Затем мы становимся руководителями факультетов, а те, кто моложе нас, продолжают исследования и используют информацию, на которую наше поколение не обращало внимания, и делают открытия, мимо которых мы прошли. Мы как бы воздвигаем плотины в своих умах, или, если угодно, строим там шлюзы, через которые течет вся масса сведений о физической вселенной. По мере того как мы стараемся и становимся все более умудренными, мы закрываем ворота шлюзов настолько, что уже ничто новое не может попасть в наш мозг. События прошлой недели до самого основания потрясли меня. Я вновь оказался в состоянии усваивать и накапливать данные, с которыми не сталкивался раньше. Мне кажется, доктор Нэгл прав. Мы должны пересмотреть все, что мы знали до сих пор относительно силы тяготения.
      Семинар прошел бурно.
      После семинара Март зашел в кабинет Бэрка.
      — Привет, Бэрк, — сказал он.
      — Привет. Как ваши дела? Я уже дня два собирался заглянуть к вам. Пока не видно, чтобы кто-нибудь из вас перебрался в мастерские. По-видимому, вы еще находитесь на стадии теоретических изысканий.
      — Мы не дошли даже до этого, — буркнул Март. — Но есть вопрос поважнее, чем антигравитация. Как вы относитесь к поездке на рыбную ловлю?
      — Что ж, пожалуй. Я понимаю вас: одна работа, и никакого отдыха, и все такое прочее… Но вы-то понимаете, как важен проект?
      — Я еду ловить рыбу, — сказал Март. — Вы поедете со мной или нет?
      — Еду. Я могу снять бревенчатый дом рядом с горной речкой, где форели больше, чем на рыбном рынке.

* * *

      В домике, арендованном Бэрком, их уже ждал сторож, приготовивший все необходимое.
      В лесу было сыро от росы, в лощинах, которыми они спускались к реке, еще прятался предрассветный холодок.
      Март подтянул сапоги повыше и попробовал гибкость купленного им нового удилища из фибергласа.
      — Наверно, я старомоден, — сказал он. — Прежние удилища мне нравятся больше.
      Они вошли в речку чуть повыше тихого омута. Клев был хорошим. К полудню Март поймал шесть, а Бэрк семь крупных форелей.
      После обеда они уселись на берегу и бездумно смотрели на текущий мимо поток.
      — Приступили ли вы к работе? — прервал молчание Бэрк.
      Март рассказал ему о последнем семинаре.
      — Может быть, Дикстра совершенно прав. Его математические выкладки выглядят убедительно. Но я был вполне серьезен, когда предложил пересмотреть принцип эквивалентности — по крайней мере его современную формулировку.
      — Вы знаете об этом больше, чем я, — сказал Бэрк. — В чем суть принципа эквивалентности?
      — Его выдвинул Эйнштейн в одной из своих первых работ, кажется, в 1907 году. Он утверждал, что сила инерции эквивалентна силе тяжести. То есть в системе, которая движется с ускорением, человек будет испытывать действие силы, ничем не отличающееся от действия силы тяжести.
      С другой стороны, человек внутри свободно падающего лифта не замечает воздействия земного притяжения. Если бы он встал на весы, то увидел бы, что ничего не весит. Жидкость не выливалась бы из стакана. Согласно принципу эквивалентности никакой физический эксперимент не может обнаружить земное притяжение внутри любой системы, свободно движущейся в гравитационном поле. Дикстра был совершенно прав, сказав в ходе своих строго научных рассуждений, что такой механизм, как аппарат Даннинга, потребовал бы отказа от принципа эквивалентности. Но, может быть, принцип эквивалентности и вправду недостаточно точно отражает действительность. Если это так, у нас есть хороший исходный пункт. Каким будет следующий шаг, я пока не знаю.
      Вода крутилась и пенилась вокруг торчавшего у берега камня. Бэрк швырнул в реку пригоршню палочек. Они устремились к центру водоворота.
      — Можно было бы сказать, — произнес он, — что эти палочки сблизились друг с другом под воздействием взаимного притяжения.
      — Здесь дело не в притяжении между ними, — сказал задумчиво Март. — Это было вызвано силами, тянущими и толкающими их. Гравитация — подталкивание и тяга, может быть. Но что подталкивает, что тянет? Чертов Даннинг! Он знал!

