Преследуемый корабль делал скачки в подпространстве с абсолютным презрением к окрестным звездам и пылевым туманностям. За кормой патрульного крейсера осталось уже больше десяти световых лет погони, когда цель вдруг исчезла с экранов следящих систем.

Организованный поиск не дал результатов, впрочем, он не был настолько отчаянным, как того требовала ситуация. Лига объединяла миллион культур; под ее протекторатом находились еще несколько миллионов цивилизаций, пока слишком отсталых, чтобы стать полноправными членами; каждая, даже очень маленькая планета — это такая уйма гор, равнин, долин, океанов, городов, ледников и пустынь, что бессмысленно их обыскивать — метр за метром — в надежде найти одного единственного человека. Патрулю было известно немного: искомый корабль имеет дальность полета без дозаправки примерно три сотни парсеков, но в то же время, он не заправлялся ни в одном из официальных портов сферы этого радиуса.

Патруль предложил большую награду за информацию, могущую помочь арестовать беглеца: некоего Самела Варриса, человека с планеты Кальдон (номер такой-то в Каталоге Пилота), обвиняемого в преступном разжигании войны. Объявление было распространено как можно шире. Всем агентам патруля предписывалось смотреть во все глаза, держать наготове щупальца и телепатические органы, но ни в коем случае не упустить человека, способного миллиарды живых существ превратить в радиоактивный газ. Сделав так, Патруль стал ждать.

Прошел год.

Первые вести об исчезнувшем преступнике принес некий Джакор Тимал, капитан торгового корабля «Ганаш», промышлявшего в периферийных районах Спирального Скопления. Капитан видел Варриса и даже с ним разговаривал. Никаких сомнений. Одна загвоздка: Варрис нашел убежище у короля Тунсбы — варварской страны в южном полушарии мало кому в Галактике известного мира Планеты Руфина. Он получил гражданство и принял присягу королевского гвардейца. Верность между хозяином и слугой — главный элемент тунсбанской морали. Король никогда не выдаст Варриса.

Конечно, топоры и стрелы немного стоят против излучателей. И хотя Варриса вряд ли удастся взять живым, его можно будет убить, принеся в жертву несколько тунсбанцев.

Ничего особенного. Для Патруля это будет нетрудно…

Изложив свой план действий, довольный собой капитан Тимал принялся ждать ответа и обещанных денег.

Винг Алак подвел флиттер поближе к планете. Корабль висел над облачным великолепием на фоне холодного сияния звезд Скопления. Алак мрачно вслушивался в шорохи работающей аппаратуры, ожидая, пока Дрогс замерит атмосферные параметры.

— Вполне сносно, — наконец произнес галматианин. Его антенны озадаченно приподнялись над круглым выпуклым лицом с маленькими черными глазками. — Зачем ты тратишь время на проверку? Планета занесена в Каталог.

— У меня ужасно подозрительный склад ума. К тому же, очень мрачный, — ответил Алак.

Он был худощав, среднего роста, с очень белой кожей, сочетающейся с ярко-рыжими волосами. Форма сидела на нем щегольски, на самой грани нарушения Устава.

Дрогс осторожно переступая восемью ногами, перенес через кабину свое трехметровое зеленое тело. В массивных трехпалых ладонях он держал карты.

— Да… Вот королевство Тунсба и столица… как бишь ее там? Вайнабог. Надеюсь, наша дичь все еще там. Тимал клялся, что не спугнул Варриса. — Дрогс вздохнул. — Я теперь должен буду минимум час потратить, чтобы найти в телескоп это проклятое место. А ты усядешься бездельничать, размышляя о приятном… Совсем как моя жена на яйце.

— Единственная мечта у меня сейчас — вдруг отменят Главную Директиву.

— Никаких шансов… — проговорил Дрогс. — Никаких, пока лидером Лиги не станет менее кровожадная раса, чем твоя.

— Менее?! Ты, наверное, хотел сказать «более»? «Ни при каких обстоятельствах Патрульный не может убить разумное существо…» Не дай Бог нарушить сие… — Алак изобразил на лице ужас. — И ты называешь нас кровожадными?

