Вот почему Шоммер оказался на острове,- делает вывод Келемен: - По-видимому, он предлагал Олафсону негативы снимков обнаженных женщин и форинты. Нам известно, что Шоммер собирался выехать в Вену и уже получил паспорт с австрийской визой. Почти наверняка можно предположить, что Шоммер хотел бежать и Хуньора он убил потому, что решил оставить своей бабушке деньги на то время, пока он не добьется обеспеченного положения. Это подтверждает и найденная у старушки сберегательная книжка. Мотивы убийства Хуньора становятся ясными-Шоммер был любящим внуком. Но кто убил его самого во второй половине дня во вторник? Об этом мы пока ничего не знаем.
Из министерства вернулся Ястер. Двухгодичная командировка Чорбана кончается в марте, сообщил он, и другой квартиры у него нет, поэтому Шоммеру пришлось бы в марте переселяться к бабушке или, во всяком случае, освободить квартиру художника.
- Вот и еще одно подтверждение его намерения бежать за границу. По крайней мере еще один факт,- замечает Еромош.- Ты только войди, Бела, в положение этого Шоммера…
- А стоит ли? Все смеются.
- Ну, я говорю не в буквальном смысле слова. На порнографии у нас не разбогатеешь, а на Западе прожить можно, тем более что он обладает такой внешностью, которая привлекает женщин. Три скрытые фотокамеры под драпировкой обеспечили бы ему солидные доходы. А здесь он даже не может продать готовые фотографии. Что ему
остается? Шантажировать? Но это опасно, можно легко погореть. Кстати, в числе найденных у него и внесенных в акт фотоаппаратов два были крадеными - их номера у нас на учете. Оба были похищены из машины: один - из «крайслера» канадского гражданина вместе с чековой книжкой и семьюстами двадцатью долларами летом прошлого года, другой - из «фольксвагена» венгерского фоторепортера еще в марте. В обоих случаях машины были угнаны и несколько часов спустя брошены в другом конце города.
- Ты думаешь, что Шоммер еще и машины угонял?
- Нет, я считаю это маловероятным. Но факт остается фактом - оба фотоаппарата украдены из машин. Совпадают номера.
- Хорошо. С этим, конечно, надо считаться. Только, по-моему, среди натурщиц следует искать эту самую иголку в стоге сена. К сожалению, придется перебирать стог по соломинке. Кропотливая работа. Нудная.
- Я говорил со своей племянницей,- раздался голос Раудера.- В начале октября, в субботу, ее пригласили на какую-то вечеринку. В половине одиннадцатого пришел Шоммер, один. Осмотрелся, потом подошел к племяннице. Они потанцевали и вместе ушли, прямо к Шоммеру. И были у него до вечера воскресенья. «Просто классно, как Фреди стащил меня с вечеринки»,- буквально так сказала мне племянница. Что у них за жаргон! О том, что Шоммер фотографировал ее, она ничего не знала. Должно быть, он действовал скрытыми камерами.
- Ну что ж, ясно,- говорит Келемен.- А теперь пора идти. Не будем мешать Еромошу. Хорошо было бы добиться от Эдит Чаус искреннего признания. По-моему, ей уже надо сообщить, что Шоммер мертв. Так будет значительно легче. Возможно, она скажет, кого подозревает в убийстве Шоммера.
- Вряд ли. Впрочем, это выяснится в ходе допроса.
- Все равно. Это тоже не имеет значения. Главное, что дело Хуньора мы сумеем закрыть уже сегодня, ну а мелочи - это уже обычная работа следователя. Проблема осложняется только тем, что убийца Хуньора тоже убит. Поэтому, а также и потому, что у нас в руках есть единственная нить, ведущая к убийству Хуньора, сейчас необходимо сосредоточить все наши усилия на поисках убийцы или убийц Шоммера. Такова наша очередная задача, товарищи. Спасибо. Совещание закончено.
