Боерик Вульфилассон выглядел огорченным. Он предложил продолжить разговор у него в каюте с Дейдрой как переводчицей. Их провели в рубку, где оказался небольшой, но комфортабельный салон, дверь осталась открытой, перед ней стоял часовой. Еще несколько вооруженных людей находились поблизости.

Болеслав Арконски сказал что-то Дейдре на афаллонском. Она кивнула, и он налил ей стакан вина. Она выпила и как-то немного успокоилась, но голос ее звучал слабо.

— Мы попали в плен, Мэнслах. Их шпионы узнали, где вы находитесь. Другая группа должна украсть вашу машину. Где она, они тоже знают.

— Так я и думал, — сказал Эверард. — Но кто они, во имя Баала?

Боерик грубо расхохотался в ответ и долго хвалился своей хитроумной выдумкой. Его план заключался в том, чтобы правители Афаллона подумали, будто нападение совершили хиндураджцы. В действительности же секретное сотрудничество между Литторном и Симберлендом помогло им создать прекрасную шпионскую сеть, и сейчас они направлялись в летнюю резиденцию посольства Литторна на Инис Лланголен (то есть в Нантакет), где волшебников настоятельно попросят растолковать смысл своего колдовства, а для великих держав приготовят хорошенький сюрприз.

— А если мы этого не сделаем?

Дейдра перевела ответ Арконски дословно.

— Я сожалею о последствиях. Мы — цивилизованный народ и хорошо заплатим за помощь и почетом и золотом, если вы ее нам окажете добровольно. Но в случае отказа мы можем и заставить вас. На карту поставлено существование наших государств.

Эверард внимательно поглядел на них.

Боерик выглядел смущенным и неуверенным, от его бравады не осталось и следа. Болеслав Арконски выстукивал по столу пальцами дробь, губы его были сжаты, а глаза, казалось, говорили: НЕ ЗАСТАВЛЯЙТЕ НАС ПОСТУПАТЬ ТАК. ВЕДЬ И У НАС ЕСТЬ СОВЕСТЬ.

Они, наверное, были хорошими мужьями и отцами, любили пропустить иногда по кружке пива и сыграть с друзьями в кости. Может быть, боерик разводил породистых лошадей в Италии, а Арконски выращивал розы на берегах Балтики. Но все это никак не могло помочь пленникам в тот момент, когда одно всемогущее государство сцепится с другим.

Эверард задумался, отдавая должное тому, с каким искусством была проведена операция по захвату их в плен. Потом прикинул, что делать дальше. Пароход шел быстро, но, насколько патрульный помнил путь до Нантакета, плыть им оставалось еще часов двадцать. А значит, по крайней мере двадцать часов в их распоряжении было.

— Мы устали, — сказал он по-английски. — Можем мы немного отдохнуть?

— Да, конечно, — с неуклюжей вежливостью сказал Боерик. — Ok wir skallen gode gefreonds bin, nie? — ведь мы будем добрыми друзьями?

На западе тлел закат. Дейдра и Ван Саравак стояли на палубе, глядя на серый морской простор. Трое матросов, уже снявшие свои маскарадные костюмы и грим, стояли на корме с оружием наготове. Рулевой вел корабль по компасу. Боерик и Эверард прохаживались по палубе. Все были в теплых куртках, защищающих от резкого ветра. Эверард делал успехи в кимврийском — язык еще с трудом ему повиновался, но собеседник мог понять, что он говорит. Впрочем, он больше старался слушать Боерика.

— Так вы со звезд? Этого я не понимаю. Я простой человек. Будь моя воля, я уехал бы к себе в Тоскану, занимался бы там своим поместьем, а мир пусть сходит с ума, как хочет. Но у каждого из нас, граждан, есть свои обязанности перед государством.

По-видимому, тевтоны полностью вытеснили латинян из Италии, как в мире Эверарда — англы бриттов.

— Я вас понимаю, — сказал Эверард. — Странно, что так много людей воюет, когда только немногие хотят воевать.