— Конечно. Чтобы пойти на такую крайность, у расы должно быть довольно кровавое прошлое… И только вид, от природы свирепый, способен сделать благую заповедь величайшим секретом, блефуя угрозой всепланетной резни, чтобы добиться своей цели. Галматианин догоняет фарстака в родных лесах, прыгает ему на спину и ест, пока тот еще бежит… Но он не способен вообразить хладнокровную стерилизацию целого мира с единственной целью — удержаться от убийства, тем более справедливого при самозащите.

Гусеницеобразное тело Дрогса изогнулось над телескопом.

— Изыди, Сатана… И не приставай. — Алак угрюмо вернулся к своим мыслям. Его мозг под гипнозом был напичкан всей информацией о Тунсбе, которую собрали три поколения торговцев. Ни один факт не выглядел обнадеживающим.

Король был… ну, если не абсолютным монархом, то почти таковым просто потому, что над обществом ставил его закон. Подобно прочим воинственным варварам, тунсбанцы питали полурелигиозное уважение к букве закона, хотя не всегда к его духу. Патрулю мешали два пункта Кодекса: а) король не выдает верного слугу врагу, а сражается за него до самой смерти; б) если король сражается, то сражается и все мужское население, невзирая на угрозу собственной гибели, а также жен и детей. Смерть лучше бесчестья! Религия, которую они исповедуют довольно пылко, обещает роскошные небеса всем павшим за правое дело и, соответственно, ужасный ад для нарушителей закона. Церковь была довольно мощной организацией, и набожность подданных не мешала конфликтам между нею и троном. Может, подумал Алак, что-нибудь удастся сделать через духовенство?

Торговцы извне, изредка прилетающие обменять различные промышленные товары на меха и пряности Планеты Руфина, почти не повлияли на местную культуру. Возможно, их вмешательство стало причиной нескольких войн и породило пару-другую ересей, но в целом туземцы довольствовались образом жизни своих отцов. Основной эффект торговли состоял в исчезновении сверхъестественного ужаса перед пришельцами, которые были могучими, но все знали, что они смертны. Алак сомневался, что даже целый флот Патруля мог заставить тунсбанцев уступить в таком щекотливом вопросе, как выдача Варриса.

— Чего я не могу понять, — сказал Дрогс, — почему нам нельзя махнуть вниз и накрыть город облаком усыпляющего газа.

Патрульный корабль был отправлен с такой поспешностью, что Дрогс успел получить только самый минимум информации о происходящем; а по дороге сюда он по обыкновению своего вида аккумулировал энергию — его тело могло запасать впрок много дней сна.

Свободная рука Дрогса обвела широким жестом флиттер. Этот корабль был невелик, но хорошо экипирован: не только оружием — для блефа, но и собственными мастерской и лабораторией.

— Различия в метаболизме, — ответил Алак. — Любой анестетик, известный нам, ядовит для них, а аналогичные их вещества убьют Варриса. Парализующие лучи также не годятся — ультразвук взболтает мозг руфианца, словно яйцо. Мне кажется, Варрис выбрал Планету Руфина в качестве норы именно по этой причине.

— Но он не знает, что мы не можем просто спуститься и поднять стрельбу.

— Он может догадываться. Мы держим в секрете то, что Патруль никогда не убивает, но ни для кого не тайна, что мы избегаем причинять вред свидетелям. — Алак нахмурился. — На Кальдоне все еще найдется миллионов сто людей, которые восстанут против нового правительства, если Варрис вернется к ним. Безразлично, добьется он успеха или нет, это будет настоящий геноцид и большой позор для Патруля.

— Гм-м-м… он не сможет улететь с этой планеты без топлива. Баки его корабля, должно быть, почти сухие. Почему мы не можем блокировать планету, лишив его шанса купить топливо?

— Блокада не дает гарантии, — возразил Алак.

Дрогс в первый раз участвовал в космической операции, до этого он работал только на поверхности планет.