9
«Начну с Монтескье. В своем труде «О духе законов» он говорит, что полиция является вспомогательной организацией правосудия, независимого от исполнительной власти, и призвана прежде всего защищать граждан. Что подразумевается под правосудием, независимым от исполнительной власти? Ничего. Фикция. Идеал. Благое намерение, которое, как это подтверждается и международной практикой, никогда и нигде не привело к претворению в жизнь этого идеала в его чистой форме. Запад преподнес достаточно тому свидетельств. Совсем недавних. Например, на родине самого Монтескье - дело Бена Барки. В Соединенных Штатах - убийство Кеннеди и его брата и доклад комиссии Уоррена. Идеальная формулировка принципа и практика резко расходятся. Все это, конечно, не означает, что… Да, следуя этому ходу рассуждения, надо развернуть понятие «защита граждан». Затем перейти к проблемам криминалистики в современном обществе, основываясь на статистике преступлений в капиталистических и социалистических государствах, в том числе и в нашей стране. Сгруппировать эти данные, затем-главные вопросы по теме «Наказание за уголовные преступления», особо выделяя проблему преступлений, опасных для человеческой жизни. Их основные разновидности - убийства, покушения… Далее следует раскрыть главную взаимосвязь - преступные наклонности и общественные конфликты,- а также ту индивидуальную, встречающуюся в каждом уголовном деле драму, которая в своем разрешении в большей или меньшей мере приобретает общественное значение и угрожает безопасности граждан…»
Келемен отдыхает. Такая у него манера отдыхать - сосредоточиться на чем-либо постороннем. Сейчас он обдумывает свою лекцию в Академии внутренних дел. Так постепенно он отключается от дела об убийстве Хуньора и гасит в себе те рефлекторы, которые ослепительно ярко освещали обстоятельства смерти Альфреда Шоммера.
Пора обедать. Келемен ест не торопясь, старательно разжевывая свиной шницель с гарниром из чечевицы, вытирает рот, пьет минеральную воду; затем пододвигает тарелку с ватрушкой, берет ватрушку в руки, разглядывает и осторожно откусывает, стараясь не просыпать сахарную пудру на пиджак; пальцы от пудры становятся липкими. Бела оглядывается вокруг, и столовая и обедающие в ней коллеги представляются ему аудиторией, где он будет читать лекцию. Мысленно он формулирует заново отдельные положения, выравнивает логическую цепь своих рассуждений, подводя слушателей к точным и неопровержимым выводам. Формулировки всегда должны быть точными, каждая фраза должна быть связана с предыдущей и последующей мыслью…
«Где-то должен быть таксист!»
Рука с последним куском ватрушки останавливается в воздухе, не донеся его до рта. В мозгу Келемена автоматически вспыхивают рефлекторы, освещающие дело об убийстве Хуньора.
«Разве мог бы Шоммер другим транспортом за двадцать минут добраться с улицы Габона до проспекта Мартирок? Ведь он поехал к Бориш Балог за машиной. На автобусе? Значит, на двенадцатом или двенадцатом «А». Вполне допустимо, но маловероятно. Для того чтобы выйти на Бульварное кольцо, требуется, по крайней мере, минут пять. Если ему случайно повезло: сразу подошел автобус, и если ему еще раз повезло: автобус везде шел на зеленый свет, и на остановках было мало пассажиров, то, конечно, он мог уложиться и в двадцать - двадцать пять минут.
И все же надо поискать таксиста. Если его не было, ничего не поделаещь. А если он был, если он вспомнит Шоммера и признает его по фотографии, тогда… И если Эдит Чаус не сказала правды? Если она не заходила с Шоммером в его квартиру на улице Габона, а где-нибудь ждала, пока он сбегаег к Бориш Балог за ключом зажигания?»
Последний кусок ватрушки исчезает во рту Келемена. Он вытирает рот, а пальцы бумажной салфеткой, пьет еще глоток минеральной воды, смотрит в сторону буфета, встречается взглядом с Ирмушкой. Та подмигивает ему и показывает пальцем на чашку кофе. Келемен встает, идет к буфету - Ирмушка уже положила в чашку сахар, размешала.
