Пол был скользкий от слизи и мха, и, когда она босыми ногами наступала на него, ее начинало тошнить от отвращения и страха. Перед этим стражники долго глумились над ней. Только их боязнь быть обвиненными в связи с ведьмой спасла Анну от изнасилования, но не от издевательств – еще неизвестно, что было хуже. Один из них долго тискал ее груди и промежность, запуская свои жирные грязные пальцы глубоко внутрь ее тела и грубо прижимая к себе, когда она вздрагивала от отвращения. Его ноздри широко раздувались от возбуждения, он с вожделением облизывал губы, силой забираясь ей в рот языком и кусая. Только кончив, он отстал, и тогда за нее принялся другой, завалив ее, обнаженную, лицом вниз, оседлав и безжалостно таская за длинные волосы, раздирая ей лицо и тело о холодные шершавые плиты. Анна не кричала, зная, что ее крик лишь доставит им дополнительное наслаждение, и тогда стражник принялся за ее груди, безжалостно кусая их и заставляя ласкать себя. Телепатически она видела, что эти скоты еще хотели сделать с ней, и это добавляло дополнительные страдания. Вдосталь наглумившись, они бросили ее на ледяной, мокрый, в следах чужой крови и слизи, пол.

Немного придя в себя, Анна села в углу камеры, обняв руками колени. «Господи! Пошли мне скорее смерть! Не дай пройти все муки ада! Я грешница, но ты, всемилостивый Господь, знаешь, что я невиновна. Я никогда не служила дьяволу. Прости меня, Господи, избавь от мучений!» – она молилась и, в конце концов задремав, проснулась от того, что крыса укусила ее за палец. Анна вскрикнула от боли, крыса испуганно отскочила, но не убежала, а уселась в метре от нее, и как Анна ни старалась ее прогнать, не реагировала. Они так и просидели весь остаток дня, глядя друг на друга.

Раздался звон ключей. Анна вздрогнула, пытаясь пробраться в мозг человека и узнать, что ее ждет, но лучше ей было не делать этого. Монах, но не тот со страшным взглядом, и двое стражников пришли за ней.

Когда ее ввели в помещение, от одного вида разложенных инструментов Анне стало плохо. В камине вовсю горел огонь, на котором нагревались некоторые инструменты.

– Итак, ведьма, – сказал скрипучим голосом монах. – Сознаешься ли ты в сношениях с дьяволом?

Анна проникла к нему в мозг и, увидев, что он собирается делать с ней, решила, что отпираться бессмысленно. Приговор был давно вынесен и спасения не было. Она подумала, что если не будет сопротивляться, сможет избежать мучений.

– Сознаюсь, Святой отец, и раскаиваюсь. – Анна покорно наклонила голову, пытаясь взять себя в руки. Монах расхохотался.

– Глупая ведьма! Неужели ты думаешь, что Святая Инквизиция поверит твоему раскаянию! Растяните ее! – Анна ощущала, как мозг монаха излучает лютую ненависть и вожделение, мучения жертв безумно возбуждали этого страшного человека. С нее содрали остатки одежды и положили на деревянный стол с какими-то странными приспособлениями. Затем ее руки закрепили вверх, а ноги зажали в деревянные колодки. Монах кивнул палачу, который вынул один из раскаленных прутьев и прижал к ее груди. Боль была такой страшной, что Анна закричала, почувствовав запах жареного мяса. «Господи! Мне не выдержать этого, Господи!» – телепатически кричала она.

Палач начал растягивать ее тело. Анна чувствовала, как напрягается каждый мускул, каждый сустав и кричала, не переставая. Ей казалось, что от такой чудовищной боли никто не может быть в сознании, но забвение не приходило. В какой-то момент суставы вывернулись из своих привычных мест, раздался хруст костей, Анна почувствовала, как боль схватки пронзила живот и кровь хлынула у нее изнутри. «Ребенок!» – Ее сознание стало затуманиваться.

– Я думаю, достаточно, отец Иероним, – вмешался чей-то знакомый голос.

– Что вы, Ваше Святейшество, отец Марк, мы только начали. – Монаху нравились пытки.

Пришедший показал на кровь.