* * *

      Сидя на крыльце в темноте после ужина, Март чувствовал себя удовлетворенным. Его не покидало смутное ощущение, что он чего-то достиг за этот день. Чего именно — он не знал, но это не имело значения.
      — Знаете, — заговорил он внезапно, — вы, психологи, должны объяснить нам, откуда берутся идеи. Откуда приходят идеи — изнутри человека или снаружи?
      Он умолк и занялся истреблением москитов.
      — Продолжайте, — сказал Бэрк.
      — Мне нечего больше сказать. Я думаю сейчас снова о гравитации.
      — А что вы думаете?
      — Как найти новую идею о гравитации? Что происходит в человеке, когда он придумывает новую теорию? Я чувствую себя так, словно меня непрерывно засасывает в эту проблему вместо той, которую я должен решать. Сейчас я думаю о нашем послеобеденном разговоре. Должен сказать, что мне никогда не нравился принцип эквивалентности. Это чувство гнездилось где-то в уголках мозга. Принцип неверен. Я пытаюсь представить себе нечто текущее сквозь пространство. Но это не может быть трехмерным течением, подобным реке.
      Он выпрямился и медленно вынул сигару изо рта.
      — …Но это может быть течением… — Он внезапно встал и повернулся к дому. — Послушай, Бэрк, надеюсь, ты простишь меня. Мне нужно кое-что посчитать.
      Кончик сигары Бэрка засиял красным огоньком.
      — Не обращай на меня внимания, — ответил он.
      Бэрк не знал, когда Март лег спать. Утром он застал его за работой.
      — Рыба ждет, — сказал Бэрк. Март взглянул на него.
      — Послушай, рыба может подождать. Мне необходимо вернуться в Управление как можно быстрее. Здесь я кое-что начал и не хочу отрываться.
      Бэрк улыбнулся.
      — Делай свое дело, дружище, я сложу все в автомашину. Ты скажешь, когда будешь готов. И поехали.
      Около трех часов дня в дверь кабинета Марта кто-то постучал. Он с раздражением поднял голову и увидел входящего Дикстру.
      — Доктор Нэгл, рад, что застал вас.
      — Чем могу быть полезен?
      — Я должен обсудить с вами нечто исключительно важное, связанное с проектом, — начал Дикстра. Он доверительно наклонился вперед, щуря глаза за тяжелыми совиными очками.
      — Знаете ли вы, — сказал он, — что весь этот проект — мошенничество?
      — Мошенничество? Что вы хотите сказать?
      — Я самым тщательным образом осмотрел так называемый дом Даннинга. Могу заверить вас, что никакого Даннинга вообще не было! Мы жертвы подлого обмана!
      Он хлопнул ладонями по краю письменного стола и с победоносным видом откинулся назад в кресле.
      — Не понимаю, — пробормотал Март.
      — Сейчас поймете. Осмотрите лабораторию в том доме. Изучите полки с реактивами. Спросите себя, какие химические эксперименты можно провести с таким пестрым набором материалов. В секции электроники такая же мешанина, как в телевизионной лавочке на углу улицы. Счетно-вычислительные машины никогда не использовались там, где они сейчас находятся. А библиотека! Совершенно очевидно, что из себя представляет это гнездо для интеллектуальных крыс! Доктор Нэгл, по каким-то непонятным причинам мы стали жертвами подлого обмана. Антигравитация! Я хочу знать, почему нам дали это дурацкое задание, когда стране так нужны способности каждого из нас?
      Март почувствовал легкий приступ тошноты.
      — Я допускаю, что кое-какие странности тут есть. Но если то, что вы говорите, — правда, то как объяснить рассказы очевидцев?
      — Ложь! — отрезал Дикстра.
      — Я не представляю себе, чтобы сотрудник Управления национальных исследований мог участвовать в таком деле. К тому же мне удалось уже многое сделать для достижения нашей цели. И я готов со всей определенностью заявить, что принцип эквивалентности будет опровергнут.
      Дикстра побагровел и встал.
      — Мне очень жаль, что вы придерживаетесь подобных взглядов, доктор Нэгл. Я всегда считал вас молодым человеком, подающим большие надежды. Может быть, вы еще станете им, когда прояснится недостойный обман. До свидания!