«Ну конечно же. Еромош тоже подумал о таксисте. Или Раудер. Очевидно, к пяти часам они получат искреннее признание Эдит Чаус - вряд ли она будет и дальше все отрицать, это было бы бессмысленно, тем более, когда Еромош сообщит ей, что Шоммер мертв. В таких случаях все сознаются. По крайней мере, она попытается представить свою роль в более благоприятном свете. Это естественно. Естественно и наше стремление как можно точнее восстановить картину событий. Дать в руки прокурора достоверный материал. И доказательства. А остальное - дело суда. Другого органа правосудия. В пять пойду домой, к семи вернусь, закроем дело Хуньора и все силы перебросим на выяснение обстоятельств убийства Шоммера. Завтрашний день начнем с чистой страницы».
До четырех Бела Келемен работает, закрывшись в своем кабинете. С прошлой субботы у него накопилась целая кипа незаконченных дел.
Кто-то стучится. Входит Еромош.
- Не сознается. Никак не хочет признаться, что они уходили из квартиры и вместе с Шоммером отправились в рыбачий домик.
- Ты ей сказал, что Шоммер убит?
- Да. С этого я и начал. Она не поверила. Тогда я велел принести одежду Шоммера - мятые и промокшие пальто, брюки, пиджак. «Узнаете?» - спросил я. «Узнаю,- ответила она,- но это еще не доказательство, что Фреди мертв». Меня взорвало. Я усадил ее в машину, повез в морг и показал труп Шоммера. Сорок пять минут - туда и обратно. А она только стояла и молчала. Не плакала и ничего не говорила. «Теперь вы мне верите?» спросил я. «Верю».- «Значит, упрямиться нет никакого смысла,- сказал я ей на обратном пути в машине.- Нам известно, что вечером в среду Шоммер просил машину
у Бориш Балог. На ней вы и поехали к рыбачьему домику». Она помолчала, потом спросила: «Об этом сказала Бориш Балог?» - «Да»,- ответил я. Она опять помолчала. «Значит, она врет,- произнесла она позже.- Или ошибается». Когда мы вернулись, она сняла пальто и тут только заплакала. Плакала тихо и недолго. В это время мне принесли доклад, об осмотре машины и о результатах лабораторного анализа. На домкрате, находившемся в машине Бориш Балог, были обнаружены подозрительные пятна. Как показал анализ, это были следы крови и частиц мозговой ткани, и группа крови совпадала с группой крови Хуньора.
- Как мог Шоммер за двадцать минут доехать от улицы Габона до проспекта Мартирок, где живет Бориш Балог?
Этот вопрос еще рано утром поднял товарищ Сипек. Договорившись с Ястером, они отправились на выяснение этого обстоятельства. Никто из таксистов, работавших в среду вечером, не возил пассажира на проспект Мартирок. Лишь один шофер доставил какую-то старушку в тот дом, где находится кинотеатр «Европа». Им показывали и фотографию Шоммера - такого пассажира никто не обслуживал в среду вечером. Не удалось поговорить лишь с одним шофером, работавшим в ту ночь. Живет он в окраинном районе «Эржебет» и сейчас болен. К нему не поехали. Отложили до вечера. К тому же маловероятно, что именно он возил Шоммера.
- Значит, Эдит все отрицает.
- Отрицает. Вернее, не отрицает, а держится своих прежних показаний.
- Может быть, случилось так, что они поднялись к Шоммеру, там она заснула и не видела, когда Шоммер ушел и когда он вернулся. Поэтому ничего и не знает. Ты не спрашивал ее об этом?
- Спрашивал. Шоммер был с нею всю ночь, и оба они заснули только на рассвете, в половине пятого. Об этом она сказала на первом допросе. Они слушали радио. Я спросил, что именно они слушали. Сначала радио Люксембурга, потом какую-то немецкую радиостанцию, которая всю ночь передает музыку. Я спросил, какие музыкальные номера ей запомнились. Два она назвала сразу: «Желтая подлодка» в исполнении ансамбля «Битлс» и «Дилайла». Эти она запомнила, потому что они ей очень нравятся.
- В машине Бориш Балог есть радио?
- Есть. У Шоммера ты сам видел большой транзисторный приемник какой-то западной марки. Дома у Эдит Чаус тоже есть транзистор венгерского производства.
