Той ночью у Дараку начались схватки. Хлестал дождь. Арюк, Баракун, Олтас и Дзурян сгрудились вокруг, пытаясь защитить ее от дождя и холода. Она застонала и уже не могла остановиться. Дараку была слишком юной, таз у нее еще не развился. Когда с невидимого востока занялось серое утро, Арюк увидел, что дочь истекает кровью. Дождь смывал ее в торфяной мох. Лицо ее подалось вверх, взгляд стал слепым. От Дараку остался лишь прерывистый голос. Последние его звуки дребезжаще нарушили тишину.

— Ребенок тоже мертв, — сказал Баракун.

— Так всегда бывает, — пробормотал Арюк. — Не знаю, что я должен был сделать.

Вдали протопал мамонт. Ветер крепчал. Похоже, что лето наступало холодное.

Отряд Патруля прибыл позже, безлунной ночью, чтобы выполнить свою работу по возможности быстро и бесшумно и так же исчезнуть. Местные обитатели вскоре узнают, что произошло еще одно удивительное событие, но лучше, если они не будут его свидетелями. Как всегда, минимальный контакт.

Ванда Тамберли, правда, могла прибыть на место лишь после восхода. Роллер доставил ее непосредственно внутрь специально возведенного жилища. Сердце билось глухо, она слезла с аппарата и огляделась по сторонам. Убежище Ванды, сделанное из прозрачных и полупрозрачных материалов, было светлым. Привычные ей предметы расставлены довольно аккуратно. Ей потребовалось совсем немного времени, чтобы переставить все по своему вкусу.

«Первым делом осмотрим окрестности», — подумала она.

Ванда потеплее оделась, набросила непромокаемый плащ и шагнула через порог. Стояла осень того года, когда она покинула Берингию, проведя всего несколько недель в двадцатом веке до возвращения сюда. Астрономически время года не слишком ушло вперед, но здесь, в субарктических широтах в ледниковый период, снег мог пойти в любую минуту. Утро сияло холодным светом. Ветер свистел над пожухлой травой. На севере и на юге горизонт обрамляли холмы. Глыба валунной глины, которую оставил после себя отступивший ледник, нависла над ее убежищем и домом Корвина. У основания глыбы пробивался ключ. Ванда скучала по морю и карликовым деревцам, что окружали ее первое жилище в Берингии. Птицы кружили у нее над головой, их было немного, и принадлежали они к другим, внутриматериковым видам. Дома специалистов Патруля почти касались друг друга. Корвин показался на пороге своего дома, одетый в хаки — плащ и высокие ботинки, все с иголочки. Корвин сиял.

— Добро пожаловать! — произнес он, протягивая ей руку. — Как вы себя чувствуете?

— Все в порядке, спасибо, — ответила Тамберли. — Как вы здесь поживаете?

Брови его поднялись.

— Неужели вы не познакомились с моими отчетами? — игриво спросил он.

— Я потрясен и опечален. А я-то страдал, сочиняя их.

«Вот именно, сочиняя, — подумала Ванда. — Хотя, спорить трудно, они действительно представляют собой научную ценность, а изящное изложение совсем не вредит им. Глянец наведен везде, где только можно. Я, вероятно, предвзято сужу об отчете».

— Конечно, я просмотрела их, — отозвалась она, заставив себя улыбнуться. — Включая и ваши возражения по поводу моего нового назначения сюда.

Корвин держался дружелюбно.

— Я не собирался оказывать на вас давление, агент Тамберли. Надеюсь, вы это понимаете. Я просто думал, что ваши проекты внесут совершенно ненужные осложнения, включая и риск для вашей собственной жизни. Я взял на себя слишком много и, вполне вероятно, ошибся. Видимо, мы отлично сработаемся. Чисто по-человечески, разве могу я быть счастливее, чем сейчас, находясь в таком обществе, как ваше?

Тамберли поспешила обойти этот вопрос стороной.