      Март даже не привстал, когда Дикстра вылетел из кабинета. Этот визит его обеспокоил. Обвинения были абсурдны, но тем не менее они ставили под угрозу основы его работы. Разуверься он в том, что аппарат Даннинга действовал, это могло бы заставить его снова признать антигравитацию ерундой.
      Он с лихорадочной энергией вновь взялся за свои листки с вычислениями. К концу рабочего дня, когда большинство его коллег обычно уже уходили из Управления, он позвонил математику Дженнингсу. Март не продвинулся еще так далеко, как хотелось бы, но ему надо было знать, действительно ли он нашел выход из тупика.
      — Не могли бы вы зайти на минутку ко мне? — сказал он. — Я хочу кое-что вам показать.
      Дженнингс появился через несколько минут.
      — Вы видели сегодня Дикстру? Он носится с небылицей, будто проект — мошенничество! — выпалил он, прежде чем Март успел заговорить.
      Март молча кивнул головой.
      — Зачем Кейз вообще пустил сюда этого старого дурака?! Дик был хорошим ученым, но он выдохся… Однако что вы хотели мне показать? Что-нибудь похожее на ответ?
      Март пододвинул к нему лежавшие на столе листки с вычислениями.
      — Принципа эквивалентности больше нет. Я в этом уверен. Я вычислял возможное, поле движения в искривленном пространстве. Получается нечто восьмимерное, но смысл в этом есть. Хотел бы, чтобы вы посмотрели мои вычисления.
      Брови Дженнингса поползли вверх.
      — Хорошо. Вы понимаете, конечно, что мне нелегко примириться с опровержением принципа эквивалентности. Он существует уже сорок пять лет.
      — Мы найдем что-нибудь другое вместо него.
      — У вас нет другого экземпляра этих расчетов?
      Март пожал плечами.
      — Я могу сделать их заново.
      — Я их буду беречь. — Дженнингс положил листки с вычислениями во внутренний карман. — Но что это нам дает? У вас есть какая-нибудь идея?
      — Да, — сказал Март. — Вчера я наблюдал за водоворотом. Вы видели когда-нибудь, что происходит со щепками, когда их бросают в водоворот? Они сближаются друг с другом. Это тяготение.
      Дженнингс нахмурился.
      — Подождите-ка, Март…
      Март засмеялся.
      — Поймите меня правильно. Подумайте об этом как о течении. Я не знаю его свойства. Оно, видимо, двигается сквозь четырехмерное пространство. Но когда мы доведем расчеты до конца, мы выработаем формулу вихря такого потока, протекающего через материальную субстанцию. Допустим, что такие вихри существуют. Возникают водовороты. Это грубая аналогия. Нужна математическая модель. Пожалуй, можно показать, что вихрь сближает массы, вызывающие его образование. В этом, пожалуй, может быть смысл, как по-вашему?
      Дженнингс сидел неподвижно. Затем он улыбнулся и положил руки на стол.
      — Может. Вихрь восьмимерного потока довольно сложная штука. Но если все правильно, что тогда?
      — Тогда мы построим аппарат, направляющий материю вдоль силовых линий тока этого течения так, чтобы вихри не возникали.
      Дженнингс откинулся в кресле.
      — Боже праведный, да вы уже все обдумали! Постойте, но это просто нейтрализует силу тяготения. А как с антигравитацией?
      Март пожал плечами.
      — Мы найдем способ введения вихря с противоположным вектором.
      — Совершенно верно, старик, совершенно верно.
      Март засмеялся и проводил его до двери.
      — Да, я знаю, как это все звучит, но поверьте, я действительно не шучу. Если мы получим формулу гравитационного потока, остальное уже несложно.
      Через день Март рассказал о своих расчетах на семинаре. Тем ученым, которые в какой-то степени склонялись к точке зрения Дикстры, было нелегко принять идею Марта, но математическое обоснование выглядело достаточно убедительным. Единодушно решили попытаться воплотить идею Марта в металл и электромагнитные поля.
      Решающую роль в завершении теоретических обоснований идеи Марта сыграл Дженнингс. Через три дня он, не постучавшись, ворвался в кабинет Марта и бросил на стол несколько листов бумаги.
      — Вы правы, Март. В вашем поле действительно возникает вихрь в присутствии материальной субстанции. Мы создадим аппарат Даннинга!
