- Его разведчики и шпионы без дела не сидели, - продолжал Креон. - Он занял прочные позиции у реки, которую, как ему было известно, намеревались использовать сирийцы. И должен заметить, Антиох коварен, бесстрашен и тверд. На вечерней заре он отправил отборный отряд через...
      Армия Бактрии, подобно парфянской, преимущественно состояла из кавалерии. Конница не только была ближе азиатским традициям, но и наиболее успешно действовала в этой местности. Правда, такая армия становилась почти беспомощной в ночное время, и конники всегда отступали на безопасное, по их представлению, расстояние от неприятеля.
      - ...и отбросил наши передовые части на основные позиции. Следом пошли его ударные силы. Эфидем счел разумным отступить, перегруппировался и укрепился здесь. На всем обратном пути он собирал подкрепление. Антиох преследовал наши войска, но не ввязывался в сражения. Борьба сводилась лишь к легким стычкам.
      Гиппоник нахмурился:
      - Это совсем не похоже на то, что я слышал про Антиоха.
      Креон пожал плечами, осушил чашу и протянул рабу, чтобы тот снова наполнил ее.
      - По сведениям нашей разведки, он получил ранение, когда форсировал реку. Очевидно, не столь серьезное, чтобы выбить его из строя, но этого оказалось достаточно, чтобы замедлить наступление его армии.
      - Тем не менее, - заявил Зоил, - он поступил неблагоразумно, не воспользовавшись своим преимуществом сразу. Бактра хорошо обеспечена провиантом. Ее стены неприступны. И когда сюда придет царь Эфидем...
      - ...он будет сидеть сложа руки, позволив Антиоху взять город в осаду и заморить нас до смерти, - перебил говорящего Гиппоник. - Хуже не бывает!
      Зная последующие события, Эверард осмелился произнести:
      - Возможно, он замышляет иное. На месте вашего правителя я обеспечил бы безопасность здесь, затем предпринял бы боевую вылазку, имея в тылу город, куда можно вернуться в случае поражения.
      Креон одобрительно кивнул.
      - Новая Троянская война? - возразил Гиппоник. - Да ниспошлют нам боги другой исход!
      Он наклонил чашу и вылил несколько капель вина на пол.
      - Не беспокойтесь, - сказал Зоил. - Наш царь прозорливее Приама. А его старший сын Деметр подает большие надежды и, возможно, станет новым Александром.
      Казначей, очевидно, оставался сановником в любой ситуации. Зоил отнюдь не был примитивным льстецом, иначе Гиппоник и не приглашал бы его. На сей раз Зоил говорил правду. Эфидем сам пробился в жизни. Отважный человек из Магнезии, узурпировавший корону Бактрии, он оказался опытным правителем и искусным военачальником. Пройдут годы, Деметр преодолеет Гиндукуш и отхватит себе добрый кусок от разваливающейся империи Маурьев.
      Если только экзальтационисты не одержат верх и будущее, из которого пришел Эверард, не исчезнет.
      - Что ж, мне следует проверить свои запасы, - мрачно произнес Гиппоник. - В доме, помимо меня, еще трое мужчин, способных держать оружие в руках, мои сыновья... - Он не мог сдержать дрожи в голосе.
      - Прекрасно, - громко отозвался Креон. - У нас произошли кое-какие изменения. Ты будешь под началом Филипа, сына Ксанта, это у башни Ориона.
      Гиппоник бросил взгляд на Эверарда. Их руки соприкоснулись, и агент почувствовал легкую дрожь по всему телу.
      Молчание нарушил Зоил, явно решивший испытать Эверарда:
      - Если ты. Меандр, не намерен участвовать в нашей войне, уезжай без промедления.
      - Но не так же скоро, - ответил Эверард.
      - Ты будешь сражаться на нашей стороне? - выдохнул Гиппоник.
      - Признаться, это все для меня немного неожиданно... - отозвался Эверард, подумав про себя: "Ври больше..."
