Глава 13

Зомби Франкенштейна

Франкенштейн пихнул Брила в глубь мастерской. Пальцы профессора оставили жирные отметины на одежде Недоволшебника.

Вейлрет прищурился, пытаясь сориентироваться в тусклом свете, проникающем сквозь пыльную, покрытую паутиной застекленную крышу. Пожалуй, мастерская теперь была захламлена еще сильнее, чем во время его первого визита. Он едва мог протиснуться между грудами книг, пачек бумаги и кое-как начерченных эскизов.

– Будьте добры, поспешите, – бросил профессор через плечо. – Здесь мы еще в пределах досягаемости.

В самом конце комнаты профессор распахнул крышку люка. Та упала с грохотом, в очередной раз поцарапав пол.

– Спускайтесь! – Франкенштейн впихнул Брила в открывшееся отверстие.

– Постойте! Я… – Профессор уже оторвал ногу Недоволшебника от пола и потянул вниз, одновременно нажав на его плечо.

– Профессор, почему вы не хотите просто объяснить? – спросил Вейлрет.

Франкенштейн уже наполовину скрылся в люке. Он повернул над полом свою голову.

– Следуй за нами, если хочешь. Я не могу остаться снаружи, где невидимая сила может в любой момент достать меня.

И он продолжил спуск. До Вейлрета доносилось шарканье Брила, спускающегося по металлическим ступенькам. Франкенштейн потянулся вверх, чтобы схватить ручку крышки.

– Ты идешь или нет?

Вейлрет юркнул вслед за профессором, осторожно ступая по винтовой лестнице. Франкенштейн обеими руками задвинул назад крышку люка, сильно пригнувшись, когда тяжелая створка обрушилась на место.

– Так-то лучше, – сказал он. Профессор закрыл глаза и удовлетворенно вздохнул.

Стены, пол и потолок большой потайной комнаты были выложены пластинками из матово-черного металла.

Брил стоял у подножия лесенки и ждал, пока спустятся остальные. Пока Франкенштейн преодолевал спуск, Вейлрет уже присоединился к Брилу и, прищурившись, оглядывал просторную комнату. Большие подносы и грязные тарелки с наполовину съеденной пищей лежали горкой возле ступенек. Видимо, профессор проводил здесь достаточно много времени.

– Мы с Верном создали эту тайную мастерскую много лет назад. Здесь каждый дюйм выложен защитным свинцом. – Франкенштейн побарабанил пальцами по стене. – Даже ТЕ не могут определить через его слой, чем мы здесь занимаемся. Мы пользовались этим местом для наших самых секретных разработок и исследований в определенных областях. Мы не хотели, чтобы ТЕ когда-нибудь узнали, что некоторые идеи вообще приходили нам в голову.

Профессор хитро улыбнулся.

– С тех пор как невидимая сила атакует четыре раза в день, я устроил себе здесь постоянное убежище. Сила не может проникнуть через свинец. Это уже неоднократно подтверждалось. – Франкенштейн шагнул в комнату. – Здесь я могу спокойно работать в одиночестве и обдумывать способы спасения Ситналты.

Комната была до отказа заполнена инструментами и подручным материалом: листовым металлом, блоками, металлическими трубками, какими-то приборами, стеклянными сферами, переключателями и медной проволокой. Коробки, набитые шурупами и заклепками, были свалены друг на друга. Гаечные ключи, отвертки и паяльники валялись около какого-то наполовину собранного механизма.

Вейлрет ничего не мог понять во всем этом бардаке. Брил зачем-то пошарил на столе.

– Ничего не трогать! – наказал Франкенштейн.

В центре комнаты, поддерживаемая огромными блоками, стояла большая квадратная рама, на которую Франкенштейн навесил сеть из кабелей и шкивов. Пять цилиндров, столь же длинных и толстых, как его нога, торчали вверх и были согнуты посередине. Вейлрет повертел головой и наконец стал кое-что понимать. Металлический каркас и пять цилиндров больше всего походили на руку, причем размером с его собственное тело.

– Что все это такое? – спросил он, глядя на центральную раму и на разбросанные приборы.

Франкенштейн с победоносным видом пошлепал по обрубку металлической руки и достал рулон бумаги. Он поднес его край к пробковой доске, прилаженной к стене, развернул и пришпилил внизу булавкой. Нижний край бумаги тотчас же загнулся вверх, и профессор с силой ударил по нему рукой, заставляя его разгладиться. Наконец он добился искомого результата, прикрепив нижний край еще двумя булавками.