      Но Марту суждено было пережить тяжелый удар. Вся группа лихорадочно трудилась шесть часов подряд, чтобы довести теоретическую разработку проекта до конца. В результате выяснилось, что антигравитационную машину построить можно. Но она будет со стотонный циклотрон размером.
      Март сообщил об этом Кейзу.
      — Это мало похоже на ранец, с которым летал Даннинг. Если хотите, мы поищем пути к уменьшению размеров, но можем представить ж конкретный проект машины в нынешнем виде.
      Кейз взглянул на расчеты, подготовленные Мартом.
      — Не совсем то, на что мы рассчитывали, но я думаю, ее надо строить. Мастерские в вашем распоряжении. Сколько времени вам понадобится?
      — Это зависит от того, сколько людей и станков вы нам дадите. При круглосуточной работе, я думаю, образец можно сделать примерив через три недели.
      — Согласен, — сказал Кейз. — Приступайте.
      Прошло, однако, больше месяца, прежде чем состоялась демонстрация антигравитационной машины.
      Март подошел к щиту управления, который казался крошечным в просторном цехе, включил рубильники и медленно повернул несколько рукояток.
      Огромный диск, лежавший на полу, медленно поднялся вверх и повис в воздухе без всякой видимой опоры. Диск был диаметром в девять метров и толщиной в девяносто сантиметров.
      Доктор Кейз иотрогал поверхность массивного диска, затем изо всех сил надавил на него.
      Март улыбнулся и отрицательно покачал головой.
      — Вы стронете его с места, только если будете давить на него достаточно долго и с достаточной силой. У него такая же инерция, как у небольшого линейного корабля. Как я уже говорил, эта машина мало чем напоминает аппарат Даннинга. Но мы продолжим наши усилия.
      — Это грандиозное достижение, — сказал Кейз. — Я поздравляю всех вас.
      Март вновь подошел к щиту управления и медленно опустил массивный диск на опорные балки.
      — Я хотел бы, чтобы все вы сейчас собрались в зале совещания, — сказал Кейз. — Там мы сообщим вам некоторые дополнительные данные.
      По дороге из мастерской Март нагнал Бэрка и пошел рядом с ним.
      — Что там такое? — спросил он. — Уж не собираются ли они выдать нам по оловянной медали?
      — Даже лучше, — сказал Бэрк. — Узнаешь сам.
      Снова они оказались в зале и заняли почти те же места, на которых сидели несколько недель назад. Кейз прошел на свое обычное место впереди.
      — Незачем говорить вам, джентльмены, что означает это достижение для нашей страны и всего человечества. Антигравитация революционизирует военный и гражданский транспорт всего мира, а в будущем понесет человека к звездам. А сейчас я хотел бы представить вам одного джентльмена.
      Он сделал знак рукой, и в зал вошел человек.
      Общий вздох изумления. Перед учеными стоял Леон Даннинг.
      Он посмотрел на аудиторию со слегка лукавой улыбкой.
      — Я вижу, вы узнали меня, джентльмены. Надеюсь, никто не будет сердиться на меня или считать меня человеком со скверным характером, каким меня изобразили. Это было нужно по сценарию. Неприятный молодой нахал, так, кажется, меня называли.
      Дженнингс вскочил с места.
      — Что это означает, доктор Кейз? Я думаю, мы вправе рассчитывать на объяснение.
      — Совершенно верно, доктор Дженнингс. И вы его получите. Наш друг, доктор Дикстра, был во многом прав. Информация, которую мы представили вам перед началом работы над проектом, была вымышленной.
      Волна возгласов изумления и протеста прокатилась по аудитории. Кейз поднял руку.
      — Минутку. Выслушайте меня до конца. Я сказал, что первоначальная информация была ложной. Леон Даннинг, изобретатель антигравитационного аппарата, в действительности не существовал. Мы разыграли спектакль и сняли фильм. Антигравитации не было. Зато сегодня антигравитационная машина есть. Так в чем же здесь обман? Наш главный психолог, доктор Кеннет Бэркли, расскажет вам остальное.
      Бэрк встал и подошел к Кейзу с видом человека, который неохотно подчиняется необходимости.
