Его охватил благоговейный страх. Он увидел огромный стеклянный круг, окружавший лес. Было безветренно, листва безмолвствовала, словно она была вырезана из зеленого камня, под ветвями деревьев раскинулись тени. В центре, слепя глаза, сиял гигантский камень, покрытый золотом и серебром, похожий на горбуна. Вокруг него кольцом стояли двенадцать менгиров, чуть меньше его, покрытые сверкающей медью, начищенной умелыми руками.
      Отряд Домнуальда остался внизу, чтобы разбить лагерь, за исключением пары воинов, которые медленно последовали за ним. Они скрылись за деревьями. Мычание животных, скрип повозок едва достигал их слуха, под ногами в неподвижной тишине хрустели ветки. Он остался один под грозовыми облаками.
      Тропинка неожиданно кончилась. К кресту вели еще три дорожки. По восточной к нему направлялись вооруженные мужчины. Их заостренные шлемы ослепительно сверкали на солнце. Домнуальд опустил руку на рукоятку меча. К нему шел их лидер. Он был крупным, Домнуальд - худым, он был темноволосым, Домнуальд - светловолосым.
      - Кто ты такой? - просил принц Миды.
      - Я Фланд Даб Мак-Ниннедо, - прорычал незнакомец, - король туатов по линии Бенов, которые исстари владеют этой землей. А ты держишь путь из Темира?
      - Я сын короля Миды, ваша светлость, - ответил Домнуальд как можно увереннее. - Что вы хотите? Обряды начнутся только послезавтра.
      - Слушай, - сказал Фланд. - Вы принесете в жертву наших животных, наших по праву, еще с тех времен, когда здесь начали править дети Дану. Излишки вы возьмете себе как подношения от нас...
      - Священное мясо мы разделим со всеми, кто к нам придет, - воскликнул Домнуальд. - Или вы считаете, что сыновья Ниалла скупы?
      - Ты хочешь перекупить у нас благосклонность наших землевладельцев? резко спросил Фланд. - Этого не будет. Это говорим тебе мы, хозяева трех племен туатов. - Он поборол свой гнев. Тяжело дыша, он сказал: - Вот что, мальчик. Будь благоразумен. Мы с моими друзьями пришли сюда, чтобы застать тебя здесь и поговорить. Наверняка мы можем честно поделиться.
      Домнуальд покраснел.
      - Как я могу делиться тем, что принадлежит моему отцу? Если бы вы привели свой собственный скот и предложили бы мне его в качестве подношения, я бы не стоял у вас на пути.
      - Ты и так уже взял в избытке. Молодое горячее сердце забилось, как вспышка молнии.
      - И так будет всегда, Фири Болг! - Словно сама по себе пика Фланда вонзилась в Домнуальда. Прибывший эскорт, увидел, как их вождь повалился с коня и из его горла хлынула кровь.
      Фланд ошарашено посмотрел на него.
      - Я не хотел... - пробормотал он. Он пришел в себя. Когда народ Миды узнает об этом, они на них нападут. И войско у них более многочисленное. Если бы он сдался, Ниалл, скорее всего, не удовлетворился взять ирикк за жизнь своего юного сына, честную цену, которую присовокупил бы Фланд. Лучше сбежать на север. Королю Эмайн-Махи нужны воины.
      Фланд махнул рукой и свистнул. Его товарищи размашистыми шагами направились за ним в леса, зная, что мидяне не осмелятся за ними пойти. А на землю все медленнее и медленнее текла кровь Домнуальда Мак-Нейлла, как кровь животного, принесенного в жертву перед Кромб Кройхом.
      II
      Высадившись в Клон Таруи, Конуалл Коркк оставил на корабле стражников, жену и остальных. Его соратники - вооруженный до зубов отряд - направились через Миду в Талтен. Они надеялись успеть на ярмарку, но на лугнассат их задержал шторм. Поэтому они прибыли в последний день ярмарки, когда она уже закрывалась.
