Он дотянулся до перекладины и промахнулся. Рука ушла в дыру, он потерял равновесие и смог удержаться от падения только благодаря перекладине, упершейся ему в подмышку. Сукин сын. Джейк повисел с минуту, пытаясь нащупать сапогами точку опоры. Пока он раскачивался, повиснув на одной руке и с угрозой вывернуть плечо, до него дошло, что только пьяный дурак может пытаться подняться по лестнице, когда он не может идти и по ровной земле.

Чертова лестница, однако. Он нащупал носками опору и медленно прополз остаток пути. Когда он наконец добрался доверху, он подтянулся и несколько мгновений лежал на полу, лицом вниз.

Джейк решил, что может здесь немного отдохнуть. Приятно и прохладно. Он только хотел, чтобы пол не двигался. Он не хотел свалиться и оказаться в гостиной. Уже середина ночи. Он всех разбудит, не говоря уж о великолепной возможности сломать себе шею.

Для безопасности Джейк уперся носками и оттолкнулся подальше от лестницы. Затем снова отдохнул, размышляя о глупости пьянства. Пол под ним ходил ходуном. Он раскинул руки, чтобы удержаться, и старался убедить себя в том, что пол неподвижен. Он не мог вспомнить, когда напивался до такой степени. Конечно, никогда прежде он и не терпел фиаско в отношениях с женщинами, одно это могло привести мужчину к подобному концу.

Может быть, его мужские качества уже атрофировались? Эта мысль немного отрезвила его. Нос болел. Джейк вгляделся, пытаясь понять, в чем дело. Затем понял, что расплющил его об пол. Обдумывая это новое затруднение, он услышал тихое рычание. На мгновение он подумал, что воздух выходит из его разбитых ноздрей. Затем происхождение этого звука стало ясным. Дерьмо! Этот проклятый волк!

Джейк замер на крутящемся полу. Волк продолжал рычать. Наконец Джейк отважился поднять голову. Слабый лунный луч проникал в окошко, заливая светом постель Индиго. Волк стоял в ногах кровати, скрывшись в тени, примерно в трех футах от горла Джейка. Он стал быстро трезветь.

— Все в порядке, парень, — прошептал Джейк. — Я просто остановился здесь, чтобы перевести дыхание.

На Лобо это не подействовало. Джейк подумал, что волк никогда прежде не видел мужчину, ползущего по полу в спальне его хозяйки. Это было странное зрелище. Джейк мигнул и попытался встать на колени. Рычание не прекращалось, но не становилось более громким или более угрожающим. Спасибо и за это.

Встать на ноги было проблемой, но при таком подбадривании Джейк счел за лучшее и не пытаться и пополз в свою комнату, за перегородку. Если он разбудит Индиго, то как сможет объяснить ей свое состояние?

Волк перестал рычать, но следовал за Джейком по пятам и замер, как часовой, в изножьи постели хозяйки, наблюдая, как Джейк пытается влезть на постель, как будто он взбирается на лошадь. Ну, не совсем так. Он никогда прежде не падал с лошади. Собравшись с силами, Джейк забросил ногу на матрац и сделал новую попытку. Конечно, когда он садился в седло, земля была устойчива, поэтому сравнение не было правильным.

Потерпев неудачу в третий раз, Джейк уронил голову на матрац и попытался разглядеть Лобо в темноте.

— Если ты кому-нибудь об этом расскажешь, я тебя пристрелю. Понял? Бам, и ты мертв.

Лобо издал рычание и уселся на задние лапы. Он явно не собирался уходить, пока Джейк не доберется до постели, где ему и место. Джейку было трудно сосредоточиться и разглядеть свой нос.

— Ты знал, о чем я думал раньше? Думаешь, что ты очень умный, не так ли? — Освободив руку, которая была крепко зажата между его грудью и кроватью, Джейк потряс пальцами. — Пойми одно, ты, немой ублюдок! То, что я думаю, и то, что я делаю, — две разные вещи!

Лобо облизнулся и вновь зарычал. Джейк сделал еще одну попытку забраться в постель и свалился на пол. Он застонал и уронил голову на матрац.