– Она, видимо, была беременна и все равно сейчас потеряет сознание. Продолжите, если ведьма придет в себя. А сейчас, оставьте нас, я хочу исповедовать ее, как бы ей не отойти к Дьяволу раньше времени.

Палач с монахом и стражники вышли. Монах, тот самый, с белесым взглядом, внимательно разглядывал ее. Лицо его по-прежнему скрывала маска.

– Что же ты не сказала, ведьма, что беременна? – раздалось в ее мозгу.

Анна со страхом глядела на монаха.

– Кто вы? – В этот момент боль схваток пронзила ее, и она закричала. Монах быстро развязал ее покалеченные руки и освободил ноги. Анна не могла шевелить конечностями, ноги не чувствовались совсем, а любая попытка пошевелить руками вызывала боль.

Монах наблюдал за родами. Девушка была измождена, но прекрасна, и он готов был пожалеть ее. В нужный момент он умело помог ей освободиться от ребенка, очень удивив ее – после пыток сама Анна не смогла бы даже согнуть ноги в коленях. Недоношенный ребенок родился мертвым. Она лежала, отдыхая, и голова, казалось, была совсем пустой.

– Кто был? – спросила Анна, и монах не сразу понял, о чем его спрашивают.

– Девочка. – Он осмотрел труп ребенка. – Месяцев пять.

– Мне казалось, четыре.

– При твоей профессии этого не определить. – Пожал плечами монах.

– Отец Марк! – Анна с мольбой посмотрела на него. – Я прошу вас… Вы такой же, как я, не дайте мне больше страдать, убейте меня, я готова сделать для вас что угодно.

Монах пристально посмотрел на нее и, подойдя к инструментам, взял тонкий длинный прут, заостренный на конце.

– Ты понимаешь, ведьма, что я могу убить тебя только одним способом? Мне совсем не хочется оказаться на твоем месте. – Он мысленно показал ей, Как собирается убить ее. Увидев это, Анна оцепенела. Монах начал вводить ей прут острым концом во влагалище, и, хотя боли еще не было, она дико закричала от страха. Монах сразу отбросил окровавленный прут.

– Ладно, я попробую что-нибудь сделать, чтобы сократить твои мучения, а сейчас я причиню тебе боль, нужно вправить поврежденные суставы. – Он взял ее руку и умелым движением вправил сустав. От страшной боли Анна наконец потеряла сознание и уже не чувствовала, как монах вправлял остальные конечности.

Она очнулась в другой камере, здесь было сухо, и ее положили на деревянную скамью, накрытую тряпкой. Тело распухло, и Анна с трудом могла пошевелить руками, щиколотки были раздроблены, ноги опухли и занемели. Ей принесли кусок черствого хлеба и немного воды, но и такая еда, после кореньев, была в радость. Она продолжала молиться, уже не веря ни в Бога ни в дьявола. Ночью ей удалось немного поспать, а наутро зашел отец Марк. Телепатически Анна видела его в ореоле огня.

– Я принес тебе питье. Выпей, сейчас тебя повезут на казнь, и это облегчит твои мучения. Оно действует не сразу, но когда ты будешь на костре, то должна уже потерять чувствительность. – Монах обмыл от крови и туго перевязал ее ноги. – Так, хоть и плохо, ты сможешь идти. Теперь прощай, ведьма. – Он обернулся и пристально посмотрел на нее.

Анну везли на телеге, злобные лица людей окружали ее, но сейчас они не бросали камни, а просто осыпали проклятиями. Палач помог зайти на костер, ее привязали к столбу и вставили в рот кляп, чтобы крики не мешали молящимся о спасении ее души. Площадь была полна народу, и Анна увидела, как знакомое лицо старухи промелькнуло в толпе. Потихоньку у нее начинало мутиться в голове, и она подумала, что монах не обманул. Взгляд упал на двух мужчин, стоявших близко от костра, в рясах, с лицами, закрытыми капюшонами, и, неожиданно для себя, Анна услышала их мысленный разговор. Они думали на незнакомом языке, но суть разговора она уловила: монахи хотели похитить ее. У Анны похолодело внутри. «Демоны, хотят утащить мою душу в ад», – сразу поняла она и стала молиться, прося Бога не отдавать ее душу демонам. Медленно разгорающийся огонь подбирался к ее ногам.