      Несмотря на это, увиденное потрясло их. Много веков назад Луг Длинная Рука похоронил здесь свою мать Талтию и учредил в ее честь священные игры. Здесь были погребены короли Темира, их могильные холмы окружали ее могилу, как воины, охраняющие королевский дворец. Здесь проводились состязания, различные скачки, борьба, игры на ловкость. Здесь играли музыканты, поэты читали стихи, танцоры танцевали - торжественно и одухотворенно. Здесь находился рынок, на который торговцы съезжались со всей Эриу и из многих стран с той стороны моря. Здесь также велась меновая торговля, эта ярмарка была признана лучшим местом для заключения браков, поэтому сюда собирались семьи, чтобы обсудить свадебные приготовления и соединить пары в Долине свадеб. Над рекой раздавался смех, звучали песни. Под навесами и сотнями ног было не видно травы, потом она, втоптанная в грязь, снова вырастет. Люди приезжали и уезжали, на много миль протянулись следы колесниц, не говоря уж о человеческих следах.
      Помимо всего, эта ярмарка считалась священной. Король самолично принес великие, в также мелкие жертвы. Перед собравшимися вождями и олламами громко зачитывали законы. Разбирали серьезные дела; данные здесь клятвы и заключенные соглашения накладывали двойные обязательства. Для совершенного на ярмарке преступления не было оправдания. Вокруг Талтена хмурились земляные стены крепости, на них обычно располагались королевские дозорные, но сейчас стены были пусты; никто не осмеливался нарушить мир, вражда была забыта, любой человек мог приехать откуда угодно, и его не тронули бы.
      Конуалл Коркк направился через толпу к королевскому замку. Он стоял на возвышении посреди других зданий, длинный и высокий, на белоснежных стенах замка слабо светились на солнце. Вокруг кипела жизнь: воины, гости, ремесленники, мужчины, женщины, дети, лошади, гончие; была приготовлена дивная трапеза - но не свинина, хотя ее тоже ели; здесь был призовой скот с лоснящимися красно-бело-черно-коричневыми шкурами, с гордо поднятыми рогами. Пестрели одежды, блестело оружие, сияла медь щитов, золотые украшения. Разговор лился, как волна, шумели дети, кричали животные, стучали кузнецы, дребезжали извозчики, раздавался топот ног, цокот лошадей. Запах, струящийся из кухни, говорил о том, что жарится бык.
      Утро было солнечное. Конуалл возвышался над толпой. Местные жители, глядя на него во все глаза, расступались перед ним и его отрядом, но не решались обратиться к незнакомому господину, пока резкий голос не выкрикнул его имя. Он остановился, оглянулся и узнал Нимайна Мак-Эйдо.
      С того времени, как они виделись последний раз, до отъезда Конуалла за границу, жрец постарел. Он ссутулился и исхудал, тяжело опирался на палку и ходил осторожно, как все, кто не очень хорошо видит. Он поспешил навстречу Конуаллу, и они обнялись.
      - С приездом тебя, сердечный, - запричитал он. - Как давно я ждал сего радостного дня!
      Конуалл отступил назад. Его сердце сжалось от суеверного страха.
      - Значит, ты знал, что я приеду? - просил он.
      - Мне были знамения, правда, не очень хорошие, но я видел тебя во сне... когда я проснулся, то заглянул в колодец Дагдая. - Нимайн потянул Конуалла за рукав. - Отойдем в сторону и поговорим.
      - Прости меня, но я спешу поприветствовать короля. Если я этого не сделаю, он будет смертельно обижен.
      - Если я пойду с тобой, он не обидится. Он сейчас прощается со знатными гостями, которые приезжали на ярмарку. Это займет много времени.
      Беспокойство Конуалла Коркка возросло. Он взял под руку жреца и напомнил своим людям, чтобы они держались на расстоянии. Они спустились к рябиновой роще, в которой стояли скамейки для жаждущих отдохнуть в тени священных деревьев и вдохнуть их волшебный аромат. Если бы не шум, здесь было бы райское место. Они сели.
      - Ты приехал как раз в то время, когда Ниалл Мак-Эохайд охвачен печалью, - начал Нимайн. - Он получил известие, что его сын пал в Маг Слехте от рук туатов, собирая с них дань. Ниалл с трудом сдержался, но продолжил выполнять свои обязанности. Когда закроется ярмарка, он свободно сможет отомстить. Он уже приказал взять заложников из тех туатских племен. Завтра утром их повесят. Но на этом он не остановится.