- На квартире у Шоммера есть магнитофон. Почему они не слушали записи?
- И об этом я спрашивал. Она сказала, что он неисправен. Действительно неисправен. Я показал ей заграничный паспорт Шоммера с австрийской визой и сказал,
что он хотел бежать, у нас есть доказательства. Никакой реакции. Только пожала плечами. Патом я сообщил ей, что у его бабушки найдена сберегательная книжка на тридцать тысяч форинтов и вклад сделан в пятницу. Об этом она ничего не знала. И вообще она знает только то, о чем уже рассказала. Я спросил ее о табачных крошках.
- О каких табачных крошках?
- Может быть, ты помнишь, на втором допросе она сказала, что в тот день на ней было зимнее пальто оливково-зеленого цвета, зеленые замшевые сапожки и шапка. В швах кармана удалось обнаружить мизерное количество табачных крошек. Лабораторный анализ показал, что они от сигарет «Кошут». Хуньор курил «Кошут», а Эдит Чаус - «Симфонию». Я спросил, как попали в ее карман табачные крошки от сигарет «Кошут». Она ответила, что не имеет никакого понятия об этом. Потом сама, не дожидаясь моего нового вопроса, как будто вспомнила, что как-то вечером под Новый год Хуньор провожал ее домой и у нее как раз кончились сигареты. Хуньор дал ей свою уже начатую пачку, которую она положила в карман. Наверное, от нее и остались табачные крошки.
- Это существенное обстоятельство. Шоммер курил?
- Нет.
- В рыбачьем домике сигарет не было, а на халате Хуньора обнаружен пепел. Пепельницы оказались чистыми, и, если мне не изменяет память, пустых пачек из-
под сигарет не было и в мусоре.
- Совершенно точно. У тебя хорошая память, дядя Бела.
- Замшевые сапожки осматривали? Где они?
- У сапожника. Она сказала, что отдала поставить подметки. Были у сапожника. К сожалению, подметки уже поставлены, а старые он выбросил.
- Какая это была бы находка для автора детективного романа! - громко смеется Келемен.- Стоило бы изменить только погоду в ту ночь, и писака тут же обнаружил
бы четко различимые следы. Следы от дырявых подошв женских сапожек! Представляешь, какой клад? К сожалению, старина, мы вынуждены иметь дело с самой действителностью. Почва и погода были такими, что следов не осталось, сапожки отремонтировали, а стертые подошвы, из которых можно было бы выковырнуть крошку земли, где-то на свалке. Полагаю, ты спросил ее о том, где она была в среду во второй половине дня?
- Да. Она повторила старое: Хуньор был у нее в магазине между пятью и половиной шестого, о том, что он взял из сберкассы деньги, и сколько у него было денег, он ничего ей не сказал. Сделал кое-какие покупки. Они обмолвились несколькими словами, Эдит Чаус пообещала быть у него после работы, и Хуньор ушел. Девушка стояла у прилавка, к кассе не подходила и поэтому не могла сидеть, какими деньгами он расплачивался. Магазин работает по системе самообслуживания, поэтому покупки он перекладывал в портфель уже за кассой. Возможно, и деньги были в этом портфеле.
- Что за чертовщина! - рассердился Келемен.- А я еще думал, что это дело несложное.
- Далеко не так. Все имеющиеся в нашем распоряжении улики косвенные. Даже на домкрате мы не смогли обнаружить отпечатков пальцев - убийца был, очевидно, в перчатках, которыми смазал даже старые отпечатки. Утверждение Бориш Балог, что в среду вечером Шоммер просил у нее машину, проверить нельзя - Шоммер мертв.
Сберегательная книжка на тридцать тысяч форинтов тоже косвенное доказательство, хотя и потенциально вероятное. Ни одного непосредственного свидетеля, который видел бы Эдит и Шоммера где-то между улицей Габона и рыбачьим домиком или между магазином и рыбачьим домиком, нет. Замешательства или хоть противоречивого слова в показаниях Эдит Чаус было бы достаточно, чтобы эти косвенные улики превратились в прямые. Но такого слова тоже нет. Кстати, девушка оказалась более сообразительной, чем мы вначале думали.
