Трон Берсеркера

ТРОН БЕРСЕРКЕРА

       Фред Сейберхэген
       Берсеркер #7

Глава 1

      Уже много лет небо над симпатичной и зеленой планетой Салютай не таило угроз. И сегодня небеса дневной стороны были безоблачны, а лик планеты в полдень сверкал тысячами красок цветущего лета в зените. В этот день на Салютае отмечали Праздник Жизни – самое крупное из ежегодных торжеств. Ровно в полдень по городским улочкам, усыпанным свежими цветами, проходило народное шествие. Этот очень маленький городишко перерезало множество каналов, их было так же трудно пересчитать, как и улицы. Сегодня каналы Салютая, как и мостовые, были украшены массой сочных и ярких цветов.
      Улицы, набережные каналов и городские здания звенели под полуденным солнцем, эхом откликаясь на многочисленные музыкальные звуки и песни, исполняемые одновременно. Между домами, улицами и каналами были протянуты гирлянды из живых цветов и растений, вычурно украшенных.
      В центре медленно продвигающейся церемониальной процессии полз широкий, приземистый автомобиль с прозрачной полусферической кабиной, внутри которой восседала Императрица Восьми Миров. Эскорт, окружавший экипаж, был немногочисленен. Он двигался нарочито неторопливо, что позволяло любому из городских зевак поглазеть на Императрицу и сопровождающую ее свиту вблизи. А многие и в городе, и на планете вообще лишь об этом и мечтали. Восторженная толпа салютайцев состояла исключительно из гуманоидов земного происхождения, на нескольких языках выкрикивающих имя своей Императрицы.
      Когда автомобиль с прозрачным салоном проползал мимо них, отдельные личности размахивали петициями, время от времени поднимая транспаранты и знамена в знак защиты той или иной благородной цели.
      Салютайское солнце было еще в зените, когда главный автомобиль с эскортом марширующих демонстрантов и прочими экипажами выплыл из квартала узеньких улочек старого города, чтобы сразу же оказаться на фоне сельского пейзажа, где перемежались на высоком агротехническом уровне обработанные поля с нетронутой целиной.
      Здесь, на обширном, напоминающем парк, пространстве Парад поджидало еще большее скопище осчастливленных подданных.
      Собравшихся здесь составляли в основном правительственные рабочие да ряженные, специально нанятые, и доставленные по подземке из ближайшей столицы. Однако, большинство из них все-таки пришло сюда по зову сердца, чтобы приветствовать символ Монархии, еще достаточно популярной у Салютайцев.
      Но именно в этой многочисленной толпе и было задумано нечто, разнящееся с проявлениями верноподданнических настроений.
      В глаза бросалось отсутствие кинокамер, корреспондентов с микрофонами, ощущался молчаливый протест. Как только недовольных митингующих становилось больше, словно из-под земли вырастали люди в форме службы безопасности, старающиеся тут же рассеять кучки вольнодумцев, избегая насилия и шума. Раненых не было. Салютайцам была свойственна традиционная вежливость и этикет, и в подавляющем большинстве своем они были непривычны к организованной жестокости, по крайней мере, в отношении к своим согражданам и близким.
      Но вот, все еще окруженная цветами, под гул, в основном, радостных голосов, процессия замерла на берегу широкого открытого канала. Среди внезапно возросшего присутствия сил безопасности, в полной экипировке, Императрица, высокая и все еще стройная, несмотря на преклонный возраст, вышла из приземистого автомобиля в окружении церемонных придворных и спустилась на несколько ступенек к причалу. Там она ступила на борт богато украшенной увеселительной барки, что ожидала ее, нежно покачиваясь среди журчащих потоков цветов. Внезапно она остановилась и оглянулась на берег, задержав взгляд на школьниках, собирающихся вручить ей особый букет.
      Для молодого человека, наблюдавшего с вершины невысокого холма в сотне метров оттуда, вся эта сцена представляла вполне достойное зрелище.
      Молодого человека звали Чен Шизуока. Его почти что ангельский лик, обрамленный темными кудрями, был беззащитен и взволнован. Во всяком случае, в гораздо большей степени, чем лица, его окружавшие.
      Он обратился к своей спутнице:
      – Ты только послушай, они все еще любят ее!
      Эти двое, Чен и стоящая рядом женщина, прождали здесь уже несколько часов в окружении совершенно незнакомых людей, так же предусмотрительно выбравших холм, чтобы получше разглядеть Императрицу и Парад.
      В течение нескольких последних минут Чен и его спутница, которую звали Хана Кальдерой, пристально наблюдали восторженный официоз приближающегося шествия. Чен, как и многие из подданных Ее Высочества, любил Императрицу и ему, конечно же, хотелось сейчас подойти поближе, чтобы прокричать несколько личных поздравлений от чистого сердца и даже, может быть, встретиться с ней взглядом. Но сегодня он обязан был исполнить свой долг, и все личное исключалось.
      Хана Кальдерой была уже не так молода, как Чен, и выглядела спокойнее, увереннее и несколько эффектнее.
      Рукой она откинула назад свои прямые черные волосы, открыв темные восточные глаза, которые на мгновение сузились:
      – Думаю, – осторожно произнесла она, слегка подтрунивая над юношей, – большинство людей сегодня, действительно, просто рады Празднику Жизни...
      Инстинктивно Чен бросил взгляд на чистое мирное небо, откуда в любой момент, а в этом году особенно, мог вновь прийти Ужас.
      – Предполагаю, – небрежно бросил он спутнице, как обычно стараясь ей не перечить, – что верноподданнические настроения вновь усилились в этом году. Особенно, учитывая последние новости...
      Хана Кальдерой кивнула, и ее точеный классический профиль дрогнул, однако, взгляд, как и прежде, был прикован к Императорской барке. Наконец, был вручен особый букет, и судно готовилось принять Императрицу для продолжения Парада – теперь уже на воде...
      И тогда женщина, словно в трансе, проговорила:
      – Кажется они... – и затем, все еще не отрывая взгляд от барки, коснулась рукой плеча Чена и решительным голосом спросила:
      – Ты готов?
      Правая рука Чена уже давно была наготове во внутреннем кармане и изо всех сил сжимала маленький пластмассовый предмет. Чеку казалось, что пальцы его сомкнуты уже целую вечность.
      – Готов!
      – Тогда давай. Ну!
      Слова были приказом – решительным, резким, хотя голос Ханы был слишком тих, чтобы его смогли расслышать стоящие рядом, тем более на фоне рокота бушующей толпы.
      В сотне метрах внизу барка уже отчаливала. Чен Шизуока извлек из кармана крохотное пластмассовое устройство и нажал кнопку. Сигнал неуловимее электронного призрака был послан. В плотной толпе внизу послышались крики...
      – Не бойтесь, – хотел успокоить их Чен, так как знал, насколько безвредны большие надувные штуковины, выныривающие из вод канала неподалеку от барки.
      Огромные, бесформенные глыбы, скользкие, словно гигантские серые гиппопотамы древней Земли, они уже почти полностью закрыли расписное судно.
      Устройства, самонадувающиеся по сигналу Чена, были прикованы ко дну канала, поэтому будет непросто быстро убрать их с пути. Бегемотоподобные макеты предназначались в качестве наглядных пособий по различным моделям берсеркеров, являясь при этом не более чем забавными карикатурами. Чен сам настоял на том, чтобы самый впечатлительный ребенок в толпе ни на миг не принял бы их за кошмарную реальность. Этой наглядной демонстрацией заговорщики надеялись заставить народ задуматься, но не задрожать от страха.
      Изнурительная работа была проделана для создания надувных макетов, а сколько сил и нервов стоило установить их на дне канала... О, нет.., теперь не хотелось бы Чену вновь пройти через все это. Однако и отказаться никогда бы не смог.., даже напротив. Ведь он был уверен, что именно это поможет вернуть власть Принцу, а тех, кто сегодня прислуживает Императрице, отправят вместо него в ссылку.
      Странные объекты все еще продолжали выныривать.
      Мокрые, скользкие, темные, во всей жестокости своих карикатурных очертаний, которые ни с чем не спутать. Один за другим они взрывали водную гладь, разбрасывая в разные стороны затонувшие цветы. Толпа на набережной была в смятении.
      – Сработало, – радостно прошептал Чен стоящей рядом, не поворачивая головы, – дело будет сделано...
      Вдруг оттуда, снизу, донеслись резкие звенящие хлопки, послышались испуганные крики. В толпе началась паника. Любители пострелять, из числа людей службы безопасности, при первой возможности открыли серьезную пальбу, разрывая в клочья совсем безобидный надувной пластик.
      Словно заметив ребенка, играющего с опасным оружием, Чен с тревогой подумал о том, как были оскорблены лучшие чувства народа, поверившего, что на этом празднике общения Императрицы с простым народом, охранники обеспечат порядок и спокойствие.
      "Однако, вот какими оказались предполагаемые защитники, – палят из боевых пистолетов, угрожая невинным жизням”, – подумалось Чену. И не похоже, чтобы они всерьез поверили в то, что столкнулись с заговором против ее Высочества. Ведь никто не собирается этого делать – по крайней мере, не на этой планете, в родном для Императрице, Салютайском мире.
      Видимо по чьему-то приказу выстрелы стихли так же внезапно, как и начались. Но рев и паника в толпе достигли тревожного уровня.
      Глядя вниз, Чен увидел, что некоторые из плававших на воде неуклюжих штуковин уже уничтожены, но уцелевшие все еще затрудняли продвижение барки вперед.
      Всего на позицию было выведено двенадцать надувных макетов... Чен еще помнил холодную скользкость донного ила под ногами, вкус замутненной им воды, волнение и страх каждый раз, когда подавался сигнал тревоги, и он вместе с остальными считал, что их уже накрыли...
      Некоторые из лозунгов, что несли на себе серые глыбы, еще не разлетелись в бесчисленные клочья, и один из них гласил: “Враг не уничтожен”, другой – “Вспомните о Принце Харивармане”.
      – Пойдем, – неожиданно повернувшись, прошептала на ухо Чену Хана Кальдерок.