      — Если кто из вас рассердился, — сказал он, — то сердиться нужно на меня. Проект «Левитация» возник по моему предложению. Не думайте, однако, что я извиняюсь перед вами. Я возражаю против таких названий, как обман или мошенничество, которые употреблял профессор Дикстра. Как можно говорить об обмане, если проект привел к открытию, Потенциальных возможностей которого мы в данный момент даже не можем осознать?
      — Но зачем, доктор, зачем? — взорвался Дженнингс. — Зачем эти фокусы, вымысли, зачем астрология, левитация и мистицизм? Мы же не школьники!
      — Тогда ответьте на один вопрос, — сказал Бэрк. — Как бы вы реагировали на письмо доктора Кейза с приглашением принять участие в создании антигравитационной машины? Сколько из вас осталось бы в своих убежищах здравого смысла, в университетах, где фантазерам не позволяют тратить народные деньги так, как это делается в правительственных учреждениях? Мы рады, что в проекте принял участие всего один такой человек, как профессор Дикстра. Он отказался поверить в представленные нами данные и задался целью доказать, что антигравитация невозможна. Многие из вас приехали бы с той же целью, если бы наш маленький спектакль не подтолкнул вас на поиски разгадки.
      По существу, это проект психологический, а не физический. Мы могли бы избрать какую-нибудь другую проблему, не обязательно антигравитацию. И могу сказать наперед, что результат был бы тот же. Я наблюдал за многими учеными, работающими в лабораториях и библиотеках. Я изучал психологию их подхода к работе. Внутреннее решение относительно того, можно ли найти ответ на проблему, принимается обычно еще до начала поисков ответа. Во многих случаях, как видно на примере профессора Дикстры, все сводится к тому, чтобы доказать правильность этого внутреннего решения.
      Прошу простить, что мы использовали вас в качестве подопытных кроликов. Но смею утверждать, что я дал вам гораздо более эффективную методику научных исследований, чем та, которой вы располагали до сих пор. Методику убеждения в том, что можно найти ответ на любой вопрос. И в этом смысле вообще никакого обмана не было. Вам был показан новый эффективный метод научной работы.
      Если вы смогли за считанные недели решить проблему, которая казалась неразрешимой, то сколько же других научных проблем ждут этого нового подхода?!
      Понадобится немало времени, чтобы полностью осознать сказанное Бэрком, подумал Март. Внутри него все еще тлели искорки гнева, и погасить их было трудно. Но ему стало смешно: все-таки Бэрк очень ловко спланировал этот эксперимент. Март готов был держать пари, что Дикстра заставил психиатра пережить немало неприятных минут.
      Как только они смогли остаться вдвоем, Бэрк взял Марта за руку.
      — Я чуть не забыл сказать тебе, что ты приглашен сегодня ко мне на обед.
      — Надеюсь, что на этот раз меня не обманут, — ответил Март.
      После обеда оба они вышли во внутренний дворик, с помощью которого Бэрк пытался придать своему городскому жилью вид загородной усадьбы. Усевшись на садовую скамейку, они созерцали луну, поднимавшуюся за телевизионной антенной соседнего дома.
      — Я хочу знать остальное, — сказал Март.
      — Ты о чем?
      — Не лукавь. То, что остальные собираются выжать из тебя завтра утром. Хочу узнать первым.
      Несколько минут Бэрк хранил молчание. Он зажег трубку, хорошенько раскурил ее и лишь затем заговорил:
      — Дженнингс почти что сказал об этом, когда говорил об умственных шлюзах. Все сводится к вопросу, который ты задал мне в горах: в чем суть процесса мышления? Откуда приходят оригинальные мысли? Возьми, например, сложные уравнения гравитационного потока в искривленном пространстве, которые вы вывели за несколько дней. Почему ты не сделал этого десять лет назад? Почему никто другой не сделал этого давным-давно? Почему это сделал ты, а не кто-нибудь другой? Тебе известна теория передачи информации. Ты знаешь, что любую информацию можно записать кодом, состоящим из импульсов. Например, сложную фотографию можно закодировать в виде точек. Можно использовать код из точек и тире, можно использовать промежутки времени между импульсами, можно использовать амплитуду импульсов — словом, тысячи различных факторов и их комбинаций.
      Но любую информацию можно выразить как определенную последовательность импульсов.
