IV

Башня Полярис находилась в западной части Нижнего города, хотя на самой оживленной стороне дороги Лера. Равноудаленная от Форума и Шкиперского рынка, она представляла собой нечто странное. Нижние этажи заняли зажиточные горожане, бедняки ютились выше. Когда Руфиний жил в Исе, он занимал в ней самый верхний, тринадцатый этаж.

Однажды зимним днем именно туда и направилась Виндилис. Над городом навис туман, в котором прохожие казались призраками. Но подувший с юга бриз начал разгонять завесу. Из-за пелены все казалось серым, воздух был сырым.

Виндилис, в простом черном плаще с капюшоном, направлялась к башне.

Подойдя к Полярису, она сквозь туман разглядела его неясные очертания. Не так щедро украшенный, как остальные здания, он тем не менее выглядел внушительно. У главного входа стояли мраморные львы с рыбьими хвостами, на антаблементе был изображен плывущий по морю корабль и путеводная звезда. Первые пять этажей было сделаны из камня сухой кладки, как того требовали боги, под рыжевато-коричневой штукатуркой были вставки, изображающие морских существ и растения. Верхние конструкции были деревянными, выкрашенными в желтые и жемчужно-белые тона. На вертикальных балках были вырезаны гротескные изображения. Под крышей башня сужалась. С медного свода, зеленого, как морские ворота, свисали четыре змеиные головы. Каждая стена освещалась через стеклянные окна.

Виндилис поднялась по низкой лестнице с гранитными ступенями, продавленными за века тысячами ног. Она оказалась в коридоре, в котором располагались многочисленные лавки и мастерские — здесь продавалось вино, пряности, мануфактура, украшения и многое другое; была там и небольшая продуктовая лавка. Тускло горели лампы. Торговля шла вяло. Посреди коридора находилась ниша, в которой сидел сильный мужчина и крутил ручку, приделанную к колесу. Этот подъемник доставлял воду и другие необходимые вещи на верхние этажи и спускал вниз отходы и мусор. Рядом с нишей находились крутые ступеньки, ведущие наверх. Виндилис начала подниматься.

Большинство дверей нескольких первых жилых этажей были закрыты. На многих дверях висели таблички с фамилиями семей, не одно поколение которых проживало в этой анфиладе комнат. Выше жильцы сменялись чаще. Коридор здесь был убогий, пахло капустой, раздавались громкие голоса, хриплый смех, сновали, хлопая дверьми, дети. Все таращились на странную женщину.

Пока никто ее не обидел, она не встретила здесь ни нищету, ни сквернословие. Люди разных сословий создали собственные общества по поддержанию порядка, установив свой язык и привычки. Над теми, кто живет внизу, они насмехались. Такова была запутанная, многоцветная палитра жизни Иса.

На тринадцатом этаже хватало места только для одного помещения. Лестничную площадку освещала узкая полоска света, падавшая через маленькое окошко. Виндилис бросила сердитый взгляд на дверь. Руфиний заменил прежний молоточек фаллосом моржа. Она с отвращением опустила его на деревянную дверь.

Он сразу же открыл. Посланник предупредил о визите. Он был облачен в тунику в римском стиле.

— Моя госпожа! — приветствовал ее он. — Трижды добро пожаловать! Входите, молитесь, позвольте я возьму ваш плащ, отдыхайте, я принесу вина.

— Неужели ты думаешь, что я устала? — спросила она. — Нет, я прекрасно себя чувствую для своих сорока лет.

Ее холодность его не смутила. Он с улыбкой поклонился, закрыл дверь и снял с нее верхнюю одежду. Несколько минут они смотрели друг на друга. Она расправила волосы. В них, как летняя комета, мелькнула белая прожилка. Ее черные, как вороново крыло, локоны уже тронула седина.

— Садитесь, моя госпожа, — сказал Руфиний. — Хотите вина или меда? У меня есть сыр, орехи и сушеные фрукты.

Виндилис покачала головой.

— Не сейчас. Я пришла по неотложному делу.

— Да, день убывает. Вон те двери выходят на балкон. Или вы хотите взглянуть на эту промозглую погоду из окна? Стекло довольно чистое.

