Таранису, который снизошел до Колконора. И Леру, забравшему Дахилис.
      - Ты смеешься надо мной? - проговорил Грациллоний.
      - Нет, - слабеющим голосом сказал истекающий кровью Руфиний. Он пошатнулся. - Я только... хотел, чтобы ты... перестал смеяться над собой... каким бы богам ты ни поклонялся, римлянин.
      Он, тяжело дыша, уперся руками в колени. Митра запрещает приносить человеческие жертвы.
      Словно здесь, среди ветра и дождя, появилась Бодилис, та самая, к которой Грациллоний скоро вернется. Отогнав это видение, он вложил меч в ножны.
      - Я не могу тебя убить, - сказал он, удивляясь своей твердости. - И не могу оставить тебя здесь. Ведь ты не сдался. Понимаешь? Думаю, твою жизнь можно спасти, только если я объявлю тебя своим рабом, Руфиний.
      - У меня были хозяева и похуже, - чуть слышно пробормотал он и снова ухмыльнулся.
      Грациллоний опустился на колени и перевязал раны Руфиния.
      V
      На протяжении многих лет Сорен Картаги и королева Ланарвилис часто виделись наедине.
      Шторм стих, но море по-прежнему обрушивалось на ворота Иса, поднимая пену до самых бойниц. Шум волн, бушующих в подземелье, раздавался по всему городу, словно земля, разъяренная их нашествием, гнала их прочь, в океан. Темнота поглотила беззвездное небо, пощадив лишь одиноко светящиеся окна башни. Огни и роскошь комнаты, где Ланарвилис приняла своего гостя, не могли тягаться с ночью.
      Она неподвижно сидела в кресле с высокой спинкой и наблюдала, как он ходит по комнате. На ее платье из домотканой шерсти и серебряной ленте отражался свет огней. Он мерцал в ее глазах, отчего казалось, что они горят демоническим огнем, хотя на ее лице было написано лишь сострадание к нему. Сорен был в красном платье, на его груди висел талисман в виде солнца (он считал, что этот случай - зловещее предзнаменование). В тусклом свете его волосы и борода казались еще более серыми.
      - Так все и было, - с трудом проговорил Сорен. - Он защитил бандита. Говорят, он уложил его в постель во дворце. Не успел я опомниться и возразить, как Грациллоний сам объявил себя победителем и сказал, что бой закончен; он сделал его своим рабом, но это ничего хорошего не сулит. Скорее наоборот, он принесет Таранису гекатомбу, причем быков купит сам.
      Ланарвилис кивнула.
      - Галликены слышали об этом, - мягко сказала она. - Он прислал нам письменный счет - его написала Бодилис, с которой он уединился во дворце в присутствии римских солдат. Они туда привели и галла. Пока это все, что я знаю. С нами он был немногословен и суров, хотя Бодилис и старалась смягчить его слова.
      - Отдохни, - сказал Сорен. Звук его шагов приглушались ковром и барабанным грохотом моря. - Я возмущен. Ис живет благодаря богам, которые издревле требовали жертв. Он сказал, что будет драться с тем, кто вызвал его на бой, а тот, кто не сдастся, должен умереть; но он не отдал почести богам. Он назвал это убийством! - Сорен перевел дыхание. - "Отойди", сказал он мне, и отвез разбойника домой.
      Я взывал к морякам, чтобы они убили негодяя, если это не может сделать их король. "Не переживай, - сказал мне Грациллоний (о, как спокойно он это сказал), - здесь никто не обязан умирать". Он положил руку на рукоятку меча. Я видел, Ланарвилис, как были потрясены не только моряки, но и стражники, но он их король, и они обязаны ему повиноваться, королю, который насмехается над богами, возвысившими его, - Сорен стукнул кулаком по ладони. - Я едва сдержался, хотя меня душил гнев. Потом раненого перевязали; и сделал это римлянин, солдат, не имеющий навыков в медицине, а не наш военный врач... Я пытался переубедить Грациллония. Независимо от веры, сказал я ему, он наверняка понимал, что его богохульство и неповиновение только вызовут к нему ненависть и сведут на нет все, что он сделал для Рима. Он ответил, что не думает об этом.