— О, но это необходимо. И, — почти жалобно, — ведь Картагалан захватил Египет, наше законное владение.

— Времена повторяются, — прошептал Эверард.

— А?

— Нет, нет, ничего. Значит вы, кимврийцы, заключили союз с Литторном и надеетесь захватить Европу и Африку, пока большие и могущественные государства дерутся на Востоке.

— Вовсе нет! — с возмущением возразил Боерик. — Мы просто восстанавливаем свои законные исторические территориальные права. Сам король сказал…

И так далее, и тому подобное.

Эверард старался удержаться на ногах: корабль качало.

— Мне кажется, что вы обращаетесь с нами, волшебниками, довольно неучтиво, — сказал он. — Смотрите, как бы мы по-настоящему не рассердились.

— О, ведь нас с детства защищают особыми заклинаниями против колдовства.

— Ах так…

— Я бы очень хотел, чтобы вы помогли нам добровольно. Буду рад убедить вас в справедливости нашего дела, если вы готовы посвятить мне несколько часов.

Эверард покачал головой, отошел от борта и остановился рядом с Дейдрой. Лицо девушки было едва различимо в сгущающихся сумерках, но в голосе ее ему послышалась ярость отчаяния.

— Я надеюсь, Мэнслах, вы сказали ему, куда он может идти вместе со своими планами?

— Нет, — твердо ответил Эверард, — мы собираемся помочь им.

Она вздрогнула, как от удара.

— Что ты сказал, Мэнс? — спросил Ван Саравак.

Эверард перевел.

— Нет! — воскликнул венерианин.

— Да! — сказал Эверард.

— Бог ты мой, нет! Я…

Эверард схватил его за руку и холодно сказал:

— Успокойся. Я знаю, что делаю. Мы не можем принимать ничью сторону в этом мире — мы против всех, и чем скорее ты это поймешь, тем лучше. Единственное, что нужно сейчас, это некоторое время делать вид, что мы — с ними. И не вздумай сказать это Дейдре.

Ван Саравак склонил голову и задумался.

— Ладно, — угрюмо согласился он.

Летний курорт Литторна находился на южном берегу Нантакета, рядом с рыбацкой деревушкой, но был отгорожен от нее стеной. Архитектура посольства была того же стиля, что и здания в самом Литторне, — длинные бревенчатые дома с крышами, выгнутыми, как спина рассерженной кошки. Главное здание и его флигели окружали выложенный плитами двор.

Пока корабль подходил к частному пирсу, Эверард, стоя на палубе, успел позавтракать под гневным взглядом Дейдры, отнюдь не улучшившим его аппетит.

Другой, большего размера корабль, уже стоял у пирса, кругом толпилось множество людей весьма сурового вида.

Арконски возбужденно сказал на афаллонском:

— Видите, вашу волшебную машину уже привезли. Вы сможете сразу же нам все показать.

Когда Боерик перевел эти слова, сердце эверарда забилось сильнее.

Гости, как их настойчиво называли кимврийцы, были проведены в огромную комнату, где Арконски преклонил колено перед идолом с четырьмя лицами, тем самым Свантевитом, которого датчане в истории другого мира изрубили на дрова. В камине горел огонь, вокруг стен стояла вооруженная охрана, но Эверард ни на что не обращал внимания: его глаза были прикованы к скутеру, поблескивающему на полу.

— Я слышал, что нашим пришлось здорово подраться, чтобы заполучить эту штуку в Катувеллаунане, — обронил Боерик. — Многие были убиты, но остальным удалось уйти от погони.

Он опасливо дотронулся до рукоятки скутера.

— И эта повозка действительно может появляться в любом месте по желанию седока прямо из воздуха?

— Да, — сказал Эверард.

Дейдра взглянула на него с таким презрением, какого он до сих пор не встречал. Она с высокомерным видом стояла в стороне, стараясь держаться как можно дальше от него и Ван Саравака.

