Глава 10

—О нет!

Речел бросилась к плите и, разгоняя на ходу клубы дыма, выхватила из духовки противень. Вместо аппетитно подрумяненных имбирных пряничков, которые она надеялась увидеть, когда замешивала тесто, перед ней лежали почерневшие, дурно пахнущие куски.

Начав день в приподнятом настроении, Речел не могла поверить, что все так быстро испортилось. И она еще считает себя женой фермера? Задыхаясь от разочарования, она выбросила неудавшееся печенье из окна прямо в грязь и тут же увидела Клинта, торопливо идущего к крыльцу.

— Черт побери, Речел, ты хочешь спалить дом? — насмешливо спросил он.

— Не вижу ничего смешного, Клинт Рафферти! — крикнула она в ответ. — Клянусь, на этот раз я сделала все правильно, а они взяли и сгорели. Я даже заставила Коди трижды прочитать мне рецепт, чтобы не вышло ошибки. Думаю, это из-за чертовой плиты. Ненавижу старую развалину!

— Ну же, дорогая, — начал Клинт, войдя на кухню, но Речел уже подлетела к нему. Глаза широко раскрыты, на шею упали несколько мягких каштановых прядей, выбившихся из-под ленты.

— Да, виновата плита, — заявила она. — Сам Господь Бог не смог бы приготовить что-то съедобное на таком… чудовище.

— Действительно, она немного старовата, но когда я ее покупал, Сэм Баттс клялся мне, что она в хорошем состоянии.

— Немного старовата, — возмутилась Речел, сверкнув глазами. — Это чудо техники устарело, когда Мафусаил был еще ребенком.

— Ты проверяла температуру? Кинула горсть муки на дно духовки?

— Конечно! Говорю тебе, все дело в плите.

— А когда ты проверяла, то хорошо видела, насколько потемнела мука?

— В общем, да. — Она неопределенно взмахнула рукой.

Чад уже немного рассеялся, и Клинт, увидев лицо жены, не мог не умилиться нежному румянцу, проступившему на ее щеках. От глубокого вздоха очаровательно приподнялась тонкая голубая блузка.

Он медленно подошел к Речел, пытаясь сохранять хладнокровие. Но, пресвятые боги, она была прекрасна в гневе. «Как и все остальное время», — подумал Клинт.

Черт возьми, он до сих пор не верил своей удаче.

— Если ты права, внесем в список необходимых покупок новую плиту. Сразу после новых очков, которые я куплю своей маленькой близорукой женушке. — Когда Речел недовольно сверкнула глазами в ответ, он поднял руку. — Если, конечно, предположить невероятное, что виновата не плита, а твое зрение. Когда не видишь, потемнела ли мука, то очень сложно отрегулировать температуру в духовке. Я не хочу винить тебя, дорогая, просто допускаю, что плита ни при чем.

Мягкие губы напряглись, подбородок чуть задрался.

— Но я была так осторожна!

У Клинта все перевернулось в груди при виде боли в ее глазах. Для него это был лишь противень сгоревшего имбирного печенья, но для Речел, судя по всему, он значил намного больше.

— Не горюй. Как только мы поедем в город и привезем твои запасные очки, такого больше не случится.

— Я обещала Коди имбирное печенье и молоко, когда он закончит свою работу. Губы у нее задрожали, и она отвернулась. Раньше Клинт не одобрял такого выражения чувств, считая это не просто лишним, но и проявлением слабости. Однако поведение жены почему-то его не раздражало. Он только благодарил Господа за то, что у него не было сестер, иначе они выросли бы избалованными плаксами.

— Коди все поймет, — сказал он, поворачивая Речел к себе. У него защемило сердце, когда она заплакала.

— Нет, не поймет, и его не за что будет винить, — пробормотала она. — Обещание есть обещание.

Клинт обнял жену, с радостью вспоминая теплоту ее мягкой кожи и то, как охотно разрешила она войти в нее…

— Тогда мы сделаем новое, — хрипло пообещал он, и голос показался ему чужим. — Я помогу тебе.