      Он лишь кивнул, и они разошлись в разные стороны, одарив друг друга на прощанье торжествующими взглядами.
      "Ах, если б только не стрельба и не паника, вдруг кто-то действительно пострадал?.."
      Чен, конечно же, надеялся, что нет, – ведь все шло так гладко, в соответствии с тщательно проработанным планом. Люди не могли не заметить их послания. Одобряя или осуждая, они вынуждены будут задуматься. И, быть может, со временем согласятся с этим, потому что за нами – правда.
      Чен старался не смотреть по сторонам. Неторопливо он шел по давно запланированной для себя тропе, спускаясь со склона, удаляясь от канала и царившей там суматохи.
      Он не искал Хану, потому что знал – она уходит в противоположную сторону. Он встретит ее в городе позже.
      Кажется, никто особенно не обратил внимания на то, как внезапно он ушел. На ходу Чен выбросил устройство дистанционного управления в стоящий на пути мусорный бак. Он был абсолютно уверен, что их отход будет так же успешен, как и все предыдущие этапы разработанной операции.
      Уже здесь, далеко от канала, не видя содеянного им, Чен отчетливо услышал в реве толпы то, что давно хотел услышать. На лучшее он и не надеялся. С той стороны долетело эхо звонких хлопков. Похоже, еще несколько надувных игрушек расстреляли.
      И опять толпа заревела. Имитации берсеркеров уничтожают, но никто из тысяч присутствовавших здесь сегодня не сможет проигнорировать то, что на них начертано.
      Не замедляя шага, Чен прислушался к шуму толпы за спиной. Постепенно отдаляясь, шум стихал, но в нем было больше страха и ярости, чем представлялось ему прежде.
      "Это, вероятно, реакция толпы на действия людей службы безопасности, – подумал Чен. – “И кто бы мог осудить сейчас за это толпу?"
      Пройдя метров пятьдесят по склону мимо людей, желающих благоразумно или инстинктивно ретироваться, Чен вышел к открыто припаркованному мотоциклу.
      Он завелся с ходу, и уже через несколько мгновений со скоростью уносил Чена прочь от этих мест.
      Ему пришлось проехать до километра по сети аккуратных троп, причудливо изрезавших сельский ландшафт, прежде чем он достиг станции метро, вход в которую был замаскирован поросшей цветами земляной насыпью.
      Здесь он бросил мотоцикл, будучи уверен в том, что кто-нибудь из его сообщников заберет эту улику, которая могла бы дать шанс преследователям.
      Оказавшись в метро Чен почти сразу же сел в скоростной поезд, доставивший его через пару минут к столичному радиалу. Поднявшись на эскалаторе в обычной людской толкучке на одной из центральных станций метро, затем растворившись в уличной толпе, Чен почувствовал себя опустошенным. Было и чувство разочарования из-за того, что все так легко получилось. Казалось нечестной игрой то, что у охраны не было ни малейшего шанса остановить демонстрацию, или поймать его и Хану. Теперь, когда все уже позади, наступил эмоциональный спад.
      Конечно же, большинство членов группы протеста постоянно внушали ему, что акция, без сомнения, увенчается успехом. И Хана искренне в это верила и была предана делу так же как и он.
      По плану он теперь должен пойти домой, то есть, в одноместную комнату в студенческом общежитии, и там ждать дальнейшего развития событий.
      Чен замешкался посмотрев на уличном телеэкране трансляцию программы новостей. Там явно скрывали правду, так как ничего не было сказано об инциденте, прервавшем шествие Императрицы.
      Он зашел в любимый книжный магазин, поторчал там чуть больше обычного, затем торопливо пошел прочь.
      Если ему на сегодняшний день вдруг понадобиться алиби, ответ у него был заготовлен:
      – Да, он, действительно, там был, смотрел парад. Затем поднялся весь этот шум, начались беспорядки, он слышал самые настоящие выстрелы, поэтому нет ничего удивительного в том, что он решил вовремя уйти.
      Дальше Чен увидел еще один уличный телеэкран, задержался у высившейся голографической сцены, дабы лишний раз убедиться, что в сводке последних новостей не было и намека на случившийся конфуз. Теперь-то он был абсолютно уверен, что информация скрывается преднамеренно.
      На Салютае прежде о такой суровой государственной цензуре слыхом не слыхивали, но даже в эти, не лучшие для демократии времена, это явилось полной неожиданностью.
      Чену стало не по себе. Когда он, наконец, достиг улицы, на которой стоял дом, где он жил, общая подавленность заставила его осторожно оглянуться вокруг. Внутри словно что-то оборвалось и неудивительно: люди из службы безопасности были уже здесь и вели патрульное наблюдение на машинах. По крайней мере, два или три автомобиля точно принадлежали им. Чен научился распознавать тип немаркированного автомобиля, который они предпочитали. Эти люди предпочитали не вызывать подозрений, тем не менее их присутствие было очевидно.
      Значит, все-таки что-то не сработало. Чен был почти уверен, что здесь они поджидают его. Внутри все опустилось, и по телу пробежал леденящий холодок. Чена мутило.
      Он свернул в переулок и замешкался у подъезда жилого дома, раздумывая, что же делать дальше. Вжавшись в дверной проем, он выглянул на улицу, по которой пришел, и тут же его оглушило. Сокрушительный удар в стену прямо над его головой, словно камень, выпущенный из невидимой катапульты, грохнулся, разбрасывая куски штукатурки. К удару добавился звон в ушах, от гораздо более громких выстрелов, чем там, на улице.
      Стреляли совсем близко – то ли с крыши, то ли с верхнего окна то той стороне улицы. Кто-то стрелял в него, стрелял, чтобы убить. Обливаясь холодным потом, Чен, пригнувшись, рванул из своего ненадежного укрытия и короткими зигзагообразными перебежками быстро растворился в уличном потоке торопливых пешеходов.
      Жгло спину, все мышцы напряглись, превратившись в единый мускул, каменеющий в инстинктивном желании противостоять сокрушительному удару пули, который мог последовать в любой момент.
      Небо над его головой, еще час назад свободное от страха, подернулось синим ледком. Теперь ему казалось, что один из автомобилей службы безопасности сел ему на хвост. Он тут же юркнул в узкий боковой проход для пешеходов, оставив зловещий экипаж позади. Чен бежал по замысловатым и многолюдным улочкам самого центра города, выбирая места, где толпа была гуще. Пару раз возникала надежда, что он запутал преследователей и оторвался от них, но вскоре убеждался, что ошибся. Лишь на мгновение его могли потерять из виду, но Чен знал что они сейчас повсюду – пешком и на колесах, в форме или цивильных пиджаках... Любой, глазевший на него, мог быть из органов.., и Чен пришел к выводу, что все они здесь по его душу.
      Организуй простенькую демонстрацию, всего лишь демонстрацию, и за тобой начнут вот так охотиться. И, заметив, сразу же попытаются убить... Бардак! Это был настоящий кошмар, и он стал пленником этого кошмарного сна, и не было надежды на спасение по законам разума и логики. За что они хотели убить его, что он такого сделал, чтобы представить его настолько опасным? И если свободный гражданин не имел больше права открыто выражать свое недовольство, если он становился для государства чем-то вроде бешеной собаки, значит, дела на Салютае обстояли намного хуже, чем думал Чен и его друзья. Гораздо хуже.
      Чен быстро изнемог. Складывалось впечатление, что он пробежал марафонскую дистанцию, ведь постоянный страх и напряжение переносились куда тяжелее, чем физическая нагрузка. В одном из городских предместий, в паре километров от своей квартиры, Чен вышел на захламленную площадь, окруженную магазинами и какими-то зданиями, которые больше походили на лачуги. Среди мусора на поросшем травою асфальте центра громоздились развалины.
      Чен напоследок оглянулся, пытаясь отыскать какие-нибудь путаные закоулки на случай бегства, но, ступив на площадь, тут же осознал свою ошибку. С площади было три или четыре выхода в противоположном направлении. Немедленно нужно было повернуть назад. Но сделать это было уже слишком поздно. Один из медленно курсирующих автомобилей внезапно остановился за его спиной. Должно быть, они потеряли его из вида, но вот снова нашли и пытаются окружить.
      Чен быстро примкнул к пешеходам, проходившим между ним и машиной. Как только толпы пешеходов поредеют – ему конец. Он был гораздо лучше одет, чем большинство людей в этом пригороде, и уже только одним этим мог вызвать подозрение.
      Двигаясь неизвестно куда в ожидании настигавшей смерти, он быстро окинул взглядом фасады магазинов, пытаясь найти хоть какое-нибудь укрытие.
      Если его преследователи откроют стрельбу на поражение, то, где бы он здесь не спрятался, это его не спасет.
      За исключением разве что...
      На одной из витрин играл свежими красками огромный плакат, типовой для всех колонизированных Землей частей Галактики. В большинстве населенных миров его чаще можно было заметить в беднейших районах, но не в роскошных кварталах богачей. “Еще не одержана окончательная победа в битве за Жизнь. Вступайте в ряды Темпларов!"
      Плакат, почти живой благодаря хитрой электронике, во всех деталях изображал ребенка, простершего в мольбе руки в тот момент, когда над ним склонилась лязгающая металлическая чертовщина. Андроидный берсеркер с плаката был куда более колючим, угловатым и отвратительным изображением древнего врага, чем все надувные игрушки Чена вместе взятые. И, словно плакат был явью, от которой во что бы то ни стало нужно бежать, Чен вдруг остановился, резко повернувшись на каблуках, и еще раз торопливо оглядел площадь. Положение было безнадежным. Ему вдруг показалось, что он видит контрольно-пропускные пункты на выходах с площади, и один из них, похоже, функционировал.
      Допустим, умудриться он как-нибудь уйти с площади... Облава на него, столь массированная для одного человека, вряд ли просто так прекратиться, даже если ему удастся улизнуть в очередной раз. Охота будет продолжаться. И Чен не мог представить себе такого места в городе, на этой планете, где они бы его не достали. Прятаться было негде. Чен, само собой, не намерен был вывести этих убийственных чудищ на кого-то из своих друзей.