      - Мне очень жаль это слышать, - сказал Конуалл. - Который из сыновей погиб?
      - Домнуальд... Домнуальд Светлый, как мы его называли. Сын королевы Афбе.
      Конуалл вздохнул.
      - Домнуальд? Охон! Я хорошо его помню. В ту пору он был еще мал, но очень жизнерадостный и веселый. Возможно, он окажется в Маг Мелле и будет пребывать в радости.
      - Это желание слишком сильное, чтобы оно сразу сбылось, - предостерег Нимайн. - Скорбь Ниалла тяжелее оттого, что Домнуальд больше остальных его сыновей напоминал ему Бреккана, его первородного сына, который погиб в Исе. Ты слышал об этом?
      - Кое-что слышал. Я был очень занят, ты же знаешь, странствия, войны и... дела... в Британии.
      - Ты вернулся, чтобы объявить о взлелеянных тобою мечтах?
      - Да. Но Ниаллу ничто не угрожает. Иначе зачем я стал бы его искать? Скорее, он мне поможет во славу нашего общего дела, а я воздвигну за его спиной надежный щит. - Конуалл нахмурился. - На него свалилась несказанная беда. А я... - Он вздохнул. - Дорогой Нимайн, могу я повидать этих заложников?
      - Я знал, что ты об этом попросишь, - сказал жрец. - Идем.
      Пленников держали в отгороженном сарае. Стражники не осмелились отказать Нимайну в посещении. С ним прошел и Конуалл. Трое мужчин гордо выдержали его взгляд и отвечали на вопросы кратко.
      - Вы готовы принять смерть? - спросил Конуалл.
      - Готовы, - ответил один. - Мы думаем о том, чем потом обернется для Ниалла наша смерть.
      - Что ж, - сказал Конуалл, - туаты вряд ли устоят против его могущества, но они могут обратиться за помощью к уладам. Не лучше ли, если он покарает убийц, а не разорит вашу землю?
      Разговор продолжался недолго. Потом они с Нимайном вышли.
      Когда последний гость уехал, день был уже в разгаре. Ниалл опустился на высокий стул. Он пил эль чашу за чашей. В замке стояла тревожная тишина. Шаги и тихие голоса, казалось, только усугубляли это состояние. Его нарушил громкий голос начальника охраны, который объявил о прибытии Конуалла Мак-Лугтахи. Он вошел, в сверкающих одеждах, в сопровождении своих воинов, по правую руку от него держался жрец Нимайн Мак-Эйдо.
      Ниалл вскочил со стула и бросился к своему молочному брату, чтобы обнять его. Народ взревел, люди топали ногами по полу, стучали кулаками по скамейкам и щитам, на фоне их бурной радости была еще заметней печаль короля.
      Спутники Конуалла поднесли ему богатые дары, оружие, прекрасную одежду, красивую разноцветную стеклянную посуду, римские серебряные изделия, в числе которых был поднос с рельефами героев, женщин и удивительных созданий. Ниалл, в свою очередь, тоже щедро одарил гостей. Он приказал главному казначею принести из казны и подарить Конуаллу золотой меч и медную трубу, при виде которых у всех вырвался возглас восхищения.
      Несмотря на то что обед готовили в спешке, он был восхитителен. Лейдхенн поприветствовал новоприбывших поэмой и сказал:
      - Я должен знать, какие подвиги совершили наши гости, иначе мне будет трудно их восхвалять так, как они этого достойны.
      Наступила тишина, все посмотрели на Конуалла. Он улыбнулся.
      - Мой рассказ может занять много времени, - ответил он и нахмурился. Большинство из моих новостей - печальные. - Потом добавил, уже мягче: - Но я изменю свою судьбу.
      Он рассказывал и отвечал на вопросы, и ни разу не потерпел поражение. Стало ясно, что в Британии скоттов постигла неудача. Под командованием Стилихона римляне и бритты Кунедага наступали с еще большим трудом. В этом году последние скотты в ордовикских и силурских землях покинули свои дома и отправились за океан.
