— Сколько тулатов останется после них? Черт побери! Мы не должны устраняться!

Корвин посуровел.

— Успокойтесь. Вы не сможете переиграть Ванайимо. А если попытаетесь, это лишь усложнит мою работу. Откровенно говоря, вы и так нанесли некоторый урон моему престижу, когда показали, что новость совершенно сразила вас.

Она сжала кулаки и сделала над собой усилие, чтобы не расплакаться.

Он улыбнулся.

— Но я не собирался отчитывать вас. Вы должны научиться принимать жизнь как есть. Перст судьбы, вы же обязаны понимать… — Он мягко обнял ее за плечи. — Пойдемте, посидим, выпьем рюмочку-другую. Поднимем тост за ушедших и…

Ванда вырвалась из его рук.

— Оставьте меня! — выкрикнула она.

— Не понял, — он поднял заиндевевшие брови. — В самом деле, дорогая, вы принимаете все слишком близко к сердцу. Надо расслабиться. Послушайте старого опытного приятеля!

— Вам бы лучше подумать о персте своей судьбы. Оставьте меня в покое, я же сказала вам!

Она схватилась за дверную ручку. Не почудился ли ей сквозь вой ветра вздох сожаления?

Войдя в дом, Ванда бросилась на койку и дала волю слезам.

Прошло довольно много времени, прежде чем она оторвала голову от подушки. Вокруг царил полумрак. Ванда икала, дрожала и чувствовала такой холод, словно находилась на улице. Во рту стоял соленый привкус.

«Я, наверно, похожа на пугало, — рассеянно подумала она, но вскоре мысль заработала четко. — Почему случившееся так потрясло меня? Я любила Арюка, он был чудесным человеком, и его семье придется несладко, пока она не наладит новую жизнь, которая опять будет зависеть от Облачных Людей, помыкавших тулатами. Но ведь я не из народа Тула, я лишь случайный свидетель этих древних, несчастливых, далеких событий, которые произошли за тысячи лет до моего рождения.

Корвин, мерзавец, прав. Служащие Патруля должны быть закаленными. Чем крепче, тем лучше. Теперь я понимаю, почему Мэнс порой неожиданно становится тихим, смотрит мимо, потом трясет головой, словно пытается избавиться от каких-то мыслей, и затем вдруг становится чрезмерно великодушным».

Она стукнула кулаком по колену. «Я еще новичок в этой игре. Во мне слишком много гнева и печали. Особенно гнева. Что с этим делать? Если я хочу остаться здесь на некоторое время, стоит как-то поладить с Корвином. М-да, я выказала чересчур бурную реакцию, теперь я это понимаю. В любом случае, я должна взять себя в руки, а потом уже думать, что предпринять. Я должна покончить с тем, что засело во мне как болезнь.

Но как? Долгая, долгая прогулка? Пожалуй. Правда, сейчас ночь. Ну да ничего, перенесусь в утро. Только не нужно, чтобы кто-нибудь заметил меня. Сильные эмоции могут подсказать им неверные идеи. Ладно, отправлюсь куда-нибудь, в какое-нибудь другое время, лишь бы подальше отсюда, на берег моря или в тундру, а может… Боже!..»

У Ванды даже дух перехватило.

Сквозь падающий снег проступало серое утро. Все вокруг погрузилось в белизну и безмолвие. Воздух немного потеплел. Арюк сидел, сгорбив спину. Снег почти запорошил его. Он, может, поднимется на ноги и пойдет вперед, но только не сейчас, — а может, вообще никогда. Арюк уже не чувствовал голода, рана жгла, как уголья костра, а ноги за ночь налились неимоверной тяжестью. Когда с непроглядного неба сошла женщина, он застыл в изумлении.

Она слезла с какой-то неведомой штуки, подошла и встала перед ним. Снег покрывал ее голову. Снежинки на лице таяли и стекали слезами.

— Арюк, — прошептала она.

Он дважды пытался что-то сказать, но из горла вырывалось только невнятное клокотанье.

— Ты тоже пришла за мной? — наконец вымолвил он и поднял тяжело поникшую голову. — Ну вот он я.

— О, Арюк!

— О чем ты плачешь? — удивленно спросил он.

— О тебе.

Она проглотила подступивший к горлу комок, вытерла глаза, синие, как лето, выпрямилась и посмотрела на него более спокойно.

— Тогда, выходит, ты до сих пор друг «мы»?