      Чен понимал, что охота закончится лишь тогда, когда его схватят. И это будет не просто арест, будет все гораздо хуже. Все слишком далеко зашло.
      В голове не укладывалось: в него стреляли люди службы безопасности. По какой-то понятной только им причине, они на самом деле пытались его убить.
      Он снова зашагал куда-то вперед, словно в тумане, ничего не видя перед собой, натыкаясь на прохожих. В таком состоянии он казался еще более подозрительным для посторонних глаз, в этом бедном квартале.
      Дверь на призывной пункт Темпларов вновь оказалась прямо перед ним. Она показалась Чену настоящей, как впрочем и все вокруг, все, за исключением того, что кто-то теперь старался его поскорее угробить. О, это была реальность трансцендентного вида.
      – Чем могу служить, сэр? – туповатый сержант за стойкой, манерами похожий на продавца в любом магазине, если бы не военная форма, поднял на Чена глаза. Двое молодых ребят, держа в руках, что-то вроде комиксов в конфетной обложке, поспешили выйти из офиса. Чен вплотную подошел к стойке и облокотился на нее. В голову пришла мысль, что неплохо было бы ему поторчать в этом офисе, подальше от глаз улицы. Быть может, тогда убийцы устанут ждать его и уберутся восвояси.
      Ему нужно было как-то разобраться с тем, что он воспринимал сейчас, как свой единственный шанс.
      Чен откашлялся:
      – Я... Если бы я вот прямо сейчас завербовался, то как скоро смог бы покинуть планету?
      – Да когда угодно, – опытный взгляд оценивал Чена. Сержант придал себе тактично безразличный вид. Чен настаивал:
      – А сегодня – можно?
      Сержант взглянул на электронные часы-табло, что висели на стене. Теперь он казался Чену еще более похожим на продавца, привыкшего скрывать удивление по поводу необычного заказа покупателя. Создавалось впечатление, что вопрос не был для него полной неожиданностью.
      – Что ж, почему бы и не сегодня? – голос сержанта был нарочито констатирующим, пожалуй, даже слишком.
      – Если вы спешите куда-то смыться, то вы обратились в нужное место. Как только подпишите официальный контракт и примете присягу, вы становитесь нашим Темпларом. Мы сегодня же отвезем вас в анклав космопорта, а это темпларская дипломатическая территория. Если, например, вас тут разыскивает взбешенная родня или обнаглевшие кредиторы, то у них не будет ни малейшего шанса, чтобы... К нам даже приходили люди, бывшие в больших неладах с законом, с легавыми на хвосте... У легавых тоже не было ни малейшей возможности... Как арестовать Темплара? Чен откашлялся:
      – Как раз об этом то я и думал, я...
      Что-то внутри Чена, еще с детства растроганное приключенческими рассказами, всегда стремилось в мечтах к этому мгновению: стать Темпларом, вступить в мир настоящих Авантюр, где физически крепкие парни рискуют всем ради самой дорогой цели. В повседневной жизни прежде приходилось брать в расчет иное: то, что выработало в нем отвращение к предполагаемой жизни солдата, желание стать студентом и непреодолимую потребность быть независимой фигурой на политической арене Восьми Миров.
      Но даже в самых смелых снах Чен не мог себе представить, что отчаянная необходимость побега вынудит его на этот шаг. Он чувствовал себя персонажем из приключенческого рассказа. Но что спорить с действительностью, которая, в конце концов, не имеет ничего против мелодрамы.
      Пистолеты в руках парней на улице были реальностью. Чен не глядя подмахнул выданный ему вербовщиком документ.
      – Ну а что дальше? Можно мне будет переждать здесь?
      Сержант такой же непробиваемый, как и прежде, вышел из-за своей бюрократической баррикады.
      – Да, но прежде.., дабы придать делу официальный ход, ты примешь Присягу. А для этого мне нужен еще один живой свидетель. Он исчез в подсобном помещении и вскоре вышел оттуда с молоденькой женщиной. По мнению Чена, знаки на плече ее гимнастерки, говорили о том, что она просто вольнонаемная служащая.
      Клятва так же, как и бумага, которую только что подписал Чен, была прочитана им, не оставив в памяти и следа. Он только очень надеялся, что она послужит волшебной завесой, заклинанием, что превратит его в невидимку под неусыпными прицелами. Затем его провели в подсобное помещение и попросили подождать. Это могла быть подсобка любого офиса, используемая под архив текущей корреспонденции или кладовку с многочисленными баками и шкафами. Там так же было несколько стульев и два стола, за один из которых вернулась служащая, чтобы продолжить свою бумажную работу. Прошло часа два, а для Чена – вечность. Словно во сне, сидел он, ничего не соображая, тупо уставившись на занятую своими делами женщину. Работа у нее была большей частью компьютерная и совсем не пыльная. Раз или два он даже пытался с ней заговорить и получал в ответ краткие исчерпывающие ответы снисходительного ветерана.
      Когда первый час ожидания Чена подходил к концу, из главного офиса донесся шум незнакомых голосов, правда слишком приглушенный, чтобы разобрать хоть что-нибудь; как будто бы вошло сразу несколько человек и стало одновременно что-то обсуждать с сержантом. Это могли быть люди, зашедшие решить общие вербовочные дела, хотя Чену представлялось нечто другое. Исполненный фатализма он ждал, он ждал. Голоса стихли и люди ушли прочь.
      Вскоре после этого в подсобку заглянул сержант, лишь для того, чтобы пристально и как-то странно посмотреть на Чена.
      После двух часов ожидания вошли еще двое молодых парней, но не тех, что видел Чен в офисе. Эти двое, подумалось ему, и есть самые настоящие рекруты. Они кивнули Чену и, так же, как он, мало что добились в нервозно активных попытках разговорить секретаршу.
      Вскоре прибыл транспорт, чтобы увести всех новобранцев на Темплар-базу космопорта. Сержант вывел их через черный ход на аллею и тут же посадил в машину-фургон на довольно высокой подвеске. Стекла фургона были затемнены и разобрать снаружи, кто там внутри, было совершенно невозможно.
      По дороге в космопорт Чен заметил пару автомобилей службы безопасности, но трудно было знать заранее, какой интерес они проявят к темпларской машине.
      Внутри фургона никто не разговаривал, видимо, и до них двоих дошло наконец, какая крупная перемена произошла в их жизни.
      Прислушиваясь к разговору своих спутников, Чен понял, что основное обучение всех Темпларо-новобранцев из Восьми Миров проходило теперь на планете Найтрой, что всего лишь в двух днях пути от Салютая, на скоростях сверх сил. Как верно про себя подметил сержант, Чена не волновало, куда его везут. У него и без того, судя по всему, было о чем подумать.
      Внезапно в подсознании Чена появилась призрачная надежда, что когда-нибудь, поскольку он теперь официальный Темплар, у него будет возможность побывать на Темплар Радианте. Быть может, настанет день, когда он, наконец, увидит человека, на которого поставил в своей политической игре, – Принца Харивармана, отправленного в ссылку.
      Принц содержался в заключении на Радианте уже в течение четырех стандартных лет. Что ж, может, когда-нибудь такая возможность и подвернется. Сейчас же Чену хотелось самому отправиться в ссылку, можно даже в тюрьму. Куда угодно, только бы не убивали.
      Сержант-вербовщик, ехавший с ними, чтобы передать свой товар из рук в руки, опять пристально посмотрел на Чена, когда они высаживались в космопорте, уже за воротами и серыми стенами маленькой Темплар-пристройки.
      – Я слышал, ты был там и выступал в защиту Принца? – на лице сержанта абсолютно ничего не читалось. Голос уже не был так вежлив – Чен ведь больше не гражданский, что заглянул на призывной пункт за рекламным проспектом, – однако в тоне сержанта не было и особого озлобления.
      – Все так, – гордо изрек Чен.
      Сержант никак не прореагировал, по крайней мере, Чен этого не заметил. Он просто отвернулся и пошел прочь по своим делам.
      Другие новобранцы, собранные со всей планеты, ожидали за стенами Темплар-анклава космопорта, уже навсегда отделенные от гражданских лиц.
      Более дюжины свежезавербованных парней и женщин было на борту космического челнока, когда он все-таки стартовал с планеты Салютай.

Глава 2

      В течение веков потомки землян наблюдали и пытались дать разумное объяснение классу астрофизических объектов, именуемых гравитационными радиантами, однако, сколько-нибудь целостной научной теории, которая бы удовлетворила всех, так и не было выработано. Во всей Галактике включая и Темплар-Радиант, насчитывалось лишь девять подобных объектов. И каждый из девяти был вопиющим парадоксом: умеренный источник относительно безвредной радиации, и одновременно, в этом-то и была их уникальность, каждый из девяти был центром внутренней гравитации.
      Сотни лет назад титанические усилия Разума сделали Темпларский Радиант уникальным даже для данного класса, полностью заключив его вовнутрь гигантской сферической крепости из камня, металла и всевозможных искусственных материалов.
      Командир Анни Бленхайм впервые наслаждалась панорамой обширнейшего интерьера древней Темпларской Крепости, таившей в своих глубинах настоящий Радиант, командование которым она только что приняла. Подняв глаза вверх она увидела Радиант, очень похожий на Солнце, только не больше крохотной точки, хотя находился он, всего лишь в четырех километрах над нею. Как правило в этих местах преобладал обратный эффект притяжения Радианта, а значит, солнечная точка находилась бы прямо над головой у любого, независимо от его местонахождения на внутренней поверхности Крепости, напоминавшей гигантскую полую сферу.
      Почему была выбрана именно такая форма, и для защиты от кого построили крепость, – никто уже не помнил, ровно, как и многое другое, связанное с древней историей создателей этого чуда Галактики – дарданианцев. Они канули во Вселенной в незапамятные времена и для современных историков представляли наиболее загадочную ветвь потомков землян. Впрочем, один из принципов, на основании которого было спроектировано такое сложное сооружение, был понятен любому – внутренняя поверхность крепости была удалена от Радианта приблизительно на четыре километра, именно потому, что обратное притяжение Радианта, прижимавшее обитателей к слегка вогнутой тверди, равнялось общепринятым земным стандартам.