— Я не могу, — прошептал он. Лобо угрожающе заворчал.

Тошнота подступила к горлу Джейка. Он вновь застонал.

— Давай, убей меня прямо сейчас, и это будет актом милосердия!

В ответ Лобо вновь зарычал. Джейк закрыл глаза.

— Старина, взгляни на это по-другому. Если я не могу влезть в свою постель, то я не могу забраться и к ней. — Кривая усмешка перекосила его рот. — И даже, если бы я мог, от меня не было бы никакого толку…

Типично для непредсказуемой погоды в Орегоне, полдень следующего дня выдался теплым и солнечным. Воздух был влажным и сладким, что говорило о близкой весне, при мысли о которой у Индиго поднималось настроение. Показав Джейку Рэнду вторую шахту, которую ее отец именовал «шахта номер два» или «вахат» (на языке команчей), она повела его по дороге к ручью Шеллоуз, чувствуя себя более беззаботной и свободной, чем за все время после случившегося с ее отцом. Устроившись без седла на спине Молли, своей кобылы, она, ведомая лишь инстинктом, выбирала дорогу среди высоких трав и склонов, покрытых деревьями, направляясь к месту под названием «хижина старого Гюнтера». Джейк следовал за ней на Баке, изредка перекидываясь с ней одним-другим словом.

Проведя с ним вчерашний вечер и большую часть сегодняшнего дня, Индиго пришла к убеждению, что Джейк Рэнд неразговорчивый человек. Ее это устраивало, так как она сама не очень-то любила болтать. Конечно, она наслаждалась интересным разговором, но также любила и молчание, особенно в лесу. Голоса диких животных и птиц звучали для ее слуха, как музыка. Легкий ветер уносил ее воображение в далекие страны и в другие времена.

Иногда, будучи в лесу одна, она видела себя настоящей женщиной племени команчей, — уважаемая женщина, скачущая на могучей лошади по равнинам Техаса, которые описывал ее отец. Она всегда чувствовала себя несколько растерянной, когда ее мечты обрывались и она оказывалась лицом к лицу с реальностью. Молли было далеко до лоснящегося жеребца, а глубокие овраги и склоны холмов никак не походили на техасские равнины. Но разве мечты могут приносить вред? Она не подходила этому миру и чувствовала себя менее одинокой, притворившись, хотя бы на время, что живет вместе с племенем, что цвет ее кожи не имеет никакого значения, что никто и никогда не посмотрит на нее свысока.

Сегодня, с Джейком Рэндом, ехавшим вслед за ней, она слишком нервничала, чтобы забыться в мечтах. Вместо этого она наслаждалась приметами весны и наблюдала, как Лобо легко бежит по лесу. Из-за прекрасной погоды он вел себя, как щенок.

Слегка повернувшись на спине Молли, она сказала:

— Я думаю, что мы остановимся перекусить в хижине старого Гюнтера. Сегодня солнечный день, поэтому мы сможем позавтракать на свежем воздухе.

Джейк подумал, что земля еще сырая, но это не смертельно. Пережив сегодняшнее утро, он считал, что сможет теперь вынести почти все.

— Согласен. Я уже проголодался. Мы скоро приедем?

— Хижина как раз за следующим холмом. Я советую вам завтра попробовать мамины блинчики. Знаете, она прекрасно готовит.

Так как голова его уже перестала гудеть, Джейк смог улыбнуться.

— Из-за некоторых обстоятельств, утром я не был голоден.

— Вы привыкнете. Дни здесь длинные. Мы завтракаем очень плотно, чтобы держаться в форме

Она-то была в прекрасной форме, — особенно в тех местах, где это имело значение. Джейк ехал за ней следом и с трудом отводил глаза от округлостей ее бедер. Она сидела на лошади, как будто составляла с нею единое целое, и с такой грацией, какой он никогда не видел. Ее стройные, хорошо развитые ноги мягко, но крепко охватывали бока Молли.

Наблюдая за ней, он легко мог себе представить, как она живет в мире первобытной природы, дикая и свободная. Так же легко он мог представить себя, занимающегося с ней любовью, погружаясь в эту бесконечность, ощущая ее сладость. На лице его застыла улыбка. Существует жажда, которую нельзя утолить с помощью бутылки виски.