- Я это тоже заметил. Послушай, Тиби…
- Да, дядя Бела.
- Может быть, мы избрали неверный путь? Может быть, вся концепция ошибочна? Возьмем эту Бориш Балог… У нее ведь тоже есть ключ от рыбачьего домика. А что, если в ту ночь она была с кем-нибудь в рыбачьем домике? Например, с Шоммером?
- Маловероятно, однако, этим тоже придется заняться. Это потребует выяснения новых обстоятельств, новой оценки фактов. Возможно, ты прав. Но я очень устал.
- Я знаю. Сегодня ты почти не спал. Ты хоть обедал?
- Съел два бутерброда. Но я еще успею пообедать.
- Верно. Только вот Бориш Балог не знала и не могла знать, что Шоммер мертв, и, конечно, рассчитывала, что Шоммер не соврет и подтвердит ее показания.
- Да.
- А теперь… Впрочем, хватит. Иди домой и отдохни. Поужинай. Поспи. Вся беда в том, что я могу развить вполне приемлемую версию о том, что роль пособника в убийстве Хуньора играла не Эдит Чаус, а Бориш Балог. А это значит, что мы не продвинулись ни на шаг. Я тоже иду домой. У меня еще масса неоконченных дел.
- Хорошо, дядя Бела.
- До свидания, Тиби. Завтра продолжим.
- До свидания, дядя Бела. Я попрошу Ястера встретиться с шофером из района «Эржебет», и еще, может быть, он сумеет установить, что делала Бориш Балог
в ночь со среды на четверг.
- Хорошо.
10
Поиски иголки в стоге сена. Той самой иголки, которую почти немыслимо найти. А может быть, ее и нет. Может это просто хитрая или злорадная гримаса случая.
Таксист из района «Эржебет» - единственный и последний из всех опрошенных шоферов - узнаёт по фотографии Шоммера. Да, он вез его от Бульварного кольца до проспекта Мартирок. Это было, кажется, в начале двенадцатого, потом он тут же взял новых пассажиров - мужчину и женщину, которых отвез к бару «Будапешт».
На следующее утро Бела Келемен сидел за столом и просматривал донесения. Вечером он уже не возвращался на работу. Прилег на полчасика дома, а проснулся в одиннадцать. Предупредительная Манци его не разбудила. «Ты еще болен, Бела»,- сказала она. Это рассердило Ке-лемена. А теперь ему все равно. По крайней мере, он хоть отоспался.
Тут что-то нечисто. Кто-то из них врет - Эдит Чаус или Бориш Балог. Кто-то из них явно морочит всем голову. А что, если в рыбачий домик с Шоммером ездила все-таки Бориш Балог? Ведь данных о том, где она провела ночь в среду, все еще нет. Значит, вопрос остается открытым.
«Работаем, как кустари. Может быть, для того, чтобы эта Эдит Чаус призналась и рассказала обо всем, не суетясь и по порядку, не хватает всего лишь пары пощечин. К сожалению, нельзя. По закону нельзя. И то бывает, кто-нибудь, да и не сдержится. Правда, редко». Келемен даже не помнит такого случая. Прокурору легко. Он получает готовый материал. А этот-то готовый материал должны составить они. С точными доказательствами. С явными и конкретными доказательствами. И их надо добыть, хоть из-под земли. Из-под земли, правда, трудно добыть доказательства. Вернее всего, просто невозможно. Улики, как правило, бывают на поверхности. Если, конечно, речь не идет о закопанных в землю деньгах или других ценностях. Встречается и такое.