— Я… я всегда была вашим другом, — она опустилась на колени и крепко обняла Арюка, — и всегда им буду.

Его дыхание стало свистящим. Ванда отпустила его.

— Очень болит? Бедный…

Она осмотрела перевязанную руку и покрытое коркой запекшейся крови плечо.

— Ужасная рана. Разреши, я помогу тебе?

В его глазах слабо вспыхнула радость.

— Ты поможешь Тсешу и детям?

— Если смогу… Да, обязательно. Но сначала тебе. Держи. — Она пошарила в кармане и вытащила вещь, уже знакомую Арюку, Прекрасную Сладость.

Здоровой рукой и зубами он разорвал обертку. Жадно откусил. Тем временем она достала коробку с той штуки, на которой приехала. Он знал о разных коробочках, потому что прежде видел, как она ими пользуется. Она вернулась, вновь опустилась на колени, обнажила руки.

— Не бойся, — сказала она.

— Я ничего не боюсь, когда ты рядом.

Арюк облизнул губы. Пальцами ощупал рот, чтобы убедиться, не осталось ли вокруг коричневых крошек. От прикосновения пальцев льдинки на его бороде зазвенели.

Ванда положила маленькую штучку на кожу около раны.

— Это унесет прочь твою боль, — сказала она.

Он ощутил легкий толчок. Волна покоя, тепла и блаженства накатила на Арюка. Боль исчезла.

— А-а-а-а! — выдохнул он. — Ты делаешь так хорошо.

Она хлопотала над Арюком, очищая и обрабатывая рану.

— Как это случилось?

Ему не хотелось вспоминать, но, поскольку вопрос задала она, он ответил:

— Двое Убийц Мамонта пришли к нам…

— Да, я слышала, что рассказывал один из них, которому удалось сбежать. Почему ты напал на второго?

— Он дотронулся до Тсешу. Сказал, что заберет ее с собой. И я забыл себя.

Арюк не притворялся перед ней, он не раскаивался в содеянном, несмотря на последствия.

— Глупо, конечно. Но я вновь почувствовал себя мужчиной.

— Понимаю. — Улыбка ее погрустнела. — Сейчас Облачные Люди идут по твоему следу.

— Я так и думал.

— Они убьют тебя.

— Снегопад может сбить их со следа.

Она прикусила губу, и он услышал то, что ей так трудно было произнести.

— Они убьют тебя. Я ничего не могу поделать.

Он покачал головой.

— Откуда ты знаешь? Я не понимаю, как можно угадать наперед?

— Я не угадала, я вижу, — проговорила она, глядя на свои руки, продолжавшие проворно работать. — Так все и будет.

— Я надеюсь умереть в одиночестве, и они найдут лишь мое тело.

— Это их не удовлетворит. Они считают, что должны убить тебя, потому что ты убил их человека. Если не тебя, то твоих детей.

Он глубоко вздохнул, глядя на падающий снег, и усмехнулся.

— Значит, хорошо, если они убьют меня. Я готов. Ты унесла мою боль, ты наполнила мой рот Прекрасной Сладостью, ты обнимала меня.

Ее голос зазвучал хрипловато.

— Это произойдет быстро. Сильной боли не будет.

— И не будет бессмысленно. Спасибо тебе.

Тулаты редко произносили слова благодарности — они воспринимали доброту как нечто естественное.

— Ванда, — продолжил он застенчиво. — Так ведь твое настоящее имя? Я помню, ты говорила. Спасибо тебе, Ванда.

Она, не прекращая работы, села на корточки и заставила себя посмотреть в глаза Арюку.

— Арюк, — тихо сказала она. — Я могу… сделать кое-что для тебя. Я сделаю так, что это будет не просто расплата за случившееся.

Удивленный и зачарованный, он спросил:

— Как это? Скажи мне.

Ванда сжала кулак.

— Тебе не станет лучше. Просто смерть будет легче, я думаю. — И добавила громче: — Хотя, откуда мне знать?

— Ты знаешь все.

«О боже, нет!»

Она застыла в напряженной позе.

— Слушай меня. — Если ты поймешь, что сможешь вынести это, я дам тебе еды и питья, которые возвращают силы, и… мою помощь…

Дыхание у нее перехватило.

Его удивление росло.

— Ты выглядишь испуганной, Ванда.

— Да, это правда, — всхлипнула она. — Я боюсь. Помоги мне, Арюк.