– Как ты собираешься вытаскивать ее? – Линган наблюдал за костром.

– Я думаю, когда огонь разгорится, мы всыпем одно вещество, чтобы вызвать сильный дым, и тогда осуществим перенос. Меня только смущает ветер. Он будет сносить дым в сторону, надеюсь, огонь несильно повредит датчики переноса на столбе. Я установил их достаточно высоко. – В руке Лао держал мешочек с порошком.

Их волновала только Анна, и они не почувствовали, как еще один человек наблюдает за ними. Монах с белесым взглядом подозвал стражника и отдал ему какое-то распоряжение. Огонь поднимался все выше, обжигая уже девушке ноги.

– Пора, Лао, а то мы привезем жареный бифштекс.

Лао бросил мешочек в огонь. Сразу клубы дыма поднялись над костром, но сильный ветер относил его в сторону и Анну хорошо видели все. Осуществить перенос незаметно было невозможно. Толпа раздалась, пропуская стражников.

– Лао, это за нами! – Линган вслушался и почувствовал незнакомую телепатему: Мужчина в золоте, в ореоле огня. – Да тут на нас целая охота! Бросай второй, надо смываться.

Лао бросил сразу два мешка с веществом, огня стало почти не видно, но дым стало снова сносить ветром. Лао в отчаянии обернулся, стражник уже протянул к нему руку, но поскользнулся. Заминка заняла не больше нескольких секунд, но пока стражник поднимался, ветер на время прекратился, и Анна исчезла в клубах густого дыма. Лао вжал кнопку переноса ее тела, тут же заскочив вместе с Линганом за эшафот. На несколько мгновений их закрыл дым, и они нажали на кнопки переноса своих тел.

Перед ними сиял временной туннель. Линган взял девушку на руки. Ее ноги были обожжены почти полностью, и она была без сознания. Лао, раскручивавший временную спираль, сгенерировал на последнем витке резкий поворот, и они выскользнули в реальность из гиперпространственного окна. Сначала спрыгнул на пол Линган с девушкой на руках, за ним вынырнул Лао. Резко похолодало, и Окно захлопнулось.

Линган перенес девушку в операционную, уложив ее на стол.

– Мы вытащили ее. – Креил быстро подключал аппаратуру, не обернувшись на приход Странницы.

– Сначала ванну и дезраствор, у нее наверняка вши. Кстати, это и вас касается. – Она кивнула Лингану и Лао. – Одежду вообще лучше сжечь.

Через полчаса они наконец смогли заняться осмотром. Повреждений было на удивление немного: очень сильно пострадали ноги, несколько костей было раздроблено, а кожа сильно обожжена, на груди девушке выжгли клеймо. В остальном, кроме синяков и многочисленных ушибов, она была здорова. Ее подключили к аппаратуре, но девушка по-прежнему не пришла в сознание.

– Это та девушка, которую мы искали. Интересно, что это за монах, который смог отловить ее? Судя по всему, у него незаурядные телепатические способности, поэтому ей и не удалось спастись. – Странница осматривала мозг Анны.

– Мы его чувствовали. Там, на площади. Он натравил на нас стражу, и мы едва смогли улизнуть. – Линган за столиком пил чай. – Ужасная там холодина. Не понимаю, как они не замерзали в такой легкой одежде?

Странница продолжала телепатическое обследование. У девушки были блестящие данные эспера, а тело обладало скрытой способностью к генетической регрессии.

– Лао, поучишь ее ставить блоки – это единственное, чего она не умеет. И побережней с ней. Я отправлю воспоминание о костре в подсознание, пусть мозг адаптируется, сумасшедших у нас и так достаточно. – Странница закончила осмотр.

Когда на следующее утро Креил вошел в операционную, он увидел, что купол открыт. Девушка сидела на операционном столе, рядом стоял сервировочный столик, и она с аппетитом что-то уплетала. Девушка почувствовала Креила и застыла, пытаясь понять, угрожает ли ей опасность. Наткнувшись на его защиту, она отступила и теперь с испугом смотрела на вход.