Арконски заговорил с ней. Потом потребовал, чтобы она перевела. Девушка плюнула ему под ноги.

Боерик вздохнул и сказал Эверарду:

— Мы хотим, чтобы вы продемонстрировали нам эту машину. Мы вместе поднимемся на ней. Предупреждаю, что приставлю револьвер к вашей спине. Вы будете говорить мне заранее, что собираетесь делать, и если что-нибудь окажется не так, я выстрелю. Ваши друзья останутся здесь заложниками и тоже будут застрелены при первом подозрении. Но я уверен, — поспешно добавил он, — что все мы останемся добрыми друзьями.

Эверард кивнул. Нервы его были напряжены до предела, ладони взмокли от холодного пота.

— Но раньше я должен прочесть заклинания, — сказал он. Глаза его блеснули. Сначала он бросил взгляд на пространственно-временные счетчики приборов. Затем посмотрел на Ван Саравака, сидящего под дулами пистолета Арконски и ружей стражников. Дейдра находилась на той же скамейке, хотя и постаралась отодвинуться от патрульного как можно дальше. Эверард прикинул примерное расстояние от скутера до скамейки, воздел руки к небу и нараспев заговорил на темпоральном:

— Ван, я попытаюсь вытащить тебя отсюда. Не двигайся с места ни на миллиметр, повторяю, ни на миллиметр. Мне придется подхватить тебя на лету. Если все пойдет, как задумано, я вернусь за тобой примерно через минуту после того, как мы испаримся с нашим волосатым другом.

Венерианин сидел с абсолютно бесстрастным лицом, но на лбу его выступили мелкие бисеринки пота.

— Очень хорошо, — сказал Эверард на своем ломаном кимврийском. — Садись сзади, Боерик, и мы погоним мою волшебную лошадку вперед.

Светловолосый гигант кивнул и повиновался. Когда Эверард устраивался на переднем сиденье, он почувствовал, как в спину ему уперлось дрожащее дуло пистолета.

— Скажи Арконски, что мы вернемся через полчаса, — бросил он через плечо.

Время в этом мире исчислялось примерно также, как в его собственном, и там и тут заимствованное у вавилонян.

Когда Боерик перевел, Эверард продолжал:

— Прежде всего мы возникнем из воздуха прямо над океаном и зависнем там.

— Х-х-хорошо, — выдохнул Боерик. Голос его звучал нетвердо.

Эверард настроил программатор пространства на десять миль к востоку и на тысячу футов высоты, потом включил главный тумблер.

Они сидели, как ведьмы на помеле, глядя вниз на сине-зеленый простор волн и на дымку, которая была далекой землей. Сильный ветер дул им в лицо, и Эверард покрепче сжал седло коленями.

— Ну? — спросил он. — Как тебе нравится?

— Это… чудесно!

По мере того, как он свыкался с обстановкой, Боерика охватывал все больший энтузиазм.

— Наши воздушные шары перед этим — ничто. С такими машинами мы взлетим в небо над вражескими городами и сметем их огнем с лица земли.

После этих слов Эверарду стало как-то легче при мысли о том, что ему предстояло сделать.

— Сейчас мы полетим вперед — и скутер будет скользить по воздуху.

Боерик восхищенно крякнул.

— А сейчас мы спрыгнем сразу вниз, на землю твоей родины.

Эверард включил тумблер маневрирования. Скутер на бешеной скорости сделал мертвую петлю и вышел из нее в пике. Зная, что произойдет, Эверард еле удержался в седле. Он так и не понял, когда именно выпал Боерик; только краем глаза успел он заметить человека, камнем летящего сквозь пространство в море, и пожалел, что увидел это.

Затем патрульный позволил себе недолгий отдых, зависнув у самой поверхности воды. Сначала его пробрала дрожь: успей Боерик выстрелить… Потом он почувствовал угрызения совести. Отогнав от себя ненужные мысли, он сосредоточился на проблеме спасения Ван Саравака, поставил верньеры пространства на один фут от скамейки, где находились пленники, настроил время — одна минута после того, как они с Боериком отбыли. Правая его рука лежала на панели управления — ему предстояло действовать быстро, — а левую он оставил свободной.