      - Боюсь, он был прав, - сказал Ланарвилис.
      - Да, - взревел Сорен. - Ты слышала, вечером, когда этот Руфиний немного оправился от ран, Грациллоний привез его в город. Но сначала он послал геральдов, чтобы они объявили о его намерении. На дороге Лера собралась толпа. Он въехал в Верхние ворота во главе отряда моряков, и в его седле сидел Руфиний. Понимаешь? Он торжествовал, а люди кричали от радости!
      - Я слышала об этом, - сказала Ланарвилис. - Меня это не удивляет.
      - Он их победил. Несмотря на его, чуждого нам, Бога; несмотря на христианского священника, которого он защищает; несмотря ни на что, он - их дражайший король Граллон, ради которого они возьмут в руки оружие и пойдут биться с любым врагом. Сколько это будет продолжаться - до тех пор, пока боги обратят свое оружие против них?
      - Сорен, - тихо спросила она, - ты не думал о том, что это может действительно оказаться концом эпохи, положенной Бреннилис? Что Ису еще раз предложена чаша молодости, и если он не попробует ее, то состарится и умрет?
      Он остановился и долго смотрел на нее.
      - И ты? - наконец выдохнул он. Она покачала головой.
      - Нет, дорогой. Я тебя никогда не предам. Но мы с моими сестрами - без Бодилис, хотя она написала мудрое письмо, - говорили с Малдунилис, которая вернулась с Сена. Я знала, что ты будешь меня искать.
      - И что вы решили?
      - Может быть, Таранис согласится принять от Грациллония другую жертву?
      - Не думаю. В его сердце течет не священная кровь.
      Ланарвилис вздрогнула.
      - Подождем. Сегодня Таранис не наслал на нас молнии. Но если боги и самом деле разгневаются, их месть будет медленной, но жестокой.
      Сорен очертил в воздухе знак и сказал:
      - Я думаю, Ис не должен пострадать из-за слабости одного человека. Вы, галликены, можете его проклясть, как Колконора.
      Ланарвилис его перебила:
      - Нет! Никогда! Возможно, он совершил ошибку, но сделал это не со зла. Проклятие, посланное без желания, не достигнет цели, как стрела, пущенная из лука, у которого нет тетивы.
      - Может, не все галликены откажутся?
      - Все, Сорен.
      - Пусть будет так, - сказал он. - Что ж, у Иса уже были недостойные короли. Я говорю не о зверях, вроде Колконора, потому что устроить заговор против избранника Тараниса его вынудило отчаяние, а о тех, кто поставил под угрозу весь город. Мы разошлем наших людей по всей Арморике, они будут раздавать золото и обещания. Грациллонию будет поступать вызов за вызовом, и кто-нибудь из них его убьет.
      Ланарвилис спокойно ответила:
      - Мы, галликены, обсудим эту идею и отвергнем ее.
      - Что?
      - Некоторые из нас его любят. Но не думай об этом. Если потребуется, мы тоже можем положить свои сердца на алтарь. Мы с тобой политики, самые известные среди тех, кто служит богам. Ведь мы служим не только нашей матери Ису? Подумай о том, что сделал Грациллоний и еще сделает. Он укрепил город, даже не возводя стены. При нем снова расцвела торговля. Он примирил богатых и бедных. Он оберегает нашу свободу. Кто, кроме него, мог удержать императора Максима и не позволить ему войти в город? Кто, кроме него, мог заставить трепетать от страха шотландцев и саксов? Его Митра - полная противоположность Христу, отнявшему у нас наших богов. Только представь, что на его месте окажется грязный варвар или беглый раб. Говорю тебе, Сорен Картаги, и если ты честный человек, то признаешь это: если Ис потеряет короля Граллона, город поразит зло.
      Наступила тишина, ее нарушал только грохот волн.
      Наконец Сорен с трудом произнес:
      - Я... это знаю. Но хотел услышать это от тебя. Я уже поговорил с членами Совета. Ханнон пришел в бешенство, но я с ним еще поговорю, и с остальными тоже. Мы не станет поднимать восстание, не станем устраивать заговор, просто подождем. Пусть нас рассудят боги.
