ПРОЛОГ

Аманда Роуз Чарльз проснулась утром во вторник со сладостным опущением благополучия, которое длилось всего несколько секунд. А затем она вспомнила о своем разговоре с Чарли, состоявшемся вечером накануне, незадолго до полуночного шоу, и свинцовая тяжесть легла ей на грудь, даже дыхание перехватило.

Приподнявшись и оперевшись на локоть, она зевнула, пригладила пальцами копну волос и неуверенно потянулась к телефону на столике перед кроватью. Поставив его себе на живот, она подняла трубку и набрала знакомый номер.

И ничего… После серии гудков в трубке никто не ответил ей на другом конце провода. Аманда пережила свою неудачу и злобно швырнула трубку на рычаг. Проклятие! Куда запропастилась Марианна? Идея звонить в полицию ей явно не нравилась. В конце концов, Марианна будет в бешенстве, если тревога окажется ложной. Однако вчера вечером они с Рондой договорились обратиться к властям, если и сегодня Марианна не вернется домой. Вот уже три дня, как о ней ничего не известно. Правда, и раньше бывало, что она исчезала вот так, никому не сказав ни слова. Понемногу это стало входить у нее в привычку, несмотря на договоренность между подругами сообщать о своих отъездах друг другу. Так что со стороны Марианны это исчезновение было вдвойне безответственным.., и в то же время таким для нее обычным. В голову Аманде лезла всякая чертовщина: а вдруг это самоубийство? Хотя нет, Марианна вряд ли способна на такое. Оставалось только надеяться на то, что парень, с которым она на этот раз связалась, окажется порядочным. Но надежда была слабой: стоящие парни попадались ей так редко.

Аманда никогда не могла понять этой одержимой тяги к мужчинам, которую проявляли все окружавшие ее женщины. Иной раз она ощущала себя единственной взрослой в компании девушек-подростков – так доставали ее неизменные разговоры подруг о мужчинах и сексе.

«Почему все это должно меня трогать?» – спрашивала она себя. В чем эта таинственная привлекательность сексуальных отношений? Положа руку на сердце, она часто признавалась себе, что собственный опыт не дал ей ответа на этот вопрос. И не то, чтобы она была мужененавистницей, как назвала ее одна девица, когда Аманда оказалась настолько глупа, что вслух объявила о своих сомнениях. Просто ей не приходилось испытывать на себе таинственную власть секса, его волшебную способность полностью перевернуть все естество женщины.

Аманда не понимала, почему считают, что она ненавидит всех мужчин. Просто ей никогда не удавалось найти общего языка с теми немногими, которых она знала. Ей порядком поднадоело, что едва знакомые люди считают ее чем-то вроде еретички. Слава Богу, еще не лесбиянкой! Правда, она сама дала повод так думать о себе, когда в очередной раз не сдержалась и высказала все то, что она думает о мужчинах.

Однако, возражая своей обидчице, Аманда не смогла себя заставить посмотреть ей в глаза. Честно говоря, она испытывала соблазн попробовать… Но моральные устои, прочно укоренившиеся в ее голове еще с тех времен, когда она была маленькой девочкой, не позволяли ей перейти заветную черту. И откуда берутся такие самонадеянные люди, которые готовы уличить тебя в чем угодно? Просто потому, что твои представления несколько отличаются от их собственных…

Аманда вообще-то любила общаться с мужчинами. Порой они оказывались отличными партнерами по танцу, а с некоторыми из них у нее установились вполне дружеские отношения. Но стоит возникнуть дружбе, как мужчины стремятся перевести ее в сферу любовных отношений. Вот что вынуждало Аманду относиться к своим приятелям с явным недоверием.