Держите шапки, ребята! Поехали!

Машина возникла из воздуха прямо перед Ван Сараваком. Эверард схватил венерианина за рубашку, притянул его к себе, внутрь пространственно-временного силового поля, в то время как правая его рука, проделав все необходимые переключения, уже нажимала главный тумблер.

От металлической поверхности скутера отскочила пуля. Эверард успел увидеть что-то бешено кричащего Арконски. А затем — все исчезло, и они оказались на травянистом холме, спускавшемся к морю две тысячи лет назад.

Нервное напряжение взяло свое: Эверард, весь дрожа, упал головой на панель управления.

В чувство его привел крик. Он обернулся, чтобы посмотреть на Ван Саравака, распростертого на склоне холма.

Одна рука венерианина все еще обнимала талию Дейдры.

Ветер стих, море набегало на берег широкой пенистой волной, по небу плыли высокие облака.

— Не могу сказать, что осуждаю тебя, Ван. — Эверард ходил взад и вперед возле скутера, глядя в землю. — Но это безусловно усложняет наше положение.

— Что мне оставалось делать? — спросил венерианин с болью в голосе. — Оставить ее на растерзание негодяям или дать ей исчезнуть из жизни вместе со всем ее миром?

— Вспомни, как действует психовнушение, которому нас подвергли в Академии. Без разрешения мы не можем сказать ей правду, даже если и захотим. А я к тому же и не хочу.

Эверард взглянул на девушку. Она стояла, тяжело дыша, но в глазах ее светилась радость. Ветер трепал ее волосы и длинное тонкое платье.

Она тряхнула головой, как бы пытаясь освободиться от кошмара, подбежала к патрульным и схватила их за руки.

— Прости меня, Мэнслах, — выдохнула она. — Я должна была догадаться, что ты не предашь нас.

Она поцеловала их обоих. Ван Саравак, как и следовало ожидать, с готовностью ответил, но Эверарду не удалось себя пересилить. Он вспомнил об Иуде.

— Где мы? — продолжала она. — Похоже на Лланголен, но нет жителей. Или вы привезли меня на Счастливые острова?

Она подпрыгнула на одной ноге и принялась танцевать среди цветов.

— А можно нам отдохнуть здесь немного, прежде чем мы вернемся домой?

Эверард тяжело вздохнул.

— Боюсь, что у меня для вас дурные вести, Дейдра, — сказал он.

Она замолчала. Он увидел, как она вся сжалась. — Мы не можем вернуться. Это… заклинания, которые мне пришлось использовать, чтобы спасти нашу жизнь. У меня не было выбора. Но теперь из-за них мы не можем вернуться домой.

— И никакой надежды? — Он едва расслышал ее слабый голос.

— Нет, — сказал он, чувствуя резь в глазах.

Она повернулась и медленно пошла прочь.

Ван Саравак метнулся было следом, но остановился и сел рядом с Эверардом.

— Что ты сказал ей?

Эверард повторил.

— По-моему, это самый лучший компромисс, — сказал он. — Я не могу отослать ее обратно, в тот мир, который скоро перестанет существовать.

— Ты прав.

Ван Саравак некоторое время сидел молча, глядя на море. Потом спросил:

— Какой сейчас год? Примерно время Христа? Тогда мы все еще находимся позже ключевого момента.

— Да. И нам все еще предстоит выяснить, когда он был и в чем заключался.

— Надо обратиться в отделение Патруля в более ранние века. Там мы сможем получить необходимую помощь.

— Может быть.

Эверард улегся на траву и стал глядеть в небо, буквально раздавленный физической усталостью после всего, что им довелось пережить.

— Хотя я думаю, что ключевой момент мне удастся установить прямо здесь, с помощью Дейдры. Разбуди меня, когда она вернется.