Когда Джейк увидел «хижину Гюнтера», он возблагодарил Бога, что стоит солнечная погода. Это жилище было простой лачугой, и его не привлекала мысль о том, чтобы позавтракать внутри. Индиго спрыгнула с лошади возле лаврового дерева и закрепила длинные поводья так, чтобы лошадь могла пастись, Джейк спрыгнул с Бака с гораздо большим изяществом, чем прошлой ночью, когда он пытался взобраться на матрац, расседлал его и, последовав примеру Индиго, отпустил поводья. Шум стремительного ручья музыкой отдавался в ушах Джейка. Берега были покрыты побегами ежевики и листьями папоротника. Джейк вытянул ноги на бархатной траве, набрал полную грудь воздуха и на мгновение закрыл глаза, чтобы ощутить его сладость. Прошли годы с тех пор, как он проводил время подобным образом, катаясь на лошади просто ради удовольствия, окруженный милями дикой природы. Он уже забыл, какое это блаженство.

— Что-то случилось?

Он уставился на Индиго, стоящей на коленях на траве и распаковывающей седельные сумки, в которых находился их завтрак. Сегодня она была без шляпы, и солнечный свет придал ее волосам цвет золота с медным оттенком. Он мигнул, ослепленный их блеском, и улыбнулся.

— Воздух так чудесно пахнет, что мне хочется кричать.

Слова слетели с его губ прежде, чем он понял, как глупо они звучат. Однако ей они не показались странными. Она взглянула на склон холма, с которого они только что спустились, и в ее глазах он увидел какое-то отстраненное выражение. Через минуту она одарила его проказливой улыбкой.

— Значит вы должны исполнить свое желание, мистер Рэнд.

Он засмеялся, услышав эти слова, и вдруг инстинктивно подскочил на добрый фут, когда она издала пронзительный клик фальцетом. Он никогда прежде не слышал ничего подобного.

— Ради Бога, что это такое?

— Это воинственный клич команчей. На самом деле это вовсе не трудно, если почувствуешь его суть. Попробуйте, это очень бодрит. Здесь вас могут услышать только Лобо и я.

Усмехнувшись, Джейк прищурил глаз и уселся возле нее, довольный, что она расслабилась. Все утро она была сдержанной и осторожной. Хотя его поведение и не способствовало разговору.

— Может быть, позже. Сейчас я хочу поесть.

Лоретта положила каждому по два сандвича с толстыми кусками сыра, кусок шоколадного торта, ломтики сушеных яблок и маленькую бутылочку из-под уксуса с соком. Как только Индиго разложила еду на полотенце, Джейк тут же схватил бутерброд и с наслаждением вонзил в него зубы. Он обнаружил, что сок был черносмородинный и по вкусу превосходил любое самое дорогое вино.

Джейк начал понимать образ жизни Вулфов, он казался примитивным, но был гораздо приятнее его собственного. Джейк понял, что он мог бы купить тысячи горных участков, но у него никогда не будет времени получать от этого удовольствие. И даже если он найдет время, вряд ли среди элиты Портленда найдутся желающие составить ему компанию для пикника. Эмили и не подумает усесться на сырую землю, чтобы съесть сандвич. Эмили… Он даже не мог представить себе сейчас ее лицо.

Эти мысли навели на него приступ меланхолии. До приезда сюда он думал, что у него есть все. А сейчас ощущал смутное недовольство собой. В жизни есть нечто большее, чем работа над бумагами. Годы обманули его. Осознание этого факта совершенно расстроило Джейка. Как же это случилось, что человек с его богатством и положением в обществе мог чувствовать себя настолько несчастным рядом с этой девушкой, которая пила черносмородинный сок из ущербной бутылки из-под уксуса?

Когда Лобо присоединился к ним, Индиго сняла газету со свертка, в которую был завернут его завтрак — большой кусок сырого мяса. По виду Джейк решил, что это оленина. Волк мгновенно проглотил его.