— Почему ты живешь в таком уединенном месте? — спросила она. — Я знаю, стоило тебе захотеть, ты мог бы жить в королевском дворце.

Он удивленно проговорил:

— Мне нравится мое жилье. И вид великолепный. Когда ночью опускается туман, я выхожу на балкон и смотрю на город, в лунном свете он похож на алебастровое озеро. В такие дни я становлюсь сородичем грачам, и меня окружают ястребы.

— Ты очень изменился. И твой язык тоже.

— Моя госпожа?

— Ты уже не похож на багауда и разговариваешь иначе. Я посмотрю, как ты живешь. То, что я увижу, больше расскажет мне о тебе.

Она прошла в главную комнату и огляделась. Двери в спальню были закрыты. Кухня была открыта, самая обычная: квадратная, почти без мебели, оштукатуренная, покрытая черепицей во избежание пожара. Она была чисто прибрана. Скорее всего, приходила служанка, значит, у Руфиния деньги были. Атрий делился в виде триклиния, около буфета стояли стол и стулья. На его полках стояли причудливые изделия, некоторые — непристойные, например кувшин в форме приапа. Еще один стол из орехового дерева с перламутровыми вставками. Подстать ему были два диванчика. В углу висела походная одежда, оружие и инструменты, а также костюм лесничего, который он надевал, когда уезжал по поручениям короля. Рядом на подставке стояли два бюста — прекрасная античная голова мальчика, а другой, более современный, был похож на Грациллония. Повсюду стояли кувшины с золотыми ручками работы франкских ремесленников, которые, вероятно, хранили воспоминаний, какими бы они ни были.

Виндилис отошла от стола, потрогала флейту, пролистала пару книг, заглянула в рукописи, написанные неуклюжим почерком.

— Я вижу, ты занимаешься литературой, — заметила она.

— Да, моя госпожа, с еще большим рвением, чем прежде, — сказал он. — Вы наверняка знаете, что королева Бодилис великодушно согласилась помочь мне в обучении. Она обещала дать мне почитать удивительные книги.

Он распахнул дверь на балкон. Виндилис вышла на прохладный воздух, вдохнув полной грудью.

— Свежий воздух очищает, — сказал она. Руфиний улыбнулся.

— Умоляю простить меня, если моя квартира показалась вам душной. За пределами Иса я надышался воздухом больше, чем следовало.

За окном полукругом открывался вид — от морского портала до Верхних ворот и дальше. Перед ней открылись крепостной вал, орудийные башни, триумфальная арка, улицы, рыночная площадь, окутанные таинственными парами. Над ними сияющие в солнечных лучах устремились к небесам башни. Вдали она увидела Сады духов и безукоризненный храм Белисамы, похожий на остров, поднимающийся из туманного озера. Раздавался шум ветра, хлопанье крыльев, крики птиц, город жил своей жизнью.

— Да, — задумчиво проговорила Виндилис после долгого молчания, — возможно, у тебя были причины взгромоздиться сюда. Этот вид так и манит.

Руфиний прищурился.

— Что? — Он кашлянул. — Хм, может, моя госпожа хочет утолить голод? Если вы позволите, я вас ненадолго оставлю.

Виндилис вернулась в комнату, закрыла дверь и подошла к нему.

— Я не за этим пришла, — сказала она.

— Но в вашей записке было написано, что… Она сардонически улыбнулась.

— Я написала ее, чтобы предотвратить слухи. Мне не дано читать будущее по облакам и ветру. Если бы я могла, то жила бы на маяке. Нет, я хотела просто поговорить с тобой наедине.

Его охватила тревога.

— Да? Это для меня неожиданность. Ведь я — никто.

— Ты тот, кому король поручил беречь богов. Одно это делает тебя значимым. Ты стал его тайным поверенным. Наверняка ты также являешься его советчиком. Сядь, Руфиний.

— Как прикажете, моя госпожа. Но сначала позвольте налить вам вина…

Виндилис указала на стул.

— Я тебе сказала: сядь. Он сел и посмотрел на нее.

— Моя госпожа говорит от имени девяти королев?