      - Но я не был безучастным наблюдателем, - признался Конуалл. - Я выбрал из их числа боеспособных мужчин, остальных я тоже привез с собой. Они ждут на кораблях, поскольку, будучи чужеземцами, чувствуют себя здесь неловко, но это скоро пройдет и они снова начнут трудиться.
      - Что ты задумал? - недоумевая, спросил Ниалл.
      Конуалл рассмеялся.
      - Конечно, хочу заявить свои права на наследство в Муму. Я из рода Эогонахтов и надеюсь стать таким же великим королем, как они, и даже более великим!
      Ниалл погладил бороду.
      - Я был бы этому только рад, - сказал он. - Но, боюсь, я не смогу предложить свою помощь. Слишком много на меня свалилось. Однако ты можешь обождать, пока с ярмарки не вернется Нат Ай. Ты помнишь его? Он мой племянник, а теперь еще и танист. Он много плавал в тех краях и сможет дать тебе мудрый совет.
      - Ты очень добр, - ответил Конуалл. - Настолько добр, что я хочу обратиться к тебе с еще одной просьбой.
      - Говори.
      Конуалл выпрямился, посмотрел королю в глаза и веско произнес:
      - Помнишь приказ, по которому я могу освободить любых пленников, где бы я их ни встретил? Сегодня я видел тех заложников, которые приговорены к смерти. Я хочу предложить тебе за них выкуп.
      Ниалл помрачнел. К его лицу прилила кровь. Наконец он медленно произнес:
      - Я правильно тебя понял? Надеюсь, мой гость и молочный брат не смеется надо мной? Возможно, ты заблуждаешься. Туаты, из-за которых они здесь находятся, убили моего сына Домнуальда. Разве его напрасно пролитая кровь не взывает ко мщению?
      Нимайн поднял тонкую руку.
      - Да, - согласился он. - Но те, кто убили Домнуальда, - Фланд Даб и его парни - сбежали за пределы Улади. Разве велика честь жечь селения, топтать бедную траву, казнить невинных жителей? Боги возвышают праведников и карают несправедливых.
      - Я отдам золото, ирикк и честную цену, - заявил Конуалл. - Если ты меня любишь, не отказывай мне. Мне труднее добиться свободы для узников, чем тебе пересечь Маг Саллани после захода солнца и проснуться в Темире.
      Ниалл ссутулился.
      - Эти люди отправятся домой и будут похваляться, что я побоялся отомстить за сына? - прорычал он, как загнанный волк.
      - Не будут, - быстро ответил Конуалл. - Я отвезу их на юг, в Муму. Думаю, они хорошо мне послужат. Ведь мы с тобой союзники.
      - А отмщение, - напомнил Лейдхенн, - ждет тебя в Эмайн-Махе.
      Заговорил жрец:
      - Выкупа, который заплатит Конуалл, хватит, чтобы похоронить Домнуальда по-королевски и воздавать ему вечные почести до тех пор, пока стоит Темир.
      Ниалл вздохнул.
      - Я уступаю тебе, Конуалл. Но то, что ты напомнил мне об этом обещании, не делает тебе честь.
      Обычно гордый, как бастион, он был печален, но готов к разговору больше, чем прежде. По истечение некоторого времени Конуалл заметил:
      - Я удивился, услышав, что твой племянник Нат Ай стал твоим танистом. Разве у тебя нет сыновей, которые могли бы стать твоими преемниками?
      - Нат Ай - достойный сын своего отца, моего брата Фергуса, чей дух должен возрадоваться, - объяснил Ниалл. Я, конечно, предпочел бы, чтобы меня сменил один из моих сыновей. Но они все надеются получить свои собственные королевства. - Он устремил взгляд в сгустившуюся после захода солнца темноту, остановив его на одном из черепов, прикрепленном на стене, - он привез его с войны против уладов. - И они их получат, - тихо проговорил он.
      III
      Снова близилось равноденствие. Лето почило, излив последнее тепло, свет, зелень, быстрые грозы, высокие звезды. В Исе кипела жизнь, в предвкушении праздника шла торговля, приходили из дальних земель и островов корабли.