      Анни Бленхайм во всех регалиях стояла за воротами Темплар-Базы. Вокруг нее со всех сторон вздымался автономный мирок. Один за другим взору представали квадратные километры внутреннего пространства этого полого шара из камня и стали. Место разлинованное улицами, было плотно застроено различного вида зданиями, но все они были невысоки. Командиру известно, что многие из них заброшены и никем не используются.
      На карте Темплар-Радианта было еще и множество белых пятен: ничейная земля, километры голого скалистого грунта, вполне возможно, когда-то обитаемые, но в связи с каким-то перестроечным проектом далеких веков заброшенные и пришедшие в полный упадок. Сейчас тоже была в разгаре очередная перестройка, прежде всего внутри, и в непосредственной близости от Темплар-Базы. В глаза бросалось большое количество зелени. Здесь были растения с Земли и других миров, генетически перепрограммированные к выживанию под этим мягким, неугасающим светом. Массовые усилия по разведению садов были, как поняла Анни абсолютно новым веянием, которое она полностью одобряла и с эстетической стороны, и как проявление всепобеждающей жизни. На внутренней стороне сферы, плавно переходящей в небо, всюду виднелись сады, отдельные деревья и даже миниатюрные леса. Рядом с небольшим парком, где она сейчас стояла, главные ворота Темплар-Универкума пропускали оживленный поток пешеходов и колесных экипажей – как сугубо военных, так и тех, кто занимался их делами. Довольно многие, проходя мимо, глазели на командира Бленхайм. Она пробыла на борту Крепости всего лишь один стандартный день, и ее прибытие в качестве нового командующего, само собой, стало предметом обсуждения у нескольких тысяч людей, составлявших здешнее гражданское и военное население. Так как она стояла за воротами, а не на территории Базы, честь ей никто не отдавал, да и ей, слава богу, не приходилось то и дело брать под козырек.
      Однако в ее сторону продолжали украдкой бросать взгляды. И военные, и гражданские, проходя мимо, безусловно, задавались вопросом, с чего бы это новому командиру Базы вздумалось здесь стоять, вроде как прохлаждаясь... Машины считаем? Или может поджидаем кого? Но за 24 часа пребывания на Радианте она еще не успела завести себе таких знакомых, которые бы смогли к ней вот так сразу подойти и спросить, в чем дело. Хотя про себя она уже придумала ответ: “Жду, чтобы заключить дипломатический союз любого рода. С истинным джентльменом”. И она улыбнулась ошарашенному взору, который вызвал ее ответ у воображаемого собеседника:
      – Дипломатические контакты! Здесь?!
      Само собою, Темплары в этой области были не менее активны, чем остальные, если даже не больше, – да и им сам Бог велел, – ведь у них не было родины. Но казалось, что для дипломатии более подходила центральная часть Галактики, вершина цивилизации, где все решали совсем иные силы. Или, может быть, ее гипотетический собеседник все поймет сразу. В конце концов Принц был в этой Крепости уже четыре стандартных года.
      Если бы, например, вместо разговора о налаживании дипломатических контактов, ей пришлось прямо ответить, что она ждет своего заключенного, – это было бы чистейшей правдой. Но реакция на это заявление была бы отнюдь не смешной. “А вот, – решила она про себя, – должно быть, и сам, безукоризненный джентльмен, легок на помине”.
      Автомобиль, притормозивший в неторопливом потоке машин возле командира Бленхайм, ничем особым на улицах Крепости не выделялся, однако, в другом месте он вызвал бы подозрения. Это была особая модель, легко превращающаяся в космический корабль ближнего действия, равно как и в самолет.
      Два подобных экипажа было выписано для Принца, и в обоих было тайно установлено устройство, постоянно излучающее сигналы на определенной частоте, своего рода индикатор, позволявшей шпионской аппаратуре Темпларов постоянно следить за перемещениями машин Принца. Однако, эти автомобили, точнее, летательные аппараты, никаких видимых простому глазу спецобозначений не имели. Впервые командир Бленхайм встретилась с опальным Принцем вчера, но, будучи лишь чисто формально представленной в день прибытия, Анни не раздумывая приняла предложение Принца посвятить этот день экскурсии в старую мастерскую Георгинуса Сабеля. Она преднамеренно решила встретить его за воротами прибыв сюда чуть раньше, чтобы самой проследить за ходом работ по реконструкции, вблизи места назначенной встречи.
      – Принц? Нет, нет! – она напомнила себе, что должна теперь перестать так его называть даже в мыслях, даже если бы все остальные в Восьми Мирах продолжали это делать, – ибо параграф уложения о Ссыльных гласил, что к нему отныне следует обращаться как Генералу Хариварману, Генералу, который вот уже четыре года находился в безвыездном заточении в Крепости. В докладе, представленном командиру спецслужбами, сообщалось, что последнее время опальный Генерал стал своего рода энтузиастом местной истории и краеведения.
      "Что ж, для такого маленького местечка здесь, пожалуй, богатая История, гораздо богаче, чем на иных Планетах” – так думала Анни Бленхайм, выполняя задание по столь диковинному предмету в период подготовки к своей будущей работе на специальных курсах.
      А теперь с точки зрения верховного тюремщика, Анни считала, что лучше ему заниматься делами прошлого, чем проявлять повышенный интерес к текущим событиям.
      Каждому в Восьми Мирах была известна история Принца, а многие слышали о ней даже за пределами, в сотнях иных систем, обитатели которых считают себя Основой и Центром Галактической Цивилизации.
      Как только распространилась новость о назначении ее сюда командующей, Анне Бленхайм стало порой казаться, что у всех в этой обитаемой Вселенной вдруг появилось собственное мнение о Принце, то есть, Генерале – и каждый считал теперь своим долгом дать ей хороший совет, как следует обращаться со столь выдающейся личностью, отныне всецело находящейся в ее власти. Кое-кто даже вполголоса говорил, что следовало бы его отпустить, но это, увы, было уже вне ее полномочий. Некоторые, напротив, утверждали, что его следует казнить, и что Совет Восьми Тронов не будет спать спокойно, пока Принц жив. Было немало и более умеренных мнений на его счет. Предлагали Совету восстановить его в правах и вернуть на прежде занимаемую им должность Премьер-Министра при Императрице, или послать на Землю в качестве Высокополномочного посла, либо пожизненно заточить в одиночной камере.
      И всякий раз ей приходилось отвечать советчикам, что ее новая должность не предполагает решающего права голоса, более того, те, кто действительно, решают все, не станут даже прислушиваться к ее советам. Свод правил содержания ссыльного, по которому Темплары брали обязательства заботиться и сторожить Харивармана, не оставлял ей места, как командиру Базы, для маневра, который мог сколько-нибудь изменить условия содержания Генерала. Да и слово “тюремщик” не очень-то подходило для точного определения отношений между комендантом Крепости и ее выдающимся экспатриантом. Точнее было бы сказать, что она еще не очень-то разбиралась в том, что может здесь сделать. Свод Ссыльного, как множество других военных документов, имел достаточно общих мест, которые можно было трактовать по-разному. И ее предшественник на данном посту, Полковник Фосьен, очевидно имел совершенно иной подход, чтобы воспользоваться его методами.
      Автомобиль остановился в нескольких метрах от Анни Бленхайм, прямо у входа в небольшой парк. Теперь она видела, что в салоне – двое. Впереди водитель – должность чисто церемониальная, ибо данные экипажи управлялись автопилотом, и пассажир на заднем сидении.
      Командир Бленхайм, тщательно изучившая историю и современное положение дел в ссылке, была абсолютно уверена, что водитель мог быть ни кем иным, как человеком по имени Лескан, верным слугою принца, то есть Генерала и старым его товарищем.
      Четыре года назад Генерал Хариварман прибыл на Темплар-Радиант с симпатичной женой и штатом прислуги, более двадцати человек. Жена делала бесстрашные, самоуничижаительные заявления о своей лояльности. Теперь он остался лишь с одним преданным товарищем, остальные, включая жену, предпочли его покинуть.
      Мужчина, вышедший из автомобиля, чтобы поздороваться с командующим, был гораздо менее впечатляющ, чем она ожидала. Он был неофициально, по-домашнему одет, угловат, мускулист и смугл. Лицо его, не особенно приятное, было, конечно же, сразу узнаваемо. Несколько удивляло, что за исключением рук и ног, он был не таким уж крупным. Было очевидным, что Генерал Хариварман уже прошел свою первую молодость, хотя, и обремененным годами его тоже нельзя было назвать. Короче говоря, постороннему наблюдателю было бы весьма трудно определить его возраст. Но командир Бленхайм знала, что для одного из своих достижений он был невероятно молод.
      А был он от роду тридцати семи стандартных лет, чуть старше ее. “Хорошо, что начальник неопределенного возраста, а так именно я и выгляжу, – подумала она про себя – свежа как персик, и немного склонна к полноте”. Посторонним она казалась более молодой, чем на самом деле, особенно тем, кто прежде ее не знал. Очень быстро командующая и изгнанник обменялись чисто формальными условными приветствиями, после чего она и мужчина, которого ей постоянно про себя приходилось напоминать именовать Генералом, устроились на заднем сидении, откуда открывался прекрасный вид на седеющий затылок шофера. Со вчерашнего дня, будучи коротко представленной экс-члену монаршей семьи, она задавалась вопросом, что может дать в плане взаимопонимания эта вторая и более приятная встреча. Что ж, первые минуты несколько разочаровывали, хотя командир Бленхайм и не поняла почему.
      Как только автомобиль сдвинулся с места, человек, сидящий рядом с ней, уставился невидящим взглядом в какую-то удаленную точку пространства. Но вот повернулся и пристально посмотрел на нее, почти что взглядом собственника. Бессмысленно с ней заигрывать, хотя, вполне возможно, это было ему безразлично. И вот он заговорил своим на редкость приятным баритоном:
      – Не сомневаюсь, что свое домашнее задание по Георгикусу Сабелю вы выполнили на “отлично”, командир. Мне не хотелось бы лишний раз перемывать историю, которую вы и так прекрасно знаете.