      Креон усмехнулся.
      - О, ты предвкушал веселье? Тогда трать свое жалованье на самое лучшее. Пей доброе вино, пока оно еще есть, и гуляй, пока не пришло войско и шлюхи не подняли цены, как сейчас у Феоны.
      - У кого? - переспросил Эверард.
      Гиппоник состроил кислую мину:
      - Нечего говорить о ней. Нам до нее как до небес.
      Зоил покраснел.
      - Такая женщина не для какого-нибудь мужлана с мешком золота, отрезал он. - Феона выбирает любовников по собственному желанию.
      "Ого, - подумал Эверард. - И такой высокопоставленной персоне тоже ничто человеческое не чуждо. Однако не стоит ставить сановника в затруднительное положение. И без того не легко будет вернуть разговор в нужное русло. Но в голове тут же промелькнули строчки из Киплинга:
      Великие вещи, две, как одна:
      Во-первых, Любовь, во-вторых - Война,
      Но конец Войны затерялся в крови.
      Мое сердце, давай говорить о Любви!
      [Пер. - А.Оношкович-Яцын]
      Эверард повернулся к Гиппонику.
      - Простите меня, - произнес он. - Мне бы хотелось остаться рядом с вами, но к тому времени, когда меня, чужеземца, зачислят на службу, решающая битва уже, может быть, завершится. В любом случае я не смогу сделать много. Я не обучен воевать в кавалерии.
      Купец кивнул.
      - К тому же это не твоя война, - сказал он. В голосе его звучала не досада, а скорее деловитость: - Мне очень жаль, однако, что я не могу оказать тебе настоящее гостеприимство в моем городе. Тебе следует двинуться в путь завтра или послезавтра.
      - Я поброжу по улицам, потолкусь среди людей, - сказал Эверард. Может, кому-то понадобится наемный охранник на время путешествия в родные места. Полмира минует Бактру, так ведь? Неплохо было бы подыскать путника, направляющегося туда, где я никогда еще не был.
      Он изо всех сил старался создать в глазах Гиппоника образ человека, скитающегося по миру из любопытства, а не потому только, что его изгнали из родного племени. В эту эпоху такие люди встречались нередко.
      - Ты не встретить никого с Дальнего Востока, - предупредил Зоил. Торговля с ними почти прекратилась.
      "Знаю, - подумал Эверард. - В Китае правит Си Хуан Ти, этакий предшественник Мао. Полная изоляция от внешнего мира. А сейчас, после смерти императора, в стране царит хаос, который продлится до возникновения династии Хань. Тем временем Хиун-Ну и другие разбойники свободно кочуют и за пределами Великой Стены..."
      - Я бы отправился в Индию, Аравию, Африку или европейский Рим, Ареконию или даже к галлам. Мне все равно, куда идти, - сказал Эверард, пожимая плечами.
      Его собеседники удивились.
      - Арекония? - переспросил Гиппоник.
      В висках Эверарда застучала кровь. Не изменив выражения лица, он спокойно поинтересовался:
      - Вы никогда не слышали об этой стране? Быть может, вам известны ареконцы под другим именем? В Парфии до меня доходили слухи о них, правда, через третьи руки. У меня сложилось впечатление, что это случайные торговцы с далекого северо-запада. Звучит заманчиво.
      - На кого они похожи? - поинтересовался Креон с добродушной улыбкой.
      - Со слов они выглядят весьма необычно. Высокие, худощавые, прекрасные как боги, волосы темные, но кожа цвета алебастра и светлые глаза. Мужчины не носят бород, а щеки их по-девичьи нежны.
      Гиппоник сдвинул брови, потом встряхнул головой. Зоил напрягся. Креон поскреб ладонью щетинистую скулу и пробормотал:
      - Я, кажется, что-то слышал последнее время... Подождите! воскликнул он. - Это похоже на Феону. Я не имею в виду бороду, конечно. Но с ней были мужчины подобного вида! Кто-нибудь знает точно, откуда Феона родом?