Впрочем, что бы там ни говорила Ронда, ей-то уж хорошо известно, что Аманда уже давно не девушка. У нее уже был опыт физической близости с тремя мужчинами. Правда, Ронда считала, что число их слишком незначительно, чтобы сделать из Аманды в полном смысле слова женщину. Что ж, Аманда, конечно, могла согласиться, что такое количество партнеров явно недостаточно для ее сексуальной зрелости, но это, однако, не повод для того, чтобы поменять в постели дюжину мужчин, на практике проверяя идею Ронды о необходимости «большой выборки».

Но почему они все к ней пристали, ведь Аманда никогда не навязывала другим свою точку зрения, подобно уличным проповедникам теории воздержания. Просто она честно признавалась, что на собственном опыте убедилась в том, что мужчины для нее не главное.

Вновь набирая номер Марианны, Аманда мысленно пыталась сформулировать свое жизненное кредо: общение с мужчинами может быть и приятным и веселым, но как только это общение переходит в секс, все сразу становится каким-то сложным, даже тягостным. Нет уж, лучше держать мужчин на расстоянии – и только в качестве друзей.

Так и не дозвонившись, Аманда сбросила с себя одеяло. Она с наслаждением потянулась и босиком по ковру пошла к шкафу. Почему-то ей вдруг вспомнился Раймонд, ее случайный уличный знакомый, которому она когда-то подарила свою невинность. Странно, ведь она не вспоминала о нем уже несколько лет. «Он был такой забавный, с ним было так весело», – перебирала она в памяти многочисленные эпизоды их отношений. Но потом начался секс, и все испортилось.

Ей минуло тогда всего девятнадцать, и она всего за несколько месяцев до встречи со своим первым мужчиной приехала в Нью-Йорк. Раймонду было двадцать два, и он сильно отличался от ее прежних знакомых. На нее произвели ошеломляющее впечатление его знание города и местный жаргон. До этого она жила, как улитка в своей раковине. Раймонд стал человеком, открывшим перед ней новый большой мир. Господи, как невинна она была в те дни, как мечтала о своем шансе на любовь!

Она сознательно пошла на эту связь, хотя и понимала, что в первый раз удовольствие никогда не бывает полным и всепоглощающим. Итак, она не рассчитывала на многое, но все оказалось не так уж и неприятно. Ее тело, закаленное годами танцевальных упражнений, стало гибким и эластичным, так что боль от потери невинности была минимальной. Все, вроде бы, сложилось удачно, но в этой «удаче» была своя каверза.

Дело в том, что эмоционально Аманда была совершенно не подготовлена к подобной перемене. Хуже того, она находилась тогда в настоящем душевном кризисе. Она только что начала вести самостоятельную жизнь, пыталась залечить полученные когда-то душевные травмы, которые все еще не были изжиты.

Она рассталась с Тедди. Отношения с родителями также были близки к катастрофе. И вот она оказалась в совершенно новой среде. Все вокруг: подруги, соседки по комнате, приятели на дискотеке просто упивались радостями сексуальной свободы. И тогда она отбросила все свои принципы, забыла, чему учила ее когда-то Тедди и кинулась в поток страстей, пытаясь вести себя так же, как десяток-полтора окружавших ее людей.

Она выбрала Раймонда просто потому, что он ей нравился, с ним было весело, и, к тому же, он понимал ее настроение. А может быть, ей тогда показалось, что Раймонд очень опытен в сексе. Впрочем, какая разница, что толкнуло ее на близость с ним. Она никогда не забудет Раймонда, ведь он был первым. И благодаря его стараниям она попробовала приобщиться к радостям и тайнам секса, который оказался вовсе не таким уж радостным и таинственным, но и не таким ужасным, как ей казалось прежде.

К несчастью, и впоследствии ее отношение к сексу совершенно не изменилось с того первого раза. Ей ведь так хотелось верить, что как только будет преодолена неуклюжесть и неловкость первых опытов, секс для нее станет таким же чудесным и всепоглощающим явлением жизни, как и для многих других.