      – О, в последнее время у меня было не только это задание. Общеизвестные факты о Сабеле мне, несомненно, знакомы..., но, пусть вас это не смущает, говорите все, что хотите сказать.
      Ее спутник задумался. Похоже он буквально воспринял ее слова.
      – Ну что ж, тогда начнем... Двести пять лет тому назад, прямо здесь, в этой самой мастерской, что мы собираемся посетить, да к тому же под самым носом у Охраны, Георгикус Сабель столкнулся с настоящим действующим берсеркером, последним, оставшимся от их боевого десанта заброшенным сюда за несколько веков до этого. Он решил поторговаться с ним. Предложил ему кое-что из того, что ему было нужно, взамен на научные сведения, которые, как ему казалось, можно было от него получить...
      – Торговаться с берсеркером, играть роль Доброй Души, конечно же, как раз с этого он и начал. Решил искать Правду видите ли.
      Правду с очень большой и научно-обоснованной буквы.
      – Но, раз он имел дело с берсеркером, то, вероятно, должен был быть добрым, не правда ли?
      Командиру Бленхайм была очень хорошо известна вся эта история, как по относительно малодоступным записям из Темплар-Архива, так и по учебникам. Она знала чем занимался Сабель. Без всякого сомнения он был Добрым Душою, а это, в образе мышления Темпларов означало величайший и непростительный грех – поступок, что предполагал всевозможные добрые намерения – оказание услуг и помощи берсеркеру, представителю смертоносных роботов, что действовали по заложенной в них столетней программе, ставившей перед ними цель – уничтожение даже малейших следов жизни во Вселенной. Для Темпларов, как и для всякого человекоподобного существа, за исключением этих гнусных извращенцев – Добрых Душ – берсеркеры означали зло, воплощенное в металле. Вот, пожалуй, и все, что Анни Бленхайм знала о Сабеле. Но ей хотелось в первую очередь узнать, что Прин..., то есть, Генерал думает по этому поводу, ей также хотелось услышать, как говорит Генерал, понаблюдать и послушать его, чтобы получить хоть какое-то представление о его прославленном магнетизме, способности убедить любого во всем. Сидящий рядом оставался в глубокой задумчивости.
      – Технически, да, Сабель был Доброй Душой... По закону, да, и Темпларский суд бы его за это, без сомнения, осудил, если б его поймали.
      – Равно как и любой другой из судов разумного человечества.
      – По существующему закону, вероятно, но если вы считаете, что он, действительно, хотел увидеть, как берсеркеры очистят Вселенную от малейших следов жизни, или желал, чтобы они уничтожили хотя бы одного человека, или, быть может, покланялся этим машинам смерти, – а настоящие Добрые Души так всегда и делают – то безусловно вы ошибаетесь...
      Трудный ответ на трудный вопрос. Вот уже много веков как Сабель был мертв и командиру Бленхайм с пеной у рта можно спорить по его поводу.
      Некоторое время они ехали молча по чистым, почти пустынным улицам, вдоль корпусов экспериментальных лабораторий и зеленых насаждений, мимо капитально отремонтированных домиков и свежей поросли кустарника.
      Она вспомнила, что читала в учебнике о том, что в далекие времена Сабеля внутренняя полость Крепости была еще заполнена вакуумом, и места, где жили и работали люди, находились под прозрачными непроницаемыми колпаками. Лишь в последние десятилетия, инженерная мысль шагнула так далеко, что удалось создать тонкую пленку искусственной атмосферы, окружавшей все внутреннее пространство.
      Она спросила:
      – А как вам удалось стать таким большим специалистом по Сабелю, Генерал? Держу пари, лучше вас в этой эпохе сейчас, наверное, никто и не разбирается?
      – О! – в его голосе прозвучало некоторое разочарование, словно она выбрала из множества доступных тем самую захватывающую, – Видите ли, вначале, когда я еще только поселился здесь, проблема Сабеля меня вовсе не интересовала, – Генерал развел своими крупными руками, – но постепенно, пробыв здесь энное число месяцев, я вдруг внезапно осознал, что если хочешь остаться интеллектуально активным даже под замком, то волей-неволей вынужден хоть что-нибудь изучить. А что именно? Выбор здесь несколько ограничен, как вы понимаете. Ну всегда, конечно, есть физики, которой, кстати занимался и старина Сабель, пытаясь отвоевать у Природы пару неизвестных нам истин. Но, посудите сами, если физики – профессионалы в течение нескольких веков таращились на вариант и так ничего для себя и не уяснили, то что может сделать такой дилетант, как я. Шансы, как понимаете, невелики...
      Он сказал это настолько искренне, что у командира невольно вырвалось:
      – Меня забыли предупредить, что вы так скромны. Генерал усмехнулся, выдав первую спонтанную вспышку подозреваемой в нем экстраординарности.
      – Может и скромный, но самобичеванием заниматься не привык. И затем, выглянув из машины указал куда-то рукой в направлении под углом вверх.
      Всего лишь в полукилометре от них возвышалась конструкция, которая, вероятно, и была лабораторией Сабеля, или крышей над нею.
      Анни уже успела обратить внимание на то, что большинство здешних зданий, построенных в этом воздушном, но абсолютно "безпогодном" пространстве, все еще имели крыши, и многие из крыш были либо покатыми, либо остроконечными, словно предназначались для защиты от несуществующих здесь дождя и снега. Подозрительная крыша впереди представляла собой череду угловатых и закрученных плоскостей, увенчанных небольшим возвышением какой-то древней аппаратуры, и усеянных дырами, где, очевидно, другие инструменты были сняты еще в незапамятные времена. Конечно же, лаборатория, как и все остальное, на вогнутой обитаемой поверхности, в основном, хорошо просматривалась с машины. Теперь когда они подъехали ближе, строение мгновенно исчезло, растворившись в зелени, и то, что выглядывало из-за высокой каменной стены, напоминало старинную дарданианскую постройку. Само собой, весь обширный, внутренний изгиб Крепости был одноликим, загадочным и грандиозным творением древних дарданианцев. Несущая кора сферы окружающей поверхность, была приблизительно, двухкилометровой толщины, сотканная из гигантских, подобным пчелиным сотам, комнат и проходов, совершенно непонятного назначения. В целом Крепость имела средний внешний диаметр около 12 километров. Даже не считая единое обширное внутреннее пространство, где, собственно, и горел Радиант, около шестисот кубических километров камня и стали со множеством пустот было сокрыто внутри коры этой гигантской сферы.
      Автомобиль затормозил на пустынной улице, прямо рядом с объектом их интригующем. Двое, что сидели сзади, выбрались из машины, причем, каждый через дверь со своей стороны. Их окружала давящая тишина, оглушающая, после шумов постоянной стройки вокруг Базы. Анни Бленхайм говорила, что звук иногда уносится, или странным образом обволакивается искусственной атмосферой, удерживаемой обратным притяжением внутри круглой скорлупы. Все центральное пространство этой невероятной по размерам Крепости, представляло собой вакуум.
      Отталкивающая сила Радианта повышалась с приближением к нему. И не то чтобы это отношение можно было математически выразить в любой простой формуле, или очевидной противоположности эффекту обыкновенной гравитации, нет, здесь все было гораздо сложнее и непонятней. Даже самый мощный корабль с межзвездным приводом не был в состоянии приблизиться и на полкилометра к таинственной, огненной центральной точке. И одним из подобных действий инверсии было то, что пригодный для дыхания воздух эффективно удерживался в виде пленки толщиной в несколько метров вокруг внутреннего пространства Крепости, где мощные ворота мешали уходить ему в лабиринты ненаселенных внешних помещений, а оттуда – в открытый космос.
      "В конце концов, – подумала командир Бленхайм, – а эта мысль приходила ей несколько раз кряду со времени ее вчерашнего прибытия сюда, – это невероятно любопытное местечко”.
      Словно читая ее мысли изгнанник спросил:
      – Вы думаете, вам это понравится? Я имею в виду то, что вас сюда прикомандировали. Она наградила его легкой улыбкой:
      – Будем надеяться.
      – Да, кстати, забыв о формальных приличиях, я так и не расспросил вас о том, как прошло ваше путешествие сюда?
      – Слава Богу, без приключений. Так, все по обычному распорядку, пока мы не приблизились к Радианту. Даже внешне Крепость впечатляет.
      – Да, извне и я бы смотрел на нее с удовольствием, – вяло произнес он, пристально посмотрев на Анни. Если Генерал рассчитывал, что его реплика, намекающая на его статус особо важного заключенного, приведет ее в замешательство, – она надеялась, что ответ его разочарует:
      – Я видела и других ссыльных, и в гораздо более тяжелых условиях содержания. Уже не говоря о тех, что исчезают без суда и следствия, без каких-либо на то законных санкций.
      – Лучше будет сказать – политических. Она удивленно посмотрела на него.
      – Я имею в виду санкции в своем случае, а то вот вы сказали – “законных”.
      – У меня привычка говорить, что думаю, Генерал Хариварман. Ну что, пойдем, наверное, уже пора посмотреть на знаменитую лабораторию?
      – Конечно. Следуйте за мной. – Тон вполне мог сойти за приказ, который Принц, или Генерал, мог отдать в качестве истинного командира.
      Когда они выходили, шофер продолжал молча сидеть в машине. Старорежимный слуга, как мало знала она о предполагаемом Лескаре, ставшем продолжением всех этих гаек, колес и рычагов.
      Командир Бленхайм прошла вслед за своим гидом в близлежащее здание через раскрытую дверь, а оттуда – по коридору, который вероятно, опускался на этаж ниже уровня земли. Все панели освящения на потолке функционировали и через кондиционеры поступал свежий воздух. Интерьеры здешних помещений, как и улицы снаружи были чисты и вполне заурядны. “Хотя, – подумала Анни, – похоже, что все это практически никогда не использовалось”.