      Гиппоник задумался.
      - Насколько я понимаю, она занялась своим промыслом около года назад, причем очень тихо, - произнес он. - Ей, как и всем, требовалось разрешение и всякое такое, но ни шумихи, ни сплетен не было. Короче, Феона как-то незаметно взяла да и обосновалась здесь, - хохотнул купец. - Видимо, у нее могущественный покровитель, который сам пользуется ее услугами.
      По коже Эверарда пробежал холодок. "Куртизанка высокого ранга только таким образом женщина и могла обрести здесь полную свободу действий. Этого следовало ожидать..."
      - Как вы полагаете, она снизойдет до беседы с бродягой? - спросил он. - Может, у нее есть родственники, или она сама соберется уехать из города - так я готов охранять их в пути.
      Зоил ударил ладонью по кушетке и воскликнул:
      - Нет!
      Все оцепенели. Зоил, овладев собой, повернулся к Эверарду.
      - Почему ты так интересуешься ею, если почти ничего не знаешь об этих... ареконцах, или как их там? Вот уж не думал, что старый опытный наемник способен поверить в какие-то... небылицы.
      "Как проняло! - подумал Эверард. - Пора немного отступить".
      Он беззаботно махнул рукой.
      - Так, подумал просто... Не стоит из-за этого кипятиться. Завтра поброжу по городу, разузнаю, может, кто меня наймет. Кроме того, я полагаю, у вас есть более важные темы для беседы.
      Губы Креона сжались в узкую полоску.
      - Несомненно, - ответил он.
      Тем не менее Зоил весь вечер бросал на Меандра из Иллирии косые взгляды.
      976 ГОД ДО РОЖДЕСТВА ХРИСТОВА
      После атаки на экзальтационистов отряд Патруля перелетел на необитаемый остров в Эгейском море - отдохнуть, подлечить раненых и проанализировать операцию. Как и рассчитывал Эверард, она прошла успешно: четыре вражеских темпороллера сбиты, семеро бандитов захвачены в плен прямо с тонущего корабля, на котором они покинули Финикию. Однако три темпороллера увернулись от энергетических лучей и скрылись в неизвестном пространстве-времени. Сердце Эверарда не могло обрести покой до тех пор, пока последнего экзальтациониста не схватят или не убьют. На свободе их осталось не так много, и сегодня - наконец-то! - они поймали главаря.
      Меро Вараган отошел от группы к краю утеса и остановился там, устремив взгляд на море. Охранники из числа патрульных не возражали. На каждого экзальтациониста надели нейроиндукционный ошейник, который приводился в действие дистанционным управлением, и при первом подозрительном движении пленника легко можно было парализовать. Поддавшись внезапному порыву, Эверард последовал за Вараганом.
      Вода сияла голубизной, лишь кое-где нарушаемой белыми клочьями пены, и искрилась в солнечных лучах. Дикий бадьян под ногами источал от жары едкий запах. Морской бриз растрепал волосы Варагана, отливавшие чернотой обсидиана. Он сбросил промокший до нитки плащ и застыл словно мраморная статуя, только что изваянная рукой Фидия. Лицо его тоже могло бы считаться идеальным у будущих эллинов, еще не родившихся на свет, - хотя черты были мелковаты, а огромным зеленым глазам и кроваво-красным губам недоставало благородства Аполлона. Дионис, пожалуй, ближе...
      - Чудесный вид, - кивнув, произнес Вараган на американском английском, который в его устах звучал как музыка. Голос спокойный, почти беспечный: - Надеюсь, мне не запрещено наслаждаться им, пока мы здесь?
      - Нет, конечно, - согласился патрульный, - хотя мы отбываем довольно скоро.
      - Найдется что-либо подобное на планете, куда меня сошлют?
      - Не знаю. Нам об этом не сообщают.