— Не составило бы труда уничтожить его корабль, но известие, что Варрис жив, скоро неизбежно просочится на Кальдон. Последуют попытки прорвать блокаду и увезти его. Рано или поздно, они добьются своего. А у нас связаны руки запретом стрелять на поражение. Нет, будь я проклят, мы должны арестовать его — и быстро!

Алак с сожалением обвел взглядом стеллажи с биохимией. Вот, например, сильнейший наркотик, производная намбутала — гипнит. Легкий укол мгновенно свалил бы Варриса, а когда бы он проснулся — с затуманенным мозгом, не в силах подняться от похмелья, но в то же время исполняя любое приказание, можно было бы извлечь массу полезной информации о его заговоре.

Алак чувствовал себя более скованным, чем когда-либо в своей прагматичной жизни. Из бластера он мог бы сжечь отряд тунсбанских рыцарей, но их архаичное оружие уже не казалось таким нелепым, если бластером пользоваться не разрешалось.

— Заканчивай скорее, — резким тоном произнес он, — надо двигаться… и не спрашивай меня — куда…

Место для посадки кораблей было отведено прямо у стен Вайнабога. Толстенные, усеянные зубцами и башенками, серые стены нависали над широким пейзажем полей и далеких холмов. Там и тут Алак видел деревушки с соломенными крышами. В двух километрах от города располагалось укрепление меньших размеров с единственной большой башней в центре. Башня венчалась золоченым перекрестьем. Это, должно быть, место, упоминаемое в рассказах торговцев. Аббатство Гриммок, кажется?

Было вполне уместно говорить об аббатстве, монахах, рыцарях и королях. Культурно и технически Тунсба очень близко соответствовала средневековой Европе.

Когда Алак вышел из корабля, вокруг флиттера уже стояли, тараща глаза, несколько крестьян и горожан. Другие направлялись к ним. Алак окинул взглядом поле и увидел невдалеке еще один космический корабль — наверное, Варриса. Точно. Он вспомнил его описание. Корабль охраняли стражники с алебардами.

Тщательно игнорируя зевак, Алак ждал официальных встречающих. Бряцая доспехами, они выехали из города на горбатых животных с рогами и желтой шерстью. За ними по пятам бежал рысцой отряд лучников. Впереди трубил герольд в красном плаще. Делегация приближалась с топаньем копыт и шелестом развевающихся знамен. Копья были вежливо приподняты, но из прорезей шлемов наблюдали внимательные глаза.

Герольд выехал вперед и обратился к Алаку, одетому в самый яркий из своих мундиров.

— Приветствую тебя, незнакомец, от имени нашего повелителя Морлака, короля всей Тунсбы и Защитника Запада. Король Морлак просит тебя быть его гостем.

Герольд вытащил меч и протянул его рукояткой вперед. Алак поспешно перебрал в уме полученные уроки и потерся лбом о рукоятку.

Они были вполне гуманоидными: бледно-голубая кожа, фиолетовые волосы и короткие хвостики не имели значения — эффект сводился к впечатлению небольшой неправильности. Капельку подлиннее носы, чуточку квадратнее лица, колени и локти согнуты под странным углом — туземцы напоминали ожившие карикатуры. И еще: они издавали резкий горчичный запах.

На все это Алак не обращал внимания, хорошо зная, что для них он выглядит и пахнет не менее странно. Но ему доводилось встречать новобранцев-патрульных, заработавших нервное расстройство после нескольких месяцев на планетах с «гуманоидами до шести пунктов классификации».

Алак ответил серьезным тоном на тунсбанском языке:

— Передайте Его Величеству мою благодарность. Я — высокопоставленный Винг Алак. Не торговец, а посол короля торговцев, направленный сюда с очень деликатной миссией. Прошу встречи с Его Величеством Морлаком как можно быстрее.