— Без лишних эмоций, сэр. Мы же не можем реально сотрудничать, вы знаете. Вы изучаете Облачных Людей. А мне необходимо провести зимние наблюдения за животным миром, чтобы получить более или менее полную картину определенных жизненных циклов, которые, похоже, создают критическую ситуацию в экологии. — Она повторяла очевидные факты самым любезным тоном, на какой только была способна. — Так что позвольте мне спокойно заниматься своим делом. Подозреваю, что не окажусь ни у вас под пятой, ни вообще под вами.

Корвин принял ее слова без раздражения.

— Определенно. Имея за плечами такой опыт, мы тщательно проработаем все, чтобы избежать взаимного вмешательства в наши проекты, а также продумаем, чем можем быть полезны друг другу в случае необходимости. А пока что позвольте пригласить вас на завтрак. Вы, несомненно, уже синхронизировались с местным временем. Полагаю, вы не поели перед отбытием сюда?

— Вообще-то я намеревалась…

— О, не отказывайтесь! Прежде мы должны обсудить дела, и лучше в приятной обстановке. Уверяю, я совсем недурной повар.

Ванда уступила. Корвин обустроил свое жилище аккуратнее и компактнее, чем это когда-либо удавалось ей. Дом изнутри казался более просторным. Он предложил ей стул и налил кофе из уже включенной кофеварки.

— Сегодня особый повод, — заявил он. — Обычно в полевых экспедициях люди просто «заправляются». Что вы скажете о беконе, французских тостах и кленовом сиропе?

— Я бы сказала, дайте все это поскорее, пока я не проглотила вас, — отозвалась Ванда.

— Превосходно!

Корвин захлопотал у крошечной электропечки. Атомный элемент, питавший ее, заодно обогревал и дом. Ванда сбросила плащ, откинулась на спинку стула, глотнула восхитительного кофе и обвела комнату взглядом. Его книги оказались более изысканными, чем у нее, если только он не взял их сюда специально, зная о ее приезде, потому что томики не выглядели зачитанными. Среди них были два его собственных сочинения, изданные еще в академическую пору. На полках покоились некоторые инструменты, подарки и вещицы, которые он выменял у аборигенов, чтобы потом увезти домой на память. Было здесь и копье с наконечником-насадкой, остро заточенный каменный нож с рукояткой из оленьего рога, которая крепилась к лезвию ремешком и клеем. Даже резаки, скребки, резцы без рукояток, другие орудия удивляли прекрасной работой. Тамберли припомнила незатейливые поделки «мы», и слезы навернулись ей на глаза.

— Уверен, вы знаете, — сказал Корвин, не отрываясь от стряпни, — что Ванайимо принимают вас за мою жену. Дело в том, что, когда я сообщил им о вашем приезде, у них другой мысли и не возникло. У них не принята свобода и беспорядочность сексуальных отношений, как у тулатов.

— Ванайимо? Ах, да! Облачные Люди…

— Не волнуйтесь. Они нормально восприняли то, что у вас отдельный дом, где вы будете творить свою магию. Вы в полной безопасности, особенно после того, как они узнали, что вы принадлежите мне. В противном случае… страх перед вашей чудодейственной силой может и остановить их руки, но вполне может найтись какой-нибудь наглый тип или ретивые молодцы, которые решат испытать свою смелость и мужскую зрелость. Еще я им рассказал — они это и сами непременно выяснили бы — о ваших прежних отношениях с тулатами, которых они не причисляют к роду человеческому.

Тамберли жестко стиснула губы.

— Я выяснила это из ваших отчетов. Откровенно говоря, вам бы следовало уделить им больше внимания. Отношениям между двумя народами, я хотела сказать.

— Моя дорогая, я не в состоянии охватить все. И даже части того, что должен был, как того требует строго антропологический метод. Я провел здесь всего семь месяцев или даже меньше по их летоисчислению.