«Еще одна несбывшаяся надежда – Чарльз», – подумала Аманда, лаская пальцы босых ног о густую шерсть ковра в туалетной комнате. С тех пор уже минуло десять лет!

Ее отношения с Раймондом принесли ей совсем немного радости в сексе, зато сколько суеты и душевного разлада! Конечно, во многом виновата она сама, а не Раймонд. Он не изменил своего отношения к ней после того, как они стали любовниками. И дело не в том, что он пытался выдать себя за кого-то другого. Просто она сама приняла его не за того, кем он был на самом деле.

И все-таки близость с Раймондом дала ей изрядную встряску: она совершенно по-новому окрасила их отношения, но отнюдь не способствовала их упрочению. В конце концов, что на свете может быть более интимного, чем вторжение чужой плоти в твое тело? Но их свидания неизменно оставляли в ней чувство неловкости и легкой нервозности, поскольку она стремилась казаться совсем не такой, какой была на самом деле, и он чувствовал это. Разочарование от неудачи, которую они потерпели в постели, наложило отпечаток на всю их в прошлом довольно прочную дружбу. Наконец, после нескольких месяцев напрасных надежд на то, что все изменится к лучшему, Аманда решила порвать отношения с Раймондом. Вот так они и потеряли друг друга.

Итак, самые печальные мысли лезли ей в голову в то утро.

Вообще, если оценить ее первую попытку приобщиться к миру сексуальной свободы, то все это выглядело довольно нелепым. Но она ни в коей мере не раскаивалась в содеянном: по крайней мере, приобрела ценный для себя опыт. Она покинула дом неопытной девушкой с большим багажом травм и обид и с полной решимостью отбросить все прежние ложные ценности, правила и принципы, которые с детства внушали ей отец с матерью, но после неудачи с Раймондом она поняла, что совсем необязательно отказываться от своего прошлого только для того, чтобы стать непохожей на родителей.

Все сложилось как-то странно. Тогда она приехала в Нью-Йорк, имея только рюкзак за плечами, собираясь обрести свободу, стать именно такой женщиной, которые всегда бесили ее чопорных родителей.

Вместо этого после разрыва с Раймондом она научилась воспринимать себя такой, какой была на самом деле. Да, она явно не была похожа на Тедди. Не могла преодолеть присущую ей с детства скованность натуры. Разнузданное, вызывающее поведение претило ей. И все же попытку вести себя таким образом она сделала, а после чувствовала себя полной идиоткой. Оказалось, что у нее существует такая вещь, как совесть, и ей приходится дорого платить за любой проступок, не соответствующий принципам ее жизни.

Впрочем, если рассуждать серьезно, она действительно не хотела шокировать окружающих деланной развязностью, хотя и устала жить в мире, в котором хорошие манеры значат больше, чем естественные человеческие отношения. Она надеялась, что здесь, в Нью-Йорке, она сможет стать более непосредственной, более свободной. А потом оказалось, что совсем не так просто разбить панцирь безупречных манер и показать всему миру, как она действительно в нем задыхается. И тогда у нее возникло подозрение, что она похожа на своих родителей гораздо больше, чем ей того бы хотелось.

Одним из результатов долгих сеансов самоанализа, к которым она пристрастилась после истории с Раймондом, стало убеждение в том, что ей не изменить своего природой данного естества, а свои моральные принципы ей предстоит унести с собой в могилу. И, быть может, в этом ее спасение, а может быть, проклятие.

Когда она отправилась в Нью-Йорк, рассчитывая стать профессиональной танцовщицей, родители восприняли это как что-то чудовищное, как проступок, выходящий за рамки приличий общества. Но и в артистический мир она не очень-то вписывалась. У нее совершенно отсутствовала так называемая богемная изюминка. И за исключением тех моментов, когда ей приходилось танцевать, она вела себя скованно и консервативно. Вообще говоря, стиль ее поведения коренным образом отличался от общепринятого в среде профессиональных танцоров. Да и манера одеваться была у нее сугубо индивидуальной, скорее строго элегантной, чем вызывающей. И притом, она была скромной, предупредительной, дружелюбной, но отнюдь не способной оказаться на дружеской ноге с кем попало.