Церемония продолжалась. Пришлось послать за несколькими рабами, чтобы нести впечатляющий груз даров Алака. Затем ему предложили сесть верхом на животное, но Алак отказался — торговцы предупреждали об этой маленькой шутке: когда инопланетянина сажают в седло, животное обезумевает от чужого запаха. С подобающим рангу посла высокомерием Алак потребовал носилки — неудобные и вызывающие тошноту при езде, но позволяющие сохранить достоинство. Рыцари Вайнабога построились вокруг, и его понесли через ворота и дальше по мощеным булыжником улицам к похожему на крепость дворцу.

Против ожидания, Алак встретил внутри не грубую роскошь, а утонченное великолепие действительно красивой обстановки. В зале для аудиенций толпилось около сотни дворян в сверкающих всеми цветами радуги одеждах. Они громко разговаривали, бурно жестикулируя. Вокруг сновали слуги, предлагая подносы с пищей и вином. Играл небольшой оркестр, скрежещущая музыка резала слух. Около застывшей вдоль стен охраны стоял ряд монахов в серых сутанах с капюшонами на головах.

Алак прошел под поблескивающими копьями стражи и встал на колени перед сидящим на троне королем. Монарх был тучен, среднего возраста, с длинной бородой, короной и обнаженным мечом на коленях. Слева от него, на почетном месте — большинство туземцев были левшами — сидел пожилой мужчина, гладко выбритый, с крючковатым носом, в желтой сутане и высокой, украшенной драгоценностями шапке с золотым перекрестьем.

— Мое почтение, могущественный король Морлак. Издалека прибыл я, недостойный Винг Алак, чтобы увидеть Ваше Величество, перед которым трепещут народы. Я принес послание от моего короля и эти скудные дары.

«Скудные дары» образовали приличную горку из одежд, блестящих синтетических украшений, ручных фонариков и мечей из марганцевой стали. Находясь на стадии войн и феодализма, планета Руфина не могла легально получать современные инструменты и оружие, но бытовые товары и изделия роскоши под запрет не подпадали.

— Хорошо, сэр Винг Алак. Сядь около меня справа, — голос Морлака стал громче и жужжание толпы, уже почти умолкшей от любопытства, мгновенно прекратилось. — Да будет известно всем, сэр Винг Алак действительно мой гость, уважаемый и неприкосновенный. Вред, причиненный ему иначе, чем в законной дуэли, станет оскорблением и моему дому, оскорблением, за которое Создатель повелевает мне отомстить.

Дворяне подвинулись ближе. Этикет двора не был строго формализован, очевидно, и один из дворян вышел вперед, когда Алак усаживался на высокое сиденье. У патрульного по спине пробежали мурашки и зашевелились волосы на голове.

Самел Варрис, как и остальные аристократы, имел одежду из цветного бархата, увешанную нитями с драгоценностями. Звание королевского гвардейца, действительно было высоким рангом, дающим право на земли и собственную свиту. Перед Алаком стоял крупный, смуглый мужчина с надменными чертами лица и проницательными глазами. В глазах мелькнул огонек, и Варрис отвесил ироничный поклон.

— А-а, сэр Винг Алак, — произнес он на тунсбанском языке. — Не ожидал такой чести. Вы лично явились за мной.

Король Морлак нахмурился и положил украшенную кольцами руку на свой меч.

— Я не знал, что вы знакомы.

Алак понадеялся, что ощущение пустоты в желудке не отразилось на лице.

— Да, милорд, Варрис и я встречались раньше. Фактически, моя миссия касается его.

— Пришел, чтобы забрать его с собой? — голос короля больше походил на рычание, и дворяне Вайнабога потянулись к своим кинжалам.

— Не знаю, что этот человек наговорил вам, милорд…

— Он здесь потому, что враги заняли его королевство и хотели лишить его жизни. Благородные дары принес он мне, даже одно из огненных ружей, на которые так скупы торговцы. Он дал мне много ценных советов. Следуя им, мы разгромили армию Раганстога и получили с них большой выкуп. — Морлак сверкнул глазами из-под опущенных бровей. — Так вот, знай, сэр Винг Алак, что хотя ты мой гость, и я не могу причинить тебе вред, сэр Варрис принял присягу и верно служит мне. За это я дал ему золото и богатые земли. Честь моего дома свята… и, если ты требуешь вернуть сэра Варриса его врагам, я должен просить тебя уйти. И когда мы встретимся в следующий раз, ты пожалеешь об этом!