Корвин изредка отлучался в будущее на совещания и отдых, но, в отличие от Ванды в пору ее жизни среди «мы», всегда возвращался сюда через день-другой после отъезда. Непрерывность была важна в человеческих отношениях, и сам их характер отличался от контактов человека с дикой природой и ее обитателями.

«Приходится признать, что он проделал значительную работу за очень короткое время, учитывая великое множество разнообразных трудностей, — подумала Ванда. — Он далеко продвинулся в языке, который был близок наречиям племен восточной Сибири, где Корвин в свое время побывал, и не слишком отличался от языка переселенцев, шедших через Канаду в более поздние времена и бывших когда-то объектом внимания Корвина. Но здесь, на начальном этапе исследования, он находился в одиночестве, и работа эта сказывалась на нервах. Его могли убить. Он сообщал в отчете, что здесь бытует жестокость и буйность нрава».

— И вряд ли у меня много времени впереди, — продолжал Корвин. — В будущем году племя двинется на восток. Пока не знаю, разумно ли кочевать вместе с ним, или стоит присоединиться к Облачным Людям там, где они обоснуются, но в любом случае в этом регионе ожидаются серьезные изменения.

— Как?! — воскликнула Тамберли. — И вы до сих пор не занялись этой проблемой?

— Нет, пока нет. Это новая для меня сфера. В настоящее время они твердо намерены оставаться здесь, поскольку верят, что достигли своей земли обетованной. Для того чтобы разобраться, как они обживаются в этих краях, лучше всего проследить за их отношениями с последующими мигрантами, поэтому я и совершил увеселительную прогулку в ближайшее будущее. Я установил, что регион заброшен. Это произойдет грядущей весной. Нет, я не знаю, почему. Может, природные ресурсы покажутся им скудными? Попробуйте разрешить эту загадку. Сомневаюсь, что угроза придет с запада. Я установил, что в ближайшие пятьдесят лет сюда не прибудут новые палеоиндейцы, процесс их миграции протекает вяло и прерывисто.

«Тогда мои „мы“ будут иметь в запасе долгий период мира», — подумала Ванда. Покой в ее душе царил всего какое-то мгновение. Она вспомнила, что происходит сейчас и что это не прекратится, пока Облачные Люди находятся здесь. Сколько «мы» останется в живых, когда пришельцы уйдут?

Она заставила себя решительно взяться за дело.

— Минуту назад вы сказали, что они не считают тулатов людьми в полном смысле слова, — заявила Ванда. — В ваших отчетах почти нет сведений о том, как они в действительности относятся к тулатам. Вы лишь упомянули о «дани». А в жизни?

В тоне Корвина зазвучало легкое раздражение:

— Я уже сказал, что у меня не было возможности обследовать каждую деталь, и я никогда не стану заниматься этим.

Он разбивал яйца в миску с таким видом, словно они были головами оппонентов, отвергших его отчет.

— Заранее овладев языком тулатов, я разговаривал с некоторыми из них, когда они приходили с подношениями: сезон сбора дани наступил вскоре после моего прибытия сюда. Я облегчил участь двух или трех представителей этого племени, посетил одно из их жалких поселений на берегу моря. Чего еще вы хотите? Нравится вам это или нет, но мои интересы, мои обязанности касаются народов, которым предстоит творить будущее. И разве вам не предписано сосредоточить внимание на объектах природы, играющих важную роль в жизни именно таких народов?

Его раздражительность вдруг испарилась. Он деланно улыбнулся Ванде.

— Я не хочу показаться вам бессердечным, — добавил он. — Вы новичок на службе и к тому же происходите из страны, у которой удивительно удачная история. Непреложным фактом является то, что на всем протяжении существования человечества, вплоть до неведомых нам будущих времен, отдельные общины, племена, нации воспринимают остальное человечество как добычу, потенциальную или реальную, если только эта добыча не окажется достаточно сильной, чтобы стать врагом, потенциальным или реальным.