Она вернулась с сухими глазами, хотя по лицу ее было заметно, что она плакала. Когда Эверард спросил, поможет ли она ему в его деле, Дейдра кивнула.

— Конечно. Моя жизнь принадлежит тем, кто спас ее.

— После того, как мы сами втянули тебя в эту историю.

Эверард осторожно сказал:

— Я просто хочу узнать от вас кое-какие сведения. Слышали ли вы о… о том, что можно человека усыпить и во сне он будет делать все, что ему говорят?

Она неуверенно кивнула.

— Я видела, как это делали медики-друиды.

— Это не причинит вам вреда. Я только хочу, чтобы вы заснули и могли вспомнить во сне все, что когда-либо знали, даже если вам кажется, что вы это забыли. Это не займет много времени.

Она была так доверчива, что ему стало совестно… Применяя методы, изученные в Патруле, он погрузил ее в гипнотическое состояние полного раскрытия памяти и выудил из ее мозга все, что она когда-либо читала или слышала о Второй Пунической войне. Этого оказалось вполне достаточно для его целей.

В 219 году до нашей эры Ганнибал Барка, правитель карфагенской Испании, осадил Сагунт. После восьми месяцев осады он захватил его, и это вызвало задолго до того задуманную им войну с Римом. В начале мая 218 года он пересек Пиренеи с армией в 9ОООО пехотинцев, 12ООО конников и 37 слонами, прошел Галлию и перевалил через Альпы. Потери его в пути были огромны: к концу года к Италии подошло только 2ОООО пехотинцев и 6ООО конных воинов. Тем не менее около реки Тицин он встретил и разгромил превосходящие силы противника. В течение следующего года он дал римлянам еще несколько кровопролитных, но победоносных сражений и вошел в Апулию и Кампанью.

Апулийцы, луканы, бриттии и самниты перешли на его сторону. Квинт Фабий Максим повел ожесточенную партизанскую войну, которая разорила Италию, но так ничего и не решила. Тем временем Газдрубал Барка спешно собирал в Испании новое войско и в 211 году прибыл с подкреплениями. В 21О году Ганнибал захватил и сжег Рим, а к 2О7 году последние города конфедерации были вынуждены сдаться ему.

— Вот оно, — сказал Эверард и погладил медноволосую головку девушки, лежавшей перед ним. — Теперь усни, спи спокойно и проснись с радостью в сердце.

— Что она тебе рассказала? — спросил Ван Саравак.

— Множество подробностей, — ответил Эверард. Весь рассказ занял более часа. Важно одно: она прекрасно знает историю тех времен, но ни разу не упомянула о Сципионах.

— О ком?

— Публий Корнелий Сципион командовал римской армией при Тицине. В нашем мире его тоже постигла неудача — он проиграл сражение. Но позже у него хватило ума повернуть на запад и постепенно разрушить базу Карфагена в Испании. кончилось тем, что Ганнибал оказался полностью отрезанным от своих баз в Италии, а те небольшие подкрепления, которые ему могли послать иберийцы, уничтожались в пути. Сын Сципиона, носивший такое же имя, тоже занимал высокий пост и был тем самым человеком, который окончательно разгромил войска Ганнибала при Заме — это Сципион Африканский. Отец и сын были лучшими полководцами, которых когда-либо знал Рим. Но Дейдра о них никогда не слышала.

— Итак…

Ван Саравак опять стал смотреть на восток через море, туда, где галлы, кимвры и парфяне опустошали античный мир.

— Что произошло с ними в здешнем времени?

— Насколько я помню, оба Сципиона в нашем мире участвовали в сражении при Тицине и чудом избежали смерти. Во время отступления, скорее бегства, сын спас жизнь отцу. Совершенно очевидно, что в здешней истории оба Сципиона погибли.

— Кто-то должен был их убить, — сказал Ван Саравак. В его голосе зазвучали металлические нотки.

— Какой-нибудь путешественник во времени. Все другое отпадает.