      В один из таких дней Дахут в сопровождении Бодилис вышла из храма школы и направилась домой. Они брели долго, поскольку королева занемогла, и эту болезнь медицина была еще не готова вылечить, к тому же принцесса захотела немного побыть в Нимфее. Для королевских детей в этом не было ничего необычного - еще не вступив в возраст девичества, они привыкали посещать святые места. Дахут была слишком мала для таких мест, но у королев были свои причины ее туда привести. Сегодня должен был вернуться из Дариоритума король. Он не провел бы с Бодилис ночь, этого он больше никогда не делал, но она могла ему понадобиться.
      Ликующая Дахут влетела в атриум.
      - Мама Бодилис, мама Бодилис, отец уже приехал? Он едет, правда? Он всегда сначала навещает меня. - Она остановилась, осмотрелась и вздохнула: Почему ты так печальна?
      Бодилис улыбнулась. Вокруг ее губ и глаз собрались морщинки, которые лучиками разбежались к щекам. Еще недавно Дахут их не замечала.
      - Я не печальна, дорогая, - мягко ответила она. - Я счастлива и торжественна. Мы благословлены.
      Дахут широко раскрыла голубые глаза, такие же как у Бодилис.
      - Я знаю, отец привезет мне подарок. Интересно, какой?
      - Боюсь, тебе придется подождать. Тебя должны были предупредить раньше, но...
      За спиной Дахут раздались шаги. Обернувшись, она увидела вошедшую с улицы Тамбилис. Дочь Бодилис была одета в белое шелковое, расшитое голубями платье, на голове красовалась гирлянда из роз, из-под которой струились светло-коричневые волосы. Выглядела она совершенно иначе, чем накануне, словно за ночь она вдруг стала выше, тело ее пополнело, грудь налилась. Необычным было также то, что она казалась напуганной, но решительной и мечтательной.
      Бодилис поспешила к ней. Они обнялись.
      - Дорогая, дорогая, - сказала мать. - Ты верно готова и желаешь этого?
      Тамбилис кивнула.
      - Да.
      - Не бойся. Ты уже взрослая, и Белисама этого хочет. Он будет хорошо с тобой обращаться. Знай это.
      - Я знаю.
      Бодилис всхлипнула и засмеялась.
      - Тогда пойдем. Позволь показать тебе, что я приготовила, и рассказать, как лучше это сделать, и... - Они вышли, оставив Дахут одну.
      Девочка не сдвинулась с места. На ее лицо - скорее от обиды, чем от злости, - набежала тень. Из дома появилась служанка. Наверное, Бодилис велела ей присмотреть за девочкой. Она была озисмийкой, светловолосой, пухленькой, одной из многих, кто на долгие годы приехал в Ис, чтобы заработать на приданое, либо найти здесь мужей.
      - Брига, - топнула ножкой Дахут, - что тут творится?
      Служанка попятилась.
      - А вы не знаете, принцесса? Сегодня король сделает Тамбилис настоящей королевой. - Она покраснела, хихикнула и смутилась - Я слышала, что он и сам этого не знает. Это будет неожиданный подарок к его возвращению. Она такая красавица, наша госпожа Тамбилис.
      - Да, - без всякого выражения сказала Дахут.
      - Я не могла не подслушать, - болтала Брига. - Сначала думали, что это должна сделать королева Бодилис. Все эти приготовления, это так долго и от них никакой радости. А Тамбилис будет покорной... как вещь, кажется, так сказала королева Бодилис. Я не запомнила. Вообще-то Тамбилис полагается омыть ему ноги, когда он приедет, предложить ему кубок вина и занять разговором. А потом он омоет ее. Ха-ха!
      Дахут ничего не сказала. Брига прикрыла рот ладонью.
      - Что-то я слишком разговорилась. Представляю, какой будет переполох. Надо все приготовить, как положено. Радуйтесь, госпожа Дахут. Когда-нибудь и вы станете королевой.
      - Королевой... человека... который убьет моего отца?
      - Дорогая, прости. Таков закон богов. - Дахут с достоинством удалилась. Она вышла на улицу и, сложив руки, стала вглядываться в море.