      Он постоял и потом добавил:
      - Но мы, их жрецы, не можем сидеть сложа руки. Они сделали нас теми, кто мы есть. Как мы можем исправить совершенное ими зло?
      - Мы подумаем над этим, - мрачно ответила Ланарвилис. - Мы, его жены, знаем, как упрям Грациллоний. Но терпение и твердость - лучшее оружие женщины. Поэтому мы заложим основы его неотвратимого будущего, завтра он умрет, и мы его похороним. Наши дочери должны расти в благоговейном страхе перед богами. Во-первых, это надо внушить Дахут, дочери Дахилис, которую мы воспитываем. Форсквилис чувствует, что над девочкой довлеет рок. Какой неизвестно, но с годами эта сила становится все более явной.
      Сорен снова очертил в воздухе знак.
      - Хорошо, - сказал он. Потом взял чаши с вином, стоявшие на столе, передал одну Ланарвилис, а из своей сделал большой глоток.
      Затем сел напротив нее, улыбнулся и сказал:
      - Ты сняла с моей души тяжелый груз. Спасибо.
      Она тоже улыбнулась ему.
      - Нет, ты сам его снял.
      - Возможно, но сначала ты ослабила сдерживающие его оковы. Ты всегда была добра ко мне.
      - Разве я могу обращаться с тобой иначе? - прошептала она.
      Тяжелый разговор был закончен.
      - Что ж, - предложил он, - может, поговорим о чем-нибудь другом? Как ты жила после нашей последней встречи? Что ты мне расскажешь?
      - Все, что ты позволишь, - сказала она.
      Глава девятая
      I
      Зимним вечером трое римлян вошли в пивную в районе Рыбьего Хвоста. Первого здесь хорошо знали: Админий, помощник командующего легионом. Вторым был Будик, он заходил сюда от случая к случаю. Он нес фонарь, но не задул его, а поставил на пол, на котором еще оставалась мозаика. Третий был высоким, крупным мужчиной средних лет, одетый в обычную тунику и штаны, волосы надо лбом были чисто выбриты.
      Пивная располагалась в атрии некогда прекрасного дома, построенного давным-давно, еще до того, как, разрушая плодородные земли, начал подниматься уровень моря, из-за чего пришлось воздвигнуть большую стену. Из копоти и грязи выглядывали куски скульптур и остатки фресок. На глиняном полу стояли грубо сколоченные, изрезанные ножами деревянные столы и скамейки, разваливающиеся от старости. На полках тускло мерцали сальные свечи. В углах притаились тени, над окнами шелушилась штукатурка. В воздухе витал зловонный запах прокисшего вина и плохого пива.
      Тем не менее здесь было довольно весело. За двумя столами расположилось около десятка рыбаков, торговых моряков и гребцов. Они пили от души, грубо шутили и громко смеялись. Среди них была одна женщина, она потягивала пиво, которое они ей купили. Вслед за новыми посетителями вошел еще один мужчина. Он лениво ухмыльнулся и расстегнул пояс. Раздались непристойные приветствия.
      - Твоя овечка сегодня уже нализалась, - крикнул кто-то.
      - Нет, - ответил он, - ты плохо знаешь Кебан. Скоро она придет в себя. Я умираю от жажды. Парень, притащи мне хорошего меда, а не лошадиную мочу!
      Это был молодой, сильный мужчина, с редкой бородкой, его длинные волосы были сплетены в косичку.
      Админий с Будиком узнали вошедшего.
      - Это моряк Херун, - сказал молодой солдат и крикнул: - Эй, Херун, выпей с нами!
      Их товарищ покачал головой:
      - Бедняга, - пробормотал он на латыни, - разве у него нет жены, что он связался со шлюхой?
      Будик вспыхнул:
      - М-мы предупреждали вас, господин, что это за заведение. М-может, уйдем?
      - Нет, - улыбнулся он. - Я должен узнать все.
      К ним подошел Херун.
      - У нас гость, - сказал Админий. - Корентин.