— Когда твой отец прикован к постели, разве не следует немного поэкономить запасы мяса? — спросил Джейк. — Как ты можешь продолжать кормить Лобо и старую пуму и не нанести урон этим запасам?

— Там, откуда я их беру, всегда найдется еще. — Она вытерла кончики пальцев полотенцем и снова взялась за свой сандвич. — Я приношу в дом основную часть мяса, поэтому Мои домашние и не возражают, когда я подкармливаю Лобо и пуму.

Его взгляд упал на стройные плечи девушки.

— Ты охотишься с ружьем? Я подумал бы, что отдача собьет тебя с ног… — Он оборвал фразу.

— Иногда я стреляю из ружья, но предпочитаю лук.

Джейк переваривал сказанное. Она охотится на зверей, значит, она, вероятно, снимает и потрошит туши. Как, черт возьми, она может унести оленя?

Похоже, она уже не чувствовала напряжения в его присутствии, как было раньше, и он спросил ее об этом, желая заставить ее продолжить разговор.

— Я делю тушу оленя на куски и приношу часть домой, а за остальным возвращаюсь с Молли. Мне не приходится ходить далеко. В этих холмах полно добычи.

Она ставила его в тупик, эта девушка, которая дружила с волком, подкармливала диких зверей и у которой было достаточно мужества охотиться на них. Джейк изучал ее маленькое личико, пытаясь понять это, и не находил ответа. Больше всего его удивляло, почему она так нервничает в его присутствии. Может быть, Джереми был прав и он кажется чересчур сердитым. Или, может быть, она чувствовала, как его влечет к ней.

— Это не беспокоит тебя? Я имею в виду охоту на зверей.

Ее рот отвердел и уголки губ опустились.

— Моя семья должна есть. Звери, они — тао-ю-ча, — дети Матери Земли. Иногда они должны умереть, чтобы мы могли жить.

Она действительно любила зверей, он понимал это по выражению ее лица.

— Но тебе больно, когда ты их убиваешь, не так ли?

— Мне становится грустно, но только на время. Как говорит мой отец, — такова жизнь. Мы не в силах изменить установленный природой порядок вещей. Если бы я была оленем, меня, вероятно, бы съели.

Ее взгляд упал на его руку.

— Ваш сандвич сделан из оленины. Джейк хмыкнул.

— Понятно. Просто трудно представить молоденькую девушку вроде тебя, занимающуюся охотой. Обычно это мужская работа.

— Я немного отличаюсь от других девушек, — произнесла она. — И я уверена, что вы это заметили. Очень давно я перестала притворяться тем, кем я в действительности не являюсь. — Я иду своим путем.

Он подумал, что будет ужасно, если она изменится. Индиго Вулф была подлинной редкостью. Вскоре придет день, появится молодой человек, посмотрит на нее и схватит ее. При этой мысли он перестал жевать. Если бы он был на десять лет помоложе, может быть, и он попытал бы счастья. В ней было что-то, что влекло его, как никогда прежде.

Но он не станет моложе. И, вероятно, это к лучшему. Девушка, подобная ей, всегда будет изгоем в его мире, а общественная обструкция сделает ее несчастной. Она принадлежала этому миру здесь, под листьями лаврового дерева, где ветер играл ее волосами.

Джейк с удовольствием откусил кусок сандвича.

— Тао-ю…

— Тао-ю-ча. В ваших устах хорошо звучит язык команчей. — Она внимательно посмотрела на него. — В ваших жилах случайно нет индейской крови?

— Я в этом не уверен. У Рэндов настолько все смешалось, что трудно проследить происхождение. Моя мать была черной голландкой. Это от нее я унаследовал черные волосы и глаза. Мой отец — только Богу известно — кто. Я считаю, что Рэнд — это сокращение какого-то иностранного имени — русского, итальянского или какого-то другого. Мой отец как-то рассказывал об этом, но это было так сложно, что я сразу же забыл обо всем. И кому какое до этого дело?

— Черная голландка?

— Ну, более темная разновидность. — Он заметил ее встревоженный взгляд и улыбнулся. — Происхождение очень важно для тебя? Ты не можешь себе представить, что я не знаю своих корней и это меня не беспокоит?

