Глава пятнадцатая

И на вторую, и на третью ночь над кораблем в море летала сова. Птица беззвучно возникала из темноты, проносилась над черепом римлянина и снова скрывалась в ночи.

Не только Ниалл видел ее, и люди начали перешептываться. Король не дал страху овладеть войском. Он приказал спустить на воду карраки, и сам направился к ближайшему судну.

— Бояться нечего, — объявил Ниалл флоту. — Это необычная птица, кто спорит, но она ведь не причиняет вреда? Может быть, это несчастный заблудший дух — но ему не одолеть наших заклинаний. А может, и посланец колдуний Иса, но если так, он принесет им весть, что мы не замышляем зла их городу. Неужели вы, мои дорогие, испугаетесь какой-то птахи?

Так гордо стоял он в своем семицветном плаще, что все сердца забились сильнее. Он вдохнул мужество в каждого воина. Если и закралась тревога в сердце самого короля, этого никто не увидел.

Стоял штиль, и суда снова шли на веслах. Бесконечная гладь океана чуть колыхалась под безоблачным небом. Ниалл не знал точно, где находится, однако предполагал, что остался день пути на юг, после чего можно повернуть к берегу. Определившись по береговой линии, легко будет выйти к устью Лигера.

Но на следующую ночь, через несколько часов после очередного появления совы, на западе сгустились тучи. Они громоздились черными горами, и с той же стороны налетел ветер. Он бушевал все сильнее и к рассвету превратился в шторм.

О том, что поднялось солнце, люди догадались лишь по тому, что непроглядная мгла стала чуть светлей. Неба не было. Над самой водой, как дым пожарища, клубился туман. Чудовищные волны громоздились над бортом, с рокотом обрушивались и вздымались опять. Их зеленые гребни, увенчанные ослепительно белой пеной, вставали над темными провалами. Ветер заполнил весь мир. Он вонзал холодные клыки в кости людей, обжигал словно плетью, хватал за одежду и тянул к подветренному борту, грозя утопить. То и дело хлестал дождь с крупным градом.

Люди были бессильны. Им оставалось только удерживать суда носом к ветру. Все свободные от гребли вычерпывали воду — ведрами, котелками, шлемами и даже сапогами. Корабли зарывались форштевнем в волну и снова выныривали. Потоки слез стекали из глазниц черепа. Борта стонали в муке. Куда буря уносила корабли — не знал никто.

Ниалл расхаживал по кораблю, ловкий, как рысь. Ему досталась самая трудная задача — поддерживать дух воинов.

— Славные парни, храбрые ребята, отлично держитесь. Будет вам чем похвастать зимой у очага, — неустанно повторял он. Но дойдя до кормы, король на миг дрогнул. Рядом был один только Вайл Мак-Карбри, надежный и проверенный друг. Повернувшись спиной к ветру, Ниалл посмотрел направо и налево. Он увидел несколько каррак, которые скользили по волнам легче, чем корабли, но были так же бессильны держать курс. Остальной флот потерялся в сером хаосе.

Король понурился.

— Быть может, Манандан смилостивится, если принести в жертву человека, — хрипло вырвалось у него.

Вайл, старый моряк, покачал головой.

— Не стоит, — ответил он, перекрикивая бурю. — Гневается не Манандан, а Лер, его отец. А Лер воистину ужасен, и его не смягчить дарами.

Ниалл содрогнулся.

— Что же прогневало его?

Вайл, занятый борьбой с кормилом, не ответил.

Ниалл снова двинулся вперед, от скамьи к скамье. Бреккан, его сын, вычерпывал воду.

Слишком хрупкий для весел, юный принц умудрялся держаться там, где ломались взрослые мужчины, вымотанные и закоченевшие от холода. Мальчик поднял голову. Золотистые волосы прилипли к щекам, одежда облепила тонкое тело, ставшие огромными запавшие глаза смотрели на короля с лица, так похожего на лицо матери. Посиневшие губы раздвинулись в задорной улыбке, и парень презрительно махнул рукой на волны, прежде чем опрокинуть за борт полное ведро.

— С нами Медб, — прокричал Ниалл. — Хорошо, что я взял тебя!