      Моряк остановился, искоса посмотрел на него и медленно проговорил:
      - Теперь я его узнал. Каждый вечер он читает в Форуме проповеди, на ступенях старого храма Марса. Значит, среди нас христианский священник?
      Корентин снова улыбнулся.
      - Вам нечего бояться, - сказал он по-исански без запинки, но с заметным акцентом. - Я надеюсь получше познакомиться с народом. Эти люди предложили мне показать, где развлекаются моряки. Ведь я и сам моряк.
      - Правда?
      - Бывший. Теперь я плаваю в другом море. Если я поклянусь не проповедовать евангелие, ты позволишь мне выпить с тобой?
      Наступила гнетущая тишина.
      - Вот это дело, - заявил Админий. - Он святой человек, но не ханжа. Никто не убедит ни меня, ни Будика, ни наших солдат стать христианами, так почему бы нам не выпить с Корентином?
      Херун сдался.
      - Хорошо, - сказал он как бы нехотя. - Можно мне сесть? - Он расположился за соседним столом. - Их мед годится только для свиней и саксов, - добродушно предупредил он, - но уж больно подходящая цена.
      Мальчик принес порцию меда. Корентин разбавил его водой.
      - Как тебе понравился наш город? - спросил его Херун.
      - О, ослепительный водоворот чудес, - ответил хорепископ. - С ним ничто не сравнится, а уж я-то в свое время побывал во многих местах.
      Админий рассмеялся и махнул рукой, показывая вокруг.
      - Это местечко едва ли можно назвать дворцом, - сказал он.
      - Да, - согласился Корентин. - Но так я его себе и представлял. Благодаря королю я побывал в самых богатых домах Иса и провинции. Они прекрасны, но мои прихожане по большей части люди бедные и несчастные.
      - А не к тебе ли летом приходили христиане? - громко спросил мужчина, сидевший за соседним столом. - Я видел, как они толпились в римских гаванях.
      - Да, да. Они посещали службы. Но я исанский священник. - Корентин кашлянул и пожал плечами. - Я читаю проповеди не только на ступеньках храма. Мои разглагольствования, как некоторые их называют, привлекают многих людей. Поэтому я решил посмотреть, как живут простые люди, узнать их и, если будет угодно Богу, я смогу найти для них нужные слова, чтобы они дошли до их сердца.
      Херун нахмурился.
      - Не сочти за грубость, - сказал он, - но Ис живет за счет милостей и могущества своих богов. Если их станет больше, мы разоримся.
      - Только Бог, истинный Бог, в силах спасти Ис, - выпалил Будик.
      Корентин понял руку.
      - Хватит, парень. Ты правильно сказал, но я ведь обещал, что сегодня не буду читать проповедей. Мы ведь умеем не только болтать. Продолжайте развлекаться.
      - А как насчет тебя? - промурлыкал женский голос.
      Они подняли глаза. После прихода Херуна проститутка Кебан уже успела привести себя в порядок. Это была приятная полногрудая женщина, со взбитыми волосами, одетая в плотно облегающее фигуру платье. Она опустила ресницы и улыбнулась.
      - Хочешь развлечься? - спросила она и направилась к Корентину.
      Он покачал головой.
      - Нет, спасибо.
      Она огляделась вокруг.
      - А кто хочет?.. Пока никто?.. Может, кто-нибудь купит девушке выпивку?
      - Позволь мне, - сказал Корентин и жестом пригласил ее сесть рядом с ним на скамейку.
      - Кебан, - кто-то пробормотал за соседним столом, - разве ты не знаешь, что он наш новый христианский священник?
      - Может, мне удастся его совратить, - дерзко сказала она и уселась на скамейку.
      Корентин засмеялся.
      - Или мне тебя. Это мы еще посмотрим. Что будешь пить?
      - Вино. - Она показала Херуну язык. - Мне плевать, что ты скажешь. Затем снова заговорила с пастором: - Я удивлена. Мне казалось, что такие люди, как ты, должны меня ненавидеть.
      Он опять покачал головой.