      Хариварман, шедший впереди, внезапно остановился у еще одной, никак не обозначенной двери, с виду вполне обычной, но, если присмотреться – не совсем. Генерал показывал на какие-то следы на стене рядом с дверью. Он сказал:
      – Здесь была печать гвардейцев охраны, когда обнаружился контакт Сабеля с берсеркером. Согласно достоверным документам, что мне удалось раздобыть, еще двадцать лет назад она здесь висела.
      – Гвардейцев, – напомнила Анни, – убрали отсюда задолго до этого. Они были фанатичным подразделением квазирелигиозных Темпларов, тогда еще более религиозных, чем сейчас. Этот карательный отряд был создан специально для борьбы с Добрыми Душами. Почти все сейчас пришли к мнению, что гвардейцы превысили дозволенное в борьбе за достижение этой святой цели, применяя методы первобытной “охоты на ведьм”. Это в свою очередь вызывало ответную реакцию: повышенный интерес к Добрым, а также – чувство геройства у Душ, с которыми Гвардия так фанатично боролась. – Она добавила:
      – Но я себя к нафталинным Гвардейцам не отношу. Если вам интересен спектр моих политических и этических симпатий, то, вероятно, я буду несколько консервативнее моего предшественника на этом посту. Я слышала, что вы и Полковник Фосьон были почти что – как это в старину говорили – “собутыльники”. И, тем не менее, ни я, ни кто-либо другой здесь, насколько мне известно, не подозревает вас в тайных симпатиях к Добродушным.
      Последнее вызвало у Генерала улыбку. Послужной список Харивармана – истребителя берсеркеров, был всем хорошо известен. Так же, как и недавние его политические затруднения с разумными лидерами Салютая и прочих Миров. Командир Бленхайм читала даже один неподтвержденный донос, что в народе циркулировала выпущенная ярыми поклонниками Генерала листовка, где утверждалось, что Принц (Генерал) – прямой наследник Человеческого Архиврага Берсеркеров – легендарного Иогана Карлсена.
      – Рад это слышать, – смиренно согласился потомок Карлсена, если он и вправду им был, после чего с легким кивком головы произнес:
      – Внутрь заходить будем?
      Внутри лаборатории было несколько комнат, все очень большие, хорошо освященные, очищенные от мусора и совершенно пустые. В научно-практическом смысле ничего из того, на что можно было здесь посмотреть, не сохранилось. Начитавшись книг, командир Бленхайм примерно это и ожидала увидеть. Сотни лет назад гвардейские “охотники на ведьм” ободрали эту лабораторию до кирпичных стен, а кое-где и стены проломали. Но вся тщательность процесса поиска и уничтожения, была на лицо. Камни оставались вечным свидетельством, первоклассной уликой против Гвардейцев, а потом уже – напоминанием о Сабеле. Сказать по поводу увиденного было нечего, и их пребывание в этом месте было коротким.
      Вскоре и она, и Генерал уже сидели на заднем сидении автомобиля, возвращающегося на Темплар-Базу.
      Анни надеялась получить приглашение от Генерала посетить его на арендуемой им квартире, но приглашения не последовало. Человек за рулем так же не произнес ни единого слова в присутствии командира. Но ей почему-то казалось, что она не очень много потеряла, устранившись таким образом от излишнего красноречия.
      – Я вижу вы опять укрепляете старинные фортеции, – прокомментировал Принц, глядя в окно. Уже давным-давно Крепость была, в основном, музеем и археологической редкостью. Настоящие войны, сражения и опасности были где-то далеко, за пределами ее стен. Но теперь все менялось, или, по крайней мере, начинало меняться.
      Назначение Анни Бленхайм командиром Базы уже не являлось скрытым наказанием чересчур честолюбивому офицеру, как это вполне могло быть в прошлые десятилетия.
      Наоборот.
      Ее начальство надеялось, что она завершит великое дело.
      Проследив за взглядом своего спутника, командир Бленхайм увидела то, как выполняется ее вчерашний приказ: один из старых центров управления обороной проходил предварительное обследование группой опытных техников. Кстати, многие из них прибыли сюда на одном с ней корабле. Она сказала:
      – До конца войны еще очень и очень далеко.
      Сидящий рядом Хариварман тяжело вздохнул. Он вряд ли мог сомневаться какую именно войну имеет в виду она или любой другой Темплар. Войну, которую все человечество, за исключением жалкой кучки поганых Добрых Душ, должно быть готово вести всегда и везде, чтобы выжить в беспощадной войне с берсеркерами. Он сказал:
      – О, если б я мог надеяться на Совет.
      Анни Бленхайм внезапно осознала, что и она, и Генерал сходятся в одном – человечеству необходимо объединить свои усилия, чтобы довести войну с берсеркерами до победного конца. Анни поняла это уже очень давно, но она не собиралась заниматься обсуждением политических вопросов с заключенным, и это первое, отчасти политическое заявление, с которым она не могла согласиться, могло вывести их на серьезный политический разговор. Она поспешила сменить тему:
      – Здесь столько свободного места, не находите? Просто гигантские пустоты и пустоши. Я, конечно же, подозревала еще до приезда сюда, что все так и будет. Но сейчас, когда я рассмотрела все основательно изнутри, я просто поражена!
      Генерал посмотрел по сторонам и поднял глаза вверх, туда, где огненной точкой горел в безвоздушном пространстве Радиант, силой отталкивания удерживая атмосферу, их тела, да и все остальное от неизбежного падения. Опальный Принц сказал:
      – Да, действительно, эту скорлупу пронизывают миллионы залов и коридоров. Места, конечно, достаточно, чтобы убежать и спрятаться, если бы я собирался это сделать. Сотни кубических километров свободных площадей. Вот здорово!.. Но, если как следует разобраться – бежать некуда.
      "Опять он жалуется на свою долю заключенного... И что же в этом особенного?” Просто, быть может, подсознательно, командир Бленхайм ожидала от этого человека большей стойкости, может, потому, что слишком много о нем слышала, но, окажись она на его месте, быть может, вела бы себя куда малодушнее. Но в данный момент она не собиралась сочувствовать Генералу, вместо этого она дала свою оценку:
      – С тем количеством людей и материалами, что я располагаю – это чересчур большое пространство, чтобы сделать из него неприступную твердыню. Учитывая то, что вопрос о практической обороне может возникнуть уже через пару лет.
      – Будем надеяться, что этого не произойдет. Однако, за последний год активность берсеркеров в районе Восьми Миров делала возможность нападения на Радиант все более реальной, – Хариварман смолк.
      Эта Крепость сегодня все более походила на музей, а ведь некогда была Непобедимым Оплотом, какого им даже видеть не приходилось.
      За окнами автомобиля проплыла туристическая группа – люди с разных планет, на чисто формальной экскурсии по Крепости в большом, открытом автобусе. Командиру Бленхайм стало любопытно: “Остановятся ли они у лаборатории Сабеля?"
      Туризм уже не был здесь таким процветающим бизнесом, как во времена Сабеля, да и численность населения города даже близко не достигала былого. Пытаясь вновь завязать разговор Анни Бленхайм напомнила об этом Генералу. Он согласился:
      – Население во времена Сабеля составляло более ста тысяч, вы знали об этом? Не знаю, какова официальная статистика теперь, но глаза вас не обманут. Ясно, что нынешнее население гораздо малочисленнее прежнего. Очень многие граждане ныне работают здесь по обслуживанию туристической техники или в качестве вольнонаемных на Базе. Целая команда сидит на научной станции. Ну и, конечно же, ваши Темплары – составляющие большинство.
      – Скоро здесь будет гораздо больше людей, как гражданских, так и военных.
      – Неужели?
      – Сюда переводится Академия Темпларов. Первый класс из приблизительно сотни курсантов начнет прибывать сюда, меньше чем через стандартный месяц.
      "Вот это новости! Кажется, Генерал сильно заинтересовался”. Она предположила, что любая перемена, а особенно, обещавшая Радианту приток большого количества людей, была для него интересна. Он спросил ее:
      – И где вы собираетесь их всех расселить? Как вы уже заметили, свободного места здесь хватает, однако, не каждое место здесь пригодно для жилья.
      – Мы подыскиваем секции, желательно, вблизи от Базы, которые легко можно будет привести в порядок. А для военной подготовки, пожалуй, сгодится внешняя сторона оболочки. И возможно, я попрошу вас еще раз быть моим гидом. Мне кажется, что вы превзошли Доктора Сабеля, по крайней мере, в исследовательском энтузиазме.
      – Як вашим услугам, когда угодно, – кивнул он. – И это, действительно, будет лишь исследование. Что-нибудь там перестроить будет очень сложно. В тех дебрях можно и Черта встретить. – Он посмотрел на нее так, как будто был не совсем уверен, что она поймет его сравнение. Она и не поняла... Но до нее все таки дошло, что это сравнение. “Черт – надо обязательно посмотреть значение этого слова в словаре”. Она продолжала:
      – С наплывом курсантов, может, придется некоторое время прожить в тесноте, но не думаю, что нам так уж сложно будет расшириться. Как только первая группа обучающихся уяснит для себя основу космического выживания, мы отправим ее на капитальный ремонт заброшенных секций. Кстати, а где же именно старина Сабель обнаружил своего берсеркера?
      – Он наткнулся на него в одном из самых дальних коридоров. Еще более удаленном даже от тех мест, где привык копаться я. Уже в те времена это было на очень, очень большом удалении от населенных районов Крепости.
      Она знала, что после происшествия с Сабелем, великое множество удаленных коридоров было тщательно обследовано для поисков других машин, еще вполне способных жить. Конечно же, проклятые железяки отлично маскировались, притворяясь мертвыми, ведь они многое умели. И по сей день не было полной ясности по поводу того, все ли из действующих единиц были уничтожены. Где-то там их могло быть даже гораздо больше, застывших на поле древней битвы, места которой Сабель так и не нашел.