Она отвела взгляд.

— Некоторые должны нести свой крест.

За фасадом ее непреклонной гордости таилась огромная боль. Он посмотрел на ее матовую кожу.

— Ты прекрасна, Индиго!

Он не понял, почему он их произнес. Но они были сказаны. И хрупкое товарищество, возникшее между ними, рассыпалось на кусочки. Она устремила на него свои "огромные голубые глаза, взгляд которых противоречил ее задорной улыбке. Он увидел в этих глазах боль, которую она отчаянно пыталась скрыть. И страх. Но он не мог понять причину этого страха.

Возникшее между ними напряжение можно было почти пощупать пальцами. Ему захотелось ударить себя. Он боялся двинуться или сказать что-нибудь. Ветер усилился и зашумел в высоких соснах. В нем звучала тоска.

По ее примеру он снова начал есть, пытаясь понять, что в нем ее беспокоит. Даже если она видела, что он находит ее привлекательной, она, конечно, могла почувствовать, что он не воспользуется этим. Или она ле понимала этого? Прошлой ночью в горах его поведение оставляло желать лучшего. Может быть, она пугается того, что он такой большой? Они находились в милях от города. Может, она боится, что он начнет приставать к ней и попытается добиться своего?

Он никогда не пользовался своей силой в отношениях с женщинами. Но она не могла об этом знать. Джейк не мог придумать, как успокоить ее страхи. Он никогда не был красноречив. Если он упомянет о насилии, то она точно решит, что он собирается этим заняться.

— Индиго, мне кажется или на самом деле я тебя пугаю?

Она сжалась, услышав вопрос.

— Почему я должна бояться?

Хороший вопрос.

— Похоже, что ты нервничаешь, вот и все. Если я сделал что-то…

— Нет, не в этом дело.

У него вдруг пересохло во рту.

— Надеюсь, что нет.

— Пытаясь направить разговор в спокойное русло, он сказал:

— Я безобиден, честно. Спроси кого хочешь. Однако он вовсе не казался Индиго безобидным.

Его плечи казались шириной почти в ярд. Его обтянутые джинсовой тканью ноги были бесконечно длинными. Рукава его зеленой шерстяной рубашки1 были закатаны, открывая сухожилия, обвивавшие его бронзовые предплечья. Он находился всего в двух футах от нее, — достаточно близко, чтобы протянуть руку и схватить ее, когда она меньше всего этого ожидает. От нее не ускользнул блеск в его глазах, и она знала, чем он вызван. Однажды, с тех пор прошла целая жизнь, другой белый человек так же смотрел на нее.

— Я не боюсь ни вас, ни кого-либо еще, — произнесла она.

Это было неправдой, одним из тех редких случаев, когда она врала. Все в Джейке Рэнде пугало ее. Она не могла отказаться от мысли — может это предчувствие, — что каким-то образом он станет управлять ее жизнью. В тот самый момент, когда она его увидела, она это почувствовала — что-то необъяснимое, странное чувство узнавания, — как будто она ощутила зов судьбы.

К нему нельзя было отнестись с легкостью. В каждом его движении сквозила грубая мужская сила. О да, он пугал ее. В глазах женщин в универсальном магазине, разглядывавших новую ткань, было такое же выражение, с каким он смотрел на нее. Она наблюдала, как женщины боролись с соблазном. Они уходили, но в девяти случаях из десяти возвращались снова и снова и в конце концов покупали ткань. Через неделю на них были новые платья. Индиго не хотела, чтобы ее мир рассыпался на кусочки, а потом был восстановлен по желанию Джейка Рэнда.

Вспоминая железную силу, которую она ощутила в нем вчера, она чуть не вздрогнула. Ворот его рубашки распахнулся, открывая загорелую колонну его крепкой шеи. Когда он двигался, зеленая шерсть рубашки натягивалась, подчеркивая четкие бугры мышц его плеч и рук. Она попыталась представить эту силу, направленную на нее, и решила, что у нее больше шансов пробить каменную стену, чем справиться с нею.