      - Нет, - печально сказал он. - Я должен ненавидеть то, что ты делаешь, но не тебя, бедное дитя. Скажи, тебе не надоело этим заниматься? Ты никогда не задумывалась, что ждет проституток в старости?
      Отбросив скромность, она вызывающе ответила:
      - А что меня могло ждать, когда я была посудомойкой, и ко мне таскался хозяин со своими дружками?
      Будик испуганно воскликнул:
      - Но, Кебан...
      - Ты такой хорошенький, - сказала ему она. Он съежился под сардоническим взглядом Корентина. Пастор, тем не менее, весело заговорил с женщиной:
      - Бог никогда не обделяет милостью живых. Если ты ее примешь, приму участие в твоей судьбе и найду тебе приличное занятие. В моей церкви заблудшие души всегда находят приют.
      Скрипнула входная дверь. Грохоча сапогами, вошел крупный мужчина в грубом плаще. Он палочкой соскреб с обуви глину. Когда он приблизился, это каменное лицо узнали сначала Херун, потом солдаты и моряки.
      - Маэлох! - воскликнул один. - А ты за чем сюда пришел?
      Капитан рыбаков рассмеялся:
      - А вы как думаете? За кружкой меда да парой девушек. Эй, Кебан, Силис, кто будет первой?
      Непривычно тихая Кебан сидела у края стола. Силис же, развеселившись, спросила:
      - Маэлох, ты и сегодня будешь таким же горячим, как в прошлый раз?
      - Как нарвал, - сказал он, ероша ее волосы. - Меня весь месяц не было в городе, помогал бондарю Кардаху.
      В это время года в море не выходили ни лодки, ни корабли. Маэлох погрустнел.
      - Сдается мне, скоро ветер уляжется, и нас отправят в море. А пока я буду веселиться здесь, потому что завтра ночью буду уже дома.
      При этих словах веселье стихло. Несколько человек осенили себя знамением.
      - Дурачье! - дружелюбно сказал он. - Что приуныли? Или вас напугали сказками о морских привидениях?
      Поскольку все скамейки были заняты, он сел рядом с Админием и Херуном, напротив Будика, Кебан и Корентина. Разглядев последнего сквозь тусклый свет свечей, он воскликнул:
      - Это же христианский священник!
      - У меня немного другой сан, - ответил хорепископ. - Но это неважно. Если не ошибаюсь, я о тебе слышал.
      Он протянул ему руку, чтобы поздороваться с ним на равных, как принято у жителей Иса.
      Маэлох, не обращая внимания на протянутую руку, насупился и грубо сказал:
      - Почему бы тебе не почитать проповеди более честным людям?
      - Сын мой, я пришел не за тем, чтобы читать проповеди, а всего лишь познакомиться. Услышав о твоей странной миссии, я пожелал поговорить с кем-нибудь, кому уже приходилось это делать. Но мне не посчастливилось.
      - И не посчастливится, - Маэлох выхватил у слуги мед и сделал большой глоток. - Мы не священники, а простой рабочий люд, это святое дело передалось нам от наших отцов, и мы не говорим о нем с кем угодно, так что оставь свои насмешки.
      - О, я не собирался смеяться, - спокойно сказал Корентин. - Ты прав, это священное дело. Я бы хотел знать, что произошло тогда ночью?
      - Оставь эту надежду, - презрительно усмехнулся Маэлох. Он отпил из кружки, крякнул и ухмыльнулся. - Хватит. Я пришел сюда не ругаться. Кебан, милая, ты готова совокупляться?
      Женщина, не поднимая глаз, пробормотала:
      - Я не знаю... Я плохо себя чувствую. Прости, можно, я просто немного посижу?
      Маэлох нахмурился.
      - Еще одна монашка. Чем он тебя опоил?
      - Оставь ее, - неожиданно сказал Корентин. - Ты ведешь себя неприлично. - Его голос стал резким: - Не лучше ли тебе вернуться к жене? Мне кажется, она у тебя есть.
      Маэлох рассвирепел.
      - Это не твое дело, бритоголовый! Я слышал, как в Форуме ты отрицал богов Иса и договор Бреннилис. А еще я слышал, как в ответ на твои слова рычало море. Довольно! Убирайся!