Ну хорошо, что еще? Донесения районных отделений о событиях вчерашнего дня, обобщающий доклад центральной дежурной службы: серия карманных краж в трамвае номер шесть, а затем в универмаге «Корвин» - у шестерых граждан украдены кошельки. Это похоже на Чабаине, если она не отбывает срок, или на Гулифа. Неважно, поймаем. Кража со взломом в районе «Аттила Йожеф». Пьяная глухонемая женщина убита топором из ревности… Две драки на проспекте Бёсёрмень. С проспекта Бёсёрмень «скорая помощь» увезла раненого ножом Артура Гольдберга. Знакомое имя…
Келемен смеется. Фамилия представителя Соединенных Штатов в ООН - Артур Гольдберг. Посмотрим, что же натворил Гольдберг. Ничего. Сделал заявление в милицию. Вчера в шесть часов вечера он сообщил по телефону дежурной службе, что из окна своей комнаты в театральный бинокль видел, как угоняли машину…
Келемен дальше листает донесения. Половина девятого - опять Гольдберг: вызван для опознания автовора, которым оказался Антал Шмидт.
Антал Шмидт - тоже знакомое имя. Конечно, это он обвинялся по делу шайки, орудовавшей в районе площади Матяша. Теперь Келемен окончательно его вспомнил: утром тот сидел в наручниках на скамейке в коридоре, и, когда Келемен проходил мимо, парень поздоровался с ним, и он ответил на приветствие.
Как в детективном фильме.
Гольдберг - старый холостяк, пятидесяти шести лет. Работает техником в тресте по производству электронных приборов. Находится в близких отношениях со своей сотрудницей, молодой замужней женщиной, которую он и ждал к шести часам у себя дома. Живет он на углу улиц Вёрёшмарти и Софийской, и из окна его квартиры просматривается вся площадь Хуняди. Его приятельница всегда шла через площадь, и Гольдберг, отыскав ее в толпе с помощью театрального бинокля, по обыкновению включал кофеварку, чтобы кофе успел свариться как раз к ее приходу. В этот вечер она опаздывала, и он в волнении не отходил от окна. Было без десяти шесть, когда он увидел, как черный «мерседес» с западногерманским номером попытался свернуть на Софийскую улицу, но безуспешно, потому что этот участок улицы был перекрыт из-за ремонта канализации. Машина развернулась и остановилась на углу площади Хуняди. Из нее вышел мужчина высокого роста в модной шляпе и пешком пошел на Софийскую улицу. Через три-четыре минуты у машины остановились молодой человек среднего роста в пальто с меховым воротником и девушка в красном пальто. Они распрощались, молодой человек достал связку ключей и с третьей попытки открыл дверцу «мерседеса». Он сел за руль, развернулся и погнал машину на большой скорости. Гольдберг наблюдал за ним в бинокль, пока машина не свернула на проспект Дьердя Дожи, затем тут же позвонил в милицию. Старший лейтенант Жомбоя действовал быстро. Он передал номер, описание и маршрут следования машины дежурным милицейским машинам, и в шесть часов тридцать пять минут, проявив фантастическую оперативность, три машины, оборудованные радиостанциями УКВ, остановили «мерседес» и задержали находившегося в нем Антала Шмидта, молодого человека в пальто с меховым воротником.
Брюзга. Теперь Келемен вспомнил и об этом. Брюзга - кличка Антала Шмидта. Да, среди них был еще один, которого звали Копилкой. А другого - Кактусом. Зазвонил телефон. Бела взял трубку.
- Да, я слушаю.
Он внимательно выслушал Бакоца, затем произнес:
- Спасибо, Лекси. Сейчас скажу Шомфаи, и мы сразу же принесем.
Келемен позвал из соседней комнаты Шомфаи, тот достал из шкафа перевязанный шпагатом и снабженный номером бумажный сверток, и уже по пути Келемен сообщил ему, о чем он говорил с Бакоцем. Бакоц сидел в шестой комнате за столом, заваленным предметами, обнаруженными при обыске.
Шомфаи склонился над столом, что-то внимательно рассматривая, потом выпрямился, посмотрел на Келемена, перевел взгляд на Бакоца и кивнул головой. Сверток он протянул Бакоцу, который спрятал его в ящик стола.
- Вы останетесь здесь? - спросил Бакоц.
- Мы перейдем в ломнату Натрана и включим там репродуктор.
Они пересекают пустой кабинет и входят в соседнюю комнату. Садятся. Келемен включает репродуктор. Пока он молчит. Келемен выключает его.