Настало время утренних тренировок. Аманда сделала недовольное лицо, но врожденная самодисциплина взяла верх, и она подошла к балетной стойке.

Отрабатывая упражнение на растяжку, она почему-то подумала, насколько проще ей удавалось налаживать дружеские контакты с женщинами. Может быть, потому, что она в семье выросла с тремя сестрами? С мужчинами все получалось по-иному. Видимо, не разбираясь в их психологии, она все время стремилась отгородиться от них, как от чего-то пугающе неизвестного. И это получалось у нее совершенно непроизвольно.

И, конечно же, ей были не безразличны сплетни, ходившие о ней в танцевальной среде. Лежа на животе и пытаясь дотянуться пальцами ног до собственного затылка, она старалась отвлечь себя таким образом от неприятных размышлений о пересудах. Впрочем, пусть болтают. Да и плевать на то, что вообще могут еще сказать?

Аманда приняла сидячее положение, затем, наклонившись вперед, плавно коснулась головой колен. Пусть считают ее мужененавистницей, пусть наклеивают на нее ярлык холодной неприступной женщины. Пусть болтают, если им так хочется!

Постепенно ускоряя темп движений, Аманда в который раз подумала, что несмотря на все это, жить все же можно. Иногда ее раздражало общественное мнение, по, а конце концов, оно не препятствовало ее профессиональной карьере, как это постоянно случалось с Марианной. «Вряд ли во всем мире найдется мужчина, ради которого она пожертвовала бы карьерой», – подумала Аманда.

В ванной комнате она несколько секунд колебалась, стоило ли ей принимать ванну, но в целях экономии времени предпочла душ. Она посмотрела на себя в зеркало с неудовольствием, отвела глаза и взяла щетку. Как было бы здорово, если бы кто-нибудь изобрел средство для моментального восстановления энергетики человека. Выпьешь таблетку – и ты свежий и бодрый. Она явно ощущала, что сегодня утром не в лучшей форме.

Расслабившись под теплыми струями душа, Аманда с наслаждением откинула голову назад, подставив лицо под потоки воды. Она рассеянно размышляла о том, как бы изменилась ее жизнь, если бы у нее была репутация отчаянной развратной женщины, а не холодной и неприступной, какой ее считают сейчас. Мысль эта вызвала у нее улыбку. Так или иначе, ей все равно перемывали бы косточки и наклеивали ярлыки. Она всегда знала, что принадлежать к танцевальному миру – это все равно что жить в маленьком городке. Каждый знает о тебе все, что только можно узнать, а если что-то неизвестно, то можно смело домыслить.

Ярлыки наклеиваются жестко и беспощадно. И если уж мнение о тебе сложилось, потребуется поистине божеское вмешательство, чтобы изменить его.

Продолжая вспоминать своих любовников, Аманда подумала, что Ларри с самого начала потянулся к ней именно из-за ее репутации неприступной гордячки. Отношения с Ларри продолжались два года и состояли из цепи непрерывных размолвок и примирений. То были два самых нелепых года в ее жизни. Их отношения с Ларри были совершенно непредсказуемы. То он был необузданно страстен, то совершенно холоден. Это выводило ее из себя. К несчастью, Аманде потребовалось почти два года, чтобы понять, что он ничего особенного из себя не представляет.

Словно бы отмахнувшись от неприятных воспоминаний, она с раздражением стала растирать кожу губкой. «Зачем травить себя воспоминаниями? – спросила она вслух сама себя. – Ты же окончательно порвала с этим парнем три года назад. И хватит об этом!»