— Ты вообще никого не боишься? — Он смотрел на нее изучающе, как бы находя ее ответ очень забавным. — Это впечатляет. Я думал, что каждый кого-то боится.

Вопрос заставил ее вернуться к реальности. Она собралась с силами и наконец смогла ответить.

— О! А кого вы боитесь, мистер Рэнд? Он понял, что потерпел неудачу.

— Мне бы хотелось, чтобы ты называла меня Джейк.

— Но вы же старше меня. Это невежливо. Он поморщился.

— Но я ведь не настолько дряхлый!

То, что она относится к нему, как к старшему, задело его. Он сунул в рот целый кусок сыра. Тридцать лет — это не старость. Ему было всего — он быстро подсчитал — одиннадцать, когда родилась Индиго.

Боже мой, он знал мужчин, чьи жены были на двадцать и даже на тридцать лет их моложе.

Проглотив следом за сыром кусочек сушеного яблока; Джейк снова посмотрел на нее и постарался обратиться к своему чувству юмора.

— Разве я скриплю при ходьбе? — спросил он с усмешкой. — Я каждый день смазываю свои суставы колесной мазью. Доктор обещал, что мне это поможет.

В ее глазах все еще была осторожность, но Джейк уловил улыбку, появившуюся в уголках рта.

— Я страдаю от этого. — Он вытянул руку и заставил ее задрожать. — Ты видишь, насколько она беспомощна, не так ли? Это смущает, но это неизбежно для человека моих преклонных лет.

Наконец она позволила себе улыбнуться. Увлекшись игрой, Джейк поднял глаза к небу и застонал.

— О нет, это вчерашний дождь, не так ли? Он смыл весь гуталин с моих волос. Ты видела, как черные потоки текли по моей шее, да?

Она наградила его музыкальным смешком, который внезапно прервала, закусив нижнюю губу. Этот звук раздразнил его. Боже, как она хороша! Он обрадовался, заметив, что осторожность исчезла из ее глаз.

— Я не хотела тебя обидеть, Джейк.

Она произнесла его имя так, как будто это было что-то интимное, и на щеках ее появился удивительно приятный румянец.

— Ты вовсе не настолько стар, — добавила она.

— Скажи мне, что я дьявольски привлекателен, тогда я может быть прощу тебя.

Она тихонько засмеялась. Он услышал ее смех и его охватила теплота.

— Ты дьявольски привлекателен, — повторила она послушно. — Очень молод и привлекателен, — так молод, что у тебя молоко на губах не обсохло.

— Ты определенно прощена.

Лобо насторожил уши, повернувшись в сторону склона. Джейк проследил за его взглядом, но ничего не увидел.

— Не обращай внимания на Лобо. Он вероятно видит, как бегает там его десерт. Его любимая еда — кролики.

Она положила свой оставшийся сандвич в седельную сумку и принялась за торт. Откусив кусочек, она обвела языком губы, слизывая кусочки шоколада.

— Мистер Рэнд?

— Мы опять вернулись к этому?

— Джейк. — Ее щеки вновь порозовели. — Можно тебя спросить? Я не о возрасте, — рассмеялась она.

— Спрашивай.

Она вертела в руках торт. — Можешь мне объяснить, почему у тебя на руках нет мозолей, как у большинства старателей?

Он не ожидал такого вопроса. Джейк посмотрел на свои ладони. В голове промелькнула дюжина лживых ответов, но по неизвестной ему самому причине он не смог сказать ей неправду. Он приехал сюда, зная, что должен будет лгать, чтобы ему поверили, и думал, что готов к этому. Но это было до того, как он встретился с Индиго и ее родителями.

— Я — м-м-м, — он откашлялся. — В течение последних нескольких лет я работал в конторе.

— Конторе?

— Да, в очень большой горной корпорации.

— Что заставило тебя уйти оттуда? Джейк чувствовал, что тонет.

— Я ушел не насовсем. Я как бы взял отпуск. Я — м-м-м… — Он глубоко вздохнул. — Я приехал сюда, надеясь, что смогу… — Он посмотрел в ее глаза и, хотя не понимал почему, не смог солгать. — У тебя когда-нибудь было чувство, что ты живешь как бы впотьмах?