Речел грустно покачала головой.

— У нас больше нет муки, — сказала она, упираясь рукой ему в грудь.

— Что случилось? — мягко поинтересовался Клинт.

Ему нестерпимо захотелось ее поцеловать. Все утро он искал какой-нибудь предлог, чтобы вернуться в дом. К ней. И не только за тем, чтобы поцеловать. Он хотел удостовериться, что не вообразил себе то счастливое выражение, какое было на ее лице за завтраком.

Не каждый день у мужчины есть основания гордиться собой, но сейчас, черт побери, он чувствовал себя отлично. Даже от одного сознания, что он первый увидел ее кремовую кожу при мягком свете лампы, у него перехватило горло.

Он любит ее, хотя не собирается ей признаваться.

Ночью он и так уже сказал, что, как ему кажется, влюбляется в нее. Однако «влюбляется» и «влюбился по уши» совсем не одно и то же. Прежде чем настолько отдать себя в ее власть, нужно учесть все последствия.

— Расскажи, дорогая, что произошло с мукой, — попросил Клинт, больше желая услышать ее голос, чем из любопытства.

— Ты решишь, что я безнадежна.

Он стер пальцем муку с ее подбородка и почувствовал, как она дрожит. Под длинной прямой юбкой угадывались изумительные бедра, совершенной формы икры, стройные лодыжки. Сегодня ночью, притушив лампу и заперев дверь, он будет ласкать языком ее тело, а она будет снова тихо стонать, приводя его в восторг.

— Мне кажется, тобой нельзя не восхищаться.

— Можно. Я неуклюжая и близорукая, даже не могу прострочить ровно шов.

— Тебе просто следует надеть очки да поднабраться опыта, только и всего.

Речел вдруг показалось, что сердце колотится слишком громко. Как ни трудно было в этом признаться даже самой себе, но ей необходима поддержка Клинта. Почти так же, как и его любовь.

Пусть их брак оказался поспешным и случайным (а может, именно поэтому), но она страстно хотела, чтобы совместная жизнь основывалась на взаимном доверии.

— Я споткнулась о поезд Коди и… уронила кувшин с мукой, — со вздохом призналась Речел.

— Он разбился?

Она кивнула:

— Мне пришлось целый час выметать муку из щелей. А в это время Бесполезный стащил курицу, которую принес Дэниел к ужину.

— Ты позволила Дэниелу зарезать курицу?

— О нет. Бедняжка умерла от старости. Вот почему так ужасно, что Бесполезный украл ее. Наверное, куры не слишком часто умирают естественной смертью.

— Гораздо чаще, чем ты думаешь. Каждой весной мы покупаем партии цыплят, поэтому когда они начинают умирать, то мрут, как правило, одна за другой. Не удивлюсь, если ее примеру уже последовала какая-нибудь соседка по курятнику. У нас вполне может быть на ужин курица.

— Только если Бесполезный не станет воровать мясо!

— Господь нам поможет. — Клинт сверкнул глазами из-под черных ресниц.

— В том-то все и дело. Я начинаю думать, что даже Гавриил с архангелами не превратит меня в ту жену, которую ты заслуживаешь.

Его губы сложились в кривоватую мальчишескую ухмылку, а в глазах было столько страсти, что по телу Речел прокатилась горячая волна.

— По мне, ты можешь сжигать имбирное печенье хоть до второго пришествия, дорогая, и я не стану тебя упрекать, — произнес он тоном, который она так любила, и добавил:

— Во всяком случае, пока ты прижимаешься ко мне ночью своей очаровательной маленькой попкой.

Рука, лежавшая на ее талии, медленно двинулась вверх и нежно накрыла грудь.

— А что касается этой чертовой муки, то пусть Коди не бросает свои игрушки посреди дороги.

Даже сквозь одежду Речел ощущала ласкающие прикосновения, и кожа горела у нее в тех местах, где он ее касался.

— О-о-о… — только и сумела выдавить она.