Алак чуть не присвистнул губами, но вовремя удержался. Выхватить бы бластер!.. Но оружие не представляет ценности после того, как истрачен заряд, а Варрис должен быть наказан за презрение к галактическому закону.

— Милорд! — торопливо заговорил Алак. — Не отрицаю, что имел подобное желание. Но никогда в намерения моего короля или мои собственные не входило оскорбление Вашего Величества. Требование не будет предъявлено вам.

— Давайте жить в мире, — произнес вдруг священник, сидевший слева от Морлака. Голос его отнюдь не был таким елейным, как слова. В аббате чувствовался борец, гораздо более умный и опасный, чем кичливые дворяне вокруг. — Во имя Создателя, пусть сохранится дружба, пусть черные мысли и Зло останутся в отдалении.

Морлак выругался.

— По правде, милорд, я не сержусь на посла, — улыбнулся Варрис. — Подтверждаю, что он ведет себя по-рыцарски и хочет служить своему королю так же хорошо, как я служу вам. Если почтенный аббат призывает к миру в этом доме, я первый послушаюсь его.

— Конечно, как обычно… Безбородый хитрец хнычет о мире, когда кругом угрожает предательство, — проворчал Морлак. — У тебя много хороших земель, аббат Гулманан… так что держи свои жадные пальцы подальше от моей души!

— Слова милорда, адресованные мне, не имеют значения, — спокойно ответил священник, — но если он говорит против Храма, то оскорбляет Создателя…

— Да замерзнуть тебе в аду, я не менее набожен, чем ты! — проревел Морлак. — Я приношу жертвы Создателю, а не зажравшемуся Храму, который рад был бы спихнуть меня с трона!

Лицо Гулманана потемнело, но он сдержал себя, сжав тонкие губы и сцепив костлявые пальцы.

— Не место и не время говорить о суетных мирских делах, — сказал он.

— Я принесу жертву за вашу душу, милорд, и буду молить Создателя, чтобы он удержал вас от ошибок.

Морлак фыркнул и приказал подать кувшин вина. Алак сидел, стараясь не привлекать внимания, пока не уляжется раздражение короля, а затем завел разговор о расширении торговли.

Он не имел никаких полномочий заключать торговые соглашения, он просто хотел, чтобы его раньше времени не вышвырнули из Вайнабога. Благоразумно напичканный антиаллергеном, Алак отведал королевского угощения — единственно ради упрочения своего статуса гостя. Впрочем, Дрогс принес ему пакет сухого рациона, когда явился прислуживать «хозяину» в отведенных тому дворцовых покоях.

Человек угрюмо сидел около окна, глядя на величественное ночное небо со сгустками звезд и двумя лунами. Под окном благоухал сад, где-то распевал хор пьяных дворян, пир был еще в самом разгаре. Несколько свечей освещали увешанную портьерами комнату. Портьеры пахли духами, но не будучи руфианцем, трудно наслаждаться запахом меркаптана.

— Будь у нас несколько тысяч опытных патрульных, — сказал Алак, — в латах и вооруженных дубинками, мы пробились бы во дворец. Прямо сейчас. Больше не могу ничего придумать.

— Так в чем же дело? — Дрогс сгорбился над булькающим водой кальяном, непробиваемо спокойный, как всегда.

— Грубо и не гарантирует успеха. Тунсбанцы упрямы и могут одолеть наших людей. Если использовать танки, то наверняка какой-нибудь тупой рыцарь попадет под гусеницы. А главное, пока продолжаются неприятности на Саннатоне, Патруль не может выделить нам такие большие силы… А к тому времени, когда он сможет, будет поздно. Эти проклятые торговцы, должно быть, уже разболтали половине Лиги, что Варрис найден. Мы должны ожидать попытки его спасения в течение недели. Адрес отправителя — Кальдон.