      - Подожди, - остановил его Админий. Маэлох вскочил, быстро подошел к Корентину:
      - Ты сам уйдешь, или тебя выставить отсюда? Проваливай, живо!
      Корентин поднялся, переступил через скамейку и посмотрел ему в глаза.
      - Ты боишься меня? - тихо спросил он.
      Маэлох зарычал и схватил Корентина за руку. В тот же момент пастор вырвал руку, и через секунду Маэлох неуклюже растянулся на полу.
      Вокруг них столпились люди.
      - Не надо драться, не надо!
      - Бог простит, - кротко проговорил Корентин. Когда рыбак поднялся, сказал ему: - Маэлох, друг, я знаю, ты изнурен, расстроен, и, возможно, я вывел тебя из себя. Я этого не хотел. Смиренно умоляю простить меня. Позволь предложить тебе выпить?
      Что оставалось делать моряку?
      Принесли новый бочонок, и они опустошили его. Маэлох спросил, где священник научился так драться.
      - Это долгая история, - сказал Корентин. - У тебя хватит терпения ее выслушать? Потом, если ты захочешь, я с радостью научу тебя этому искусству.
      Их окружили мужчины. Корентин закинул ногу на ногу и начал рассказывать:
      - Я научился этому у одного сармата, в ту пору, когда был палубным матросом. Мы плавали на южном побережье Свебского моря. Он был скитальцем, бежал от склавонов и других племен, вытеснивших готов. Наш корабль снарядили в поисках янтаря. Сначала, возможно, ты знаешь, мы обогнули Кембрийский Херсонес и отправились на восток. Там жили дикие, воинственные народности англы, юты, даны, не истинные германцы, хотя они и клялись, что их короли происходят от германских племен. У них были очень странные обычаи...
      Кебан внимательно слушала. Силис же села поодаль, ее не интересовала география. Одной рукой она подперла щеку, другой - барабанила по столу.
      II
      В Кондат Редонуме Меровех Франкский со своими взрослыми сыновьями покупали рабов - здоровых молодых мужчин. Они приезжали сюда четыре раза в год - на равноденствие и солнцестояние. Все в городе знали, почему они это делают, но никто не осмеливался спросить. Несколько раз римские власти в частных беседах предлагали освободить осужденных преступников. Вожди франков с презрением отвергали это предложение. Они желали своим богам только добра.
      Меровех всегда получал жертву, расплачиваясь за нее деньгами, собранными с лаэтов, поскольку священные леса находились на его земле. Он сам пронзал копьем обнаженное тело и подвешивал его на сук. (Труп оставляли на съедение совам. Очевидно, кости потом уносили, складывали на холме и летом сжигали.) Вожди соседних племен приносили в жертву животных, после чего пили их кровь, а остатками окропляли жрецов. Затем туши отправляли на кухню, в дом Меровеха, и устраивался праздник, участие в котором принимали все. Насытившись, Вотан и его небесные воины должны были помочь им одержать победу в бою.
      В день весеннего равноденствия потребовалась еще одна жертва - молодая женщина. Пока жарились коровы, мужчины отводили ее к свежевспаханному полю. Маровех насиловал ее первым, после него наставала очередь тех, кто хотел, чтобы Фрикка благословила новый урожай и их жен. Затем она, если оставалась жива, возвращалась в дом. Но чаще - не возвращалась.
      В тот день стояла прекрасная погода. В лесу набухали почки, распускались листья, расцветали цветы, в беспорядочном буйстве красок поблескивали солнечные лучи, шелестели деревья, все дышало свежестью. Ликовали пичужки. Возвращались домой перелетные птицы.
      Меровех, Фредегонд, Хильдерик и Федерик ехали верхом, в шлемах и доспехах, не обращая внимания на окружающую их красоту, как того требовало занимаемое ими положение. Они были не только богатыми землевладельцами, но и командирами гарнизона. По условию договора франки должны были обеспечить защиту Редонского кантона, а римляне должны были разрешить им здесь поселиться. Таково было официальное соглашение. Судя по тому, что говорил отец, Меровех считал, что выбор у римлян был не очень велик, поскольку после гражданских войн империя ослабла. Сейчас вроде бы к ней возвращается былое могущество, но прецедент уже был; кто скажет, когда случится следующий упадок?