      Одна из таких последовательностей импульсов будет гласить: «Любое тело во вселенной притягивает другое тело во вселенной», другая — «Секрет бессмертия состоит…», а третья — «Гравитация сама по себе является результатом воздействия… И она может быть нейтрализована посредством…»
      Любой ответ на любой вопрос может быть выражен в виде определенной последовательности импульсов, в котором взаимосвязь между импульсами представляет собой закодированное изложение информации.
      Но согласно определению чистый шум является беспорядочным чередованием импульсов, он содержит импульсы во всех возможных сочетаниях и связях.
      Следовательно, любое несущее информацию сообщение относится к особому подклассу класса «шум». Чистый шум, следовательно, включает в себя все возможные сообщения, всю возможную информацию. Отсюда следует вывод: в чистом шуме или, что то же самое, в Чистой вероятности заключено все знание!
      Но это не просто упражнение в схоластической логике. Это признание того положения, что все можно узнать, можно постичь.
      — Постой! — воскликнул Март. — Должны же быть какие-то пределы действия этой теории.
      — Почему? Разве логика моих рассуждений о шуме и информации не верна?
      — Черт возьми, я не знаю. Звучит неплохо. Она верна, конечно, но, собственно говоря, какое отношение она имеет к умственной деятельности человека и проекту «Левитация»?
      — Точно я не могу ответить на этот вопрос пока. Мне кажется, что в мозгу человека должен быть механизм, который является не чем иным, как генератором чистого шума, источником беспорядочных импульсов, чистого шума, в котором кроется все знание.
      Где- то рядом должен быть другой механизм, который фильтрует этот беспорядочный шум или управляет его генерированием таким образом, что через этот фильтр могут проходить лишь сообщения, имеющие смысловое значение. Очевидно, этот фильтр можно регулировать так, чтобы он отсеивал все то, что мы определяем как шум.
      Мы постепенно взрослеем, и, по мере того как мы учимся в школе и получаем образование, в наших фильтрах шума появляются ограничительные уровни, которые пропускают лишь ничтожную часть сведений, приходящих из внешнего мира и из нашего воображения.
      Факты окружающего мира отвергаются, если они не подходят к установленным уровням. Творческое воображение суживается. Фильтр работает слишком хорошо!
      — И ваш проект, — сказал Март, — эти материалы о вавилонской мистике, астрологии и прочая чепуха…
      — Вся схема была рассчитала на то, чтобы вызвать как можно больше шума, — ответил Бэрк. — Мы не знали, как построить антигравитационную машину, и поэтому мы нарисовали вам образ человека, который построил ее, и сделали этот образ по возможности более хаотичным, чтобы расшатать ваши шумовые фильтры. Я ввел в ваши умы дозу универсального шума по проблеме антигравитации и конечный вывод о том, что она была решена. Каждый из вас заранее настроил свои фильтры на отклонение идеи антигравитации. Дескать, это чепуха! Ее бесполезно искать. Надо работать над чем-нибудь полезным.
      Поэтому я предложил Кейзу собрать группу виднейших ученых и поставить их перед фактом, что это не бессмысленная затея, что это можно сделать. Мы расшатали ваши умственные фильтры, и в результате появился ответ. Метод сработал, он будет действенным всегда. Все, что необходимо сделать, это избавиться от лишнего груза предрассудков, от окаменевшего мусора в голове, изменить произвольную настройку ваших умственных фильтров в отношении других вещей, которые вам всегда хотелось сделать, и тогда удастся найти нужный ответ на любую проблему, какую вы только пожелаете исследовать.
      Март взглянул на небо.
      — Да, вот они, звезды, — сказал он. — Я всегда хотел добраться до звезд. Теперь, когда у нас есть антигравитация…
      — Вы можете полететь к звездам — если захотите.
      Март покачал головой.
      — Вы и Даннинг. Вы заставили нас создать антигравитацию. И это становится совсем простым делом! Конечно, мы смогли бы побывать на планетах, может быть, даже слетать за пределы солнечной системы еще до нашей смерти. Но я думаю, что останусь здесь и буду работать с вами. Одна или две жалкие планеты — чего это стоит в конце концов. Но если мы научимся использовать максимальный уровень шума человеческого ума, мы сможем покорить всю вселенную!

РОБЕРТ СИЛВЕРВЕРГ
ТИХИЙ ВКРАДЧИВЫЙ ГОЛОС