– Как тебе удалось отключиться от Машины? – входя, удивленно спросил Креил. Анна не понимала языка, на котором думал этот человек, а мысль была слишком сложной, чтобы уловить смысл вопроса. Он посмотрел на столик: пять тарелок были аккуратной стопочкой сложены, а с шестой девушка что-то доедала.

– Ты съела это все? – Он нахмурился. Анна поняла только, что человек недоволен тем, что она ела.

– Я не знала, что это ваша еда. – Анна решила, что съела обед этого человека.

Креил не понял и попросил Машину перевести. Анна протянула ему остаток еды, он забрал тарелку, сел за пульт и подключился к пси-креслу одной рукой.

– Сделай ей промывание желудка, – приказал Креил Машине.

Щупальца протянулись к Анне, заставляя ее лечь и надевая на лицо маску. Она почувствовала, как что-то вводят в пищевод и задохнулась.

– Переведи ей. Не бойтесь. Это только на несколько секунд, дышите носом, – командовал Креил.

Вошел Линган, с удивлением посмотрев на Креила, и не понимая, что тот делает с девушкой.

– Представь себе, прихожу, а наша пациентка вместо того, чтобы спать, частично отключилась от Машины и заказала себе еду. Я как раз успел к концу обеда. Теперь промываем желудок, пока не начались неприятности. Насколько я понял, она нормально не ела несколько месяцев, – объяснял Креил.

– Не понимаю, как она договорилась с Машиной? – спросил Линган.

– Не забывай, в память Машины заложены все известные земные языки, а она эспер.

Девушку освободили, и она опять села. Ее ноги были заключены в специальные камеры с гелеобразной непрозрачной жидкостью, что позволяло очень быстро восстановить кожный покров, и теперь девушка пыталась рассмотреть их. В операционную въехал сервировочный столик с чашкой бульона и кусочком белого хлеба. Анна жадно смотрела на еду, но взять больше не решалась.

– Берите, девушка. Это вам можно есть, – синхронно перевела Машина слова Креила. Девушка сразу же схватила чашку. – Линган, ты с ней не посидишь? У меня есть дела. Часа в четыре заеду сменить тебя.

– Ты не разрешишь переложить ее в палату?

– Как хочешь, но, как только кожа подживет, нужно будет прооперировать ноги. У нее раздроблены кости щиколоток, и я не уверен, что не придется их заменить. – Креил ушел, Линган вызвал носилки. Анна, уже справившаяся с едой, настороженно смотрела на панель, бесшумно зависшую в воздухе рядом с операционным столом. Щупальца, осторожно переместившие ее, вызывали у Анны такой страх, что не было даже мысли о сопротивлении.

Вошел незнакомый мужчина, огромного роста. Анна была совершенно обнажена и смутилась его властного пронизывающего взгляда почти черных глаз.

– Я отвезу вас в палату. – Линган вслушался в ее чувства и вышел из операционной. Через секунду он вернулся, накрыл Анну простыней и уловил благодарный взгляд девушки. Линган видел в ее мозгу, что она очень боится, не зная, чего можно ждать от него. И его пронзило чувство глубокой жалости.

Палата представляла собой красивую и очень светлую комнату. Дверь на балкон была открыта, легкий запах цветов проникал внутрь. Анну охватило чувство покоя. Эти очень странные люди, окружавшие ее здесь, были такими знакомыми, словно она знала их всю жизнь, и никто и никогда не заботился так о ней. Линган бережно переложил ее на кровать.

– Тебе не нужно бояться, – быстро переводил прибор на его груди. – Во всяком случае, могу ручаться: ни один мужчина, которого ты встретишь здесь, в том числе и я, не причинит вреда и не сделает того, о чем ты все время думаешь, силой.

– Правда? Это хорошо, – Анна улыбнулась. – Я все хочу спросить, где я? Здесь не похоже на рай, но и не похоже на ад. – Она старалась говорить медленно, чтобы мужчина понял ее.

– Это очень сложно объяснить. Ты сейчас очень далеко от того места, где выросла.

– Значит, это другая страна? Но как я попала сюда? Я помню только, как бежала по лесу, и страшный монах гнался за мной, а потом я упала и… очутилась здесь. – Она покачала головой. – Я не верю вам. Все эти странные вещи, и вы можете говорить мысленно… Иногда мне кажется, что я все еще в том лесу и мне снится все это.