      - Чтобы страха нагнать? Неведомая страна, откуда никто из странствующих не возвращается... - Затем с ухмылкой: - Вам нет нужды уговаривать меня, чтобы я не сбежал, бросившись со скалы, хотя кое-кто из ваших коллег, возможно, испытал бы чувство облегчения.
      - Этого только не хватало! Вы доставили бы нам столько хлопот: выуживать вас, оживлять еще...
      - Без сомнения, чтобы допросить меня под воздействием кирадекса.
      - Да. Вы просто кладезь необходимой нам информации.
      - Боюсь, вас ждет разочарование. Дело у нас поставлено так, что никто не посвящен в подробности или в планы своих коллег.
      - Ха-ха! Этакий союз прирожденных одиночек!
      "А инженеры-генетики XXXI столетия бьются над созданием расы суперменов для исследования дальнего космоса! Шалтен сказал однажды: надо же - они породили Люцифера".
      - Хорошо. Я буду сохранять достоинство, насколько это возможно, сказал Вараган. - Кто знает, - улыбнулся он, - что может случиться на той планете.
      Физическая и душевная усталость после всего пережитого лишили Эверарда хладнокровия.
      - Почему вы ввязались в это? - не выдержал он. - Вы ведь и без того живете как боги...
      Вараган кивнул.
      - Действительно, как боги. Но вы когда-нибудь задумывались над тем, что это предполагает жизнь статичную, без перемен, сплошной самообман и полную бессмысленность существования? Наша цивилизация еще старше для нас, чем ваша для вас. В конце концов это просто невозможно стало терпеть.
      "Поэтому вы попытались низвергнуть ее, - подумал Эверард, - но провалились, и лишь некоторым из вас удалось похитить темпороллеры и ускользнуть в прошлое".
      - Вы могли бы мирно удалиться из приевшегося вам бытия. Патруль, например, был бы счастлив заполучить в свои ряды людей с такими способностями, и, клянусь, скучать вам было бы некогда.
      - Да, но для этого нам пришлось бы совершить над собой насилие... Это все равно что надругаться над собственной природой. Ведь Патруль существует для сохранения единственной версии истории.
      - А вы настойчиво пытаетесь разрушить ее. Ради бога, почему?
      - Столь примитивный вопрос недостоин вас. Вы прекрасно знаете ответ. Мы пытались преобразовать время так, чтобы править всем ходом истории, и это необходимо нам для достижения полной свободы воли. Вот и все. - Его надменный тон сменился сарказмом: - Похоже, вновь торжествует посредственность. Поздравляю! Вы проделали отменную работу, выслеживая нас. Не откроете секрет, как вам удалось напасть на наш след? Мне это чрезвычайно интересно.
      - Это займет слишком много времени, - ответил Эверард, а про себя добавил: "И слишком глубоко ранят некоторые воспоминания".
      Меро Вараган удивленно поднял брови.
      - У вас изменилось настроение, не так ли? Минутой раньше вы вели себя вполне дружелюбно. Однако я по-прежнему испытываю к вам расположение. Вы оказались весьма достойным противником, Эверард.
      Патрульный вспомнил Колумбию, где Вараган едва не свалил правительство Симона Боливара; Перу, где его банда пыталась украсть у Писарро выкуп за Атауальпу, изменив ход испанского завоевания; события последних дней в Тире, который экзальтационисты собирались взорвать, если им не передадут секреты технологии, способной сделать их буквально всемогущими...
      - Неплохая получилась игра, - продолжал Вараган. - Может быть, мы пересекались где-то еще, не столь явно?
      Эверарда охватила ярость.
      - Для меня это не игра, - отрезал он, - но в любом случае вы из нее выбыли навсегда!
      - Как вам будет угодно, - с раздражением ответил Вараган. - Сделайте милость, оставьте меня наедине с моими мыслями! Одна из них подсказывает мне, что вы пока еще не выловили всех экзальтационистов. В некотором смысле вы не схватили даже меня!
      Эверард сжал кулаки.
      - В смысле?