— Нет.

— А у меня оно появилось. Я приехал сюда в поисках правды.

— Правды?

— Правды о себе, обо всем, во что я верил. Правды о своей работе. — Он вздохнул. До сих пор он не сказал ей ни слова лжи. — Когда ты работаешь в большой компании, очень легко оценивать все с позиции денег. Люди просто превращаются в имена на бумаге. Человек может так увлечься организацией выгодных дел, что не замечает ничего другого. Кое-что случилось, что заставило меня понять, что, может быть я перестал замечать вещи, которые действительно важны. Я должен найти ответы на свои вопросы. И поэтому я оказался здесь, в Вулфс-Лэндинте.

— Случайно?

Джейк чувствовал, как ускорилось биение его пульса. Но, зайдя так далеко, он уже не мог отступить и прикрыться ложью, какой бы она ни была безобидной.

— Нет, не случайно. Я слышал об обвалах на шахте твоего отца и об его увечьях. Я посчитал, что он возьмет меня на работу. После всего того, что я слышал о Вулфс-Лэндинге, я подумал, что в этом месте я смогу отыскать ответы, которые мне нужны.

— Итак, ты оказался в Джексонвилле не случайно?

— Нет.

— Ты сказал моему отцу…

— Я знаю, что я ему сказал. — Джейк уперся локтями в колени и наклонился вперед. — Некоторые вещи трудно объяснить. Что бы он подумал, если бы я сказал, что ищу ответы на свои вопросы? Проще было сказать, что я проезжал мимо.

Казалось, она бесконечно долго смотрела на него. Затем выражение ее лица смягчилось.

— Я надеюсь, что ты найдешь свою правду. И я не поставлю тебя в неловкое положение и не буду ничего говорить моему отцу.

Он вздохнул с облегчением.

— Ты не скажешь ему?

— Нет, поиск правды — очень личная проблема, и я с уважением отношусь к этому. Так же отнесся бы и мой отец, если бы ты рассказал ему. — Ее глаза, обращенные к нему, потеплели. — Так много людей этого не ищут. Они никогда не пытаются отыскать в себе какую-то правду. Я не уверена, что они понимают, что существует правда, которую нужно обнаружить. Хотя мой отец не такой. Он почти каждый день занимается такими поисками. И я тоже, и мой брат. Так живут все команчи.

Джейк посмотрел на остатки сандвича. Нервничая, он вцепился пальцами в хлеб.

— Все, что ты сейчас сказала, звучит так благородно. Хотя я чувствую… — Он оборвал фразу, не зная, как ее закончить. — Когда я стараюсь честно заглянуть в себя, то не уверен, что мне нравится то, что я вижу.

Она улыбнулась.

— Если тебе не нравится, кем ты стал, избери другой путь.

В ее устах это звучало так просто. На самом деле все было по-другому. Как он мог повернуться спиной ко всему, над чем так тяжело трудился, к тем, кого любил? Может быть, его мир в Портленде и не был таким, каким должен быть, но он был частью его.

— Это не всегда так просто.

— Путь к себе никогда не бывает прост.

Она испытующе смотрела на него, и Джейку потребовалась вся сила его воли, чтобы не отвести глаз. У него было чувство, что она видит его насквозь. Через минуту она отвела глаза и занялась тортом. Между ними воцарилось молчание. Джейк сосредоточился на остатках завтрака, уже не чувствуя его вкуса. Он бросил корочку хлеба Лобо, все еще сидевшего рядом с Индиго и глядящего на склон холма. Когда хлеб ударился о грудь волка, тот позволил ему упасть на землю и пренебрежительно посмотрел на него.

Вытянув над головой руки, Индиго глубоко вздохнула, затем перевернулась на бок. В этот самый момент Джейку показалось, что воздух вокруг него с грохотом взорвался. Выстрел из ружья!