— За украденную курицу я могу, если хочешь, пристрелить Бесполезного, — предложил Клинт.

Не в силах больше сдерживаться, она теснее прильнула к мужу и обхватила руками его загорелую шею.

— Поцелуй меня, — прошептала Речел, притягивая его к себе и раскрывая губы ему навстречу.

Рот Клинта был горячим и страстным, дыхание влажным и прерывистым, а язык — уверенным и нетерпеливым.

В ушах у нее зазвенело, тело помимо ее воли страстно выгибалось, приникая и приникая к его телу. Она с ликованием слышала возбужденное дыхание Клинта.

Когда сильные пальцы расстегнули блузку и коснулись ее груди, Речел показалось, что она сейчас задохнется. Между поцелуями она хваталась за пуговицы его рубашки.

Вот он уже освободил ее от блузки, и тут она услышала какой-то звук. Женский голос, звавший Клинта по имени.

Тот слегка отодвинулся, инстинктивно прижимая жену к груди и затаив дыхание, пытался собраться с мыслями.

— Клинтон, это ты?

— Тетя Эстер? — наконец спросил он за секунду до того, как ее пышные формы заняли весь дверной проем.

Одетая во все черное, с раскинутыми словно крылья руками, она походила на тучного дрозда.

— Я получила твое письмо и приехала вести домашнее хозяйство да воспитывать своих любимых внучатых племянников!

Глава 11

Речел грустно поддевала вилкой кусочки тушеной репы, не в силах проглотить хоть что-нибудь.

Коди с аппетитом уплетал вторую за сегодняшний ужин куриную ногу. Мэт с удовольствием дожевывал третий кусок лимонного пирога. Речел вынуждена была признать, что до приезда тети Эстер братья никогда не доедали все до последнего кусочка, буквально вылизывая тарелки. Клинт теперь садился за стол, весело поблескивая глазами.

Он, разумеется, не говорил открыто, что предпочитает еду тети Эстер, но даже без очков Речел не могла не заметить его удовлетворения.

«Сегодня утром Клинт прямо растаял от молочного печенья своей дородной тетушки», — думала она. Корзинки мигом опустели, а ее печенье, как правило, ели дня три. Остальные братья в тот момент были слишком заняты, чтобы высказать свое мнение, ибо поглощали клубничный джем, привезенный Эстер из Огайо.

— Есть еще пирог, мальчики, — проворковала тетя Эстер.

— Я возьму кусочек, — охотно согласился Коул.

— И я тоже, — закричал Коди. — В жизни не ел ничего подобного.

Тетушка вся светилась, кладя большие куски пирога в протянутые тарелки.

— Клинт? Здесь остался последний кусок с твоим именем.

— Нет, тетя Эстер. — Он положил вилку и отодвинулся. — Но как сказал Коди, это почти совершенство.

— Ну спасибо, племянник. Это один из самых приятных комплиментов, который джентльмен может сделать леди.

Мэт наклонился к уху Речел и шепнул:

— Напомни, чтобы я тоже воспользовался им, когда стану болтать с Дорой Фэй в «Золотом гусе».

Речел хорошенько пнула его под столом, но Мэт лишь ухмыльнулся.

— Осторожней, сестричка, — прошептал он, хитро подмигивая. — Эти ноги каждую субботу ведут меня в бар.

В другое время заигрывание брата с Речел привело бы Клинта в скверное настроение, но благодаря кулинарным изыскам тетушки он слишком расслабился, чтобы принять это близко к сердцу, и лишь предостерегающе взглянул на Мэта.

По какой-то непонятной причине Речел вдруг изменилась. Хотя Клинт и не привык анализировать чувства, но все же не мог не заметить, как она притихла. Она была похожа на свечу, которую неожиданно задул порыв ветра.

Удовлетворенно поглаживая живот, Клинт вспомнил разнос, учиненный ему тетей Эстер.