Легко сказать! Она снова подставила плечи под струю воды. Аманда знала свой недостаток – копаться в какой-нибудь ситуации до бесконечности. Знала, но остановиться уже не могла, так как убедилась на собственном опыте, что если уж какая-то мысль застрянет у нее в голове, то избавиться от нее просто невозможно.

Теперь ей представлялось очевидным, что с самого начала Ларри стремился манипулировать ею, словной куклой, но она не сразу это заметила. Она была ослеплена его нежностью и веселостью, теми редкими прекрасными минутами, когда он просто тихо сидел рядом, говорил о пустяках и нежно и ласково целовал ее.

К несчастью, такие минуты выпадали редко, и теперь, когда все осталось в прошлом, она сильно подозревала, что все это было частью той игры, которую он вел с ней забавы ради.

Поначалу та ситуация «перетягивания каната», которая сложилась в их отношениях, тоже казалась ей забавной. Аманда, при всей своей мягкости, была не из тех женщин, которых можно держать в кулаке. Она была довольно упрямой и строптивой и совсем не собиралась позволять кому-либо обращаться с собой, как с маленькой девочкой. Вот почему игры, к которым так пристрастился Ларри, вскоре утратили для нее свою привлекательность, особенно когда возникло подозрение о беременности.

В конце концов их отношения стали по-настоящему мучительными, особенно после того, как до Аманды дошло, что Ларри любым путем стремился к власти над нею.

Выключив воду и выйдя из ванны, Аманда подумала, что хотя она и тихоня, но ей так долго пришлось прожить под одной крышей со своими родителями, которые были великими мастерами по части манипулирования ее поступками, что вновь подчиниться кому-либо она просто не в состоянии. Если Аманда что-то и поняла в жизни, так это то, что люди, стремящиеся к власти над другими – неприятные люди. Аманде и в голову не приходило, что возможны ситуации, когда можно захотеть подчиняться чужой воле добровольно.

Слегка помешкав, она принялась энергично просушивать под феном волосы. Да, конечно же, Ларри был не из тех, кто готов предоставить женщине право сказать последнее слово. Его нежелание дать ей свободу до тех пор, пока он сам не созреет для окончательного разрыва, вызвало у Аманды состояние глубокого стресса. Тогда ей казалось крайне необходимым, чтобы инициатива разрыва исходила от нее, от этого зависело уважение к самой себе. Так они и ходили по замкнутому кругу, пока не выбрались на «нейтральную территорию», на которой их самолюбию был дан отдых.

Аманда растерла душистым лосьоном руки, ноги, живот, грудь и плечи, натянула трусики и прошла в спальню. С чего начать: сначала одеться или накраситься? Еще один пунктик ее извечных сомнений. Конечно, сначала следует накраситься.

Набросив полотенце на плечи, она уселась перед туалетным столиком и приступила к макияжу. Через некоторое время она пристально посмотрела на себя в зеркало. Так, еще немного румян на скулы…

К тому времени, когда она заканчивала наносить тени на веки, ее желудок начал бунтовать. Она торопливо расчесала свои густые кудри и оделась. Уже почти полдень, а ведь она встала раньше обычного. Что поделаешь! Быть танцовщицей – значит жить по расписанию, которое отличается от распорядка дня «прочих смертных».

Грег тоже был танцором. Подумав о нем, она от злости даже топнула ногой, едва удержавшись от того, чтобы не удариться головой о стенку. Какого черта! Что за денек сегодня выдался? Сплошные воспоминания о любовных похождениях Аманды Чарльз. С чего бы это?

Дьявол! Обрывки воспоминаний, словно карусель, вертелись в ее голове и она не находила способа, как от них избавиться. Опыт совместной жизни с Ларри настолько обескуражил ее, что почти напрочь убил в ней всякий интерес к мужчинам. Действительно, после их разрыва прошло почти полтора года, прежде чем она рискнула вступить в новую связь. Она встретила Грега.