Вы найдете Ванайимо не такими уж плохими, совсем непохожими на нацистов или, скажем, на ацтеков. Война была навязана им, потому что Сибирь стала перенаселенной с точки зрения ресурсов, доступных для технологии палеолита. Они хранят память о поражении, но в них не заложена воинственность. Они, несомненно, отчаянны и храбры. Эти качества выработаны самой их жизнью, охотой на крупного и опасного зверя. Для них эксплуатация тулатов так же естественна, как использование оленей для своих нужд. Они неумышленно жестоки и испытывают благоговение перед всем сущим на земле, но берут из мира все, что могут, ради своих жен, детей, стариков и самих себя. Они вынуждены брать.

Тамберли нехотя кивнула. Отчет Корвина описывал, каким подарком судьбы явилась для Облачных Людей случайная встреча с «мы». И пришельцы не преминули воспользоваться удачей. Корвин не предвидел такого поведения Облачных Людей. Прежде они не оказывались в подобной ситуации. Среди них нашелся гений, который изобрел взимание дани, что принесло безмерную выгоду его племени, относившемуся к «мы» в общем-то довольно мягко. Позже, в последующих тысячелетиях, это открытие будет использоваться по всему миру, и обычно с большей жестокостью.

Странствия племени оказались продолжительнее и мучительнее, чем мифические сорок лет скитаний евреев по пустыне. С небес падала не манна, а только снег и ледяной дождь. Другие племена уже захватили хорошие охотничьи угодья и в короткое время научились выставлять незванных гостей за пределы своей территории. Когда, наконец. Облачные Люди достигли этих краев, удаленных от родной Азии дальше, чем прежде осмеливались уходить мужчины их расы, первая зима была столь же сурова, как и первая зима колонистов в Массачусетсе.

Сейчас Облачные Люди благоденствуют. Дерево, доставляемое «мы», позволило им заменить времянки настоящими домами. Сломанный наконечник копья уже не был бедствием. Пригодные для обработки камень, мясо, рыба, топливо, жир, кожа — теперь в их распоряжении. «Мы» добавили к этому еще и свое наивное бескорыстие. Дань высвободила энергию Облачных Людей для активной охоты, строительства крупных сооружений, для развития искусных ремесел и как никогда прекрасного искусства — песен, танцев, размышлений и мечтаний.

Корвин подчеркнул, что, следуя его советам. Облачные Люди по прагматическим соображениям и в качестве некоторой компенсации передали «мы» крючки для ловли рыбы, гарпуны, ножи, а также научили их обрабатывать камень и пользоваться другими технологическими приемами. Это прогресс, заметил Корвин.

— Держу пари, по вечерам счастливые «мы», усевшись в кружок, распевают благодарственные гимны, — пробормотала Ванда.

Она знала, что первобытные американцы обречены на гибель. Жизнь их оставалась тяжелой, несмотря на старания пришельцев обучить их новым навыкам, но по крайней мере, эти аборигены не будут уничтожены на бойне, какую учинили белые над туземцами Тасмании в девятнадцатом веке, не будут втиснуты правительствами XX века в тесные рамки выживания, как это случилось с украинцами и эфиопами. Их не истребят эпидемии, занесенные из чужих краев; бактериологическая изоляция Нового и Старого Света наступит только тогда, когда Берингия скроется под водой. Пока «мы» будут приносить дань и не мешать Облачным Людям, они смогут вести привычный образ жизни. Случалось, что удалой парень из Ванайимо, повстречав на своем пути девушку-тулатку, овладевал ею, но в ее народе такое происшествие не считалось постыдным, как у Облачных Людей, да и вообще смесь генов была полезна, выводя кровь «мы» из замкнутого круга. Ведь так?

Ванда отметила пристальный взгляд Корвина. Время шло. Она встряхнулась.

— Извините, отвлеклась немного.