      Появилась Бодилис с Уной, дочерью Грациллония. Девочка была всего на несколько месяцев младше Дахут, но ниже ее и гораздо спокойнее.
      - Вот ты где, - сказала женщина. - А я тебя везде ищу. - Она помолчала. - Что-то случилось?
      - Ничего, - не поворачиваясь, сказала Дахут. Бодилис положила руку ей на плечо.
      - Я знаю, ты расстроилась, что не увидишь сегодня отца. Мужайся. Скоро вы встретитесь. Обещаю тебе. Сегодня ты, Уна и я останемся в доме Тамбилис. Хочешь? И я уверена, что вы с твоей подружкой будете счастливы.
      Дахут пожала плечами и устало пошла с ними.
      IV
      К шестнадцати годам Тамбилис научилась всему, что от нее требовалось. Каждая королева служила богам и Ису, не только исполняя свой долг, но и в силу тех особых качеств, которыми она обладала. Обучение Тамбилис началось с изучения простейшей латыни в школе храма Белисамы, где Бодилис преподавала ученикам этот язык.
      В полуденное время юная королева бродила по цветущим Садам духов. Она сонно улыбалась и вполголоса напевала. Обогнув живую изгородь, она подошла к Дахут. Ребенок рисовал картинки на гравиевой дорожке. Что они означали, трудно было догадаться.
      - Добрый день, - сказала удивленная Тамбилис.
      Дахут посмотрела на нее, как слепая.
      - Почему ты так грустна? - воскликнула Тамбилис. Она обняла свою подружку. - Что случилось?
      - Ничего, - сухо ответила девочка.
      - Неправда, - строго сказала Тамбилис. - Ну мне-то ты можешь сказать.
      Дахут покачала головой. Тамбилис поняла.
      - Ты расстроилась из-за короля? - спросила она. - Тебе кажется, что отец тобою пренебрег? Это не так. Просто он... мы с ним... такова воля богини. Не бойся. Скоро он к тебе придет. Он привез для тебя из Венеторума чудесный плащ. И сколько с ним произошло удивительных приключений! Он тебе о них расскажет.
      Дахут по-прежнему молчала.
      - Право, - настаивала Тамбилис, - ты должна нас навестить. Мы пока будем жить во дворце... чтобы поближе узнать друг друга. Возможно, мы пробудем там несколько дней. - В ее голосе послышалась покорность. - А потом все будет, как и прежде.
      - Я лучше повидаю его где-нибудь в другом месте, - сказала Дахут.
      - Почему? Моя дорогая, я от тебя не отворачиваюсь. Я всегда буду тебя любить. - Тамбилис с трудом подбирала слова. - Когда это закончится, все изменится. Позже ты поймешь. - Она заговорила порывисто: - Не я этого захотела. Меня заставила Гвилвилис, глупая, неуклюжая, любящая Гвилвилис. У нее хватило мужества сказать мне, что я все делаю не так, что вместо того, чтобы сдерживать себя, я могу делить его радость, облегчать его заботы, и... Дахут, - она светилась от счастья, - богиня тоже подарила мне радость, и когда-нибудь она одарит и тебя.
      Дахут закричала. Она вскочила на ноги и умчалась.
      Когда она не пришла на следующее занятие, учитель отправил в дом галликен прислужника. Может, она заболела? Через несколько часов обнаружилось, что она исчезла, и сразу организовали поиски. Ее не нашли до захода солнца. Она сама вернулась в город через Арочные ворота, решительно прошествовала по Янтарной улице и подошла к дому Фенналис. Одежда ее промокла насквозь и излучала запах водорослей и рыбы.
      Глава четырнадцатая
      I
      Когда осень позолотила листья, Конуалл Коркк попрощался с Ниаллом Мак-Эохайдом. Большинство своих людей он оставил. На юг с ним отправилось человек тридцать, среди которых были трое спасенных им заложников. С ним была и его очаровательная жена, которая скрашивала его жизнь.
      Муму находился далеко от остальной Эриу, и до самой весны Ниалл о нем ничего не слышал. Наконец за остальными воинами прибыл посланник. Он принес странные известия.