— Знаешь, бедная девочка совершенно измоталась, — говорила она. — Наводить порядок в доме, полном молодых хулиганов, и следить за их одеждой — это гораздо больше того, что можно требовать от жены в первый месяц.

«Может, тетя Эстер права», — думал Клинт, глядя на поникшую головку жены. Сегодня ее блестящие каштановые волосы были аккуратно перевязаны черной лентой, а накрахмаленная белая блузка тщательно выглажена.

Речел похожа на совсем юную невинную школьницу.

Клинт вдруг почувствовал себя виноватым. Черт побери, он привел ее в свинарник, а требовал, чтобы она превратила его в уютное жилище. И, честно говоря, не слишком ей помогал. По крайней мере сам.

Но теперь, когда тетушка Эстер основательно взялась за домашнее хозяйство, у Речел останется больше Времени на удовольствия. Через денек-другой он закончит клеймить скот, и можно будет передохнуть. Если в этом году ему удастся продать коров по сносной цене, они съездят с Речел на несколько дней в Сан-Франциско. Он слышал разговоры о замечательных отелях, где кровати такие же мягкие и нежные, как и ее кожа.

При одной мысли о том, как они ускользнут из дома вдвоем, кровь закипала у него в жилах. Приезд тети Эстер осложнил их интимные отношения. Зимой он сделает другую спальню, которая даст им возможность чувствовать себя более уединенно. Сейчас он все время беспокоится о том, чтобы не шуметь.

Братья устроились в двух комнатах наверху, а третью предоставили тете Эстер, она, к большому огорчению Клинта, оказалась слишком близко от молодоженов. Проклятые кукурузные листья начинают хрустеть, стоит ему лишь пальцем шевельнуть.

Поэтому он так стремится в Сан-Франциско. Господи, как Речел будет прекрасна в роскошной кровати, с разметавшимися по кружевной подушке волосами!

— Тетя Эстер обещала сделать мне печенье, — заявил Коди, жуя пирог. Его слова вернули Клинта к действительности — Правда, тетушка?

— Кажется, в самом деле обещала, — признала та, кивая седеющей головой.

— Я помогу, — сказала Речел и торопливо встала из-за стола.

— Нет! — хором отозвались Коди с Дэниелом, но. поняв свою ошибку, смущенно взглянули друг на Друга.

— Просто сегодня ты выглядишь довольно уставшей, — быстро развил мысль Дэниел. — Правда, Клинт?

Держа в руках тарелку, Речел обернулась в сторону пятна, которое, насколько она знала, является ее мужем.

— А я как раз думал, что, несмотря на это, она выглядит чрезвычайно опрятной, — протянул Клинт.

Опрятной? Речел посмотрела на свою черную юбку, которая подошла бы скорее матроне преклонного возраста, чем невесте. Она носила ее только потому, что широкий пояс делает талию совсем тоненькой, а это, по слухам, очень привлекает мужчин. Но Клинт думает, что она выглядит всего лишь опрятной. Господи, с тем же успехом он мог бы встать в церкви и объявить ее жалким подобием жены и любовницы.

Речел душил комок в горле. Она только начала чувствовать себя дома, а семья, которую она полюбила, дала ей понять, как мало ее здесь ценят.

— Думаю, мне пора заняться штопкой…

— Благослови тебя Господь за твое доброе сердце, — ласково сказала тетя Эстер. — У меня перед ужином выдалось несколько свободных минут, и я уже все перештопала.

Речел вспомнила полную корзину с вещами, которая представлялась ей никогда не уменьшающейся горой.

— Все перештопали? И носки?

Хотя она не видела лица тети Эстер, зато услышала ее жизнерадостный ответ:

— Дитя мое, это не так уж трудно, особенно если знаешь, что делать.

«Чего я как раз и не знаю», — с горечью подумала Речел.

На следующий день Клинт вернулся домой к полудню в надежде похитить жену и отправиться на пикник, где собирался наконец без помех заняться с ней любовью.