— Мысли ваши, полагаю, не очень приятного свойства. — Голос его звучал дружелюбно. — Но на самом деле положение могло быть гораздо хуже. В исторической перспективе тулатам уготован печальный жребий. А здесь в наших силах слегка подправить дела. Например, я выяснил, что Ванайимо увели с собой дочь вашего друга Арюка — Дараку, кажется, так ее зовут. Вы, наверное, хорошо ее знаете. Не бойтесь, она не подверглась умышленным оскорблениям. Замысел был прост — им требовался человек, от которого они научились бы простейшим элементам языка «мы». Но девушка впала в глубокую депрессию — тоска по дому, шоковое воздействие новой культуры, недостаток общения. Я уговорил их вернуть девушку обратно.

Тамберли вскочила со стула.

— Правда? — Она несколько мгновений слепо смотрела в пространство. Ужас отступил. Его сменила волна теплоты. — Вы… вы поступили прекрасно. Спасибо. — Ванда проглотила подступивший к горлу комок.

Он улыбнулся.

— Будет вам. В конце концов, обычная порядочность, когда обстоятельства позволяют. Не стоит перевозбуждаться, особенно перед завтраком. И он будет готов, как говорится, в один миг.

Запах подрумяненного бекона поднял ее настроение быстрее, чем, как ей казалось, позволяло моральное право. За завтраком Корвин поддерживал непринужденную беседу, иногда в шутливом тоне, и оказалось, что он может не только говорить о себе, но даже предоставлять слово Ванде.

— Восхитительный город Сан-Франциско, согласен. Но однажды вы должны побывать там в тридцатые годы, до того, как его очарование стало профессиональным. Расскажите мне, кстати, об этом «Эксплораториуме», что вы упоминали. Это звучит как удивительное новшество, но в старомодном и праведном духе…

После завтрака, закурив свою первую в день — как он сказал, невинную сигарету, — Корвин посерьезнел.

— После того как я вымою тарелки… Нет-нет, помогать не надо, во всяком случае в наше первое утро. Пожалуй, вам стоит встретиться с Ворика-Куно.

Она знала имя Красный Волк, оно часто мелькало в отчетах Корвина.

— Это просто учтивость, но среди Ванайимо она ценится не меньше, чем у японцев.

— Он здесь главный, правильно? — спросила Тамберли. Ее исследования не выявили его статус среди Облачных Людей.

— Не в том смысле, что на него официально возложена власть. Племя принимает решения путем достижения согласия между мужчинами и пожилыми женщинами — теми, которые утратили по возрасту способность к деторождению. Молодые женщины взамен совещательного голоса имеют право высказываться по повседневным делам. Тем не менее кому-то одному в силу его явных способностей и личных качеств суждено главенствовать, пользоваться всеобщим уважением и произносить решающее слово во всех делах. Такой человек — Ворика-Куно. Будь с ним на одной стороне, и любая тропа станет для тебя легкой.

— А что вы скажете об этом… лекаре?

— Да, шаман действительно занимает особое положение. Мои встречи с ним весьма эпизодичны. Мне неоднократно приходилось показывать ему, что я не намерен соперничать с ним и посягать на его авторитет. Вам это тоже предстоит. Откровенно говоря, это я посоветовал прислать вас именно сегодня, уже после того, когда было принято решение о вашем возвращении, потому что шаман в ближайшее время занят по горло и в основном пребывает в уединении. Вам дается срок на то, чтобы осмотреться перед знакомством с ним.

— А чем он занят?

— Смертью. Вчера группа мужчин вернулась с охоты, принеся тело товарища. Бизон поднял его на рога. Это не просто утрата соплеменника, а дурной знак, потому что погибший был ловким охотником и хорошим добытчиком. Теперь шаман должен изгнать несчастье с помощью колдовства. К счастью для общественной морали, Ворика-Куно сумел загнать бизона и его спутники прикончили зверя.

Тамберли негромко присвистнула. Она знала плейстоценовых бизонов.