— Ты говорил, что местная церковь в плохих отношениях с королем. Может быть, удастся ее убедить сделать работу за нас? В Главной Директиве не сказано, что туземцам нельзя убивать друг друга.

— Нет… Священникам Храма разрешается сражаться только при самозащите, а здесь не принято нарушать закон. — Алак потер подбородок. — Хотя в твоей идее что-то есть. Я должен…

За дверью вдруг ударили в гонг. Дрогс гусеницей скользнул по полу и открыл дверь. Вошел Варрис и за ним дюжина воинов. Обнаженные лезвия мечей мерцали в полумраке комнаты.

В руке Алака появился бластер. Усмехнувшись, Варрис поднял ладонь.

— Не спеши, — посоветовал он, — эти ребята со мной для предосторожности. Я только хочу поговорить.

Алак вытащил сигарету и парой затяжек зажег ее.

— Давай, — ответил он безразличным тоном.

— Я хочу обратить твое внимание на несколько вещей, вот и все, — Варрис говорил на языке Терры. Охранники стояли неподвижно, не понимая ни слова. Их глаза беспокойно следили за чужаками. — Я терпеливый человек, но всему есть предел. Как ты думаешь, долго я смогу выносить необоснованное преследование?

— Необоснованное преследование? А массовая резня на Новой Вене?

Фанатизм тлел в глазах Варриса, но отвечал он спокойно:

— Меня выбрали диктатором законно. И по законам Кальдона я действовал в пределах своих прав. Это Патруль подстрекал народ к революции. Это Патруль поддерживает сейчас ненавистный колониализм на моей планете.

— Да… до тех пор, пока в головы кровожадных псов, которых ты называешь народом, не будет вбита хоть капля здравого смысла. Если бы тебя не остановили, там был бы сейчас еще один совершенно мертвый мир, — Алак коротко улыбнулся. — Ты сам поймешь это, когда мы нормализуем твою психику.

— Не можете просто казнить человека, — Варрис сделал несколько шагов по комнате, как тигр в клетке, — вы коверкаете его мозг, пока все, что для него свято, не станет злом, а все, что он презирал — добром… Я не позволю, чтобы подобное произошло со мной.

— Ты застрял здесь — сказал Алак, — я знаю, твой корабль почти без топлива. Между прочим, на случай, если у тебя появятся какие-нибудь идеи, мой корабль хорошо защищен. Почему бы тебе не сдаться прямо сейчас и избавить меня от лишних хлопот?

Варрис усмехнулся:

— Неплохо придумано, приятель, но я не настолько глуп. Если бы Патруль мог послать больше людей арестовать меня, он так и сделал бы. Я остаюсь здесь и ставлю на то, что спасатели с Кальдона прибудут раньше твоих кораблей.

Он ткнул пальцем в сторону охраны.

— Смотри! Будь у меня возможность, я приказал бы им убить тебя прямо сейчас. Тебя и это склизкое чудовище. Но я не могу, потому что должен соблюдать местный кодекс чести. Меня вышвырнут отсюда, если я нарушу хоть один из их дурацких законов. Зато я могу держать достаточно большую охрану, чтобы ты не похитил меня, на что ты, наверное, рассчитываешь.

— Я думал над этим, — кивнул Алак.

— Есть еще одна вещь, которую я могу сделать — вызвать тебя на дуэль и… убить.

— Я хорошо стреляю.

— Современное оружие запрещено. Сторона, получившая вызов, имеет право выбора, но в любом случае, это должен быть меч, топор или лук, или что-нибудь разрешенное их законом. — Варрис засмеялся. — В последний год я много практиковался как раз с таким оружием. И дома я занимался фехтованием. А сколько тренировался ты?

Алак пожал плечами. Не будучи романтиком, он никогда не испытывал интереса к архаическим видам спорта.