      Вараган вновь обрел самоуверенность.
      - Я могу и объяснить. Так или иначе вам станет это известно после допроса. Раор все еще остается на свободе. Она не участвовала в операции, потому что женщинам в Финикии действовать труднее, но она участвовала во многих других. И Раор - не просто моя спутница, она - мой клон. У нее свои методы, и она узнает, что здесь пошло не так. Она будет столь же мстительна, сколь и честолюбива. Об этом очень приятно думать. - Вараган улыбнулся и повернулся к Эверарду спиной, устремив взор к морю.
      Патрульный отошел на несколько шагов, ощущая в душе беспокойство. Он направился на противоположный край утеса, сел на камень, достал трубку, табак и закурил.
      "Задним умом, как говорится, все крепки, - отругал он себя. Следовало бы дать ему отпор, сказать что-нибудь, например: "Ну справится она с этим делом, уничтожит будущее. И что тогда? Не забывайте, вы тоже в этом будущем и тоже исчезнете..." За исключением, конечно, тех фрагментов пространства-времени в прошлом, где он действовал. Следовало бы отметить этот факт с этакой ехидной усмешечкой. А может, и нет. В любом случае он вряд ли боится уничтожения. Неисправимый нигилист...
      К черту все это. Находчивостью я никогда не блистал... Сейчас надо бы вернуться в Тир и закончить там все дела.
      Бронвен... Нет. Надо обеспечить ей безбедное существование, но это лишь элементарная порядочность... Осталось только научиться, как не скучать друг без друга. Самое подходящее место для меня - старая добрая Америка XX века, где я смогу на какое-то время расслабиться".
      Эверард часто ловил себя на мысли, что право агента-оперативника самому устанавливать себе задания вполне компенсирует риск и ответственность, которые возлагает на него этот статус.
      "Быть может, после хорошего отдыха мне захочется продолжить дело, связанное с экзальтационистами... Не исключено. - Он поерзал на камне. Нет, для отдыха, пожалуй, рановато. Надо бы еще подвигаться и поразвлечься. Та девушка, которая попалась в ловушку перуанских событий, Ванда Тамберли... - Сквозь месяцы его собственной жизни и три тысячелетия истории пробилось и вспыхнуло воспоминание. - Почему бы и нет? Проще простого. Она приняла предложение Патруля вступить в его ряды. Можно перехватить Ванду в промежуток между тем обедом, на который я пригласил ее, и днем отъезда в Академию... Прямо похищение какое-то... Нет, к черту! Просто устрою ей приятные проводы, а уж после займусь веселой частью отпуска..."
      209 ГОД ДО РОЖДЕСТВА ХРИСТОВА
      В конце концов учение Гаутама Будды угаснет в его родной Индии, но сегодня оно еще процветает, и волны его прорвали пределы страны. Пока новообращенных в Бактрии было совсем немного. Ступы, руины которых Эверард видел в Афганистане XX века, построят лишь спустя несколько поколений. Тем не менее Бактра насчитывала изрядное количество верующих, достаточное для содержания вихара, куда приглашались гости-единоверцы. Некоторые из них там и останавливались: купцы, караванщики, служивые, нищие, монахи и прочие странники, потоками текшие через Бактру из бескрайних пределов земли. Город превратился в средоточие новостей, в кладезь для фундаментальных исторических исследований.
      Эверард понял это на следующее утро после приезда в Бактру. Святилище-приют представляло собой глинобитное сооружение простой формы, прежде служившее жилым домом на Ионической линии недалеко от улицы Ткачей; на фоне соседских домов, стоящих стена к стене, оно выделялось росписью по штукатурке, цветами лотоса вокруг, драгоценными украшениями на фасаде и очагом во дворе. Эверард постучал. Дверь открыл смуглый человек в желтом одеянии, который приветливо поздоровался с гостем. Эверард спросил о Чандракумаре из Паталипутры. Знаменитый философ, как выяснилось, действительно проживал там, только в настоящее время его не было - он либо участвовал в традиционных сократовских спорах, либо предавался медитации. Вернуться обещал к вечеру.