— Что ж, во всяком случае, это вероятно. Посмотрим.

Эверард отвел взгляд от лица спящей Дейдры.

— Посмотрим.

На курорте в плейстоценовом периоде — они вернулись обратно через полчаса после того, как вылетели отсюда — патрульные сдали девушку на попечение пожилой доброжелательной экономке, говорившей по-гречески, и собрали своих коллег. Затем сквозь пространство-время полетели хронокапсулы с сообщениями и запросами.

Отделения до 218 года — ближайшее находилось в Александрии в периоде с 25О по 23О год — «все еще» были на месте: работало в них примерно двести агентов Патруля. Письменные связи с отделениями в будущем, как выяснилось после проверки, оказались невозможными.

Обеспокоенные патрульные собрались на совещание в Академии, в олигоценовом периоде. Присутствующие свободные агенты соответствовали по званиям своим коллегам, работавшим постоянно в тех или иных отделениях, хотя между собой они не были равны в правах.

Эверард неожиданно для себя оказался председателем комитета самых высокопоставленных офицеров Патруля. Это была трудная и мучительная работа. Люди, собравшиеся здесь, подчинили себе пространство и время, они владели оружием богов, но все же оставались людьми с человеческими недостатками — упрямством, своеволием, раздражительностью.

Все согласились с тем, что происшедшее необходимо исправить. Но возникали опасения относительно судьбы тех агентов, которые, как в свое время Эверард, могли находиться сейчас в будущих эпохах, не будучи заблаговременно предупреждены о предполагаемых действиях. Если они не вернутся к тому моменту, когда история еще раз будет изменена, они просто перестанут существовать.

Эверард организовал несколько спасательных экспедиций, но сомневался, что они достигнут успеха. Он твердо приказал спасателям вернуться в течение дня по местному времени, если они сами не хотят оказаться в положении спасаемых.

Специалист по возрождению науки тоже высказал некоторые соображения. Конечно, безусловный долг всех, кто уцелел, восстановить «первоначальную» линию развития времени. Но существует и долг перед наукой. Открылись блестящие и уникальные возможности изучения новой линии времени в истории человечества. Нужно провести антропологические исследования в течение нескольких лет, прежде чем… Эверард с трудом прервал это словоизвержение. У них оставалось не так много патрульных, чтобы идти на подобный риск.

Были созданы исследовательские группы с задачей — определить точный момент и обстоятельства, при которых произошло изменение. Разгорелись яростные споры о том, как следует действовать. Эверард глядел в окно в доисторическую тьму и думал, что саблезубые тигры, в конечном счете, справляются со своими делами куда лучше, чем их обезьяноподобные потомки.

Когда все группы и команды были, наконец, назначены, расставлены по местам и отправлены, Эверард открыл бутылку виски и напился вместе с Ван Сараваком до бесчувствия.

На следующий день руководящий комитет заслушал сообщение спасателей, побывавших в различных эпохах будущего. С десяток патрульных удалось выручить из более или менее затруднительных положений; человек двадцать, видимо, придется списать со счетов. Рапорт групп, занимавшихся разведкой, был интереснее. Оказалось, что два гельветских купца присоединились к Ганнибалу в Альпах и полностью вошли к нему в доверие. После войны они заняли в Карфагенской империи высокое положение. Назвавшись Фронтосом и Химилко, они практически управляли государством, организовали убийство Ганнибала и жили с небывалой роскошью. Один из патрульных видел и самих узурпаторов, и их дворцы.

— Масса предметов и усовершенствований, о которых в античные времена не могли и мечтать. Сами они показались мне нелдорианцами из 2О5-го тысячелетия.

Эверард кивнул. Это был век бандитов, с которыми Патрулю «уже» немало пришлось повозиться.