Из всех трех мужчин только воспоминания о нем вызывали в ее душе боль. Их профессиональная общность позволяла им лучше понимать друг друга. С ним было радостно и необычно. Но в конце концов она выяснила, что он все еще любит свою бывшую жену.

Аманда понимала, что ей никогда не придется испытать по-настоящему глубокой и всепоглощающей любви. В глубине души она подозревала, что такое чувство может существовать лишь на страницах романов или на киноэкране. Но все же она ощущала, что ее отношение к Грегу чем-то напоминало эту романтическую любовь. Ей все еще казалось, что сложись что-то иначе, чувство к нему непременно переросло бы в большую и настоящую любовь. Ведь только ему она могла доверить свои самые интимные секреты и сокровенные порывы души. Но что-то мешало ей полностью раскрыть ему душу. Быть может, то был здравый смысл. После его ухода она с горечью поняла, что не смогла бы постоянно быть в роли лекаря его сердца, разбитого прежней любовью и еще при этом рассчитывать на ответный порыв. Аманда была слишком горда, чтобы долго переносить ситуацию, при которой в сердце любимого мужчины она находилась на втором плане. И когда жена Грега признала свою ошибку и попросила его вернуться домой, это, конечно, уязвило Аманду, но не стало для нее неожиданностью. Наоборот, лишь укрепило ее в стремлении избегать каких-либо новых связей с мужчинами. К чему рисковать своим душевным спокойствием? Ей наплевать, что говорят о ней ее друзья. Она совершенно спокойно может обходиться без мужчины.

На кухне Аманда поставила чайник на плиту: ей хотелось выпить чашку кофе. Она включила миниатюрный телевизор, чтобы послушать полуденную сводку новостей. Достала кофемолку, из-за шума которой не расслышала начала передачи. Когда же она выключила кофемолку, и, наслаждаясь запахом хорошо смолотого кофе, стала прислушиваться, до нее дошел смысл обрывка последней фразы: «…женщину эту власти считают последней жертвой убийцы эстрадных танцовщиц. Ее рост пять футов восемь дюймов, вес сто двадцать три фунта, у нее темно-русые волосы, карие глаза и маленький четкий шрам на левой брови. Опознавших просим связаться со следователем Джо Кэшем, полицейское управление Рено, отдел убийств. Повторяем номер телефона…»

Аманда застыла на месте, держа чайник с кипятком в дрожащей руке.

Милосердный Боже, нет! Этого не может быть.

Аманда автоматически поставила чайник на конфорку и погасила огонь. Затем достала чашку и без особого удивления заметила, что она подпрыгивает в ее дрожащей руке. Тогда очень осторожно поставила ее на стол.

Медленно Аманда вышла из кухни и подошла к телефону, стоящему на маленьком мраморном столике в гостиной. Она набрала номер, который, казалось, горел огненными цифрами в ее мозгу. Сжимая трубку вспотевшей рукой, она с напряжением ждала, слушая гудки на другом конце провода. Наконец трубку сняли, и Аманда вдруг ощутила страшную слабость. Она почувствовала, что ноги ее стали ватными, и в голове пустота. Упав на диванную подушку, она вдавила трубку в ухо.

«Полицейское управление Рено», – произнес вежливый деловитый голос…

Глава 1

Этот полет ничем не напоминал те, к которым за последние годы так привык Тристан Маклофлин. Не то чтобы он считал себя бывалым путешественником, но ему действительно пришлось немало полетать, и он чувствовал себя подлинным аборигеном рейсов, где пассажиры пользовались сезонными билетами и представляли из себя, как правило, добропорядочных бизнесменов. Так что он привык к соседям, которые либо спали, либо деловито шуршали бумагами, извлекаемыми из объемистых кожаных портфелей. По сравнению с неистовыми гуляками, окружавшими его теперь, это казалось ему совершенным вертепом.