      Внезапно Анни задалась вопросом: “Неужели подлинная цель исследований Генерала – очередной железный драконище? Конечно же Хариварман никогда бы не стал играть в подобные игры Добродушных, но обнаружить все еще опасного врага, восстановить свою былую славу, когда Принц был всенародным героем Восьми Миров – и между делом преподать урок Темпларам, якобы так долго державшим это место под контролем, но так и не уничтожившим смертельно опасного врага”. Да, она понимала, что все это могло его привлечь.
      По просьбе Анни, Генерал высадил ее из машины прямо у ворот Базы, рядом с тем же местом, где и подобрал. Она постаралась, чтобы прощание было, по возможности, кратким из-за массы неотложных дел. А жаль. Она бы поговорила с ним еще. Ей подумалось, что, пожалуй, стоит предпринять с ним в ближайшее время еще один совместный выезд с целью лучшего взаимопонимания.
      Пройдя через ворота на территорию Базы и отдав, как положено, честь караулу, она постаралась представить, какой могла быть его, теперь уже бывшая жена.

Глава 3

      Как большинство потомков землян населяющих Миры, Чен Шизуока, никогда не путешествовал вне атмосферы планеты, на которой родился. В человеческом обществе было мало работ, требующих перемещения в космическом пространстве; другими словами, космические полеты были уделом богатых и сильных Мира сего. Чен, бедный студент из бедной семьи, пожизненно был обречен быть вне этих категорий. Конечно же, он как и многие читал описания и даже переживал имитацию, довольно-таки умеренных ощущений космического полета на аттракционе в парке развлечений. Поэтому ничего особенного на ранних этапах своего отлета с Салютая он и не увидел. Космический челнок из космопорта поднял его с дюжиной других рекрутов на межзвездный транспортный корабль, поджидавший на орбите.
      За исключением Темпларских эмблем на борту, транспортный флаер представлял из себя совершенно безликую сферу, впечатлявшую своими размерами всех, сидящих на борту челнока. Некоторые из новых сотоварищей Чена столпились у иллюминатора и с видом знатоков обсуждали тип и маркировку корабля, на борт которого им предстояло пересесть. Чен почти не разбирался в технике, да и все это было ему глубоко неинтересно. Теперь он подозревал, что такой интерес ему вскоре понадобится, учитывая, в особенности, то направление, которое он получит после курса основной подготовки. Ему было интересно, где же он будет служить. Организация Темпларов, история которой насчитывала не одну сотню лет, не зависевшая от планетарных правительств и лиг, существовала почти во всех, населенных потомками землян, частях Галактики.
      Но мысли Чена, вместо того, чтобы сфокусироваться на новой жизни, в которую он только что вступил, оставались по большей части с друзьями там, в Мире, который он уже покинул, и на который сейчас бросал прощальный, исполненный тоски взгляд, собираясь пересесть с челнока на транспорт.
      Большую часть своей жизни он был застенчивым юношей и ему трудно было сходиться с людьми, но те, что встретились ему волею судьбы и вовлекли его в группу политического протеста, были, действительно, его лучшими друзьями. Они помогли ему выбрать цель в жизни и поделились своей мечтой. Хотя надувные берсеркеры были его идеей, и он ею очень гордился. В данный момент Чена больше всего волновало, стреляли ли в его друзей. Он даже представить себе не мог, когда теперь их снова увидит. Надо будет, по возможности, послать им письмо. И он, конечно же, попытается сказать самое главное между строк, приняв во внимание то, что где-нибудь по пути, письмо его обязательно вскроют, прочитают и подвергнут цензуре. Обычно так не делали, но если они уже готовы просто так расстреливать людей... Кому же он напишет? Хане? Но они не были, то что называется любовниками. Слава Богу он еще не успел обзавестись постоянными связями. Кому же послать письмо, чтобы быть полностью уверенным, что его не перехватят по пути следования? Варабург и Янис, но они замешаны во всем этом еще больше, чем он. Старина Сеговия, который, как считал Чен, вероятно был настоящим любовником Ханы, если у нее вообще были любовники. Чен только пару раз видел его с ней в библиотеке университета и посчитал этого пожилого человека за декана какого-нибудь факультета. Но Сеговия так никогда и не появился на заседаниях группы протеста. А если он решил, что Чен его соперник? Теперь уже удрученный Чен думал, что толку с него в этом интригующем деле было мало, хотя всего лишь несколько часов назад достигнутый успех казался детскою игрой. В конце концов, он решил, что на Салютае почти что ни с кого в этом деле толку не было. Их демонстрация на фоне барки Императрицы была эффективна лишь потому, что власти не смогли адекватно прореагировать. Мысленно возвращаясь к случившемуся Чен не переставал удивляться. Сотрудники службы безопасности действительно стреляли в него, они на самом деле хотели его убить. Кто бы в это поверил? У него это в голове не укладывалось. Это лишний раз показывало, что все было гораздо хуже, чем живописали ему наиболее радикально настроенные из товарищей. Факт этот демонстрировал жизненную необходимость возвращения Принца к управлению страной. Хариварману необходимо будет дать гораздо большие полномочия, чем были у него до изгнания. Он должен стать верной рукой самой Императрицы, силой, что сметет стоящий на пути Закона обширный аппарат мнимых советников и льстецов, которые так распустили Правительство. Да, это было ясно как день. Ситуация призывала к незамедлительным действиям, промедление было подобно смерти.
      И не то чтобы Чен собирался в ближайшее время Заняться политикой. Темплары, в ряды которых мог вступить кто угодно, традиционно были вне политики. Их делом было сражаться с берсеркерами. “Итак, пока про политику забудем. До тех пор, конечно, пока его не отправят на саму Базу Темпларского Радианта, и там ему удастся лично познакомиться с опальным Принцем, и тогда...”, но нет. Чен, вполне обоснованно, был уверен в том, что курс основной подготовки Темпларов пройдет не на старой Крепости Радианта, которая, как он понимал, ныне превратилась в настоящий музейный мемориал. Пара слов, что он уловил краем уха, из беседы сидящих рядом новобранцев, известили его о том, что курс Молодого Бойца рекруты Восьми Миров будут проходить на Нейтрое, легковесном мирке в той же звездной системе, что делила свое солнце с роем ближайших небольших планет и спутников. “Идеальная планетная система”, подумал Чен, “для того, чтобы научить людей, как следует себя вести в весьма широком диапазоне совершенно разных окружающих сред”.
      Действительно, еще немало пройдет времени, прежде чем он увидит Темплар-Радиант, если вообще увидит, и осталось лишь надеяться на то, что Принца вызволят из заточения гораздо раньше.
      Вскоре после пересадки на борт межзвездного транспортного флаера, рекрутов собрали в пассажирском салоне. Чен услышал там официальное подтверждение того, что они летят на Найтрой, и что путешествие займет приблизительно около восьми дней, то есть, в четыре раза дольше прямого скорого перелета.
      Задержка объяснялась тем, что придется сделать остановки в двух Мирах, чтобы забрать ожидавших там новобранцев.
      Прошло уже несколько дней, Чен оставался настолько погруженным в себя и свои проблемы, что его практически не интересовало то, что происходит вокруг. Рекрутская территория на корабле, пространство, уже само по себе ограниченное, стало казаться и вовсе тесным после прибытия новой группы на первой из остановок. Однако, пополнение на этот раз оказалось преимущественно женским, после чего размеренная жизнь на борту приняла решительно иной оборот. О, сколько языковых барьеров и ступеней общественной градации нужно было теперь здесь преодолеть; тем более, что Темпларская команда корабля не делала и малейших попыток начать изнурительные тренировки, или хотя бы поднять на должный уровень дисциплину, ограничиваясь лишь строгим выполнением элементарных правил безопасности. Все это могло подождать тех, кто, действительно, знает дело – профессиональных инструкторов в бараках лагеря Школы Молодых Солдат на мрачном Найтрое. Именно с этого момента, подавляющее большинство новобранцев стало активно наслаждаться перелетом. Чен, вероятно, поступил бы так же, будь иными условия его вербовки, но дела обстояли пока так, что ему было не до радостей.
      Он все пытался себя убедить в том, что поведение Темпларов по отношению к нему пока что подтверждало то, что содержалось в Традиционном Законе – вступление в их орден избавляло от преследований по любому из планетарных кодексов.
      И если его данные были точны, а в большинстве они были почерпнуты из дешевых приключенческих рассказов, что в общем-то и беспокоило его. Единственным исключением из этого общего правила были особо опасные преступники, изобличенные в последней степени измены. И вряд ли какую-то демонстрацию, уверял себя он, пусть даже и шумную, успешную и откровенно обращенную к нынешнему политическому истэблишменту, можно прировнять к данной категории. Итак, он не видел причин, по которым законный юридический иммунитет не мог бы на него распространяться, но ему было бы гораздо легче, будь он абсолютно в этом уверен.
      Прошло еще несколько дней межзвездного перелета, на редкость комфортного и тоскливого. С наглухо заделанными иллюминаторами, и отлично работающей системой внутренней гравитации, Чен чувствовал себя словно заточенным в нескольких комнатках своего родного Городка, среди банды незнакомых ему, очень похожих друг на друга подростков.
      Вскоре флаер вышел в другую солнечную систему, материализовавшись из царства бортовых компьютеров в относительное время и быт экипажа, которые простодушным человечеством обычно именуются нормальными. Корабль плавно перешел на планетарную орбиту и принял дополнительную группу призывников уже с другого челнока. После второй краткой остановки, когда флаер вновь находился в глубоком автопилотном полете, и иллюминаторы были непроглядно черны, в пассажирский салон вошли два профессиональных Темплара из команды корабля. Они сразу же направились к Чену.
      Оба Темплара были пожилые, сильные и отважные ветераны.
      – Призывник Шизуока – начал первый. Чен с удивлением оторвался от какой-то игры и посмотрел на него.
      – Да, да сэр, извиняюсь.
      – Встать! Пройдемте! – Похоже это был приказ.