На душе у него полегчало…

…Пока звериное ворчание волн не подсказало, что рядом рифы. Вайл выкрикивал приказы, а мощный голос Ниалла разносил их против ветра по всему кораблю. Угроза перевернуться была забыта. Весла сгибались от усилий гребцов. Не раз волна с насмешливым шипением уходила из-под удара, и лопасти разрезали воздух. И все же им удалось развернуть корабль. О том, чтобы уйти на запад, нечего было и думать, но скалы обойти сумели.

Небо немного просветлело, и в призрачной желтоватой мгле удавалось кое-что различить. Ураган свистел и завывал по-прежнему, но ветер чуть ослабел и не так бил по глазам. Ниалл видел, что карраки одну за другой выносило на рифы, пропарывавшие хрупкие борта. Люди уходили на дно — кроме тех, чьи разбитые тела прибой выбрасывал на скалы. Мимо пронеслись обломки разбитой галеры. Вдали завиднелось низкое темное пятно. Из рассказов моряков Ниалл знал, что это остров Сен.

Часть судов все же миновала полосу рифов. Пусть знают, что король с ними, и соберутся к нему, когда отмели останутся позади! Ниалл послал нескольких черпальщиков, в том числе и Бреккана, установить мачту. Дело было трудное и опасное. Один раз тяжелое бревно, вырвавшись из рук моряков, раздробило предплечье одному из воинов. Бреккан хладнокровно оторвал полосу от рубахи и перевязал рану, не дав несчастному истечь кровью. Тем временем остальные справились наконец с мачтой. Ставить парус было бы безумием, но королевский штандарт забился в вышине, и люди встретили его хриплыми приветственными криками.

Солнце так и не показалось, но, по расчету Ниалла, близился вечер. Король стоял на баке и первым заметил тень впереди. Она росла, как грозовая туча, выплывала из тумана, и вот уже ясно видны бурые скалы и водовороты у подножия их. Земля!

В груди у Ниалла похолодело. Потом гнев овладел им. Он погрозил кулаком.

— Вы, там! Это вы наслали бурю! — процедил он сквозь стиснутые зубы. — Зачем? Зачем? Зачем? Но вы пожалеете!

Ветер стихал, туман расступался, открывая даль. Море еще не смирилось, но позволяло, по крайней мере, направлять суда, выбирая место для причала. Ниалл видел теперь, что осталось от его флота — меньше половины великого войска, вышедшего из Эриу. Потрепанные суда, измученные, обессилевшие люди. Но живые. Живые!

Он видел уже, куда их вынесет. Если бы его крик мог долететь до них! Немногие заметили поднятый флаг на одинокой мачте.

Ему оставалось только попытаться уменьшить зло. Ниалл встал посреди корабля, нагнулся, похлопал Бреккана по спине и выкрикнул в любимое лицо:

— Хватит! Скажи всем — пусть отдыхают и постараются согреться. Думаю, нам предстоит битва.

Ему приятно было видеть, какой радостью загорелось мальчишеское лицо.

— О, отец! — Бреккан двумя руками сжал ладонь Ниалла. Король взъерошил его мокрые волосы и прошел на корму, к Вайлу.

— Ты что-то задумал? — спросил кормчий.

Ниалл кивнул.

— Не могу придумать ничего лучшего. Ясно, что ведьмы Иса задумали нас погубить. Иначе почему бы нас вынесло именно сюда? Медб, помоги нам отомстить!

Он описал пальцем полукруг.

— Смотри. На запад нам не пробиться. На корабле еще можно попытаться уйти к северу, обогнуть Арморику и выйти в пролив Альбы. Но карраки не справятся с ветром и волнами… А галер больше не осталось.

Значит, карраки одну за другой вынесет вот под ту скалу.

— К Пристани Скоттов…

— Знаю. Я собирал сведения об этих местах.

— Раз их вынесет на подветренный берег, те, кто знакомы с побережьем, найдут единственное безопасное место. Остальные пойдут следом.

— Вряд ли безопасное, — мрачно возразил Ниалл. — Думаю, на берегу их поджидают исанцы с оружием в руках.