— Думаю, что все ясно, — сказал он. — Были они или не были с Ганнибалом до сражения при Тицине, не имеет никакого значения. Нам было бы чертовски трудно захватить их в Альпах незаметно, не наделав такого шума, из-за которого мы сами, чего доброго можем изменить ход событий. Важно то, что, по всей видимости, именно они убили обоих Сципионов, и именно в этот момент истории нам следует вмешаться.

Англичанин из девятнадцатого века, весьма компетентный в своем деле, но напоминающий полковника Блимпа, развернул составленную им карту боя, который он наблюдал с помощью инфракрасного телескопа сквозь низкие облака.

— Римляне стояли вот здесь…

— Знаю, — сказал Эверард. — Тонкая красная линия. Критический момент наступил, когда они обратились в бегство, но и предшествующая сумятица может оказаться нам в помощь. Ну что ж, придется окружить поле, но считаю, что в самой битве должны участвовать только два агента. Эти «купцы» наверняка все время будут начеку, ожидая возможного противодействия. Отделение в Александрии может снабдить меня и Вана нужной одеждой.

— То есть как! — воскликнул англичанин. — Я полагал, что достоин чести…

— Нет. Простите.

Эверард улыбнулся краешком губ.

— Какая там честь? Просто возможность сломать себе шею ради того, чтобы уничтожить целый мир таких же людей, как мы сами.

Эверард поднялся.

— Идти надо мне, — бесстрастно сказал он. — Не могу объяснить почему, но знаю, что идти должен именно я.

Ван Саравак кивнул.

Они оставили скутер под защитой купы деревьев и пошли через поле боя.

За горизонтом, высоко в небе, парило около сотни скутеров с вооруженными патрульными, но это было слабым утешением среди свиста копий и стрел. Низкие облака стремительно мчались под напором холодного ветра, моросил мелкий дождь, в солнечной Италии наступила поздняя осень.

Пробиваясь сквозь месиво грязи и крови, Эверард чувствовал тяжесть панциря на своих плечах. На нем был шлем, поножи, римский щит на левой руке и меч у пояса, но в правой руке он держал станнер. Ван Саравак, экипированный точно также, тащился сзади, глядя по сторонам из-под развевающегося на шлеме командирского плюмажа.

Взвыли трубы, застучали барабаны. Эти звуки почти потонули в воплях людей, топоте ног, ржании лошадей, потерявших всадников, свисте стрел. Только немногие командиры и разведчики все еще держались верхом; как это часто бывало до изобретения стремени, бой, который начинался сражением конницы, превращался в рукопашные схватки, когда всадников выбивали из седел.

Карфагеняне наступали, прорубаясь сквозь римские линии и сминая их. То в одном месте, то в другом сражение превращалось в отдельные стычки: люди проклинали противников и бросались в рукопашную.

Здесь бой уже кончился. Вокруг Эверарда лежали трупы. Он поспешил за отступающей римской армией, к сверкающим вдали значкам легионов — бронзовым орлам. За шлемами и трупами он различил победно развевающееся пурпурно-красное знамя. И тогда, словно чудовища на фоне серого неба, подняв хоботы и трубя, выступили слоны.

Война всегда одинакова: это не бравада храбрецов и не аккуратные линии на картах, а крики, пот и кровь людей, мечущихся в круговерти боя.

Темнолицый худощавый карфагенянин-пращник со стоном пытался вытащить копье, застрявшее у него в животе. Но сидящий на земле рядом с ним римский крестьянин не обращал на него никакого внимания и только с недоумением рассматривал культю своей руки.

Над полем кружили вороны. Они покачивались на ветру и ждали своего часа.

— Скорей! — прошептал Эверард. — Поспеши, ради всего святого! Линия обороны может рухнуть в любую минуту.

В горле у него пересохло, он поспешно заковылял туда, где развевались знамена Республики. Ему пришло в голову, что в душе он всегда стоял за победу Ганнибала, а не Рима. Было что-то отталкивающее в его холодной и всеядной жадности. И вот он здесь, пытаясь спасти этот вечный город. Да, жизнь — странная штука.