Действительно, ему было непривычно слышать хлопанье тусуемых карт и стук игральных костей. Когда же на подходе к Рено самолет резко сбросил высоту, так, что невольно екнуло сердце, ему и вовсе показался отвратительным веселый дружный вопль, как будто все эти типы находились на развлекательной загородной прогулке. Честно говоря, чувствовал себя он просто ужасно. Он понимал, что в таком поведении пассажиров проявляется фривольный стиль города, в который его направили.

Разглядывая сквозь крохотный иллюминатор открывавшийся внизу грязно-зеленый пейзаж, Тристан с такой злостью сжал челюсти, что на скулах у него непроизвольно заиграли желваки. Почему выбрали именно его? По крайней мере три детектива стремились взяться за это дело, считая его хорошим трамплином в карьере: ведь дело об убийствах эстрадных девиц в городе, специализировавшемся на развлечениях, уже получило громкую огласку. Но Тристан не испытывал к этому делу никакого интереса и был искренне поражен, когда капитан Веллер вызвал его в свой кабинет, чтобы обсудить детали его командировки в Рено. Как он мог возразить Веллеру, сказавшему, что его опыт раскрытия серии убийств в Сиэтле при аналогичных обстоятельствах просто уникален, чтобы справиться с работой в Рено. Но его обидели слова Веллера, считавшего, что по соображениям безопасности ему лучше на время убраться из Сиэтла, поскольку Палмер, которого Маклофлин в свое время успешно засадил за решетку, только что сбежал из тюрьмы и теперь попытается осуществить давнюю угрозу загнать своего врага на шесть футов в землю. По мнению Тристана, это было сущей чепухой, так как Палмеру после его бегства из тюрьмы в Денвере по уши хватает и других забот. Вся его энергия теперь должна быть направлена на то, чтобы не попасться снова. Итак, Тристан не мог принять это соображение в качестве дополнительного аргумента в пользу его поездки в Рено.

«Однако его личное мнение, в принципе, не имело никакого веса, учитывая служебную субординацию», – мрачно рассуждал Тристан, ожидая, пока поток пассажиров схлынет, и он сможет спокойно выйти к трапу. Капитан на служебной лестнице всегда останется на голову выше лейтенанта. Было совершенно очевидным, что Веллер заранее принял решение отправить Тристана в Рено. С точки зрения Веллера, Тристан Маклофлин был незаменимым человеком в сложном деле.

Выбравшись из толпы, Тристан отправился за багажом, который состоял из двух чемоданов и одной ужасно громоздкой огромной коробки. Но по дороге ему еще раз пришлось изумиться нелепому поведению покинувшей самолет публики: только войдя в зал аэропорта, они сразу же кинулись к игровым автоматам.

Тристан недоуменно покачал головой, увидав, как его трещавшая всю дорогу, как заведенная, попутчица, блондиночка в красном брючном костюме, решительно заняла место у игрального табло – теперь ей было не до болтовни. Она выглядела воплощением деловитости, когда судорожно впихивала в автомат двадцатипятицентовики, с удивительной быстротой манипулируя ручками, отчего на экране мелькал калейдоскоп всевозможных образов. При этом она еще ухитрялась следить за тем, что делается на соседних экранах. Когда же девица почувствовала, что Тристан наблюдает за ней, то бросила на него через плечо крайне подозрительный взгляд, как будто совсем недавно у них не было вполне дружеской и доброжелательной беседы. Теперь, если судить по выражению ее лица, она подозревала Тристана в том, что он может посягнуть на ее возможный выигрыш. Но ему, в общем-то, не было до нее никакого дела. Он пожал плечами и повернулся к ней спиной, неспешно достал из кармана белоснежный платок и стал протирать линзы очков. – Лейтенант Маклофлин?..

Тристан надел очки и впился глазами в человека, стоявшего перед ним.

– Да, – признался он. – А как вы меня узнали?