— Возможно, — Вайл выжидательно взглянул на короля. — Ты что-то задумал, — повторил он.

— Верно. Мы можем пробиться к северу. Я никогда не брошу доверившихся мне людей. Ты, помнится, говорил, что неподалеку от города есть еще одна пристань?

— Говорил. На дальней стороне мыса Ванис. Там была когда-то римская стоянка, но ее разрушили саксы, и с тех пор причал заброшен.

— Мы пойдем туда. Если я не ошибся, и все это — затея исанцев, они приготовили встречу для спасшихся на Пристани Скоттов. Наши парни, как бы ни были измучены, могут постоять за себя. Но не уверен, что им удастся проложить себе путь наверх и уйти вглубь страны. Исанцы перебьют их, а тех, кто уцелеет, ждет голодное море. Зато у нас здесь полный корабль лучших воинов Эриу. Мы причалим у старой стоянки, обойдем город и ударим по исанцам сзади. Разгоним их и соединимся с нашими. После этого врагу придется отсиживаться за стенами, а мы сможем дождаться погоды и отплыть к дому.

— К дому?… Что ж, только сам Лер заставил Ниалла Мак-Эохайда отступить. Мы вернемся с честью — хотя и без добычи, — Вайл помолчал, занятый борьбой с рулем. — Но что, если и тот причал охраняется?

Ниалл гордо вскинул голову.

— Мечи проложат дорогу.

— Гребите, лодыри! — выкрикнул Вайл. — Налегай, налегай, налегай!

Четыре карраки, оказавшиеся поблизости, сумели удержаться за галерой. Враг, несомненно, наблюдал и должен был догадаться об их намерениях, но большая часть охраны наверняка была стянута к южной бухте. Хватило ли у них людей для охраны северной? Никогда Ниалл не желал женщины так, как сейчас — спасения, мести и славы.

Миновав маяк, торчавший на возвышении зловещим фаллосом, Ниалл впервые увидел перед собой Ис. У него перехватило дыхание.

Высока была стена, увенчанная по гребню ярким цветным фризом, подчеркивавшим несокрушимость камня. У закрытых ворот метались на волнах огромные поплавки, которые, как слышал Ниалл, открывали створки при низкой воде. Когда один из гигантских шаров ударял в камень стены или в обитое бронзой дерево ворот, ветер доносил гулкий звон.

За стеной в радужном сиянии вздымались к небу башни, на склонах холмов раскинулись террасы с садами и легкими зданиями. Ниалл вдруг почувствовал, что понимает, отчего так стойко защищались римляне, с которыми он столкнулся в Альбе.

Король отогнал мимолетную мысль. Он должен спасти своих людей!

Пронесся новый шквал, ударил копьями дождевых струй, забарабанил камнями градин по солдатским каскам и умчался прочь так же стремительно, как налетел. Ураган стихал. Сквозь прореху в облаках на западе пробился луч солнца, заиграл на пенистых гребнях волн.

Эпилл спустился по крутой тропе посмотреть, что делается внизу. Увидел — и присвистнул от удивления. К разбитому причалу сквозь последний шквал пробились корабли. Один саксонской постройки и четыре кожаных челна. Через борта на берег выпрыгивали воины.

— Сукины дети, — пробормотал легионер. — Сколько же их!

Спотыкаясь и оскальзываясь, он заторопился обратно к своим людям. Городские лучники и пращники, укрывшиеся за стенками, поняли все по его лицу и приготовили оружие.

— Кто-то просил драки, так Митра не поскупился! — хрипло выкрикнул командир римлянам. — Нам не удержать тропу против такого отряда. К тому же скотты лазают не хуже горных козлов — проберутся по скалам и зайдут нам в тыл. Будик, мой мальчик, давай в седло, — он кивнул на привязанного рядом коня. — Доложи центуриону, что против нас не меньше сотни пиратов и нам пригодилось бы подкрепление.