— Не совсем. У нас был о тебе разговор, но решение посетить тебя я приняла сама. То, что я расскажу об этом другим, зависит от того, что здесь произойдет.

Он облизал губы.

— Я не выдаю секретов своего повелителя. Виндилис сложила руки и посмотрела поверх его головы на сгущавшиеся тени.

— Мне они не нужны. Я догадываюсь о том, что происходит. В королевских лесах собираются бывшие багауды. Они подчиняются его приказам. С ними заодно рабы, некоторые горожане, ветераны-переселенцы. Он собирает арморикское войско, чтобы защитить страну лучше, чем Рим. Императору вряд ли понравится, кто ими руководит и почему это делается так тихо. Но я им ничего не скажу.

Руфиний снова обрел уверенность.

— Королева очень умна. Но, умоляю вас, ничего больше не говорите.

Она потеплевшими глазами посмотрела на него.

— Мне кажется, время от времени ты можешь давать Грациллонию советы о ходе подготовки и предложения, о которых он сам не догадался бы.

Забыв о ее приказании, он вскочил. На его побледневшем лице шрам казался огненно-красным.

— Нет! — крикнул он. — Граллон мой господин!

— Успокойся, — прервала она. — Неужели ты думаешь, что его жены желают ему зла? Я прошу об этом ради него. И ради тебя, Руфиний.

— Ради меня? Моя госпожа, простите меня, но мне не нужны ни взятки, ни вознаграждения.

Ее улыбка стала жестче.

— А молчание?

Он непонимающе посмотрел на нее.

— Что вы хотите этим сказать?

— Ты поступил очень глупо, открыто предаваясь в Исе удовольствиям.

Он выпрямился.

— Разве я не могу повеселиться?

— Когда речь идет о вине, песнях, представлениях, игре, то — да. Но тебя никогда не видели на Кошачьей аллее или в тавернах на берегу, где девушки так доступны. Отдавая должное твоему положению и личному обаянию, я уверена, что многие утонченные женщины будут рады с тобой развлечься.

Он поднял руки, словно желая от нее загородиться.

— Я нормальный мужчина…

— Не верю.

— У меня были женщины…

— Сомневаюсь. В конце концов, ведь ты явился сюда, намереваясь стать королем.

— Если я сейчас храню целомудрие…

— Будь я проклята, если это так, — резко сказала она, — но не оскорбляй мой рассудок. Я и раньше подозревала, кто ты. У Девяти есть свои способы узнать то, что они хотят. Назвать имена чужеземных моряков? Некоторых, молодых и красивых, ты привез сюда. Это очень глупо. Тебе повезло, что обитатели дома не очень наблюдательны… Пока. Если ты не будешь осторожен, это скоро станет известно.

Из груди Руфиния вырвался хрип.

— Какое им до этого дело? Какое вам дело? — Суровое выражение лица исчезло, голос ее смягчился.

— Это никого не касается. Я слышала, что в Древней Греции это было естественным, и в Риме — долгое время — тоже. Но не в Исе. От строгих моряков с юга, беспощадных возничих с востока и остальных предков нам досталось другое наследие, помимо развращенности. — Она прикрыла ладонью его руку. — Возможно, я ошиблась. Но я должна точно знать, потому что, если тайна откроется, ты вряд ли будешь угоден королю. Это бросит на него подозрения, которые ранят его душу и подорвут его могущество. Ведь ты не желаешь зла Граллону, Руфиний?

Он вздрогнул и с трудом выдавил:

— Клянусь всеми богами, нет.

— Тогда будь более осмотрителен, — сказала она. — За пределами наших границ можешь делать все что угодно, но лучше, если ты будешь использовать другое имя. В Исе развлекайся, как хочешь, за исключением этого. — Ее голос стал тише. — Если тебе будет недостаточно твоих пальцев, пойди к проституткам.

Он покраснел.

— Я могу. Я ходил. Мне кажется, виновата моя природа. Я присоединился к багаудам еще мальчиком. Они редко видели женщин и… Нет, я клянусь, что в Исе буду осторожен. Ради Граллона.