Войдя на кухню, он отряхнул шляпу и швырнул ее на стол. Тетя Эстер кипятила во дворе льняные вещи, а в доме казалось непривычно тихо. Слишком уж тихо.

— Речел? Ты где, девочка? — Не Дождавшись ответа, Клинт бросился в спальню, громко стуча ботинками по натертому полу. — Речел?

Дверь в спальню была открыта. Сосновая кровать блестела свежей полировкой, коврики вычищены так, что казались новыми, окна просто сверкали. Тетя Эстер опять проявила чудеса работоспособности, и Клинт похвалил себя за мудрое решение вызвать ее сюда.

Несмотря на временные неудобства из-за нехватки спален, он не сомневался, что мысль написать тетушке была озарением свыше. Наконец-то дела в доме пошли на лад, а когда он пристроит большую спальню, то лучшего и желать будет нечего.

Но безукоризненно чистая спальня вдруг показалась Клинту опустевшей. Даже туалетный столик, где Речел хранила свои женские штучки, выглядел как-то сиротливо. Охваченный тревогой, он распахнул дверцы шкафа.

Там не было ни блузок, ни юбок, ни нижнего белья. Даже нагромождение маленьких туфелек Речел исчезло.

— Черт!

Оставив дверь шкафа открытой, Клинт подошел к шифоньеру и начал выдвигать ящики. Все они тоже опустели, кроме нижнего, в котором лежали его кальсоны и носки. Черт побери, куда же она делась? Ну что ж, ей придется многое ему объяснить.

Через секунду он уже мчался по двору к тете.

— Ты видела мою жену? — грозно спросил Клинт, уперевшись кулаками в бока.

Эстер неторопливо повесила рубашку Коди на веревку, приколола ее и только потом взглянула на племянника.

— Я видела, как она выезжала отсюда на гнедой кобыле со всеми своими вещами, — мрачно заявила она. — Могу добавить, что при этом юбки у нее задрались до колен, выставив напоказ ее панталоны.

Клинт бросил взгляд на изъезженную дорогу, ведущую в город. Пыль давно осела.

— Но почему? — бормотал он, забыв, что не один.

— Я и сама не пойму, хотя спросила, между прочим.

И получила какой-то глупый ответ.

— Какой?

— Что она выполнила свои условия сделки, а теперь, когда я здесь, в этом больше нет необходимости. — Эстер пристально глядела на него. — Дорогой мой племянник, я бы скорее уехала, чем стала причиной раздора между тобой и твоей женой. Думаю, я несколько перестаралась в своем желании угодить вам. Может, она решила, что я ее выживаю?

— Это же нелепо, — искренне воскликнул Клинт. — Ты просто заботилась о нас с тех пор, как приехала сюда.

И если Речел чувствовала себя отвергнутой, значит, ей самой этого хотелось.

Тетушка придерживалась другого мнения.

— Знаешь, иногда мы, женщины, видим все иначе, чем мужчины. — Она вздохнула и расправила складки на выстиранной рубашке. — Кстати, она просила, чтобы ты забрал лошадь из городской конюшни, а не с ее двора.

Это еще больше распалило ярость Клинта. Она не желает его видеть, так? Даже те несколько минут, которые ему потребуются, чтобы увести лошадь? Ну и хорошо. Просто отлично!

Он взъерошил волосы, еле сдерживая бешенство. Черт побери, да ни одна женщина не заслуживает того, чтобы из-за нее переживать, особенно когда она требует от мужчины такого терпения, на какое он только способен.

— Я полагаю, ты хочешь отправиться за ней, — сказала тетя Эстер.

Черта с два он за ней отправится. Клинт яростно сжал челюсти. Она ведь ему жена? Значит, должна быть здесь, с ним. В его постели…

Дьявол! Может, их занятия любовью не были столь прекрасны, как он себе вообразил? Может, в последнее время он стал терпеливым. Или не слишком хорошо ее понимал? Несмотря на свой ограниченный опыт с женщинами, он старался делать все, чтобы доставить ей удовольствие. Но, возможно, этого «всего» было недостаточно.