Красный Волк проснулся, уловив какое-то тяжелое движение.

Он огляделся по сторонам. Луна вновь была полной, маленькой и холодной, как воздух. С крыши небес ее свет лился вниз и растекался мерцанием по снегу. Насколько хватало глаз, простиралась пустынная равнина, приютившая лишь валуны и голые, окоченевшие кусты. Ему почудился шум — свист рассекаемого воздуха, глухой удар, треск, похожий на слабый раскат грома, — звуки раздавались из-за громадной скалы, около которой он. Укротитель Лошадей, Рог Карибу и Наконечник Стрелы устроили привал.

— Всем приготовиться! — крикнул Красный Волк.

Он выскользнул из мешка и одним движением схватил оружие. Остальные мужчины сделали то же самое. Они проспали лишь половину этой сияющей ночи.

— Никогда не слышал ничего подобного. — Красный Волк сделал остальным знак встать рядом с ним.

Черная на фоне лунного снега фигура отделилась от скалы и направилась к охотникам.

Укротитель Лошадей вгляделся.

— Да это же Полевая Мышь! — сказал он, захохотав от облегчения.

— В такой дали от моря? — удивился Рог Карибу.

Тень двигалась прямо на них. Ее почти скрывала одежда из плохо выделанной шкуры. Охотники рассмотрели в руках пришельца какой-то предмет, но не топорик. Фигура подошла совсем близко, и мужчины различили черты человека, густую шевелюру, бороду и изможденное лицо.

Наконечник Стрелы затрясся.

— Это он, тот, которого мы прикончили за Бегущую Лисицу! — завопил он.

— Я ведь убил тебя, Арюк! — воскликнул Красный Волк.

Укротитель Лошадей, застонав, завертелся волчком и бросился наутек по равнине.

— Стой! — пронзительно закричал Красный Волк. — Стоять!

Рог Карибу и Наконечник Стрелы побежали. Красный Волк сам чуть не кинулся прочь. Ужас сковал его, как лемминга в когтях совы. Кое-как он справился с собой. Красный Волк знал: стоит ему побежать, и он превратится в беспомощное существо, перестанет быть мужчиной. Левая рука взметнулась вверх с топором, а правая подняла копье для броска.

— Я не буду спасаться бегством, — слетели слова с его пересохших губ.

— Прежде я убью тебя.

Арюк остановился в нескольких шагах от Красного Волка. Лунный свет отразился в глазах, которые совсем недавно вырвал и размозжил Красный Волк. Арюк заговорил на языке Ванайимо, из которого он при жизни знал лишь несколько слов. Голос был высоким, и ему вторило призрачное эхо.

— Ты не можешь убить мертвого.

— Это случилось очень далеко отсюда, — пробормотал Красный Волк. — Я пригвоздил твой дух копьем к земле.

— Оно оказалось недостаточно крепким. Ни одно копье теперь не будет достаточно сильным в руках Облачных Людей.

Сквозь пелену ужаса Красный Волк увидел, что ноги Арюка оставляют следы, как у живого человека. Красному Волку стало еще страшнее. Он бы тоже мог с пронзительным воем броситься наутек подобно своим товарищам, но навязчивая мысль, что он наверняка не убежит от Арюка, останавливала его. К тому же невыносимо было представить за своей спиной такое чудище.

— Я перед тобой, — произнес он, задыхаясь. — Делай что хочешь.

— То, что я сделаю, я буду делать всегда.

«Я не сплю. Мой дух не может спастись, пробудившись. Мне никогда не скрыться», — подумал Красный Волк.

— Духи этой земли полны зимнего гнева, — звучал потусторонний голос Арюка. — Они ворочаются в земле, бредут по ветру. Уходи, прежде чем они придут за тобой. Оставь их страну, ты и твои люди. Уходите!

Даже теперь Красный Волк думал о Маленькой Иве, детях, племени.

— Мы не можем, — произнес он просящим тоном. — Мы тогда умрем.

— Мы вытерпим вас до таяния снега, когда вы сможете вновь жить в жилищах из кожи, — сказал Арюк. — А до той поры трепещите в страхе. Оставьте в покое наше племя. Весной убирайтесь отсюда и никогда не возвращайтесь назад. Я проделал долгий утомительный путь, чтобы сказать тебе это. Я не буду повторять дважды. Уходите, как уйду сейчас я.