Коританец четко отсалютовал, вскочил на коня и ускакал. Обращаясь к оставшимся, Эпилл продолжал:

— Располагаемся полукругом за линией укреплений. Я отрабатывал с вами этот маневр, так что пошарьте в памяти. Один на один каждый из вас управится с двумя варварами — тем более, они без доспехов. Дайте сперва поработать ловушкам и стрелкам. Миновав заграждения, дикари, надо думать, собьются в кучу и с воем кинутся к лесу. Тем, на кого они налетят, придется туго, но надо продержаться. Остальным — не терять меня из виду. Когда я подниму меч — вот так — все ко мне. Выстроим клин и, пока они будут разбираться с первыми, ударим в спину. Ясно? Тогда по местам. Держитесь, во имя Рима и ради собственных немытых шей!

Он потопал на свой пост — в центре, прямо на тропе. Ветер стихал, но все еще пробирал сквозь металл и одежду до самых костей. Еще один закатный луч пробился сквозь тучи и зажег пожаром море и мокрую траву на мысу.

Эпилл вырос в Добунии и с детства привык к такой погоде, но земля у него на родине была ухоженной, и прирученный скот пасся за изгородями, вдоль дорог росли заботливо посаженные деревья, да и бури были честными бурями, без всякого колдовства.

Эпилл выругался, сплюнул и, покрепче утвердившись на мокрых камнях, положил руку на рукоять меча.

Появились скотты. Впереди отряда шагал высокий человек в ярких одеждах. Желтая грива волос струилась из-под шлема, сливаясь с густой желтой бородой. Его плащ раздувался на ветру и почти скрывал хрупкого юнца, который держался у него за плечом. Следом, вопя и звеня оружием, валила толпа варваров.

Прежде чем обнажить меч, Эпилл сжал в кулаке висевший на груди мешочек, ощутил надежную твердость громовой стрелы.

— Нам бы немного удачи, — пробормотал он. — Митра, Предводитель Битв, тебе вручаю душу свою.

«Ну, камушек, ты свое дело знаешь!» Сердце билось так, что подумалось: «Небось волосы на груди дрожат».

Враги забыли даже начатки дисциплины, которые продемонстрировали в Британии!

Зазвенели тетивы луков, щелкнули пращи. Варвары застывали, выпучив глаза, дергали вонзавшиеся в их тела стрелы, падали на землю и корчились, истекая кровью. Свинцовые шары пращей разбивали черепа и разбрызгивали мозги. Под кем-то расступалась земля, из открывшихся ям доносились крики несчастных, пронзенных острыми кольями, вбитыми в дно.

«С них хватит. Сейчас начнется паника», — решил Эпилл.

Нет. Вождь крикнул, воздел меч над головой — и дикари услышали, увидели, собрались к нему.

«Это Дар, — подумал Эпилл. — Я уже видел такое. Центурион тоже владеет им, но этот — одарен в полной мере».

Мальчишка выскочил вперед, прощупывая дорогу копьем. Скотты, выстроившись в некоем подобии отряда, двинулись следом. Стрелки не успевали — их выстрелы уже не причиняли серьезного ущерба. Добравшись до ближайшей стенки, скотты обошли ее и с ходу вырезали исанцев.

Предводитель держался в первом ряду. Его меч блестел молнией, брызги крови летели по ветру. Он свернул влево и двинулся к центру линии обороны.

«Да он целит прямо на меня, — сообразил Эпилл. — Знает, что делает! Все как прошлым летом…»

Легионер вскинул меч. Краем глаза он видел, что римляне оставляют свои посты и стекаются к нему. Хорошие солдаты, добрая старая пехота. А вот и скотты.

В воздухе мелькнули дротики. Некоторые нашли цель.

Рослый вождь шагнул к Эпиллу. Меч свистнул, опускаясь. Римский щит принял удар. Короткий меч метнулся вперед, но скотт тоже отразил выпад. Эпилл толкнул щит вверх, рассчитывая разбить челюсть верхней кромкой, но варвар легко уклонился и нанес удар снизу. Эпилл не понял, что произошло. Просто левое колено вдруг подогнулось. Он перенес вес на правое и снова ударил. Острие меча вонзилось в кровавый щит. Клинок врага наискось рубанул по плечу. Рука, державшая меч, разжалась. Щит стал вдруг очень тяжелым. Уже падая, Эпилл получил еще один удар — в шею.