      Предусмотрительные люди всегда берут с собой оружие. Даже если объявлено перемирие, франки всегда ведут междоусобные войны. Меровех, например, поссорился с соседом Клотаром из-за права на владение пастбищем. Клотар вполне мог подстерегать Меровеха где-нибудь на дороге.
      Воины выехали на тропинку, ведущую к ферме. Осторожность не умерила их веселья. Они обменивались историями о том, чем занимались в городе, хвастались, чем займутся потом.
      Когда разговор зашел о женщине, они перешли на латынь, чтобы она поняла. Ее ответы были немногословны, будто она уже выплакала все слезы. Она брела устало, держась за обвязанную вокруг шеи веревку, другой конец которой был привязан к седлу. Мужчина понимал их разговор, но ничего не говорил. Сначала он посылал проклятия франкам, они прикрикнули, чтобы он успокоился и, усмехаясь, напомнили, что ему нечего терять. После пары внушительных тумаков он понял свою ошибку.
      Разговор перешел на политику.
      - Да, - сказал он, - насколько я догадался, последние новости из Италии означают, что Феодосию действительно придется встретиться с Максимом. Кто из них останется в живых - решать богам, но нам тоже нужно быть наготове. Приближается праздник, надо подумать...
      Вдруг их окружили мужчины. Их было человек десять, судя по внешности галлы. Голодные, оборванные, нестриженые, вооруженные в основном ножами, топорами, баграми, серпами, рогатками, лишь у двоих в руках был копья и мечи. Среди них выделялся молодой мужчина с раздвоенной бородой и шрамом на щеке, вероятно, это был их главарь. Он не выглядел ни голодным, ни больным, двигался бесшумно, как кошка; зеленое платье было прекрасно сшито; на голове - шлем, тело закрывали металлические латы; он держался за рукоятку меча.
      - Стой! - задорно крикнул он. - Слезайте с лошадей. Заплатите пошлину, и мы вас отпустим.
      - Что? - прорычал Меровех. - Кто ты такой?
      - Доблестный багауд.
      - Нет, они не смеют вторгаться на эти земли.
      - А мы смеем. Слезайте.
      - Он пожалеет, что встретился с нами! - крикнул Меровех сыновьям на родном языке. Он слышал о разбойниках, те орудовали на юге и востоке. Хватайте оружие и бросайтесь на них. Я беру на себя этого. Потом прикроете меня, и мы их прикончим.
      Он спрыгнул на землю, в тот же момент выхватил висевшее на луке седла оружие и бросился на разбойника. Ужасный топор, который обезглавил не одного франка, должен был вонзиться прямо в горло галлу. Но тот был готов, он увернулся и швырнул копье. Круглый щит Меровеха был слишком тяжел, и он не успел подставить его под удар.
      С ветвей деревьев и из-за стволов посыпались стрелы. Хильдерик взвыл и упал на колени - копье пронзило ему левую икру.
      - Стойте, стойте! - закричал вождь багаудов. - Не стреляйте! - он бесшумно приблизился к Меровеху. - Ты попался, отец, - рассмеялся он. Брось оружие, и мы тебя не тронем.
      Меровех ощетинился.
      - Честь...
      - Хватит каркать. Пусть этим занимаются вороны. Или ты хочешь, чтобы мы тебя прикончили? Так мы быстро с этим справимся. Но мы хотим, чтобы ты передал от нас послание.
      - Боюсь, он прав, отец, - тихо произнес Фредегонд. - Я его запомнил. Мы отомстим потом.
      Меровех кивнул.
      - Мы попались в твою ловушку, - выдавил он. - Что ты хочешь?
      - Для начала опустите оружие, - сказал галл. - Затем послушайте и сделайте так, как я скажу.