– Я детектив, – ответил незнакомец усмехнувшись, но так как Тристан не ответил улыбкой на улыбку, то поспешил с более подробными объяснениями. – Ваш капитан описал мне вас как очень высокого человека со светло-каштановыми волосами и в очках в роговой оправе. Моя фамилия Кэш, – добавил он, протягивая свою руку Тристану, – Джо Кэш.

На самом-то деле Веллер сказал Кэшу: «Это здоровый угрюмый детина, шотландец, со светло-коричневыми волосами, носит очки в роговой оправе. Его нельзя не заметить. Можете вычислить его по квадратным плечам и по выражению лица, в котором нет и намека на интеллект».

Руководствуясь этими приметами, Кэш, естественно, без труда вычислил Маклофлина. Однако, понимая, что ему предстоит работать с этим типом, Кэш, естественно, поостерегся в точности передать ему характеристику, данную Веллером. Кстати, Маклофлин произвел на него впечатление. Он подивился, почему Веллер называет его шотландцем: ведь для службы в полиции необходимо быть гражданином Соединенных Штатов. Но когда он спросил об этом капитана, Веллер только рассмеялся в ответ: «Конечно, Маклофлин гражданин США. Но подождите, когда он раскроет рот». Затем он добавил с раздражающей насмешливостью, что Маклофлин на самом деле блестящий детектив – человек, внешняя грубоватость которого с избытком компенсируется профессиональным опытом в подобного рода делах, и именно такой человек необходим сейчас полиции Рено. Кэш пытался проанализировать тональность сказанного капитаном, когда тот говорил о Маклофлине. Но это было довольно сложно: явно сквозили чувство недовольства им и одновременно уважение к его профессиональным качествам, в этом можно было не сомневаться.

Тристан быстро оглядел с ног до головы стоящего перед ним человека и тоже протянул руку. Кэш был ростом около шести футов, длинноногий и худой, с совершенно лысой, но правильной формы головой. У него были пышные каштановые усы, внимательные интеллигентные карие глаза и крупные белые зубы, которые он обнажал в дружелюбной улыбке. «Он, кажется, вполне надежен», – решил Тристан, сделав вывод, по своему обыкновению, почти мгновенно.

– Сэр, у нас есть альтернатива, – сказал Джо Кэш минуту спустя, когда они укладывали багаж Тристана в машину. Тристан в это время отвлекся, разглядывая группу людей, усаживавшихся в длинный лимузин золотисто-коричневого цвета. Он вопросительно поднял брови, повернувшись к Кэшу.

– Мы можем отправиться прямо в отделение, – сказал Джо. – Правда, сперва мы заедем в отель и выгрузим ваш багаж, или, – он наблюдал за Тристаном прищуренными глазами, в которых загорелись хитрые огоньки, – мы можем сразу же поехать в морг. Там нас должна ждать парочка танцовщиц из кабаре «Отдых», которые могут опознать последнюю жертву. Они будут в пять. Я собирался позвонить и предупредить, чтобы кто-нибудь с ними занялся, но, если хотите… – он замолчал, ожидая решения Маклофлина.

Тристан не заставил себя ждать. – Морг, – сказал он решительно. – Вы можете ввести меня в курс дела по пути.

– Они здесь, – с этими словами Ронда отвернулась от окна. Она посмотрела на Аманду, увидела, как у подруги нежно розовеют щеки, взяла свой жакет и кошелек. – Ты готова?

– Нет. Да. Впрочем, не знаю, – Аманда прерывисто дышала, часто моргала и нервно улыбалась, глядя на подругу. Улыбка внезапно погасла на ее губах. – Боже, Ронда! Я думаю, мы не должны были этого делать.

– Не волнуйся же ты так! – Ронда закрыла свою помаду маленьким колпачком и бросила ее обратно в кошелек. – Может, это вовсе не Марианна. Мы должны надеяться. Представляешь, она вернется домой и еще будет издеваться над нами за излишнее рвение.