Его немного утешало то, что Сципион Африканский был одним из немногих порядочных людей, оставшихся в живых после войны.

Стоны и крики усилились — римляне откатывались назад. Эверард увидел нечто похожее на волну, разбивавшуюся о скалы. Но здесь двигалась не волна, а скала, с громким криком и нанося удары…

Он побежал. Мимо него, крича от страха, пронесся легионер. Седоволосый римский ветеран плюнул в землю, широко расставил ноги и бился, не сходя с места, пока не упал замертво. Карфагеняне держали строй и наступали под нечеловеческий грохот барабанов.

Там, впереди! Эверард увидел группу римлян, окружившую полководцев верхом на лошадях. Они высоко поднимали бронзовых орлов, что-то громко кричали, но их невозможно было расслышать из-за шума битвы.

Мимо пробежала небольшая группа легионеров. Их начальник окликнул патрульных:

— Эй, вы, спешите туда! Мы еще покажем им, клянусь лоном Венеры!

Эверард покачал головой и продолжал свой путь. Римлянин оскалил зубы и кинулся на него.

— Ах ты, трусливый…

Луч станнера оборвал его слова. Он рухнул в грязь. Остальные легионеры дрогнули, закричали и бросились бежать. Карфагеняне были очень близко — сплошная стена щитов и мечей, с которых стекала кровь. Эверард увидел орлиный профиль одного из них, свежий шрам на щеке у другого.

Копье отскочило от его шлема. Он наклонил голову и побежал. На его пути возникла стычка. Он хотел обойти дерущихся, но споткнулся о труп и упал. На него свалился какой-то римлянин. Ван Саравак с проклятьями вытащил Эверарда и получил удар мечом по руке.

Неподалеку люди Сципиона, окруженные врагами, безуспешно пытались отразить атаку. Эверард остановился, набрал побольше воздуха в легкие и внимательно огляделся. Сквозь сетку дождя он увидел группу приближающихся римских всадников в мокро поблескивающих доспехах. Кони их по брюхо были забрызганы грязью. Это, должно быть, сын, Сципион Африканский, спешил на помощь отцу. Под копытами дрожала земля.

— Вон там!

Ван Саравак закричал и махнул рукой. Эверард пригнулся. Дождь стекал с его шлема на лицо.

С другой стороны группа карфагенян направлялась к тому месту, где дрались римляне. Во главе их гарцевали два человека, высокие, с грубыми чертами лица, характерными для нелдориан. Они были одеты в те же доспехи, что и остальные, но в руке каждый держал по длинноствольному пистолету.

— Сюда!

Эверард круто повернулся и побежал к ним. Кожа его панциря скрипела на ходу.

Карфагеняне заметили патрульных, когда те были уже совсем близко. Только тогда какой-то всадник выкрикнул предупреждение. Двое безумных римлян! Эверард видел, как воин ухмыльнулся в бороду. Один из нелдориан поднял свой бластер.

Эверард бросился плашмя на землю. На том месте, где он только что стоял, мелькнул страшный сине-белый луч огня. Он выстрелил лежа, и одна из африканских лошадей упала. Раздался лязг металла. Ван Саравак стоял на месте и методично нажимал на курок. Два, три, четыре, и вот уже один из нелдориан свалился с лошади в грязь!

Воины рубились вокруг Сципионов.

Эскорт нелдориан завопил от ужаса. Действие бластера они, очевидно, видели раньше, но невидимое оружие, которым поражали Эверард и Ван Саравак, было для них в диковинку. Они разбежались. Второй нелдорианин с трудом успокоил свою лошадь и повернулся, намереваясь последовать за ними.

— Посмотри за тем, которого ты сбил, Ван, — выкрикнул Эверард. — Оттащи его с поля боя, нам придется допросить…

Он быстро вскочил на ноги и поймал пробегавшую мимо лошадь без седока. Вскочить в седло и последовать за оставшимся нелдорианином было делом одной минуты — Эверард даже не успел толком сообразить, что он делает.