      Колдунья Феделмм отправилась в путь от горы Светловолосых Женщин в долину Фемен к королю Лугайду. Это была плодородная, хорошо обустроенная земля, огороженная с одной стороны древними лесами. Немногие отваживались добраться до середины леса, где находился Шид Дроммен. Считалось, что этот известняковый холм, на триста футов возвышавшийся над окружавшими его деревьями, служил пристанищем эльфам, призракам и остальным существам другого мира. Однако сюда же свинопасы выводили на прокорм своих животных. Хотя торговля здесь была более чем скромной, благодаря ей они связывались с Теми, Кто За Лесами.
      По лесу шли двое. Каждый нес поросенка для королей соседних туатских племен: Дардрий - для короля Иля, Кориран - для короля Мускрага. Его величество король Айед пришел к Корирану и сказал:
      - Нам с Дардрием привиделся тяжелый сон, будто мы оказались на вершине бытия. Перед нами стояло тисовое дерево, на котором развевался флаг. Каким-то образом мы узнали, что это дерево Эоганахты, и тот, кто взойдет на камень, возвеличится.
      Жрец Айеда глубоко задумался и объявил:
      - Шид Дроммен станет местом, где должны собраться все короли Муму. Тот, кто первый зажжет огонь под тисовым деревом, и станет прародителем многих поколений королей.
      - Мы его зажжем! - вскричал Айед.
      - Подождем до утра, - посоветовал жрец. Было поздно, солнце скрылось за нависшими тучами, предвещавшими снежную бурю.
      Конуалл, его жена и воины сбились с пути. Они забрели в лес и укрылись под скалой. Неподалеку росло тисовое дерево, листья его пожухли, но еще не осыпались. Под его кроной они и развели огонь. Они расположились на плоском камне, чтобы обсушиться.
      Там их и нашел Айед. Опечаленный король не рискнул ссориться с богами. Конуалл был королем по праву рождения. Более того, он был другом могущественного Ниалла, их повелителя. В результате Айед оповестил Конуалла, что тот стал королем окружающих его земель, и отдал ему своего сына.
      Эту новость и услышал весной Ниалл. Он улыбнулся и отпустил людей, которых Конуалл привез с собой из Британии. Среди них было несколько олламских ремесленников - механиков, каменотесов, - которые разбирались в римском искусстве построения укреплений. С ними Ниалл отправил богатые подарки.
      Прошел год.
      Как и предыдущие двенадцать месяцев, для Ниалла он был беден на войны. Несмотря на это, оба года он был очень занят. Его сыновья жаждали побед и завоеваний, но отец их удержал.
      - Кладите киль, крепите шпангоуты, обшивайте корпус, - сказал он. Когда корабль будет готов, мы отправимся с море.
      Они не совсем его поняли, поскольку не были, как он, моряками.
      Ниалл полностью захватил власть над девятью туатскими племенами, которые платили дань уладам. Он назначил среди них новых королей, которые заменили павших на поле брани, и стал над ними верховным королем; ему повиновались все. Они были довольны, поскольку он возвратил им власть над святыми местами, которые издревле им принадлежали. Несмотря на то что это почти ничего ему не стоило и усилило к нему расположение, он никогда не оставлял надежды отомстить за смерть Домнуальда и когда-нибудь, как-нибудь за Бреккана.
      К заложниками, которых привели ему туаты, он проявил такое великодушие, что они поклялись сражаться на его стороне, когда он будет готов напасть на уладов. Так же как и их соплеменники. Основанное им королевство получило гордое название Арегесла - Те, Кто Жалует Заложников. Народ стал звать его Ниалл Девяти Заложников.
      ...Король Ферг Фог из Эмайн-Махи был прекрасно осведомлен о бушевавших на юге бурях. Он и сам помышлял напасть на них, решив, что это укрепит мощь его королевства. Поэты напомнили ему, как Ку Куланни расправился с Мебд и кондахтанцами. Их песни пугающим эхом разлились по дворцу.
      ...После в Темир вернулись посланники Конуалла. Они привезли подарки, не хуже тех, которые Ниалл отправил на юг, и важные известия.