Она ласково сказала:

— Тогда я отведаю твоего вина. Зажги фитиль, здесь стало темно. Принимайся за еду, я ем мало. Давай посидим и получше познакомимся. Я не испытываю к тебе отвращения. И понимаю тебя лучше, чем тебе кажется.

Он ободрился и сказал:

— Я с радостью изложу вам план, как мы можем послужить Граллону, моя госпожа. Но запомните: он мой повелитель, которому я обязан своей верой.

— И которого ты любишь, — мягко сказала она.

Руфиний вздрогнул.

— Он этого не знает.

— И не узнает, — пообещала Виндилис, — если ты сдержишь свое слово, а я надеюсь, что ты его сдержишь.

V

Все королевы были очень добры к Дахут, каждая по-своему, но она больше всех любила Тамбилис и с нетерпением ждала, когда подойдет очередь младшей королевы присматривать за ней, потому что отец, который любил играть с ней в шумные игры, рассказывать истории и распевать громкие песни, часто сюда не приходил, так же как и к другим мамам (хотя он никогда не проводил ночи с Фенналис или Бодилис). Дахут пыталась узнать, почему, но ни от одной из них не получила вразумительный ответ. Они только улыбались.

Хотя Тамбилис была на восемь лет старше Дахут, они делились секретами, вместе играли, гуляли, жаловались на учебу, хохотали над чем-нибудь забавным. Тамбилис, конечно, была более образованная, но если она что-то не могла объяснить Дахут, то говорила: «Подожди, пока подрастешь». Однако она знала, что Дахут окружает какая-то тайна, которую нельзя было облечь в слова.

— Я тебя не боюсь, — сказала она. — Ты моя единственная дорогая сестра.

Совет суффетов совещался четыре дня. Тамбилис призналась Дахут, что почти их не слушала; иногда было интересно, иногда страшно, иногда ее клонило в сон. По истечении четырех дней Совет пришлось отложить из-за различных церемоний. Для Тамбилис весеннее равноденствие явилось избавлением.

После служб в храме Белисамы она разыскала Дахут, которая играла с девочками. Сегодня она была верховной жрицей.

— Хочешь поехать со мной? — спросила она, покраснев от гордости. — Я отправляюсь к храму Иштар. Он открыт только два дня в году — весной и осенью.

Дахут с радостью согласилась и побежала спросить разрешения. Она слышала, что Иштар — это древняя богиня и что, когда Ис стал новой финикийской колонией, ее основатели построили в честь нее храм. Теперь ее первый, простейшей постройки, дом не использовался, за исключением тех дней, когда о нем напоминало колесо времени.

Взявшись за руки, они добрались до Нижнего города сквозь толпу, которая почтительно перед ними расступилась. В голубом платье с высоким белым поясом Тамбилис казалась такой же юной, как и Дахут, которая была одета в свободное шелковое платье и позолоченные сандалии, ее светлые волосы украшал букетик примул. День был теплый и солнечный. Вокруг залитых солнцем башен порхали птицы.

Усыпальница была небольшой, утрамбованная земля и покрытая сланцем крыша едва выступали за границы, отмеченные четырьмя камнями.

Когда Тамбилис отперла дверь, Дахут увидела, что внутреннее убранство храма было очень простым: глиняный пол и грубый алтарь, но зеркало было хорошо отполировано, а фрески с изображением звезд и луны недавно чистили.

После молитвы Тамбилис села на скамейку рядом с Дахут и принялась ждать. В последующие часы через открытый вход вошло и вышло много людей — поодиночке или парами. Большинство из них были смиренными местными жителями. Некоторые просто хотели помолиться. Другие подходили к королеве, чтобы испросить у нее благословения или совета, — женщина с ребенком; мужчина, который потерял единственного сына; еще одна женщина, которая умоляла мужа простить ее за измену; мужчина, которому скоро предстояло отправиться в дальние земли; девочка, пораженная физическим недугом и потому одинокая; мальчик, вынашивавший высокие мечты… Тамбилис всех благословила. Советы она давала редко, хотя знала, где их можно найти. Дахут поняла, какой властью обладают богини.

На закате, после последней молитвы, Тамбилис, завершив церемонию, закрыла усыпальницу.