Битва гремела над ним. Он чувствовал, что нагрудник не спас его от переломанных ребер. Но боли не было, и кровь вытекала из ран теплой водой. Он вдруг оказался далеко отсюда: ленивый мальчишка валялся на лужайке, слушая гудение пчел. Смутно доносились до него крики, удары, звон оружия. Он задумался было, что это значит, но так и не понял и заснул, разморенный летним зноем.

Не повезло тем скоттам, которые причалили свои карраки в Призрачной бухте и выскочили на берег. Здесь, выстроившись по римскому обычаю — щит к щиту, — стояли исанские моряки. Из-за стены щитов жалили острые клинки в форме лаврового листа. Лучники и пращники вели сверху непрерывный обстрел.

Скоро камни причала скрылись под телами, а пена прибоя окрасилась красным.

Другие карраки причалили восточнее, у тропы, ведущей к Пристани Скоттов. Людям некогда было привязывать лодки, и немало кожаных челнов унесли волны. А их команды карабкались по крутому откосу на тропу — где их поджидали исанские рыбаки. Завязалась отчаянная драка.

За исанцами было преимущество позиции — и победа осталась за ними. Выжившие варвары, рыча и огрызаясь, отступили к воде. Шум сражения стих.

Стих и ветер. Волны все еще вздымались высоко, вознося над скалами фонтаны брызг, но их ярость иссякла. Буря сделала свое дело.

Маэлох вытер топор о рубаху убитого врага и замер, опираясь на длинную рукоять, глубоко вздыхая.

— О чем задумался, шкипер? — окликнул его Усун.

— Хотел бы я знать, куда денутся мертвые враги? — отозвался тот.

Усун с недоумением взглянул на него.

— Да туда же, куда и все — вывезут на погребальной барже в море и утопят.

— Да, это понятно… А потом что? Не постучатся ли они в наши двери, прося перевезти их души — и куда?

Усун, только что звеневший яростным клинком, вздрогнул.

— Боги! Надеюсь, нет. Едва ли их примут на Сене. Как ты думаешь, нельзя ли упокоить их души заклинаниями?

— Это дело не для нас с тобой, приятель. Лучше попросим жен. Женщины, дающие жизнь, стоят ближе к смерти.

Дахилис ничего не изменила в доме, который достался ей от матери. Нежные пасторальные фрески были для нее сперва напоминанием о любви и покое, позднее — убежищем, в последнее время — радостью. Юная королева только наполняла цветами вазы да заменила в спальне изваянную из слоновой кости статуэтку Белисамы грубым деревянным изображением. Когда она была маленькой, любящий слуга вырезал для девочки богиню из деревяшки.

В полумраке, наполненном запахом роз, королева стояла на коленях, воздев руки, и молила:

— Святейшая, сохрани его. Если ему суждено сражаться, веди его, Дикая Охотница. Спаси его, Защитница. А если он будет ранен — Ты знаешь, он не станет беречь себя — исцели его, Исцелительница. Ради твоего народа. Кто мудрее и добрее его? О, пусть он живет много, много лет! Когда наступит время жертвы — возьми вместо него меня, пожалуйста!

Она понизила голос до шепота:

— Только подожди, пока… ну, Ты знаешь…

Последние несколько дней, когда Грациллоний был так занят, что не заходил повидаться с ней, Дахилис тошнило по утрам. И уже больше месяца не приходили месячные.

Она не могла дождаться, пока скажет ему…

Королевский резерв стоял у Дома Воинов, за Верхними воротами. Оседланных лошадей держали в поводу. Когда Будик передал послание Эпилла, выступили немедленно.

Проскакав к мысу Ванис, они увидели спускающуюся навстречу толпу варваров. Кучка уцелевших легионеров — около двух дюжин — преследовала их, но атаковать римляне больше не пытались. Вот если бы под командой Эпилла… но его не было в живых. Грациллоний сразу понял это. В самом деле, легионерам не совладать с сильным отрядом пиратов. К тому же их предводитель проявил необычное для варваров искусство. Ясно было, что скотты, несмотря на потери, прорвали цепь легионеров прежде, чем те успели перестроиться, убили несколько человек и сдерживали остальных арьергардными боями.