– Ты была перенесена в будущее, – Линган сам не понял, как решился сказать ей правду. Он ждал бурной реакции, но девушка лишь наклонила голову.

– Я подозревала что-то в этом роде. Если это только не сон… А кто вы? И что с моими ногами? Я не смогу больше ходить?

– Нет-нет. Все заживет, и ты сможешь даже бегать. А я врач, Линган.

Анна откинулась на подушку и улыбнулась, эта улыбка так осветила ее изможденное лицо, что Линган остолбенел.

– Если можно, доктор, я бы хотела поспать, очень устала. – Она провела рукой по лбу и закрыла глаза. Сейчас Анна хорошо видела мыслеобраз Лингана – Мужчина, во всем голубом, несся вскачь на белоснежном коне.

Прошло несколько дней. После операции ноги быстро заживали, и Креил сказал, что недели через две Анна сможет ходить. Она ждала этого с нетерпением, ей хотелось поскорее узнать этот совсем незнакомый для нее мир. Линган каждый день по несколько часов учил ее телепатически говорить, установив в палате объемный экран и показывая особенно непонятные слова.

Однажды в палату к ней вошла красивая женщина, и Анна смотрела на ее удивительное, светившееся изнутри лицо.

– Меня зовут Тина. Я жена Креила. Думаю, тебя эти мужчины уже замучили. – Женщина села в кресло рядом с кроватью. – Как ты отнесешься к тому, чтобы какое-то время пожить у нас? – Женщина улыбалась, и Анна улыбнулась ей в ответ.

– Вы все так добры ко мне… Я не смогу отблагодарить вас за все.

– Ты говоришь глупости. Тебе же нужно какое-то время освоиться, научиться всем пользоваться, все равно ты не сможешь сейчас жить самостоятельно. А потом, когда всему научишься, – сама уйдешь. Решилась?

– Хорошо. – Анне показалось, что и эту женщину она знала всю жизнь.

Ей было хорошо в их семье. Глядя на Тину и Креила, Анне становилось так спокойно, словно и у нее когда-нибудь могло быть такое же счастье. Больше всего потряс ее возраст Тины: в восемьдесят один год та выглядела едва ли на тридцать.

Анна обучалась на удивление быстро. Вскоре она научилась сама подключаться к Машине и проводила бесконечные часы в пси-кресле. Через несколько месяцев она хорошо читала и говорила с заметным акцентом, но правильно. Телепатическое общение не вызывало у нее затруднений.

Анна с Тиной любили кататься на лошадях, и Линган всегда сопровождал их, опасаясь нападения зверей. Элинор окружала бесконечная стена леса, и можно было часами пробираться сквозь него. Когда Анне удавалось перебраться через очередной завал, она звонко смеялась. Ее смех разносился по всему лесу, а Линган, догоняя, любовался ее лицом, становившимся удивительно притягательным.

Как-то, возвращаясь с одной из таких прогулок, они увидели чудесного четырехлетнего мальчика-эспера, прилежно строившего из песка, который не обратил никакого внимания на двух женщин, наблюдавших за ним.

– Чудный ребенок, правда? – сказала Анна, входя в дом. – Скажи, Тина, у вас есть дети?

– Конечно. Правда, они давно уже большие. Один ребенок был родной, а двоих – мальчика и девочку, мы просто воспитывали. Их родители не были эсперами и пришлось помочь. Ты же уже знакома с нашим законом?

Анна кивнула. В свое время ее потряс закон, по которому в случае рождения ребенка-эспера у обычных людей его в возрасте одного года передавали на воспитание в семью телепатов. Закон разрешал родителям раз в месяц и не реже раза в полгода видеться с ребенком, и никто не скрывал, что это и есть родные мать и отец, но уже в пятилетнем возрасте, а чаще и раньше, дети начинали тяготиться этими обязательными свиданиями. Анна долго не могла понять, чем вызвана такая очевидная жестокость по отношению к родителям ребенка, и Тина очень подробно объясняла ей, что иначе невозможно сохранить полноценной психику детей-телепатов, очень ранимую. «Это как пытаться научить ребенка говорить, если родители глухонемые, здесь только один выход – передача в нормальную, для детей, семью», – пояснила Тина. В голове Анны все висела картинка с мальчиком, копающимся в песке, не давая покоя и мешая сосредоточиться.