      - Благодарю вас! - произнес Эверард вслух, а про себя чертыхнулся. Хотя известие его не удивило. Он ведь не мог заранее договориться о встрече. Работа Чандракумара состояла в изучении того, что было опущено в уцелевших скупых хрониках, причем занимался он не только политикой, но и экономикой, общественным устройством страны, культурой - словом, самыми разнообразными аспектами, включая факты постоянно меняющейся повседневной жизни. А сведения извлекал в основном из общения с людьми.
      Эверард решил побродить по улицам. Быть может, удастся найти что-нибудь интересное. Вдруг Чандракумар уже отыскал какой-то ключ? Сейчас Эверарду не хотелось слишком бросаться в глаза, что было довольно трудно при его росте, гораздо выше среднего для этого времени и здешних мест, и его наружности, больше характерной для варвара-галла, чем для грека или даже иллирийца. (По типу ему ближе всего был бы германец, но никто в Азии никогда не слышал об англах, саксах и им подобных). Детектив успешнее справляется со своей задачей, если ему удается замаскироваться, слиться с толпой. С другой стороны, любопытство людей к его персоне может упростить знакомства, легче будет завязывать разговоры, а у экзальтационистов пока не было повода считать, что Патруль идет по их следу.
      Если они вообще здесь. Вполне вероятно, что они никогда не видели приманки, выставленной для них, а может, были слишком осторожны, чтобы клюнуть на нее.
      Но как бы то ни было, у Патруля все равно не нашлось ни одного человека с такими же способностями и опытом, чтобы провести начальную часть операции. Оперативники Патруля вели работу на слишком большом протяжении истории. Их вечно не хватало, и порой в дело шли все, попадавшиеся под руку.
      Улицы бурлили. Воздух, помимо обычных запахов города, источал волнующий пряный аромат. Туда-сюда сновали глашатаи, извещая о близком возвращении блистательного царя Эфидема и его войска. Они не говорили о поражении, но люди уже чувствовали что-то неладное.
      Никто, тем не менее, не впадал в панику. Мужчины и женщины занимались повседневными делами и одновременно готовились к нападению. Все были немногословны и старались не выдавать мысли, тревожившие их души: осада, голод, эпидемии, мародерство победителей. Лишний раз говорить об этом все равно что самому себя истязать. Большинству людей древнего мира в той или иной степени был свойствен фатализм. Грядущие события могли обернуться для них не худшей, а лучшей стороной. Несомненно, многие головы беспокоили мысли о том, как извлечь из создавшегося положения максимальную выгоду.
      Голоса пока еще оставались громкими, жесты резкими, а смех пронзительным. Но продукты постепенно исчезали с базаров, поскольку оборотистые жители старались припрятать то, что не попало в царские хранилища. Предсказатели судеб, торговцы амулетами, храмы процветали. Эверарду не составляло труда заводить знакомства. Более того, он ни разу не потратился на стакан вина. Местные мужчины сами платили за любую весточку извне.
      На улицах, в проходах базаров, в винных и съестных лавках, даже в общественной бане, где Эверард решил отдохнуть, ему приходилось отвечать на расспросы, сохраняя при этом осторожность и доброжелательность. Отдача пока была скудной. Никто ничего не знал об "ареконцах". Этого следовало ожидать, и хотя несколько человек вспомнили, что видели людей подобной внешности, сведения их оказались слишком расплывчатыми. Кто-то, возможно, и в самом деле видел их, но то могли быть и люди этой эпохи, странники с севера, которые просто соответствовали плохо понятому описанию. Кого-то, может быть, подводила память. А может, собеседник Эверарда просто-напросто рассказывал то, что, по его мнению. Меандру хотелось услышать, - так на Востоке было принято с незапамятных времен.