- Грандиозная удача,- говорит Шомфаи, опираясь на стол.
- Что именно?
- А это.- Он кивает головой в сторону кабинета Бакоца.
- Ты составлял опись?
- Я.
- Бакоц тоже получил ее?
- Выходит…
- Тогда это не грандиозная удача, а профессиональный Опыт. Бакоц - старый специалист.
- Но чтобы так быстро…
- Одно дело решается быстро, другое медленнее. А бывает, тянется годами. Но и тогда профессиональный опыт дает свои плоды.- Келемен вновь включает репродуктор. Раздается голос Бакоца:
- А нож?
- Вы хотите знать, откуда я его взял, господин капитан? Этот ножичек я выиграл у Жано, то есть у Яноша Ковача, прошлым летом. Он поставил его за десятку.
- А часы?
- Честно куплены. У меня еще хранится чек.
- Запонки золотые?
- Что вы, господин капитан. В киоске купил за шестьдесят форинтов.
- Что тут еще? Пояс, галстук… Этот галстук заграничный. Он тоже из, какой-нибудь машины? Говори смелее, Антал, теперь это не имеет значения.
- Подарок от одной особы. На день рождения. Могу доказать.
- Хорошо, верю. Носовой платок. Вижу, что твой - на нем твоя монограмма. АШ - Антал Шмидт.
- Мой.
- Бумажник? Красивый. Откуда он у тебя? В Венгрии такие не продают.
- Тоже подарок, господин капитан. Только от другой особы.
- Кстати, Антал, это тоже лишь формальность.
- Да, господин капитан. Понимаю.
- Значит, этот носовой платок тоже твой. Совершенно такой же, как и вот тот. С твоей монограммой: АШ - Антал Шмидт.
- Я… я не понимаю, вас господин капитан.
- И этот. Это тоже твой носовой платок. Тот же материал - швейцарский батист, та же отделка, та же монограмма. У всех одиннадцати. Двенадцатый у тебя. Как раз дюжина носовых платков с монограммой.
- Эти носовые платки не мои, господин капитан! Честное слово, не мои! Тут какая-то случайность!
- Конечно, случайность. Конечно, эти не твои. Но остальные одиннадцать платков -твои одиннадцать - у тебя дома? Ты, разумеется заказывал дюжину? Ведь не принято заказывать всего лишь один носовой платок с монограммой! Как ты думаешь?
- У меня только один носовой платок, господин капитан. Клянусь, только вот этот. Остальные не мои!
- Ну конечно, не твои. Ни один из них. Да и этот один - тоже не твой, Антал. Сказать чей? Или сам скажешь? Ты его взял себе, потому что монограммы совпадают.
- Господин капитан… я… я ничего…
- Закури, Антал, и расскажи, почему ты убил Шоммера. Ты видишь, нам известно все. Постарайся честным признанием смягчить себе приговор.
- Клянусь, господин капитан, это не я!
- Зря клянешься, Антал. Зазвонил телефон.
- Подожди секунду,- Бакоц взял трубку:- Да, да. Хорошо. Спасибо. Отлично.- Он кладет трубку и снова обращается к Анталу Шмидту:- Зря ты клянешься. В результате вскрытия у Шоммера в слизистой носа были обнаружены следы галотана. А в левом кармане твоего пальто найдены крошки стекла разбитой ампулы. Об этом мне сейчас сообщили из лаборатории. Не правда ли, между этими двумя обстоятельствами есть какая-то связь? Отпираться, как видишь, бесполезно. Для тебя лучше сразу сознаться, что ты его убил.
- Я не убивал его! Я не убивал! Я только усыпил. Я думал, он очнется от холодной воды. Клянусь, я не убивал его. Я только хотел отобрать у него японский фото объектив…
Келемен нажал на выключатель репродуктора. Медленно встал. Поднялся и Шомфаи. Келемен положил руку ему на плечо;
- Может быть, ты и прав. Может быть, действительно… Как ты сказал? Да, «грандиозная удача». Только эта грандиозная удача без профессиональной грамотности
Бакоца не стоила бы и выеденного яйца. Предположим, что любовница этого Гольдберга пришла бы вовремя, они выпили бы по чашке кофе и… Тогда Антал Шмидт попался бы только через несколько месяцев, возможно, весной или летом, носовой платок мог оказаться в прачечной, а пальто в ломбарде… Улавливаешь взаимосвязи, друг мой Шомфаи?