— Теперь мы свободны, — весело сказала она. — Пойдем к Форуму. Там сейчас праздник, с представлениями и музыкой. И наверняка много еды, напитков и сладостей. Иннилис говорила, что я могу привести тебя домой, когда ты хочешь.

— Ночью! — воскликнула Дахут.

Они танцевали до упаду. Тамбилис забыла, что на людях королеве подобает вести себя строго.

Между домами в римском стиле, стоявшими вокруг центральной площади, кружилась толпа. Люди отплясывали на мозаичных дельфинах и морских коньках. Спустились сумерки, но было еще достаточно светло, поскольку площадь освещал Огненный фонтан; его горящие масляные струи — красные, желтые, зеленые, голубые — стекали в три водоема. Гудели голоса, звенел смех, лилась, клокотала, гремела музыка… Мелькала всеми цветами радуги одежда, венки…

Несмотря на приметный наряд Тамбилис, девочки не узнанными подошли к римскому храму Марса, в котором теперь располагалась христианская церковь. Среди веселья прогремели слова: «О, народ Иса, слушайте предостережение. Над вами нависла ужасная опасность».

Тамбилис не обратила на них внимания, но Дахут остановилась и посмотрела в сторону говорившего. На верхней ступени храма стоял высокий худой мужчина. У него была черная с проседью борода, зачесанные назад волосы, передняя часть головы была выбрита от уха до уха. Платье было из дешевой и грубой ткани. За его спиной толпились несколько мужчин и женщин.

— Аминь, — пропели они, когда он замолчал. Он заговорил спокойно, но веско:

— …обуревающий вас огонь веселья в действительности обманчив и ведет вас к геенне огненной, которая ждет вас в преисподней…

Жители Иса, не обращая на него внимания, продолжали разговаривать, пить вино, шутить, целоваться.

— Заклинаю вас, выслушайте. Я знаю, сегодня моя проповедь никого не образумит. Но если вы послушаете и задумаетесь…

Дахут побледнела.

— Пойдем, — сказала Тамбилис, — не обращай внимания на этого старого гриба. Идем же.

Но Дахут, казалось, слышала только проповедника.

— Я не насмехаюсь над вашей верой. Ваши боги дали вам много прекрасного. Но их время кончилось. Как у тех несчастных, которые в старости сошли с ума. Они вводят вас в заблуждение, и дорога, по которой они вас направляют, ведет в бездну. Я вас слишком люблю, Господь вас слишком любит, чтобы желать вам этого. Отрекитесь от демонов, которых вы называете богами. Ваш ждет Христос, и он жаждет вас спасти.

— Нет! — закричала Дахут. Она вырвалась от Тамбилис и взлетела по ступенькам.

В веселящей толпе прокатился вздох. Многие узнали худенькую фигурку и прекрасное личико девочки, остановившейся перед Корентином. Ее имя волной прокатилось по толпе. К ней устремились тысячи глаз.

— Дитя, — дрожащим от волнения голосом обратился к ней хорепископ, — возлюбленная принцесса Дахут, ты видишь правду?

Она топнула ножкой, сжала кулачки и крикнула:

— Ты обманщик, старик. Ты обманщик! Богиня хорошая, а боги — сильные!

— О, бедное дитя, — сказал Корентин.

— Ты страшный! — прокричала она. Обернувшись к Форуму, она подняла руки. Свет, льющийся от фонтана, озарил ее одежду и волосы. — Не слушайте его! Богиня хорошая, а боги — сильные!

— Дитя, — простонал Корентин, — ты живешь на этом свете всего семь лет. Откуда ты можешь это знать?

— Знаю! — насмешливо сказал она. — Мне море рассказывало, ко мне приплывал тюлень, а сегодня… все… — Она снова повернулась к толпе. — Слушайте меня. Мы принадлежим богам. Если мы отречемся от них, Ис погибнет. Пожалуйста, не предавайте богов!

Плача и спотыкаясь, она спустилась по ступенькам. Тамбилис поспешно ее обняла. Вокруг них сгрудилась беснующаяся толпа. Корентин с христианами стояли одни под языческим фризом своей церкви.

Глава тринадцатая