Франкенштейн отступил назад, чтобы продемонстрировать эскиз громоздкой антропоморфной машины, размером примерно в десять человек.

– Я назову его Зомби. Он будет моим слугой, моей рабочей пчелкой. – Профессор помолчал с минуту, как бы давая им возможность оценить свою работу.

– Я долго изучал магическую силу, уничтожающую город. Она играет живыми персонажами, как и Хозяин Игры, но ее власть не простирается на ситналтанские машины. Если бы невидимый манипулятор мог управлять нашими машинами, то весь город уже давно сровнялся бы с землей.

Франкенштейн оторвался наконец от эскиза и посмотрел на Вейлрета и Брила.

– Я всю свою жизнь изучал, каким образом функционируют живые существа. Мы с профессором Верном конструировали маленькие автоматы, игрушки, такие, например, как механические рыбки в фонтане или роботы, размером с человека, для каких-нибудь игр. – Глаза Франкенштейна стали совсем печальными. – Невероятный успех, знаете ли! Наши автоматические игроки в кости никогда не мошенничали.

Затем он отогнал от себя ностальгические воспоминания.

– Но то были, так сказать, «пробы пера». А это – мой венец, мое величайшее достижение. Зомби найдет и обезвредит источник этой подлой силы. – Он запнулся, отведя глаза в сторону. – Я только изучал живую природу и раскрывал ее законы, а Верн уже занимался техническими нововведениями. К сожалению. Зомби суждено быть только моим детищем.

Отбросив свои воспоминания, профессор указал на верхнюю часть своего рисунка:

– Человеческий мозг слишком сложен для моего понимания, а тем более для имитации. Я анатомировал немало мозгов, стараясь понять, как они действуют, но такие органы требуют долгого изучения.

Франкенштейн вздохнул, с явной неохотой признавая свое поражение:

– Итак, раз я не могу сконструировать адекватную механическую систему, я буду мозгом моего Зомби. Я сделаю кабину, выложенную свинцом, где будет пульт управления, так что я смогу находиться в ней и заниматься преследованием врага.

Вейлрет смотрел на него, слушал его длинную речь, не в силах отделаться от странного ощущения, что Франкенштейн взялся за решение этой задачи, потому как считал ее вызовом себе лично, а уже потом из-за желания защитить сограждан.

– Дирак мертв, – сказал Вейлрет. Он подумал, что хотя бы это известие выведет профессора из состояния одержимости. – Мы думаем, что вы должны знать.

Франкенштейн все еще не отрывал своего взгляда от чертежа, водя пальцем по схемам узлов своего механизма. За его ногтем чернела дуга из старого смазочного масла и сажи.

– Что? – переспросил он.

– Я говорю, Дирак мертв. Невидимая сила заставила его преследовать нас на своем автомобиле. Дирак пытался прикончить нас, но вместо этого врезался в ваш коммуникационный узел.

– Только не это! – воскликнул Франкенштейн. – Все линии уничтожены?

– Я не знаю. Был большой взрыв. Франкенштейн нетерпеливо отмахнулся:

– Понятно. Вырубились все линии Морзе. Брил даже заморгал от возмущения:

– Вы что, не слышали? Ваш городской глава мертв!

Франкенштейн нахмурился, и его голос стал твердым.

– Многие, что были и получше, и поумнее Дирака, стали покойниками. Так что я не собираюсь рвать на себе волосы. – Он взглянул на гостей с вызовом. – Жюль никогда не вернется – наверное, он уже мертв, и я скорее буду оплакивать его, чем этого задубевшего бюрократа.

Профессор вытащил булавки из чертежа, и тот мгновенно свернулся обратно в узкий рулон.

– Если бы Дирак много лет назад не похоронил идею о том, что ситналтане могут совершить собственное Превращение с помощью новой технологии, у нас не было бы сейчас этой проблемы. Мы бы достигли уже совершенно другого уровня. Родная дочь Дирака Майер была крайне разочарована им тогда.

– Майер? – прервал Вейлрет. – Как она?