Ванда вместе с Корвином отправилась в селение. Когда они обошли глыбу горной породы, взору ее предстала впечатляющая картина. У Ванды были представления о подобных поселениях, но они не выражали человеческой энергии, воплотившейся в творениях людских рук. Около дюжины прямоугольных домов, обложенных дерном и укрепленных деревом, стояли на глиняных фундаментах вдоль берегов неглубокой протоки. Дым курился над большинством торфяных крыш. За жилой частью селения располагалась площадка для обрядов, обозначенная кругом, выложенным из камней, в центре которого были очаг и пирамида из камней с черепами крупных животных. Одни принадлежали обитателям степи, другие — жителям лесов и долин, раскинувшихся южнее — оленям-карибу, американским лосям, бизонам, лошадям, медведям, львам. Сверху помещался череп мамонта. На другом краю селения находилась площадка для хозяйственных работ и занятий ремеслами. Там пылал костер, и женщины в одеждах из оленьей кожи — а самые молодые и усердные в легких тканых одеждах — разделывали последнюю добычу. Несмотря на смерть Преодолевающего Снега, ветер доносил обрывки разговоров и смех. Продолжительная скорбь была для этих людей непозволительной роскошью.

Голоса замерли, когда женщины увидели приближающуюся пару. Жители поселка высыпали из домов. Мужчины, отдыхавшие после трудов — охоты или тяжелой физической работы по хозяйству, — вели себя сдержанно, но женщины, занимавшиеся повседневными домашними делами, разглядывали Ванду с плохо скрываемым любопытством. Дети держались в стороне. Корвин упоминал о том, что детей Облачные Люди безмерно любят и даже балуют их, но тем не менее приучают к послушанию.

Ученых сопровождал хор приветствий и ритуальных жестов, на которые Корвин исправно отвечал, но никто не последовал за ними. Кто-то сообщил новость Красному Волку, и он уже поджидал их у своего дома. Два Мамонтовых бивня украшали вход в его жилище, а сам хозяин был одет богаче своих соплеменников. Ничем другим Красный Волк не выделялся, но его осанка, уверенность в себе, в которой сквозило что-то от повадки пантеры, внушали уважение. Он поднял руку.

— Ты всегда дорогой гость для нас. Высокий Человек, — степенно произнес он. — Доброй добычи тебе, пусть дом твой будет полной чашей.

— Пусть прекрасная погода и добрые духи всегда сопровождают тебя. Красный Волк, — ответил Корвин. — Я привел ту, о которой говорил тебе, чтобы засвидетельствовать наше уважение.

Тамберли отлично понимала их речь, поскольку Корвин, освоив язык, переписал свои знания в мнемонический блок в будущем. Язык был внедрен в мозг Ванды с той же легкостью, с какой и Корвин овладел словарным запасом и тонкостями языка тулатов, открытыми Вандой. Когда необходимость в знании этих, языков отпадет, они будут просто стерты из их мозга, чтобы освободить место для другой информации. Ванда с грустью думала о неизбежном расставании.

Она вернулась мыслями в ледниковый период. Взгляд Красного Волка пронзал ее.

— Мы с тобой встречались прежде. Солнечные Волосы, — пробормотал он.

— Д-да, встречались. — Ванда постаралась собраться. — Я не принадлежу никакому народу здесь, я брожу среди животных. Хочу подружиться с Облачными Людьми.

— Тебе может понадобиться провожатый, — деловито сказал он.

— Конечно, — согласилась она. — Я умею быть благодарной.

Это выражение на языке Облачных Людей наиболее ясно передавало смысл того, что Ванда щедро вознаградит своего спутника.

«Будем воспринимать это как помощь с его стороны. Я смогу сделать в десять раз больше, чем в первый приезд».

Красный Волк распростер руки.

— Входите и будьте благословенны. Мы сможем побеседовать мирно.

Дом состоял из одной комнаты. Плоские камни в центре служили очагом, в котором постоянно поддерживался огонь, поскольку возжигание нового было трудоемким делом и его по мере возможности избегали. Низкая глиняная лежанка вдоль стен, укрытая множеством шкур, могла служить постелью для двадцати взрослых и детей. Но домочадцы не сидели в эту пору взаперти. Дневной свет, приятная погода влекли людей на свежий воздух. Красный Волк представил гостье прелестную жену по имени Маленькая Ива. Затем познакомил с другой женщиной. Глаза ее были опухшими от слез, щеки расцарапаны, а волосы не прибраны в знак Траура. Это была Лунный Свет На Воде, вдова Преодолевающего Снега.

