол, что за такой чай расплачиваются лучшим соболем по весу. Атаманша восприняла его улыбку на свой счет и уже открыла рот, готовясь с жаром защищать достоинства любимого напитка, как в разговор, как всегда, вклинился Урук. Рус в очередной раз удивился таланту побратима переводить в шутку любые споры.
      - Скажи-ка, а кто тебе чай поставляет? - подчеркнуто внимательно спросил орк.
      - Как кто, - опешила атаманша, - один ханьский купец, из Ашура.
      - В темницу, а пивовара Олафа Хансена подать сюды! - Орк гневно нахмурил брови, изображая грозного ханьского князя, недовольного угощением. После чего его лицо приняло подчеркнуто мечтательное выражение: - Коли жив еще, а то в прошлый раз с ним нехорошо получилось..
      Видя опешившую разбойницу, орк пояснил:
      - Пиво у него, у Хансена этого, лучшее в Ашуре. Мне Винт до этого один бочонок подкатил, так мы с ним так славно посидели. Нет, у Тверда на пивоварне тоже неплохое пивко, но с немцем ни в какое сравнение не идет. Вернемся в Ашур - первым делом к нему схожу.
      Орк немного замялся, потом вновь продолжил балагурить.
      - Правда, - тут Урук хохотнул, - в прошлый раз, когда мы за вторым бочонком зашли, промашка вышла. Мы с Винтом, как порядочные, зашли, выбрали бочонок и собрались уходить. А тут сам купец в лавку пожаловал. Я без личины был, так вы не поверите, даю ему деньги - не берет. До чего же хороший человек...
      Все, кроме орка, сидевшего с подчеркнуто невинным видом, расхохотались, представив себе "радость" купца от встречи с Уруком. Утирая слезы от смеха, Рогволд еще нашел в себе силы поинтересоваться:
      - Так, может, ты ему еще и улыбнулся?
      - Само собой, - радостно подтвердил орк, - сначала улыбка, а деньги потом. Рогволд, представь, так он деньги и не взял. Забормотал себе что-то под нос, руками замахал и бегом из лавки. Ну я и подумал, что деньги на прилавке лучше не оставлять. А то вдруг еще сопрут. В общем, мы с Ратибором бочонок еле донесли, я думал, что помру по дороге...
      Он еще долго обсуждал бы проблемы ашурского купечества, но тут в разговор вступил волхв Светозар:
      - Ага, так, значит, денег купец так и не взял? Ладно, этому делу нетрудно помочь В следующий раз, когда ты захочешь улыбнуться любому купцу, с тобой произойдет вот это...
      Тут волхв дунул в воздух, отчего в следующий миг сам величественный старец обернулся в весьма смазливую красотку. Орк изумленно вытаращил глаза, предчувствуя нешуточную грозу над своей головой, но новоявленная девица смогла лишь нежно проворковать:
      - Ну ничего ж себе...
      На миг на миловидном личике замерла гримаска крайнего изумления. Тут же, вглядевшись в лица своих собеседников, Светозар, в женском обличье, зашарил руками в воздухе в поисках невидимой бороды. Еще мгновение, и он обернулся обратно, только теперь лицо старца было перекошено изумлением, брови грозно нависли над глазами. До Рогволда и его спутников не сразу дошло, что волхв намеревался превратить в девицу орка, но вместо этого стал девицей сам. Но когда это поняли все!...
      Вся четверка дружно уставилась в пол, скрывая рвущийся наружу смех. Первым не выдержал сам Светозар, и вскоре к хохоту присоединились остальные. Отсмеявшись, волхв лишь махнул рукой:
      - Забыл. Совсем забыл, что на тебе чары Светлояра. Совсем старый стал. Ладно, об этом забудем, хотя если узнаю, что ты ростовщикам или ювелирам улыбаешься...
      - А что, у них пиво вкусное? - на миг забылся орк, но одного движения старческого пальца хватило, чтобы рот Урука начал открываться совершенно беззвучно. Орк явно пытался говорить, но голоса у него больше не было.
      - Ну вот, теперь поговорим серьезно, - проговорил Светозар, оглаживая бороду, после чего вновь пошевелил пальцем, и дар речи вернулся к Уруку. Правда, всего на миг, он тут же замолчал и начал увлеченно набивать трубку, делая вид, что не замечает зажимающей от хохота рот Кетрин. Наконец разбойница фыркнула и выдала фразу, которую Рогволд часто слышал в детстве:
      - Открывает рыбка рот, а не слышно, что поет...
      Узловатый палец направился на Кетрин, но лихая атаманша уже сидела с видом настоящей паиньки. Руки на коленях, лицо почтительно, все честь по чести. Вид Кетрин мог обмануть кого угодно, но в глазах все равно плясали искры веселья. Светозар все же сделал вид, что поверил притворному смирению, и вновь с достоинством огладил бороду, всем своим видом показывая, что пора и о деле потолковать. Все это время сидевший у стены не открывая рта Карим-Те лишь согласно кивнул головой. Рогволда немного насторожило поведение Карим-Те. Сидит, вроде молчит, но и смеяться не забывает. Все остальное время нганга явно к чему-то прислушивался. Или, все же, к кому-то?
      Рус перехватил взгляд, вернее, даже не взгляд, а тень от взгляда волхва, и все стало на свои места. Стало понятно, что, пока орк и Кетрин дурачились, между Карим-Те и волхвом шел неслышный другим разговор. Теперь же кивок нганги поставил в беседе точку, и Светозар уже откашливался, готовясь начать свой рассказ.