      "Вот тебе и стремительный натиск Патруля, - сказал себе Эверард, вспоминая разговор с Вандой. - Девяносто девять процентов усилий приходится на нудную кропотливую работу, как, впрочем, в любых полицейских подразделениях".
      В конце концов ему повезло, хотя информация оказалась тоже не слишком точной. В бане он повстречал человека по имени Тимофей, торговца рабами, толстого, волосатого, готового мгновенно отвлечься от собственных забот и пуститься в беседу о разврате, которую навязал ему Эверард. Сразу же всплыло имя Феоны.
      - Я много слышал о ней, только не знаю, чему можно верить.
      - Вот и я сомневаюсь. Как и большинство горожан. Сплетни слишком хороши, чтобы быть правдой. - Тимофей вытер лоб и уставился в пространство, словно вызывая ее образ из облаков пара. - Живая богиня Анаит, - произнес он и поспешно очертил охранительный символ указательным пальцем. - Со всем моим уважением к богине... Все, что я знаю, это слухи из разговоров с друзьями, слугами, прочими. У нее несколько возлюбленных. Все до единого принадлежат к верхушке общества. А они о Феоне особо не распространяются. Наверное, она сама этого не хочет, иначе о ней пошла бы молва, как о Фрине, Аспазии или Лаисе. Хотя ее поклонники время от времени нет-нет да и сболтнут что-нибудь, и слух передается из уст в уста, обрастая небылицами. Не знаю, право, чему верить... Лицо и тело Афродиты, голос - как песня, кожа - как снег, походка пантеры, волосы как ночь, глаза зелены, как пламя в медеплавильне. Так, по крайней мере, говорят.
      Сам я никогда ее не видел. Да и мало кому это удавалось. Она редко покидает дом, а если и появляется на улице, то в зашторенном паланкине. Прямо как в песне, что поют в тавернах. К сожалению, нам, простым смертным, только и остается воспевать Феону. А в песнях, конечно, много преувеличений. - Тимофей сально хихикнул. - Быть может, поэт все это высосал из пальца для ублажения публики.
      "Если это Раор, то описания не надуманы", - мелькнуло в голове Эверарда. Вода вдруг показалась ему холодной, и он заставил себя заговорить обычным тоном:
      - Откуда она? Нет ли с нею каких-нибудь родственников?
      Тимофей повернулся лицом к здоровяку.
      - Откуда такое любопытство? Она не для тебя, приятель, даже если ты предложишь ей тысячу статир. К тому же ее покровители будут ревновать. А это вредно для здоровья, если ты меня понимаешь.
      Эверард пожал плечами:
      - Просто интересно. Неведомое существо из ниоткуда, ночи напролет чарующее министров двора...
      Тимофей беспокойно оглянулся.
      - Нашептывают, будто она колдунья. - Затем скороговоркой: - Запомни, я не возвожу на нее напраслину. Например, она пожертвовала деньги на небольшой храм Посейдона за пределами города. Благочестивый поступок, ничего не скажешь. - Он не смог скрыть цинизма. - Хотя храм дал работу ее родственнику Никомаху - он служит там священником, а здесь появился еще до Феоны. Я не знаю, чем он занимался раньше, но, может быть, как раз Никомах и подготовил почву для нее в этом городе. - И снова затараторил: - Со всем моим почтением... Как знать, может, она - богиня среди нас, смертных... И давай теперь сменим тему.
      "Посейдон? - гадал Эверард. - Здесь, в глубине материка... Ну конечно. Посейдон ведь не только бог моря, но бог лошадей и землетрясений, а в этих краях есть и то и другое".
      Он рассчитывал, что Чандракумар вернется под вечер. Первым делом Эверард утолил голод у жаровни торговца вразнос, съев чечевицу с луком и завернутые в лепешки чапатти. Помидоры, зеленый перец и жареные початки кукурузы принадлежали грядущему. Эверарду хотелось кофе, но пришлось довольствоваться разбавленным прокисшим вином. Еще одну потребность он удовлетворил в переулке, где, к счастью, никого не оказалось. Прелести цивилизации - например, французский писсуар - скрывались в том же далеком и туманном будущем, что и гамбургеры.