– Слишком разгорячилась из-за всей этой кутерьмы. Сердце у нее на месте, но она чересчур буквально понимает вызов. Она будет идти напролом и прошибать лбом стену. Но таким образом трудно чего-нибудь добиться. Гораздо лучше найти дверь. А так можно заработать только головную боль.

Брил шарил среди разбросанных по полу тарелок, словно хотел найти что-нибудь еще годное в пищу.

– А что вы хотите от меня, профессор? Зачем вы притащили меня сюда?

Франкенштейн поднес палец к губам и поднял глаза.

– Ах да! Эта странная сила не имеет научного объяснения, значит, она – результат усилий злого колдуна. Поэтому я много думал о магии. Если Правила действительно нарушены и магия может действовать даже в Ситналте, я должен больше узнать о ней. Видите ли, я смог понять, почему древним Волшебникам удалась их затея с Превращением. О, это заняло достаточно времени, но в итоге я обнаружил нечто удивительное.

Профессор взглянул на Вейлрета, который внезапно почувствовал острый интерес.

– Вероятность точного броска кубиков, который был нужен древним Волшебникам – даже если бы они бросали их постоянно день за днем, сосредоточив все свои усилия, – противоречит законам логики. Пять двадцаток могло выпасть лишь за три миллиона двести тысяч таких попыток! Какая-то сила должна была направлять их руку в этом счастливом броске. А коль скоро Ситналта доверила мне сражаться с магом, я должен понять, как нанести ответный удар. – Он повернулся к Брилу. – Ты проведешь несколько часов вместе со мной, объясняя колдовство и магию. Расскажи, каковы ограничения, как работают заклинания, как ты вызываешь магические силы. Это очень важно.

– Мы тоже пришли просить об одолжении, профессор, – сказал Вейлрет, но Франкенштейн даже не обратил внимания на эти слова.

Брил наконец откопал наполовину съеденный кусок пирога. Он отломил от него часть и, отряхнув крошки со своих пальцев, отправил кусочек себе в рот. Чавкая, он проговорил:

– По крайней мере здесь мы в безопасности.

Глава 14

Ролевая Игра

Пока Корукс и его подручные-мародеры шарили по развалинам Тайра в поисках пропавшего профессора, Верн уже пересек второй гексагон мертвой земли, надрываясь от изнурительного бега.

Ночь была прохладная и ясная. Он задыхался в сухом воздухе, но не переставал двигаться дальше к востоку. По возможности он старался выбирать горные тропы, чтобы скрыть свои следы. Раньше середины утра Корукс вряд ли начнет выслеживать его за городскими стенами.

К рассвету Верн тем не менее рассчитывал оказаться уже на другой стороне заросших травой холмов. Один холм был покрыт высокими, тесно стоящими скелетообразными деревьями. Тонкие ветви были мертвы так долго, что казались совершенно окаменевшими.

За время заточения Верн успел определить, что восток был бы самым предпочтительным направлением для побега. Он мог пойти и к Ситналте, на юг. Он мог бы отправиться и на запад, где горы и лесистая местность. Там ему было гораздо проще спрятаться, но Верн никогда не охотился и у него не было навыков для жизни в лесу, так что любые монстры Серрийка могли бы спокойно отловить его снова. Если бы, конечно, стали искать в правильном направлении.

Его единственный шанс был в том, чтобы запутать преследователей, навести на ложный след. Он направился прямо к запретной зоне, к той местности, где страшная битва со Скартарисом привела к разрушению самого пространства.

Там все должно быть необыкновенно и странно – по крайней мере об этом он слышал. Монстры трепетали перед этим местом. Ни один персонаж не направился бы туда намеренно, и это обстоятельство было решающим для Верна. Кроме того, хотя он сам и не хотел это признать, тайна загадочного места задевала его природное любопытство.

Верн совершенно ослабел. У него не было с собой никакого питья, и вот уже несколько недель ему приходилось довольствоваться малым количеством еды. После того как Серрийк заставил его создать пушку, Верн понял, что не может дольше оставаться на положении пленника. Еще больше терзало его, что во власти мантикора находится еще и ситналтанское оружие.

Это оружие обладало огромной мощью, главным источником которой был корабль ТЕХ, а значит, оно соединяло реальное и воображаемое. Это оружие могло оказаться смертельным не только для Игроземья, но и для самих Игроков. Один из ТЕХ, Скотт, создал рычаг, воздействие которого может превзойти все его ожидания. Тем более что рептильные мозги мантикора лелеют насчет него свои гнусные замыслы.