      Власть Конуалла росла, как рога у молодого оленя. Его немногочисленные изгнанные войска научились воевать неизвестным для Муму образом. С каждым выигранным сражением они обретали новых сторонников, пополняя таким образом свои ряды. Многие вожди добровольно приносили завоевателям, которых наверняка благословили боги, клятву верности. Позже он взял вторую жену Аменд, дочь Онгуса Волга, могущественного короля Корко-Лойгда. Он владел землями на южном побережье, и Конуалл получил выход во внешний мир.
      Слава, окутывавшая его имя, катилась не только по его владениям, а до самого Шид Дроммена: отвага приносила ему не несчастья, а победу за победой. На тот случай, если галлы решатся на него напасть, он воздвиг там неприступную каменную крепость в римском стиле: Лисс-инна-Локрайт - Крепость Героев. В устах народа название камня изменилось на латинское Кастеллум, которое вскоре превратилось в более простое - Кэтел.
      Поэт, который рассказал об этом Ниаллу, прекрасно об этом знал и настойчиво подчеркивал в своих песнях, что его повелитель вознесся несомненно быстрее, чем король Темира.
      Ниалл долго хранил молчание, глядя на свет факелов. Наконец сидевшие рядом с ним увидели, что губы его зашевелились.
      - Шид Дроммен, - прошептал он. - Он осмелился. Он осмелился.
      II
      На сороковой день после солнцестояния окутывавшую Ис зимнюю угрюмость озарило солнце. Королева Тамбилис родила первого ребенка. Мать и дочь чувствовали себя прекрасно. Как было принято в таких случаях, король, после освящения маленькой Семурамат, немедленно объявил праздник. Когда он вез Тамбилис из храма Белисамы во дворец, легионеры выстроились в почетном карауле. С ними приехали остальные королевы - боги требовали, чтобы в этот великий день никто не оставался на Сене в одиночестве, - и городская знать со своими женами. Беднякам раздали из королевских закромов вино, мед, богатую еду, чтобы они тоже могли веселиться. В предвкушении различного рода увеселений на улицы высыпала толпа. С наступлением темноты засверкал Огненный фонтан, хотя из-за холодной погоды Форум был почти пуст.
      В доме у менгиров не веселились. Это был маленький, но довольно приличный домик, какой мог себе позволить женатый солдат. Его хозяйка тоже ждала первого ребенка. Схватки начались сразу после того, как королева родила дочь. И пока продолжались. Роженицей была Кебан, жена Будика.
      Админий, не ожидая, что это так затянется, освободил его от службы. Он сидел на скамейке в главной комнате, обхватив голову руками. Свет лампы озарял каждый, заставленный мебелью угол. В холодном воздухе из его рта клубился пар. На ночной улице, сотрясая двери и швыряя в ставни пригоршни града, бушевал ветер.
      С зажженной свечой из спальни вышла, спотыкаясь от усталости, повивальная бабка. Будик поднял голову. Его лицо, долго хранившее свежесть юности, с годами сделалось впалым. Он давно не брился, подбородок и щеки заросли густой щетиной.
      - Как она? - хрипло спросил он.
      - Вам лучше пойти к ней, - подавленно ответила женщина. - Может статься, вы уже не застанете ее в живых. Я сделаю все, что смогу, господин, но мои силы иссякли.
      Будик поднялся и, пошатываясь, направился в другую комнату. В жарко натопленном воздухе резко пахло потом, мочой, рвотными массами, растопленным салом. В свете, падавшем через открытую в коридор дверь, он увидел ее вздувшийся живот и запавшее мокрое лицо. Глаза были закрыты, только из-под век виднелась узкая белая полоска. Рот был полуоткрыт, она чуть слышно дышала. Тело сотрясали схватки. Он беспомощно положил ей руку на лоб.
      - Ты слышишь меня, возлюбленная моя? - спросил он.
      Она ему не ответила.
      Вдруг сквозь грохот бури раздался стук в дверь. Повитуха вскрикнула от удивления. Он направился в главную комнату. Вошел высокий человек с седой бородой, в грубом платье и пейнуле. В узловатой руке он держал посох. Черты лица под наполовину выбритым черепом казались каменными.