Особенно в последние ночи, когда рядом находилась тетя Эстер.

Клинт уставился в пустоту. В горле стояли невыплаканные слезы, и он чувствовал себя не старше Коди. Не потому ли Речел сбежала к папочке, что муж ее разочаровал? Клинта ожег стыд, проникая в глубины его существа. Если мужчина не в состоянии удовлетворить женщину в постели, он не заслуживает того, чтобы она была с ним.

— Нет, я не хочу отправиться за ней, — запоздало ответил он на вопрос тетушки.

— Но, дорогой, это всего лишь…

— Никаких «но», тетя Эстер. У меня есть дела поважнее.

Расправив плечи, Клинт направился к коровнику. Он же Рафферти, черт возьми! А у Рафферти гордость в крови. Ни один из них не попросит женщину остаться, если она собралась уходить. Но все это причиняло адскую боль.

Клинт решительно толкнул дверцы «Золотого гуся».

Ежемесячная встреча скотоводов продолжалась дольше, чем обычно, и, вспоминая о своем знакомстве с Речел более двух месяцев назад, он весь вечер был в напряжении, горло у него пересохло. Разгоняя клубы табачного дыма и чада от керосиновых ламп, он метнул взгляд в сторону бара, ожидая увидеть там Мэта или кого-то из братьев. Но в этот раз там стояла только Дора Фэй и, судя по хмурому выражению ее лица, была настроена не слишком гостеприимно.

— Ты довольно нахальный тип, если явился сюда, Клинт Рафферти, — изрекла она, когда тот устроился рядом с ней.

— Почему же? — спросил он и дал, знак бармену. — Виски, то, что у вас припасено для банкиров и политиков. И два бокала.

— Один, — поправила Дора. — Я тщательно выбираю тех, с кем пью.

Клинт сдвинул шляпу на затылок:

— Хочешь сказать, что не желаешь пить со мной?

Дора облокотилась на лакированную стойку. В другое время Клинта, наверное, очаровала бы женская грудь, которой было тесно под довольно безвкусными кружевами дешевого зеленого платья. Но сегодня вечером ему хотелось только одного: залить в себя столько виски, чтобы исчезла пустота в желудке.

Теперь он понимал, как, должно быть, чувствовал себя отец после смерти их мамы. Ощущение абсолютной пустоты внутри. И не так уж важно, жив ты или умер.

Речел ушла месяц назад, с тех пор каждая очередная секунда добавляла ему страданий.

— Устраивайся поудобнее, — сказал он Доре Фэй.

Налив виски, Клинт залпом проглотил его. После четвертого стакана настроение у него улучшилось, но не совсем. — Хоть моя компания тебе не подходит, ты почему-то за меня цепляешься.

— Чтобы сказать, каким ослом я тебя считаю. Ты разбил сердце Речел, ублюдок.

— Черта с два!

Когда он наполнял стакан, его рука была менее твердой, чем ему бы хотелось, а виски неожиданно приобрело дурной привкус. Может, дело не в виски, а в одиночестве?

— Она сильно похудела с тех пор, как вернулась.

Большой Джим просто не знает, что делать.

— Ты правда не хочешь выпить? — предложил Клинт, словно не обратив внимания на ее слова. — Еще много осталось.

— Последний раз, когда я видела ее в магазине, глаза у нее совсем покраснели от слез.

Клинт быстро налил себе очередную порцию, расплескав виски по стойке. Он пожал плечами, вытер лужу локтем и опорожнил стакан. Никакой радости. В памяти возникло лицо Речел, густые каштановые волосы, разметавшиеся по подушке, казались темным нимбом на фоне наволочки, слегка подпаленной утюгом.

— Никто не заставлял ее уходить, — хрипло выговорил он.

— Может, никто не говорил этого вслух, — громким шепотом ответила Дора. — Но чуткая женщина вроде Речел понимает и без слов.

— О чем ты, черт побери, толкуешь? — спросил Клинт. В голове у него все начало куда-то плыть.

