Брат Дот подошел ближе к отцу.
      - Если ты их спилишь, отец... - снова начал он.
      - Что тогда?
      - Я уйду с фермы и больше сюда не вернусь.
      - Хорошо. Иди!
      Отец стал давать указания работникам, начавшим подпиливать дубы; каждый взял на себя одно дерево. Парень с заячьей губой продолжал смеяться, и смех его напоминал крик осла.
      - Перестань! - резко сказал отец, и звук круто оборвался.
      Дон пошел прочь, направляясь, видимо без всякой цели, к сараям. Он подошел к одному из них и остановился. Мать, побелев, убежала в комнаты.
      Сын повернул к дому, пройдя мимо младших детей и не взглянув на них, но в дом не вошел. Отец не смотрел на него. Дон нерешительно пошел по дорожке, которая вела к забору, открыл калитку и вышел на шоссе. Шоссе на протяжении нескольких миль тянулось по долине, а затем, сделав поворот, вело через горы к главному городу округа.
      Вышло так, что только Мэри видела Дона, когда он вернулся на ферму. Прошло три или четыре дня, полных напряжения. Быть может, мать и сын втайне поддерживали все это время связь. В доме был телефон. Отец с утра до вечера не возвращался с полей, а когда бывал дома, хранил молчание.
      Мэри находилась в одном из сараев в тот день, когда Дон вернулся и когда отец и сын встретились. Это была странная встреча.
      Сын явился, как постоянно думала впоследствии Мэри, с довольно, глупым видом. Отец вышел из конюшни. Он засыпал зерно рабочим лошадям. Ни отец, ни сын не видели Мэри. В сарае стоял автомобиль, и девочка, забравшись на шоферское сиденье, держалась за рулевое колесо: она забавлялась тем, что будто бы правит машиной.
      - Ну? - произнес отец. Если он и торжествовал, то не показывал своих чувств.
      - Ну вот, - ответил сын. - Я вернулся.
      - Вижу, - сказал отец. - Там убирают маис. - Он пошел было к дверям сарая, но остановился. - Он скоро станет твоим, - добавил старик.- Тогда и будешь командовать.
      Больше он ничего не сказал, и оба ушли: отец по направлению к дальним полям, сын по направлению к дому. Мэри потом была твердо убеждена, что разговор на эту тему никогда не возобновлялся,
      Что имел в виду отец?
      "Когда он станет твоим, будешь командовать". Это было непонятно для девочки. Знание приходит постепенно. Слова отца означали:
      "Ты будешь распоряжаться, и тебе, в свою очередь, придется отстаивать свою власть.
      Такие люди, как мы, не могут вдаваться во всякие тонкости. Одни созданы для того, чтобы распоряжаться, а другие должны подчиняться. Когда придет твоя очередь, ты тоже заставишь других подчиняться.
      Есть особый вид смерти. Что-то должно умереть в тебе, для того чтобы ты мог владеть и распоряжаться"
      Очевидно, были разные виды смерти. Для Дона Грея один вид, для младшего брата Теда - и теперь уже, может быть, скоро - другой.
      В тот день Мэри выбежала из сарая со страстным желанием выйти из тьмы на свет, и впоследствии она долго даже не пыталась разобраться в случившемся. Однако и Мэри и ее брат Тед потом, до того как он умер, часто обсуждали вопрос об этих деревьях. В один из холодных дней они отправились к пням и дотронулась пальцами до их срезов, но пни были холодные. Тед продолжал утверждать, что ноги и руки отрезают только мужчинам, а Мэри спорила с ним. Они по-прежнему делали многое из того, что было запрещено Теду, но никто их не останавливал, и год или два спустя, когда Тед умер, он умер ночью, в своей кровати.
      Но пока он жил, от него веяло, как думала впоследствии Мэри, необычайной любовью к свободе, и проводить с ним время всегда было приятно, было просто большим счастьем. Это объяснялось тем, решила она наконец, что Теду, которому суждено было умереть, не было надобности сдаваться, как сдался его брат - боясь лишиться своих владений, своей удачи, своей очереди распоряжаться. Ему, Теду, никогда не грозила та более утонченная и страшная смерть, какая постигла его старшего брата.