- Нет, не улавливаю, товарищ Келемен. Кто этот Гольдберг?
- Не имеет значения. Теперь не имеет значения. Расскажу попозже.
Они прошли по коридору в кабинет Келемена. Еромош был уже здесь.
- Ну как, отоспался? - спросил Келемен.
- Немного поспал. Порой мне и этого хватает.
- Кстати, от всей души поздравляю.
- По какому случаю, дядя Бела?
- По случаю твоего чутья на носовые платки.
- Двенадцатый нашелся?
- Нашелся. Вместе с убийцей Анталом Шмидтом. Убил он Шоммера из-за какого-то японского фотообъектива. Как тебе пришло в голову прихватить одиннадцать носовых платков Шоммера?
- Два-три года назад ты как-то сказал, что если у ботинка или перчатки нет пары, если из шести теннисных мячей есть только пять или из десяти предметов комплекта - только девять, а из дюжины - одиннадцать, надо искать недостающий предмет, он может навести на след. Я это крепко запомнил. На квартире Шоммера мы нашли одиннадцать носовых платков с его монограммой, тогда я и подумал, что двенадцатый, вероятно, был у него, когда его убили. Эти носовые платки могли пригодиться, поэтому я и взял их, а недостающий платок включил в список разыскиваемых предметов по делу Шоммера.
Келемен ощущает прилив гордости. Здесь, в комнате, собрался почти весь его штаб. Все слышали, что сказал Еромош, понимают его благородную скромность. Келемен уже не помнит, говорил ли он когда-нибудь подобное - возможно, это была тогда высказанная экспромтом идея. Его охватывает теплое, доброе чувство. Да, Тиби Еромош его ученик. Умный, сообразительный. Хоть в этом и нет его, Келемена, прямой заслуги, все же Антала Шмидта поймали не без его участия.
Келемен был почти растроган, но не подал вида. Он воздает должное Еромошу:
- Вы работали отлично, товарищ Еромош. Я должен сказать об этом прямо.
- Значит, Шоммер был для Шмидта лишь перекупщиком краденого.
- Выходит, так. Но это мы выясним у него самого. Его подвели носовые платки с монограммой.
- А кто этот Гольдберг, товарищ Келемен? Это, конечно, Шомфаи спрашивает.
Но Келемен был доволен, очень доволен и уже хотел, было прочитать небольшую лекцию о том, что без помощи честных граждан работа милиции ничего не стоит, что без таких вот гольдбергов милиция оказалась бы изолированной от самой жизни, как вдруг в его мозгу промелькнула мысль, что Гольдберг находится в интимных отношениях с замужней женщиной, к тому же со своей сотрудницей, что эта женщина, обманывавшая мужа, следовательно, тоже достойна похвалы. И вообще, если бы она была более пунктуальной… Нет, нет, так нельзя. Поэтому он говорит просто:
- Гольдберг случайно видел из окна, как угоняли машину. И сообщил об этом по телефону в участок. Так был задержан Антал Шмидт. Но это ни в коей мере не умаляет заслуги товарища Еромоша и той великолепной работы и блестящих профессиональных навыков, которые проявил товарищ Бакоц.
- Значит, убийца Шоммера был задержан случайно!
Это, конечно, опять Шомфаи. У этих юношей нет никакой способности ценить профессиональный опыт. Для него это всего-навсего дело случая. «Грандиозная удача».
- Безусловно, товарищ Шомфаи. Случай тоже сыграл тут свою роль. Но в логической цепи событий случай оказался лишь отправной точкой. Новые звенья в этой цепи были найдены благодаря хорошей работе. Был задержан автовор, а им оказался убийца Шоммера. Однако ж этот вопрос будем считать закрытым. У нас еще много других дел.