Арюк повернулся спиной и пошел туда, откуда явился. Красный Волк лег животом на снег. Он не видел, как Арюк шагнул за скалу, но услышал сверхъестественный шум, с которым тот покинул мир людей.

Луна зашла. Солнце было еще далеко. Звезды и Путь Духов лили бледный свет на выбеленную землю. Поселок спал.

Ответствующий проснулся, когда кто-то отодвинул заслон от входа в его жилище. Сначала он почувствовал досаду и необычайно острую боль в старческих костях. Шаман выбрался из-под шкур и подполз к очагу. В нем оказалась лишь зола. Кто-нибудь из племени приносил ему новый огонь каждое утро.

— Кто ты? — спросил он тень, стоявшую на пороге и закрывавшую звезды.

— Что тебе нужно?

Внезапная болезнь, начало родов, ночной кошмар?..

Незнакомец вошел и заговорил. Голос был такой, какого Ответствующему никогда не приходилось слышать в жизни, мечтах или видениях.

— Ты знаешь меня. Смотри!

Вспыхнул ослепительный свет, льдисто-искрящийся, похожий на тот, который Высокий Человек и Солнечные Волосы извлекали из своих палочек. Свет метнулся вверх, по громадной бороде и залег тенями на лице. Ответствующий вскрикнул.

— Твои люди смогли убить меня, — сказал Арюк. — Но они не смогли привязать меня к месту смерти. Я вернулся сюда сказать тебе, что ты должен уйти.

Спохватившись, Ответствующий нащупал рукой магическую кость, которую постоянно держал при себе. Он ткнул костью в сторону Арюка.

— Нет, уйдешь ты! Я-эя-эя-илла-я-а! — он едва вытолкнул бессвязные звуки из онемевшей гортани.

Арюк прервал бормотание шамана.

— Слишком долго твои люди терзали мой народ. Наша кровь тревожит духов, покоящихся в земле. Облачные Люди должны уйти, все до единого! Скажи им об этом, шаман, или тебе придется пойти со мной.

— Как ты поднялся? — захныкал Ответствующий.

— Хочешь узнать? Я мог бы рассказать тебе историю, каждое слово которой разорвет твою душу и заледенит кровь, заставит твои глаза выскочить из глазниц подобно падающим звездам, а волосы твои поднимет дыбом, как иглы у рассерженного дикобраза. Но я уйду. Если вы останетесь. Облачные Люди, я вернусь. Помни обо мне!

Свет исчез. Еще раз входной проем потемнел, затем в нем засветили бесстрастные звезды.

Вопли Ответствующего разбудили соседей. Двое или трое мужчин увидели, что кто-то уходит из поселка, но решили не отправляться в погоню, а посмотреть, чем можно помочь шаману. Ответствующий стонал и бормотал что-то бессвязное. Позже он сказал им, что ужасное видение посетило его. Взошло солнце, и Сломанный Клинок набрался мужества пойти по следу. На некотором удалении от поселка следы обрывались. Снег в том месте был разворошен. Словно что-то рухнуло с Пути Духов.

Далеко на юго-востоке, за льдами и открытым морем, небо начало светлеть. Высокие звезды померкли. Одна за другой они уходили с небосклона. На севере и западе ночь не торопилась. Ничто не нарушало тишину, кроме глухого рокота волн.

Похожее на человека существо пришло в поселок рода Улунгу. Двигалось оно тяжело. Когда человек остановился между домами, плечи его бессильно поникли.

— Тсешу, Тсешу! — прошелестел слабый зов.

Семья Арюка застыла внутри жилища. Мужчины выглянули из-за заслонов, закрывавших входной проем. Представшее взору зрелище заставило их отпрянуть на толпившихся за спинами людей.

— Арюк! Мертвый Арюк!

— Тсешу! — умоляюще звучал голос. — Это я, Арюк, твой муж. Я пришел, чтобы навсегда попрощаться с тобой.

— Ты здесь? — отозвалась женщина в темноте. — Я выйду к нему.

— Нет, это смерть, — Улунгу схватил Тсешу, чтобы удержать ее в доме.

Но она отстранила его.

— Он зовет меня, — сказала женщина и выползла из жилища.

Поднявшись на ноги, она встала перед фигурой, укрытой одеждой.

— Я здесь, — произнесла она.

— Не бойся, — сказал Арюк с необыкновенной мягкостью и душевностью. — Я не причиню тебе вреда.