Верн проклинал себя, что не догадался размонтировать оружие или как-нибудь обезвредить его перед своим побегом. Но Серрийк держал аппарат под неусыпным наблюдением.

Профессор убедился, что взрывное устройство само по себе оставалось неповрежденным, и теперь тешил себя надеждой, что Серрийк не догадается, как можно настроить часовой механизм. Но это была слишком слабая надежда: мантикор уже показал себя достаточно разумным.

Верн размышлял, как Франкенштейн повел бы себя на его месте. И о том, что Франкенштейн делает теперь. Его детекторы, наверное, показали, что оружие так и не взорвалось. Считает ли Франкенштейн, что его друг мертв? Что Виктор вообще думает о нем и его неудачном походе?

У Верна не было никакой возможности дать о себе знать. У него не было никакой возможности бороться. Но он нанес ощутимый удар армии Серрийка уже тем, что просто забрал с собой все свои не доведенные до конца разработки.

Верн ковылял дальше и наконец достиг границы между гексагонами мертвой земли и территорией лесистых холмов. Он предпочел идти по мертвой территории, направляясь к северу, в надежде укрыться от острых глаз своих возможных преследователей.

В середине дня стали заметны первые гексагоны разрушенной местности. Они были наклонены под разными углами, а где-то дальше поддавалась обозрению зловещая туманная пустота, бесформенная и бесцветная, похожая на смертельную рану Игроземья.

Поднятая ветром пыль взвилась с гексагонов мертвой земли, запятнав собой чистое небо. Верн чувствовал себя так, словно проглотил раскаленные камни, вываленные в песке. Его ноги тряслись. Его шерстяное пальто было слишком жарким и липким, но Верн боялся бросить его, чтобы не облегчить задачу преследующим его тварям.

Верн с трудом шел вперед. Он не знал, что будет делать в запретной зоне, но вся его воля была сосредоточена на этой единственной цели, поэтому он продолжал идти дальше.

Вдруг где-то за собой Верн услышал слабое тарахтение, которое постепенно становилось громче. Он обернулся и увидел крошечное темное пятнышко. Солнце опускалось в сторону отдаленных горных гексагонов и слепило ему глаза. Верн прищурился, сожалея, что у него нет с собой оптической трубы. Но даже без увеличения он распознал ситналтанский паровой автомобиль, который быстро приближался к нему.

Сначала он решил, что бредит. Профессор Франкенштейн, видимо, каким-то образом узнал, где он, и теперь приехал спасти его. Он ликовал. Наконец-то признаки цивилизации! Ну конечно, детекторы профессора Франкенштейна засекли страшную аномалию в этой части Игроземья, и он решил сам изучить ее.

Две фигуры, сопровождавшие паровой автомобиль, были слишком высоки для человекоподобных персонажей. Они передвигались огромными прыжками, и это позволяло им развивать достаточную скорость, чтобы поспевать за машиной.

Верн замахал руками, стараясь привлечь их внимание. Он закричал хриплым и срывающимся голосом: «Я здесь, Виктор!»

Машина развернулась и поехала прямо на него. Судя по сильным выхлопам пара, водитель постоянно жал на газ. Верн протянул руки ему навстречу. Он заморгал своими красными воспаленными глазами.

– Не очень-то ты торопился, напарник, – сказал он.

Тут он разглядел неуклюжих монстров, скачущих за машиной. Сквозь марево проступил ящеровидный силуэт Корукса.

– Да уж, напарник, – пробормотал Верн. Его изможденное тело словно каким-то чудесным образом налилось новой энергией. Верн сломя голову побежал по направлению к разрушенным гексагонам. Он не знал, какие опасности таит в себе эта земля, зато он точно знал, что будет, если Коруксу удастся снова захватить его в плен. Верн нужен был Серрийку живым, но вожак слаков мог вволю потерзать профессора, не подвергая при этом опасности его жизнь.

Верн заметил, что уже мчится по каменистой почве, рискуя каждый момент подвернуть ногу. Шум парового автомобиля за его спиной становился все громче, пыхтение двигателя и грохот колес забивали уши. Прямо перед собой профессор увидел первый гексагон, выломанный из поверхности Игроземья. Там, где обе зоны примыкали друг к Другу, кромка гексагона выступала над землей примерно в половину человеческого роста.