— Мы как раз думали, как обеспечить ее и малолетних сирот, — объяснил Красный Волк. — Она не хочет сразу впускать в дом нового мужчину. Я думаю, вдова останется здесь, пока не оправится от горя.

Он предложил гостям усесться на шкуры, расстеленные около очага. Маленькая Ива принесла кожаный мешок, похожий на испанский бурдюк для вина, с перебродившим соком морошки. Тамберли отпила немного ради приличия, но напиток оказался приятным на вкус. Она знала, что ей оказывают прием почти как мужчине, потому что ее положение необычно. Маленькая Ива и Лунный Свет На Воде хоть и не сидели на женской половине, но в разговор не вступали, только слушали. Женщина говорила здесь лишь в случае необходимости, если могла сообщить что-то действительно важное.

— Я слышала, как вы убили ужасного бизона, — сказала Ванда Красному Волку. — Доблестный поступок, — добавила она, зная, что, по его представлениям, бизоном в тот миг овладел злой дух.

— Мне помогали, — ответил он без ложной скромности, просто констатируя факт. Затем усмехнулся. — Один я не всегда одерживаю победу. Может быть, вы сможете научить меня изготовлять надежные лисьи капканы? Мои никогда не срабатывают. Я, верно, когда-то обидел Отца Лисиц. Может, во младенчестве невзначай побрызгал на его отметину?

Ухмылка обратилась в хохот.

«Он способен шутить над неведомым, — поймала себя на мысли Ванда. — Черт побери, похоже, он начинает мне нравиться. Зря, наверно, но ничего не поделаешь…»

Ванда села на темпороллер, вывела на экран карту с сетью координат, установила курс и включила активатор. В то же мгновение купол исчез, и она оказалась на месте своего старого лагеря. Подключив охранную систему, — хотя ни человек, ни зверь не приблизились бы к столь чужеродному предмету в течение ближайших двух-трех часов, — она продолжила свое путешествие пешком.

Небо и море, лишенные солнца, окрасились в серо-стальной цвет. Даже на большом удалении и против ветра доносились неистовые удары прибоя о скалы Берингии. Волны терзали берег. Ветер пронзительно свистел над мертвыми травами, темным мхом, голым кустарником, деревьями и одинокими валунами; он срывался с севера, где мрак уже поглотил горизонт. Холод струился по ее лицу, пытаясь проникнуть под одежду. Первая снежная буря новой зимы неслась на юг.

Ноги привычно нащупали знакомую тропу. Она вывела Ванду в узкое глубокое ущелье. Теснина защищала от ветра, но река, напоенная приливной водой, неслась грязновато-белым потоком. Она достигла утеса, теперь едва возвышавшегося над стремниной, где у ключа лепились три хижины.

Кто-то, видимо, следил за Вандой из-за низкорослых зарослей ольхи, потому что при ее появлении Арюк, откинув в сторону связку хвороста, служившую дверью в хижину, выполз на четвереньках на улицу и поднялся на ноги. Он сжимал в руке топор. Плечи его ссутулились под накинутой шкурой. Изнуренность, которую не могли скрыть грива волос и борода, сразила Ванду.

— Ар-рюк, мой друг… — пробормотала она, заикаясь.

Он долго разглядывал ее, словно пытаясь что-то припомнить или понять, кто стоит перед ним. Затем заговорил, и Ванда едва смогла уловить смысл его слов в рокоте реки и прибоя.

— Мы слышали, что ты вернулась. Но не к нам.

— Нет. Я… — она протянула к Арюку руки.

Тот отпрянул, потом застыл на месте. Ванда опустила руку.