Они не ушли на восток, спасаясь от преследования, а явно собирались прорваться к своим соратникам, попавшим в ловушку у Пристани Скоттов. Ударив исанцам в спину, варвары смело могли рассчитывать захватить бухту и вывести всех уцелевших пиратов.

— Клянусь Быком, — проговорил Грациллоний, — этому не бывать. Дух Эпилла, услышь меня!

Он перебросил поводья через морду коня — знак обученному животному держаться поблизости — и спрыгнул на землю. Его воины, в своих непривычно ярких доспехах, повторили его движение, построились и быстро двинулись наперерез скоттам.

Вождь варваров был виден с первого взгляда — высокий человек с золотыми волосами, подобный языческому демону битвы. С него и начну — решил Грациллоний. Потеряв вождя, они растеряются и станут легкой добычей.

Теперь скотты уступали им в числе — к тому же варвары были измучены, многие ранены. Увидев моряков, легионеры оживились, начали нагонять врага. Предводитель варваров взмахнул рукой, что-то выкрикнул. Скотты развернулись, выстроив примитивное подобие стены щитов, и запели песню смерти. Они собирались дорого продать свои жизни.

Отряды столкнулись. Хотя исанцы и легионеры старались держать строй, скоро все смешались в кипящем котле сражения. Грациллоний не терял из виду вождя, но никак не мог подобраться к нему. Высокая фигура металась среди дерущихся, и там, где она появлялась, римляне падали.

Ха-а! Ха-а! Грохот и лязг, топот и рев. Грациллоний пробивался вперед.

Налетел последний яростный порыв бури и принес с собой ворона.

Грациллоний так и не поверил до конца жизни тому, что увидел потом. Ужасная великанша, хромая, уродливая, с бельмом на левом глазу, с серпом в руках, косила людей как пшеницу. Померещилось, конечно. Но что было, то было. Скотты, громоздя на своем пути груды трупов, пробились обратно на тропу и ушли к морю. Грациллоний получил удар по голове. Шлем спас ему жизнь, но крепкий воин был оглушен. Оттого-то, должно быть, и возникло перед глазами бредовое видение. Другие видели то же, что и он, однако в пылу сражения и не такое случается.

Они оказали первую помощь своим раненым, перерезали горло искалеченным врагам и стояли теперь над обрывом, глядя вниз. Галера на веслах огибала мыс. Следом шли челны.

«Это не бегство, — понял Грациллоний. — Они все еще пытаются выручить своих, гибнущих на мысу Рах. Посмотрим…»

Его почти не радовала победа. Какие воины! Если бы Рим, в пору своего расцвета, принес цивилизацию в Гибернию, какими солдатами стали бы ее сыны!

Корабль раскачивался, нырял, содрогаясь, взлетал на волну. Брызги долетали до середины мачты. И все же у берега грести можно было. Полоса рифов принимала на себя ярость волн, гасила волнение. Там, на рифах, смерть ждала любой корабль. Но у Ниалла была и другая причина жаться к берегу.

— Самый короткий путь, — объяснил он Бреккану. — Чем скорее мы придем на помощь, тем больше наших людей останется в живых.

Мальчик кутался в плащ. Они стояли на передней палубе, вцепившись в перила. Необходимости вычерпывать воду пока не было — милость судьбы, если учесть, что измученным людям то и дело приходилось сменяться на веслах.

— Сумеем ли мы их спасти? — усомнился Бреккан.

— Сумеем, если Морригу не оставит нас, — в голосе короля звучал трепет. Он своими глазами видел Матерь Павших, собиравшую кровавую жатву на поле битвы. — Игра еще не сыграна, мой мальчик. И, сдается мне, в нее вступили не только смертные. — Он задумчиво продолжал: — Нам только и нужно задержать исанцев, пока те, кто остались без челнов — а у парней не было времени привязать их, — окажутся на борту галеры. После этого мы выведем оставшиеся карраки. У нас снова будет полная команда, и мы сможем провести карраки через рифы на буксире, а если кого-то разобьет, попытаемся спасти людей.

— А исанцы не станут нас преследовать? Я слышал, у них мощный военный флот, а уж эти воды им знакомы!