      Но меньше всего Рогволда сейчас интересовал рассказ со строго отмеренным знанием. Или правдой. Рус неожиданно почувствовал, что сейчас волхв начнет свою повесть. Нет, старец скажет чистую правду, но далеко не всю, иначе к чему эти секреты с нгангой?
      Волхв уже открыл рот, готовясь повествовать, но Урук ухитрился прервать его речь еще до ее начала:
      - Почтенный, прежде чем вы откроете нам всю меру своей мудрости, прошу вас, расскажите, что случилось с вами? Отчего вы предприняли столь дальнее и, несомненно, опасное путешествие...
      Орк еще продолжал витиевато плести свой вопрос, но Рогволд уже понял, ЧТО интересует его побратима. Не зря говорят, что умные мысли приходят в дельные головы одновременно. В этом руса окончательно убедил взгляд орка. Урук тоже понял, что за совещанием чародеев скрывалось нечто важное. Сейчас орк надеялся отыскать хоть краешек разгадки. Явно польщенный столь грубой и незамысловатой речью, волхв важно наклонил голову. Рогволд замер, изо всех сил вслушиваясь в рассказ Светозара.
      - Вы спросите меня, что случилось? Зов волхва Светлояра застал меня далеко отсюда, в моем капище, на западе Руси. Но не успел я закончить разговор, как на меня напали. Они ударили внезапно, солнце еще не успело коснуться горизонта, когда на поляне, рядом с моим капищем, вспыхнул и опал пузырь магического портала. Брызги синего чародейского пламени еще опадали на траву, когда они нанесли свой первый удар.
      Веками мы жили в мире с друидами Корнуолла, и при виде столь почтенных гостей во главе с самим Мерлином я прервал беседу с премудрым волхвом Светлояром и шагнул навстречу, подняв ладонь в жесте приветствия. Меня спасло лишь чудо, вернее, крепость сторожевых чар, наложенных на мое святилище. Солнце догорало за спинами пятерки, и силу заходящего солнца вложили они в свой первый удар. Кровавым огнем вспыхнули рубины, вправленные в лезвия золотых серпов, и лучи солнечного огня в миг испепелили все на своем пути. Все, но не стены частокола, щедро напоенного защитными чарами Агни-Огня. Белое пламя сохранило дряхлого глупца, еще не верящего в предательское нападение своих предвечных союзников.
      Да, - тут волхв гневно выбил трубку о серый камень пола, - на меня напали, и напали предательски! Но Мерлин забыл, что когда Свет сталкивается со Светом, то в мир приходит Тьма. И это облако Тьмы окутало нас, давая мне шанс на спасение и достойный ответ. Пусть, как и друиды, я черпаю силу в корнях Мирового Древа, пускай я никогда не ходил тропами Тьмы, но сейчас не было времени выбирать оружие. Пусть глупцы, подобные Мерлину, презрительно морщат нос, но иногда шаманы или колдуны иных народов и рас владеют методами и истоками сил, недоступными обычному волшебнику.
      Далеко, за Перевалом, я встречался и сражался с колдунами и магами иных народов, в том числе и следующих путем Тьмы. Корни их силы крылись во Тьме, а знания о природе магических законов были отрывочны. Бессчетные поколения бережно хранили эти отрывки, по мере сил дополняя их своим опытом и поиском силы. Иногда магам диких народов удавалось совершать удивительные открытия. За эти куски бесконечной мозаики познаний многие из живущих в нашем мире магов, не колеблясь, отдали бы правую руку.
      В странствиях я искал корни силы, истоки и источники магов иных миров. И иногда мне везло. Забытые города и подземелья, непроходимые джунгли и болота шаг за шагом открывали мне свои тайны. Медленно, крупица за крупицей, я восстанавливал ныне забытые заклинания. И на их базе плел свои чары в вечном поиске истинного ЗНАНИЯ!
      Я находил его в бормотании умирающих стариков и глупой похвальбе молодых чародеев. Старые рукописи о многом молчат, но еще чаще умалчивают. Иногда на самом видном месте меня поджидал ответ на вопрос, который я еще не мог, да и не смел задать сам себе, откладывая его до того дня, когда сила моя станет по-настоящему велика. Но трудно отложить в сторону ответ на загадку, на разгадывание которой у меня ушел бы не один век. Тьма раскрывала мне свои тайны, когда сквозь дебри забытых наречий ее слуг я продирался к новому знанию. Расшифровывая забытые письмена, я узнавал многие чары колдунов и некромантов, постигал тайны их гибельного волшебства, хотя я искал противоядие от магии могил. И сейчас настал момент, когда перед моим внутренним взглядом вспыхнул багровый огонь забытых рун, которыми древние колдуны записывали свои заклинания.
      Тьма окутывала мое святилище, Тьма, порожденная теми, кто лицемерно называл себя слугами Света. Некогда Мерлин и в самом деле был его слугой, но теперь, обрушив свои чары на меня, Верховный Друид Корнуолла призвал в мир Тьму. Древо мира вздрогнуло, когда с моих губ сорвались первые слова на забытом языке, и черная молния, порождение магии колдунов далекого Юга, с грохотом вонзилась в белоснежный щит, хранящий друидов от моей магии. Такого сюрприза Мерлин не ожидал. Сама мысль, что волхв может владеть чарами Тьмы, не укладывалась в его мозгу.