— Арюк, да, я сейчас живу у Убийц Мамонта, но только в силу необходимости. Я не принадлежу им. Я хочу помочь тебе.

Он слегка обмяк — не от облегчения, как показалось Ванде, а просто от изнурения.

— Это правда. Улунгу сказал, что ты по-доброму отнеслась к нему и его сыновьям, когда они были у вас. Ты угостила их Прекрасной Сладостью.

Арюк говорил о шоколаде. Раньше Ванда очень редко раздавала его. Иначе им никаких грузовых темпороллеров не хватило бы.

Она вспомнила понурую благодарность тех, кто потерял все надежды. «Черт побери, лишь бы не расплакаться!»

— Я принесла Прекрасную Сладость тебе и всем твоим родным, — продолжала она, видя, что Арюк не собирается приглашать ее в дом, куда ее, впрочем, совсем не тянуло. — Кстати, почему ты не пришел в эту луну?

Наступил последний месяц сезона приношения дани, который прерывался до следующей весны. После неожиданной встречи с семейством из долины Кипящих Ключей она порадовалась, что находилась в поле, когда появились другие мужчины «мы», приносившие дань. Она мало чем могла помочь им или утешить, и Ванда всю ночь не сомкнула глаз. Тем не менее она попросила Корвина сообщить о приходе Арюка. Ванда не могла не повидаться с ним. Если понадобится, она даже собиралась сделать скачок на несколько дней в прошлое. Но Арюк так и не появился.

— Убийцы Мамонта очень сердятся, предупредила она. — Я сказала, что выясню причину недоразумения. Ты намерен в ближайшие дни отправится в путь? Боюсь, надвигается буря.

Косматая голова поникла.

— Мы не можем. Нам нечего нести.

— Почему? — насторожилась Ванда.

— В осенний сбор я сказал всем, что «мы» не будут носить подарки, — ответил Арюк с присущей языку тулатов отрывистостью, но без свойственной ему живости. — Улунгу — настоящий друг. После того как он с сыновьями вернулся из путешествия, он пришел сюда посмотреть, чем может нам помочь. Тогда я и узнал, что ты присоединилась к Высокому Человеку.

«О боже, он переживает мое предательство!»

— Они не смогли ничем помочь, потому что мы сами ничего не сделали, — продолжал Арюк. — Я сказал, чтобы они отправлялись домой и позаботились о своих женщинах и детях. Лето было трудное. Рыбы, моллюсков, мелкой живности очень мало. Мы ходили голодными, потому что должны были тратить время на сбор подарков для Убийц Мамонта и походов в их поселок. Другим тоже пришлось несладко, но немного помогли новые крючки и копья. Только здесь ими не очень попользуешься, ведь рыба и тюлени появляются теперь редко.

«Обмелело устье реки, течение, или что-нибудь в этом роде», — догадалась Ванда.

— Мы должны приготовиться к зиме. Нас ждет голод, если мы будем работать на Убийц Мамонта.

Арюк поднял голову и встретился глазами с Вандой. В его взоре светилось чувство собственного достоинства.

— Быть может, мы дадим им больше на следующее лето, — заверил он. — Скажи им, что я сам, в одиночку, так решил.

— Я передам. — Ванда облизнула губы. — Нет, я сделаю иначе и лучше. Не волнуйся. Они не такие… — в языке тулатов отсутствовали слова «жестокий» или «беспощадный». Да это и несправедливо по отношению к Облачным Людям. — Они совсем не такие, как ты думаешь.

Костяшки пальцев на ручке топора побелели.

— Они берут все, что хотят. Они убывают любого, кто стоит на их пути.

— Действительно, у вас была с ними схватка. А разве «мы» не убивают друг друга?

Его взгляд стал леденящим, как ветер.

— С той поры еще двое из народа «мы» умерли от их рук.

«Я не знала этого! А Корвин не позаботился проверить».

— И ты заступаешься за Убийц Мамонта? Ну что ж, ты услышала то, что я должен был рассказать.