      Они вывели его под руки из салона, прочь от ошарашенных сотоварищей, куда-то в незнакомую часть корабля, где Чену прежде бывать никогда не приходилось. Там, в какой-то каморке, за глухими дверями к его удивлению и внезапной ярости, ему тут же приказали догола раздеться, и тщательным образом обыскали. Одежду его не только прощупали, но и просканировали специальным электронным устройством, прежде чем он получил ее обратно. Вопросы и возмущенные протесты Чена, вначале робкие, а чуть позже яростные, полностью игнорировались. Он даже собирался подраться, но поглядев на размер их кулаков, благоразумно передумал.
      Уже снова одетый он обнаружил, что его ведут в другую, еще более маленькую комнатушку. Не последовало никаких объяснений, лишь односложные приказы. Дверь за его спиной с шумом захлопнулась, оставив его теперь уже в полном одиночестве. Это и впрямь была очень странная комнатенка, весьма скудно и по особому меблированная.
      Понадобилось еще некоторое время, прежде чем он понял, что его заперли на корабельной гауптвахте.
      – Призывник Шизуока!
      Чен стал дико озираться по сторонам. Вероятно голос исходил из хорошо замаскированного динамика.
      – Что-что? – замямлил он.
      – Вы будете содержаться здесь до прибытия на Радиант. – Это был мужской утомленный голос.
      – До прохождения дальнейшего разбирательства там.
      – Пока мы не прибудем.., куда?
      Ответа не последовало.
      "Прибудем на Радиант... Именно это сказал голос”. Чен рот раскрыл от удивления, ему хотелось кричать, задавать этим стенам тысячи вопросов, но насчет того, по какому поводу будет расследование, сомнений у него не возникало.
      Прерывать торжественное шествие протестом, похоже, стало одним из страшнейших преступлений. И у него не было сомнений по поводу того, что голос назвал пунктом их конечного прибытия. Именно Радиант, а не систему Найтрой, о которой постоянно твердили волонтеры на борту.
      Но почему?
      В камере был какой-то визуальный экран занимавший большую часть потолка, но Чен не знал, как его включать. Очевидно, он был здесь на тот случай, когда они ему пожелают что-нибудь показать.., иначе... Там были также встроенные в верхнюю панель часы, и они работали. Чен подумал, что они, вероятно, могут их выключить, когда пожелают. Но часы пока что продолжали отсчитывать время.
      Если б Чен знал, как далеко от них Темпларский Радиант, это было бы сейчас очень кстати...
      Обед прибыл вовремя, подносы автоматически выдвинулись из шкафчика над мусоропроводом. Пища была вполне съедобная, не хуже и не лучше той, что давали здесь всем остальным. Спартанский рукомойник функционировал. Для развлечений в камере имелось несколько старинных книг и считывающее устройство, так что за несколько последующих дней Чен неплохо ознакомился с древней литературой. Иногда он развлекался, фантазируя, что вдруг у девятнадцати невинных рекрутов там, в салоне, возникнут серьезные проблемы с дисциплиной, тогда бы в камеру привели пополнение. Но, однако, он очень сомневался в этом. Интересно, что они там сказали остальным по поводу его ареста? До последней планетарной остановки отношение Темпларской команды к Чену Шизуоке было подчеркнуто безразличным равно, как и ко всем остальным. Но вот сразу после остановки ему пришлось отправиться на гауптвахту и, конечно же, не за то, что он совершил на корабле. Значит, какая-то информация о том, что он сделал или, по крайней мере, в чем обвинялся, уже достигла этой удаленной от Салютая планеты и поступила вместе с очередной партией рекрутов на борт, где ее и передали командованию флаера Темпларов.
      Чтобы ни услышала команда о Чене Шизуоке, обсудить это дело с начальством у них времени не было. Они были вынуждены принять незамедлительное решение, и по своей собственной инициативе решили не брать его на Найтрой, как было запланировано. Вместо этого, под свою ответственность, они решили отправить всю партию рекрутов прямо в Крепость Радианта. Интересно, что же все-таки им сказали?
      До самой последней минуты никто так и не предупредил Чена о том, что путешествие подошло к концу, так же, как никто заранее не предупредил его об аресте. До самых последних мгновений, когда от резкого скачка искусственной гравитации, на палубу корабля полетела громыхая какая-то пустая банка, скрежеща, словно песок о дно причалившей лодки.
      Чену известно, естественно, по приключенческим рассказам, что так включается межзвездный привод и начинают действовать силы, возвращающие корабль в систему координат нормального времени. Еще несколько минут прошло в полной изоляции.
      Внезапно дверь камеры распахнулась. Голос Темплара сказал:
      – Выходи, мы высадим тебя в первую очередь.
      И наконец-то, под бдительным эскортом его провели по коридору. Проходя мимо незачехленного иллюминатора Чен имел неплохую возможность, как следует разглядеть место, куда его вели. Они все еще находились в космосе, и почти закрывавшая иллюминатор Крепость Радианта напоминала ему описания, вычитанных в книгах и слышанные в рассказах о гигантских берсеркерах. Это была огромная, толстокожая сфера, усеянная трещинами и пробоинами древних битв, все еще величественная, ощетинившаяся, как мог предположить Чен, различными видами наступательных и оборонительных сооружений. Черные тени закрывали большую часть искалеченной поверхности сферы, ибо вокруг нее в кромешной бездне не горело ни одной звезды.
      Пространство, окружающее Восемь Миров, продолжением которого являлся этот форпост, было изолировано от остальной части Вселенной огромным Галактическим облаком черной пыли и газа, и попасть сюда можно было лишь через отдельные дыры в пространстве, находившиеся вблизи населенных людьми планет, считавших себя основой и центром Галактических цивилизаций.
      Огромная сфера полностью закрыла иллюминатор, после чего флаер, прежде казавшийся Чену таким огромным, скользнул в какое-то отверстие на захламленной поверхности этой искусственной планеты. Этот, довольно узкий проход, как позже сообразил Чен, не вел прямо к космопричалу, вероятно, находившемуся вблизи центра Крепости или на его внутренней поверхности, а разветвлялся в разные стороны, постоянно петляя. Чен понял, что это, очевидно, сделано с целью запутать возможного противника. Вероятно, между флаером и Крепостью велись предварительные переговоры по рации, непосредственно касающиеся Чена, ибо как только они причалили, его поспешно выпроводили с корабля первым.
      Опять же под охраной Темпларов он был проведен по узкой мостовой, выглядевшей гораздо чище тех, что ему приходилось видеть прежде. Похоже, притяжение здесь было естественным и приближалось к земной норме.
      В возвышающемся неподалеку доке стоял на приколе еще один корабль, только уже туристический, огромный, но на редкость заурядный, для такого экзотического места, объект. Нечто, напоминавшее солнечный свет, пробивалось сквозь окружавший мостовую кустарник, заросли дикого винограда и отдельные деревья. Их листочки шелестели на ветру, который предполагал, что поверхность планеты открыта.
      "Наверное, это все-таки искусственный ветер” – решил Чен.
      Прежде чем он успел посмотреть на знаменитую, служившую здесь вместо Солнца загадку, его затолкали в какое-то мрачное помещение.
      Два внушительных, безмолвных Темплара приказали ему сесть на каменную скамью и ждать. Но не успел Чен, как следует, усесться, как они вновь подняли его на ноги.
      – Командир Базы хочет с тобой поговорить, – предупредил вошедший офицер. – Так что, смотри у меня...
      И вот вошла она, четко печатая шаг, в сопровождении охраны. Командир Базы удивил Чена тем, что оказался молодой женщиной.
      "Хотя, впрочем, и не такой уж молодой”, – поправил себя мысленно он. Так же подумалось, что неплохо бы было ей сейчас отдать честь, как сделали все остальные в комнате, но его еще так и не научили тому, как это правильно делается.
      Когда она церемонно остановилась рядом с ним, Чен попытался обрести надежду во взгляде ее невероятно голубых глаз. Но то, что он там прочел, было Угрозой. Открыв рот, она сухо отчеканила:
      – Я командир Бленхайм. Я понимаю, что вы вступили в ряды Темпларов, чтобы избежать судебного преследования на Салютае.
      – Да, да, так точно, сэр, ой то есть мад.. ам...
      Безразличные физиономии доброй дюжины офицеров, включая капитана транспортного корабля, расплылись в некое подобие улыбки. Но все они подчинялись командиру Бленхайм, и хотя видно было, что смотрят они на Чена как на отпетого лжеца, никто из них не выказал и малейшего намерения задать ему какие бы то ни было вопросы самостоятельно. Это было в компетенции лишь их непосредственного начальника. Вполне обоснованно командир спросила Чена:
      – Вы действительно, виноваты в том, в чем вас обвиняют?
      – Мадам, возможно мне понадобится адвокат.
      Она старалась не выходить из себя. К удивлению Чена, она больше напоминала беседующего со студентом университетского декана.
      – Похоже, да.., точнее, через некоторое время. Видите ли, если против вас и будет возбужден процесс по этому делу, то проходить он будет не здесь. И когда придет час, я абсолютно уверена, что вам обязательно дадут адвоката. Послушайте, молодой человек, то, на что я надеюсь – это лишь какое-то признание, а ваши показания сделают очевидным для всех, что все это какая-то чудовищная ошибка. И нет нужды затевать всю эту заваруху, чтобы отдать вас на казнь, за измену высшей степени, отягощенную злодейским убийством. Может я надеюсь на слишком многое?
      – Убийство?! – Чен сначала не воспринял этого слова вообще. – Бред, чушь собачья. Словно камень с сердца. – “Все правильно, значит, это ошибка, раз она говорит о ком-то другом”.
      Но внезапно все случившееся стало приобретать зловещий смысл. Убийство и высшая степень измены сразу. Да еще если учесть то, что в него стреляли...
      Командир Бленхайм внимательно смотрела на него. Затаив дыхание, он постарался понять ее взгляд. Но уже знал ужасающую правду еще до того, как она заговорила вновь. Не отрывая от него пристального взгляда она отчеканила:
      – Ее Верховное Величество Императрица была убита в самой гуще праздничного шествия на планете Салютай, всего лишь за несколько часов до того как вы завербовались в Темплары, в столице той же планеты...
      Командир Базы продолжала что-то еще говорить, но Чен уже ничего не слышал.

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.