Женщина в изумлении не сводила глаз с пришельца.

— Ты ведь мертвый, — прошептала она. — Они убили тебя. Мы слышали об этом. Их мужчины обошли все дома «мы» вдоль побережья, чтобы сообщить о твоей смерти.

— Да. Так Ван… так я узнал, где вы теперь находитесь.

— Они сказали. Красный Волк убил тебя за то, что ты сделал, и что все и «мы» должны остерегаться их.

— Да, я умер, — подтвердил Арюк.

Беспокойство затрепетало в ее голосе:

— Ты похудел. Ты очень устал.

— Это был длинный путь, — вздохнул он.

Тсешу дотронулась до него.

— Бедная твоя рука.

Он слегка улыбнулся.

— Скоро я отдохну. Как хорошо будет полежать.

— Почему ты вернулся?

— Я еще не мертвый.

— Ты же сказал, что умер.

— Да, я умер луну назад или чуть раньше у подножия Птичьих Духов.

— Как это? — спросила она в недоумении.

— Я не понимаю. То, что я знаю, я не могу рассказать тебе. Но когда я попросил, чтобы меня отпустили, мое желание выполнили, поэтому мне удалось прийти и в последний раз взглянуть на тебя.

— Арюк, Арюк! — она прижалась головой к его косматой бороде.

Он обнял ее здоровой рукой.

— Ты дрожишь. Тсешу, холодно, а ты не одета. Ступай в дом, где тепло. Я уже должен идти.

— Возьми меня с собой, Арюк! — пробормотала она сквозь слезы. — Мы были так долго вместе.

— Нельзя, — ответил он. — Оставайся здесь. Позаботься о детях, обо всех «мы». Иди домой, на нашу реку. Вас ждет покой. Убийцы Мамонта больше никогда не потревожат вас. Весной, когда сойдет снег, они покинут эту землю.

Тсешу подняла голову.

— Это… это… важное событие.

— Это то, что я даю тебе и всем «мы». — Он смотрел мимо нее на угасающие звезды. — Я очень рад.

Она вновь припала к нему и зарыдала.

— Не плачь, — умоляюще произнес Арюк. — Позволь мне запомнить тебя радостной.

На востоке посветлело.

— Я должен уйти, — сказал он. — Отпусти меня, пожалуйста.

Ему пришлось силой высвободиться из рук Тсешу. Она неподвижно смотрела ему вслед, пока он не скрылся из виду.

Тамберли перенеслась на роллере через пространство-время и сквозь снегопад опустилась на землю. Арюк, который держал ее за талию во время стремительных полетов, слез с заднего сиденья. Какое-то время они не могли произнести ни слова. Их окружало ненастное серое утро.

— Сделано? — спросил он Ванду.

Она кивнула в ответ. Шея у нее затекла.

— Да, насколько это было возможно.

— Очень хорошо. — Правой рукой он пошарил по своей одежде. — Вот, возвращаю тебе твои сокровища.

Арюк передал Ванде фонарик, аудиовизуальный передатчик, с помощью которого она видела и слышала, что он делал, наушники, через которые она давала ему указания, низкочастотное переговорное устройство с резонатором обратной связи, позволявшее ей говорить за Арюка на языке Ванайимо.

— Что мне делать дальше?

— Ждать. Если бы только я могла подождать вместе с тобой…

Он задумался.

— Ты добрая, но мне кажется, что мне лучше остаться одному. Нужно о многом подумать.

— Да.

— И если можно, — продолжал он простодушно, — я лучше буду ходить, чем сидеть на месте. Твое колдовство вернуло мне бодрость, она угаснет, но сейчас я с удовольствием воспользуюсь им.

«Чувствуй себя живым, пока можешь».

— Поступай как знаешь. Иди вперед, пока… О, Арюк!

Он так смиренно стоял перед ней. Снег уже выбелил его голову.

— Не плачь, — с тревогой в голосе произнес он. — Ты повелевающая жизнью и смертью, никогда не должна быть слабой или грустной.

Ванда закрыла глаза.

— Не могу сдержаться.

— Но я очень рад. — Он засмеялся. — Очень хорошо, что я сумел сделать это для «мы». Ты помогла мне. Радуйся этому. Позволь мне запомнить тебя радостной.

Ванда поцеловала его и, улыбаясь ради него, забралась на темпороллер.

Ветер загудел. Дом содрогнулся. Тамберли нырнула в него, спустилась с аппарата и включила свет, разогнав мрак.