      Когда Эверард добрался до вихары, солнце уже закатилось за крепостные стены и улицы отдавали дневной жар тени. На сей раз монах провел его в комнату, больше напоминавшую келью: простая обстановка, ни одного окна и лишь тонкая занавеска на дверном проеме для уединения. В глиняном светильнике на полке мерцал благовонный язычок света, вполне достаточный для того, чтобы можно было нащупать путь по полу комнатки, все убранство которой состояло из соломенного матраца и куска мешковины. На нем со скрещенными ногами сидел мужчина.
      Когда Чандракумар поднял взор, белки его глаз сверкнули во мраке. Маленький, худой мужчина с кожей шоколадного цвета, тонкими чертами лица и полными губами индуса, рожденного в конце XIX века. Выпускник университета, чьи исследования в области индобактрийского общества привлекли к себе внимание Патруля. Один из оперативников разыскал его и предложил возможность продолжить исследования лично. Наряд Чандракумара состоял из белого дхоти, волосы ниспадали на плечи, и около рта он держал какой-то предмет, который, догадался Эверард, только выглядел как амулет.
      - Рад видеть тебя! - произнес он неуверенно.
      Эверард ответил на приветствие тоже по-гречески:
      - И я рад!
      Шаги монаха затихли где-то в глубине дома, и патрульный мягко спросил на темпоральном:
      - Мы можем поговорить без посторонних ушей?
      - Вы агент?
      Вопрос на мгновение повис в воздухе. Чандракумар начал было подниматься на ноги, но Эверард жестом попросил его оставаться на месте и сам опустился на глиняный пол.
      - Вы не ошиблись, - ответил он. - И дело не терпит отлагательств.
      - Надеюсь, что так.
      Чандракумар обрел спокойствие. Он был исследователем, а не полицейским, однако часто случалось, что в оперативной обстановке от специалистов узкого профиля требовалось не меньше решительности и сообразительности. В голосе его сквозило нетерпение:
      - Весь прошлый год я провел в ожидании кого-нибудь из вас. Сейчас по-моему, наступает критический момент. Верно?
      Захватывающий эпизод в истории совсем не обязательно определяет будущее всего сущего.
      Эверард жестом указал на медальон, висевший на груди Чандракумара.
      - Лучше его отключить. Не хотелось бы, чтобы о нашем разговоре узнали те, кому он не предназначен.
      В медальон было вмонтировано молекулярное записывающее устройство, в которое Чандракумар нашептывал наблюдения каждого дня. Прибор связи и прочее замаскированное оборудование он прятал в другом месте.
      Когда медальон превратился просто в украшение, Эверард продолжил:
      - Я выступаю в роли Меандра, солдата-наемника из Иллирии. На самом деле я - специалист Джек Холбрук, родившийся в 1975 году в Торонто.
      На таком опасном задании даже своему не следовало говорить более того, что следовало знать коллеге в обычных обстоятельствах. Они обменялись рукопожатием, отдав дань приличиям родного им времени.
      - А вы... Бенегал Дасс?
      - Дома. Здесь я пользуюсь именем Чандракумар. Но знаете, вашими стараниями у меня возникли некоторые сложности. Прежде меня звали Раджнеш. Было бы нелогично вернуться назад так скоро после его отъезда домой, поэтому пришлось сочинить байку о нашем родстве, чтобы объяснить, почему я так похож на него.
      Как-то само собой они перешли на английский, который чуть скрасил темноту дыханием привычной им обстановки. По этой же причине, вероятно, они не стали сразу говорить о деле.
      - Я очень удивился, узнав, что вы не собираетесь оставаться здесь, сказал Эверард. - Знаменитая осада. Вы смогли бы заполнить все пробелы и исправить ошибки у Полибия и в других хрониках, фрагменты которых уцелеют.