В течение секунды, показавшейся вечностью, он не мог сдвинуться с места. Его глаза отмечали малейшие детали, которые отпечатывались в мозгу, как на фотографии. Лобо, только что сидевший рядом с Индиго, а сейчас отброшенный в сторону. Кровь повсюду, выплеснувшаяся на полотенце, на траву, на его лицо. Индиго громко кричит. Лошади, помчавшиеся стрелой. Он чувствовал, как будто его затягивает холодная патока. Ружье, господи, ружье. Черносмородинный сок вылился ему на колени, когда он выпустил из рук бутылку, что потребовало от него огромного усилия. Он нырнул вперед, чтобы заслонить Индиго, и его охватило сумасшедшее чувство, как будто он плывет по воздуху против ветра и может никогда не добраться до нее. В голове у него билась только одна мысль: если бы Индиго не перевернулась в тот момент на бок, пуля попала бы ей прямо в грудь. Он закрыл ее своим телом и скрестил руки над ее головой.

Боже, милостивый Боже!

Выстрелов больше не было. Тяжело дыша, как после бега, он приподнялся на локте, отер кровь с лица, и внимательно оглядел склон холма. Он заметил человека, исчезающего в лесу. Вскочив на ноги, Джейк схватил Индиго за руку и потащил ее к хижине. В голове у него была единственная мысль — спрятать ее хоть в каком-то укрытии.

— Лобо, — она рыдала и пыталась высвободиться. — Лобо! Я не могу оставить Лобо!

Джейк выругался.

— Забудь об этом чертовом волке!

Вместе с ней он нырнул в полуразрушенную зияющую дверь хижины. Оказавшись внутри, он толкнул ее на пол у окна и скорчился над нею, пытаясь разглядеть что-нибудь сквозь грязное стекло. Если человек все еще был там на склоне, то он хорошо спрятался. Что-то липкое было на губах у Джейка. Он перекосился и сплюнул, затем вытер лицо. Паутина.

— Лобо…

Ужас, охвативший Джейка, постепенно спадал. Он посмотрел вниз на Индиго, протягивавшую вверх руки. Они были в крови Лобо. Ее трясло. Джейк застонал и опустил вниз ее руки. Затем прижал ее к себе. Положив руку на ее волосы, он отметил две вещи, обе полностью безумные и неуместные: первое, что ее волосы были такими же шелковистыми, как он и представлял себе, а второе, что, держа ее в объятиях, он не чувствовал ничего, кроме яростного желания ее защитить.

— Я вернусь к Лобо, милая, как только будет безопасно.

— Почему? — причитала она. — Почему кто-то стрелял в него? Он никогда никому не причинил вреда. Никогда!

Продолжая следить за склоном, Джейк провел рукой по ее стройной спине, пытаясь успокоить ее единственным способом, который знал. Господи! Неужели пуля предназначалась ей?

Она так беспокоилась о волке, что Джейк рискнул выйти из хижины. Выскочив стрелой из двери, он изменил направление и нырнул в кусты. Ветви ежевики цеплялись за его рубашку, и он пополз на животе к лавровому дереву. Лобо лежал на том же месте, где упал. Его правое плечо, прежде бугрившееся мускулами и покрытое плотной шерстью, сейчас представляло собой зияющую дыру. Кровь была повсюду. Он едва мог поверить своим глазам, когда увидел, что волк еще дышит.

Внимательно оглядев склон, Джейк поднялся на ноги, схватил Лобо на руки и побежал обратно в хижину. Индиго встретила его у дверей. Он оттолкнул ее в сторону, приказал ей не приподниматься и отнес зверя в угол. Индиго опустилась на колени рядом с ним. Сердце Джейка чуть не разорвалось при виде того, как нежно она обнимает своего любимца.

Она не плакала. Джейк обрадовался бы, если бы она смогла заплакать. Вместо этого она присела на корточки и благоговейно положила руку на его голову. Джейк стащил с себя рубашку.

Хотя он не испытывал особой симпатии к волку и знал, что тот, по всей видимости, умрет, Джейк не мог позволить ему уйти без борьбы, когда Индиго так обожает его. Он еще раз подошел к окну и проверил склон. Затем вытащил нож и отрезал полоску ткани от рубашки, чтобы забинтовать рану. Остатки рубашки послужили тампоном. Если забинтовать рану достаточно туго, может быть, кровь остановится.