Через несколько минут она услышала:

— Впустите меня!

Ванда скинула верхнюю одежду.

— Входите!

Корвин шагнул через порог. Ветер подхватил полог на дверном проеме и прошло несколько секунд, прежде чем Корвин справился с тканью и закрыл вход. Тамберли расположилась на стуле около стола. Она ощущала ледяное спокойствие.

Корвин распахнул парку так, словно потрошил врага, и повернулся кругом. Губы его застыли в напряженной гримасе.

— Наконец-то вы вернулись, — прохрипел он.

— Похоже на то, — сказала она.

— Избавьте меня от вашей наглости!

— Извините. Это ненамеренно.

Ее жесты были так же бесстрастны, как и тон.

— Не присядете? Я приготовлю чай.

— Нет! Почему вы отсутствовали все эти дни?

— Дела. В поле.

«Как нужна мне была чистота ледникового периода и его обитателей», — подумала она.

— Хотела убедиться, что все данные собраны. Зима скоро закончится.

Корвина била дрожь.

— Похоже, скоро закончится ваша служба в Патруле. Вы что предпочитаете — блокировку сознания или изгнание на другую планету?

Она подняла руку.

— Куда хватили! Это в компетенции более высоких инстанций, чем вы, мой друг.

— Друг? После того как вы меня предали, разрушили всю мою работу! Неужели вы вообразили, что я не узнаю, кто стоит за этими… призраками? Вы этого добивались? Уничтожить мою работу?

Ванда решительно встряхнула светлыми волосами.

— Почему же? Вы можете сколько угодно продолжать исследования с Ванайимо, если находите в них пользу. И, кроме того, у вас на очереди множество поздних поколений.

— Причинно-следственный вихрь… Вы подвергаете риску…

— Перестаньте! Вы же сами сказали мне, что Облачные Люди двинутся отсюда следующей весной. Это записано в истории. «Перст судьбы», если вам угодно. Я лишь чуть подтолкнула события. И этот факт тоже зафиксирован, не так ли?

— Нет! Вы осмелились… вы играли роль бога. — Его указательный палец нацелился в Ванду подобно острию копья. — Именно по этой причине вы не возвращались сюда до отбытия в вашу безумную увеселительную прогулку. Вам не хватило выдержки предстать передо мной.

— Я знала, что мне следовало это сделать. Но я решила, что будет лучше, если местные жители на какое-то время потеряют меня из поля зрения. У них от собственных забот голова идет кругом. Надеюсь, вам удалось как-то объяснить им мое длительное отсутствие.

— Волей-неволей пришлось. Вы нанесли моей репутации непоправимый ущерб. И я не намеревался усугублять ситуацию.

— Но факт остается фактом: они приняли решение покинуть эти земли.

— Потому что вы…

— Что-то ведь обусловило их решение, так ведь? О, я знаю правила. Я совершила прыжок в будущее, представила подробный доклад, и меня вызывают для слушания дела. Завтра я отсюда отбываю.

«И попрощаюсь с этим краем и с Облачными Людьми, с Красным Волком. Желаю им добра».

— Я буду присутствовать на слушании, — клятвенно произнес Корвин. — И с огромным удовольствием буду выступать на стороне обвинения.

— Полагаю, это не по вашему ведомству.

Он в изумлении посмотрел на Ванду.

— Вы изменились, — пробормотал он. — Были такой… подающей надежды девушкой. Теперь же вы хладнокровная стерва, плетущая интриги.

— Если вы изложили ваше мнение, то доброй ночи, доктор Корвин!

Лицо его исказилось. Ладонь ударила ее по щеке.

Ванда пошатнулась, но устояла на ногах. Зажмурившись от боли, она спокойно повторила:

— Я сказала доброй ночи, доктор Корвин!

Он шумно развернулся, на ощупь добрался до выхода, распахнул дверь и, споткнувшись, вышел.

«Я догадываюсь, что во мне изменилось. Немного повзрослела. Или мне просто так кажется. Они вынесут приговор на… трибунале… во время слушания. Может быть, они сломают меня. Вероятно, это было бы самым правильным решением с их точки зрения. В одном я уверена — я выполнила то, что должна была сделать. И черт меня побери, если я пожалею когда-нибудь о своем поступке».

Ветер усилился. Редкие снежинки неслись в его потоке, как отголоски последнего зимнего бурана.