— Я горазд придумывать грязные трюки, — сказал он. — Предположим, мы будем драться на дубинах, но только в моей будет скрыто пружинное лезвие…

— Я встречал здесь подобные вещи, — спокойно ответил Варрис. — Яд запрещен, но устройства такого рода допускаются. Тем не менее, наше оружие должно быть идентичным. Тебе придется достать меня лезвием при первой же попытке… а я сомневаюсь, что ты сможешь. Иначе я пойму, в чем дело, и воспользуюсь тем же самым. Уверяю, перспектива совершенно не пугает меня. Даю тебе несколько дней, чтобы понять, насколько безнадежна твоя задача. Если ты станешь угрожать орудиями корабля городу или мне… что ж, у моего корабля тоже есть орудия. Если ты не уберешься из королевства через неделю, или начнешь подозрительные действия до этого срока, я вызову тебя на дуэль.

— Я мирный человек, — возразил Алак, — да и для дуэли нужны двое.

— Нет, здесь не нужны. Если я оскорблю тебя перед свидетелями, и ты не вызовешь меня на дуэль, то потеряешь свой ранг рыцаря и будешь выгнан кнутами из страны. До границы долгая прогулка, если всю дорогу тебя хлещет бычий кнут. Ты не дойдешь живым.

— Хорошо, — выдохнул Алак. — Что ты хочешь от меня?

— Я хочу, чтобы меня оставили в покое.

— Того же хотят и люди, с которыми ты собираешься воевать.

— Спокойной ночи. — Варрис повернулся и вышел из комнаты. Солдаты последовали за ним.

Некоторое время Алак стоял молча. За стенами дворца шумел ночной ветер Планеты Руфина. Почему-то звук этот мешал, он словно был чужим, как будто ветер — не просто движение воздуха… Быть может, потому, что ветер шелестел листвой неземных деревьев?..

— У тебя совсем нет плана? — пробормотал Дрогс.

— Есть один, — Алак нервно сцепил за спиной руки. — Варрис не может знать наверняка, что я не буду похищать его или вызывать подкрепление, или совершать что-нибудь фатальное. Я рассчитывал на блеф… но, похоже, он сделал ход первым. Варрис хочет быть уверенным, что заберет с собой в ад, по крайней мере, хоть одного патрульного.

— Ты можешь изучить местный кодекс дуэли, — предложил Дрогс, — и позволить Варрису убить себя способом, который выглядел бы мошенническим. Тогда король даст ему пинка, а я смогу арестовать его с помощью парализующего луча.

— Благодарю, — сказал Алак, — твоя преданность долгу просто умиляет.

— Я знаю терранскую пословицу, — продолжал Дрогс. Шутки галматианина иногда бывали не смешными. — Трус умирает тысячью смертей, герой умирает только раз.

— Да. Но видишь ли, я скорее трус, если судить по моему прошлому. Я больше предпочитаю тысячу воображаемых смертей одной подлинной. С моей точки зрения, живой трус имеет все преимущества перед мертвым героем…

Алак замолчал. Челюсть его отвисла, затем снова захлопнулась. Он шлепнулся в кресло, задрал ноги на подоконник и пригладил пальцами рыжие волосы.

Галматианин вернулся к кальяну и невозмутимо продолжил курить. Он знал признаки. Непрямое убийство иногда выглядит очаровательно дьявольским, а ничего другого Патрулю не оставалось.

Несмотря на свои претензии на высокий ранг посла, Алак обнаружил, что его ценили очень низко — в сопровождающие ему дали лишь одного уродливого гуманоида. Но это могло оказаться полезным.

Презрительно равнодушных дворян Вайнабога не интересовало где он находится, и на следующее утро Алак отправился в аббатство Гриммок.

Аудиенция с Гулмананом была предоставлена без задержки. Алак пересек мощеный двор, прошагал мимо Храма, где монахи в клобуках проводили довольно впечатляющее богослужение, и вошел в большую центральную башню. Он очутился в большой комнате, обстановка которой поражала богатой материей, вышитой золотом и серебром. Одну стену закрывали книжные полки с большими красивыми фолиантами. Аббат сидел выпрямившись на резном троне из редкого дерева. Алак сделал предписанный этикетом поклон и был приглашен сесть.