      Франки сдались. Это было унизительно. Багауды не только их не тронули, но и вернули Хилдерику стрелу и перевязали его рану. Однако они отняли у них оружие, доспехи, лошадей, деньги, рабов - все, кроме нижнего белья; даже обувь, потому что некоторые разбойники были босы.
      Мужчина и женщина, избежавшие участи быть принесенными в жертву, плакали и обнимали своих спасителей.
      - Успокойтесь, успокойтесь, - сказал главарь, который назывался Руфинием, - вы спасены, вы свободны, я отведу вас в замечательный город. Я уверен, король найдет для вас хорошее место.
      - Какой король? - спросил Меровех.
      - Тебе не нужно это знать, - ответил Руфиний. - Послушай меня. Я спешу к своим старым товарищам. Они меня ждут. Я напал на тебя, потому что знал, зачем ты ездил в Кондат Редонум. Твои боги тебе не помогли, хотя мы испортили им жертвоприношение. Подумай об этом, франк. И постарайся стать более цивилизованным.
      - И это говоришь мне ты, разбойник?
      - Мы не разбойники, - строго сказал Руфиний. - Мы - честные люди, которые всего лишь хотят жить по закону, и только по закону.
      Слушай внимательно. Скоро таких, как мы, станет еще больше - и в лесах, и в долинах. Потом они женятся и родят детей. К тому времени они уже не будут голодными оборванцами, займутся торговлей, и с ними будет опасно иметь дело.
      И первую помощь они получат все от... моего хозяина. Еда? В лесу ее полно. Если им что-то понадобится, они обменяют на дичь или заплатят из пошлин, которые соберут. Они никого не обидят, пока на них не нападут, но если это случится, обидчика ждет суровое наказание. Ты меня понял?
      - Ты хочешь сказать, что преступники хотят осесть на наших землях? Меровех задохнулся от возмущения.
      Руфиний рассмеялся.
      - Не совсем преступники. Они будут честно зарабатывать себе на хлеб, покончат с грабежами. В случае нашествия они станут разведчиками и будут бороться против варваров, пока не подойдут войска. Я думаю, в скором времени они вместе с франками будут приносить вашим богам в жертву животных. Это обойдется тебе гораздо дешевле!
      Скажи об этом своим людям. Вряд ли они обрадуются, однако пусть задумаются над моими словами. Мы не хотим вразумлять вас огнем и клинком. У нас есть более приятные дела.
      Меровех долго смотрел на него, потом сказал:
      - Римляне до этого не додумались бы. Кто за вами стоит?
      - Я не могу назвать тебе его имя, - ответил Руфиний. - Скажу только, что он величайший правитель, о каком только может мечтать человек.
      III
      В южной части Иса, между городской стеной и крутым подъемом к мысу Pax, виднелась узкая полоска берега. На востоке она упиралась в Ворота Зубров. На этот закрытый с трех сторон берег редко заглядывало солнце, здесь всегда было прохладно. Когда наступал прилив, здесь становилось рискованно оставаться, да и кручи, представлявшие соблазн для детей, тоже были небезопасны. Люди сюда заходили нечасто.
      Однажды солнечным днем, во время отлива, Виндилис и Иннилис привели туда Дахут. Девочка любила это место и просилась сюда даже в самую скверную погоду. Она сообразила, что быстрее всего ей удастся уговорить Виндилис. Та, поговорив с Иннилис, согласилась взять девочку на берег. Они миновали башни Братьев, свернули с Фаросской дороги и спустились к берегу по узкой тропинке. Тут Дахут могла делать все, что ей заблагорассудится, конечно, в пределах разумного. Иногда она подлизывалась к своим воспитательницам, чтобы они разрешили ей искупаться, но им было прекрасно известно, какой из нее пловец. Впрочем, она могла часами неподвижно сидеть на берегу, прислушиваясь к шуму раковин или завыванию ветра, вглядываясь вдаль, где играли тюлени и дельфины, летали чайки и бакланы, проплывали корабли и огромные киты.
      В тот день стлался легкий туман и дул прохладный ветерок. В воздухе пахло соленой морской водой и гнилыми водорослями. Виндилис и Иннилис расположились на бревне.