— Безмозглый осел! Я говорю о самодовольной тетушке, которую ты вызвал.

Клинт немного отодвинулся, прищурил глаза и взглянул на гневную рыжеволосую девицу, обвиняющую его во всех грехах. Наконец ее лицо стало почетче. Наверное, Речел так же видела без очков? Как будто весь мир находится за туманным стеклом.

— Самодовольная? Тетя Эс… Эстер? — Будь он проклят, но виски, кажется, подействовало не на голову, а на язык. — Так сказала Ре… Речел?

— Конечно, не теми словами, но она страшно переживала именно поэтому. — Дора обвиняюще ткнула его пальцем в грудь. — Речел отдала все силы вашей неблагодарной семейке, а что получила взамен? В лучшем случае «спасибо, мэм» или «смотри, чтобы дверь не хлопнула по тому месту, где Бог тебя раздвоил».

— По месту, где Бог что? Подожди-ка минуточку…

Теперь Дора нацелилась ему пальцем в нос:

— Значит, она не умеет готовить так же хорошо, как женщина, которая делает это уже лет тридцать? Но она старалась, разве нет? Может, она и спалила несколько подштанников, но разве у вас не было чистых вещей, когда вы хотели переодеться, разве вас не встречали улыбкой и добрым словом, когда вы приходили домой уставшие и голодные?

— Я никогда не говорил…

— В том-то и дело, глупый ковбой. Ты никогда не говорил то, что ей хотелось бы услышать. Например, как ты ценишь ее нечеловеческие усилия вам угодить. Или как ты рад, что она тебя встречает с работы, как она замечательно выглядит, как приятно ночью обнять ее и прижать к себе. — Дора перевела дух. — Вместо этого ты вытер об нее ноги, когда она перестала быть тебе нужна. Даже в спальне, за закрытой дверью, никчемный ты человек.

Вспомнив ночи после приезда тетушки, когда он боялся по-настоящему заниматься любовью с женой, Клинт даже вспотел от стыда.

— То, что происходит между женщиной и мужчиной в спальне, тебя не касается, — пробормотал он, уставившись на остатки виски в стакане.

— А происходило-то до смешного мало, насколько я знаю! Только хруст кукурузных листьев, мой сладкий.

Клинт ошеломленно воззрился на Дору.

— Она ушла из-за этого? Я же старался не шуметь, поэтому не слишком… ну, ты понимаешь.

— Из-за этого тоже. Но главное, ты никогда не говорил, что любишь ее. Не пытайся отрицать. Если бы ты сказал хоть раз, она ни за что бы не уехала, даже через миллион лет.

— Я говорил! — рассвирепел Клинт. — Причем несколько раз прямо так и сказал.

— Речел так не считает.

Отрицать не имело смысла. Конечно, он все время ходил вокруг да около, говоря Речел, что вроде бы любит ее, но никогда этого не утверждал.

— И все же у нее не было причин уезжать.

Дора Фэй, не сводящая с него глаз, сразу ухватилась за его слова.

— Неужели? А что бы заставило ее остаться? Ты женился, думая, что она прекрасная хозяйка, и не скрывал этого. Речел чувствует себя так, словно обманула твои ожидания. — Клинт попытался возразить, но Дора жестом приказала ему молчать. — Это ее слова, а не мои.

После приезда доброй тетушки Эстер она посчитала себя ненужной. Честно говоря, она даже решила, что вы жутко обрадуетесь, когда она уедет.

— Это совсем не так.

— Более того. Она думает, что ты вообще жалеешь о своей женитьбе.

— Какая глупость!

— Разве? Я не уверена. Обдумай мои слова, и ты согласишься с ними. — Дора Фей уставилась на него бешеными зелеными глазами, потом сказала:

— В понедельник она уезжает. На Восток, к родственникам, и собирается поступить в какую-нибудь школу. А почему бы и нет? После того как ты ее бросил, у нее не осталось шансов устроить свою жизнь в Шэйди-Корнерсе.