Старые глаза задумчиво наблюдали за ним.

— Что привело тебя сюда, дитя мое?

— Я из другого мира, ваша святость, — ответил Алак. — Вашу веру я понимаю мало и считаю позором, что не узнал больше.

— Нам еще не удалось привести на путь Истины ни одного чужака, — мрачно подтвердил аббат, — за исключением сэра Варриса. Но, боюсь, в его набожности больше хитрости, чем веры.

— Позвольте, по крайней мере услышать, во что вы верите, — попросил патрульный со всей серьезностью, какую мог изобразить при дневном свете.

Гулманан улыбнулся. Его худое голубоватое лицо покрылось морщинами:

— Подозреваю, дитя мое, что ты неспроста ищешь дорогу к Истине. Скорее всего, у тебя на уме есть более срочный вопрос.

— Ну… — собеседники обменялись улыбками. Дурак не смог бы управлять аббатством, Алак отдал должное уму Гулманана. Но в то же время, он подтвердил свое желание. Потребовался час на изложение того, что он хотел узнать.

Тунсба была монотеистическим государством, с развитой сложной теологией. Ритуалы отправлялись эмоционально, а заповеди были вполне гибкими, оставляя место плотским слабостям. Как и в средневековой Европе церковь представляла собой мощную организацию, была интернациональной, хранила знания и постепенно цивилизовывала варварскую расу. Каждый священник был монахом, живя в большом или малом монастыре; каждый монастырь управлялся настоятелем, в данном случае — Гулмананом, ответственным перед центральным Советом в городе Аугнакаре. Но из-за больших расстояний и медленной связи влияние высшей власти было незначительным.

Духовенство принимало обет безбрачия и жило по своим собственным законам, со своим судом и наказанием, полностью отделенное от гражданского общества. Каждая мелочь их жизни, вплоть до одежды и питания, определялась обязательным для всех, без всяких исключений, каноном. Обряд вступления в лоно церкви, если вас примут, сводился к одной клятве, но выйти обратно было не так легко: требовался декрет Совета. Монаху ничего не принадлежало. Любая собственность, которую он имел прежде, возвращалась его наследникам, любой брак, который он успел заключить, автоматически аннулировался. Даже Гулманан не мог назвать одежду, носимую им, или земли, которыми он управлял, своими собственными. Все принадлежало корпорации, аббатству. И аббатство было богатым: столетиями знатные тунсбанцы дарили ему земли и деньги.

Естественно, между церковью и королем существовал конфликт. Оба оспаривали власть, оба настаивали на своем приоритете. Некоторые короли убивали или сажали в тюрьму своих аббатов, некоторые, наоборот, полностью подчинялись власти церкви. Морлак придерживался середины, рыча на Храм, но не атакуя его.

— …Я понял, — Алак склонил голову. — Благодарю, ваша святость.

— Надеюсь, я ответил на все твои вопросы? — сухо спросил аббат.

— Ну… есть несколько деловых вопросов, — Алак помолчал немного, еще раз оценивая собеседника. Гулманан казался предельно честным, прямой подкуп будет оскорблением. Но честность может оказаться более уступчивой, чем принято думать…

— Да? Говори без страха, дитя мое. Ни одно твое слово не выйдет за эти стены.

Алак решился.

— Как вы знаете, моя задача заключается в перемещении сэра Варриса в его собственное королевство для наказания за многие злые дела.

— Он заявляет, что был прав, — уклончиво ответил Гулманан.

— И он верит в это. Но во имя своей веры он готов убить больше людей, чем живет на вашей планете.

— Я уже думал над этим…

Алак глубоко вздохнул и быстро заговорил:

— Храм вечен, не так ли? И значит, он должен смотреть на столетия вперед. Нельзя позволять одному человеку, чьи достоинства, по меньшей мере, сомнительны, стоять на пути прогресса, который может означать спасение тысяч душ.