– А как звали вашего ребенка? – Она смотрела на Тину.

– Марк, – ответила Тина, непонимающе глядя на побледневшую Анну. Та сейчас была очень далеко. Она увидела себя на пыточном столе, рожающей ребенка. Она посмотрела в холодные глаза монаха и спросила, кто родился, а он все молчал, не понимая вопроса, и только потом сказал, очень коротко: «Девочка», и это «Девочка. Мертвая» отозвалось такой болью, словно мир вокруг обрушился и исчез, проваливаясь в прошлое.

Тина вошла в мозг Анны, пытаясь понять, в чем дело, и с испугом отпрянула от закружившейся карусели. «Господи, что же это такое?» – подумала она. Анна была без сознания. Тина лихорадочно начала разыскивать Креила. Его объемный портрет наконец возник в телекоме. Креил обеспокоенно вглядываясь в лицо жены.

– Что случилось?

– Я не знаю, мы разговаривали, и вдруг Анна потеряла сознание… Креил, у нее в голове такое! Я не рискну туда еще раз войти.

Анна неподвижно лежала на операционном столе в клинике, куда привез ее Креил, но карусель в ее мозгу не давала разобраться, что случилось. Когда приехали Лао и Линган, они поменялись ролями. Креил занял место оператора, а Линган и Лао принялись зондировать мозг Анны. Как оказалось, они мало чем могли ей помочь. Память о пытках и сожжении на костре прорвалась в сознание, и теперь оставалось только надеяться, что Анна сама справится с этой ситуацией. Если бы она была обычным человеком, ей еще можно было бы помочь, но вмешаться в мозг эспера такого уровня было смерти подобно.

– Скорость ее мыслепередачи примерна равна моей. Это значит, что в лучшем случае я сделаю ей хуже, а в худшем – и себе тоже. Для того чтобы ее оперировать, мне нужно хотя бы небольшое преимущество в скорости, а я его не имею. – Лао отключился от кресла. – Нужно ждать.

– Может быть, поискать Странницу? С тех пор как мы вытащили Анну, она вообще ей не интересовалась. – Креил пытался по телекому разыскать Странницу.

– Не ищи, ее нет на Земле, – заметил Лао. – Нужно ждать.

Анна очнулась сама, на четвертые сутки. Дежуривший Креил сразу ощутил, как она изменилась.

– Креил, мне можно встать? – Хоть Анна и не видела его, но телепатему вихрь и мужчину в черном различала отчетливо.

– Вставай. – Он принес ей одежду.

– Я хотела попросить вас об одном одолжении. Мне бы не хотелось больше жить в вашей семье, не хочу злоупотреблять гостеприимством, но я не знаю, насколько это возможно.

– Для тебя давно готова квартира. Рядом с нашей. Так что, если что-то понадобится, ты всегда нас легко найдешь… Идем, Анна…?

– Не называй меня больше этим именем! – закричала она. – Прости, это имя причиняет мне боль. Можно что-то придумать?

– Выбирай. – Креил вызвал на экран терминала словарь имен.

– Аолла, – задумчиво прочитала Анна. – Странное имя, но мне нравится. Я выбираю его. Скажешь всем мое имя. Хорошо? И внеси в Машину.

Аолле очень понравилась квартира, большая, из пяти комнат, с двумя спальнями (хотя она сразу подумала, что хватило бы и одной), с огромной верандой, увитой плющом. Аолла сидела за легким столиком, вдыхая аромат цветов. Сцены из прошлой жизни кружились в мозгу, и эти воспоминания погружали в печаль. Она прощалась с Анной, понимая, что никогда ей не будет угрожать тот жуткий мир, из которого ее выдернула судьба. Огромная незнакомая страна расстилалась перед ней, и очень длинная жизнь ждала впереди. «Ничего. Когда-нибудь я забуду обо всем», – думала Аолла. Вечерело, и сверчки завели свою песню.

Она легла на большую двуспальную кровать и долго не могла уснуть от подступившей к горлу горечи, слезы текли по лицу, но от этого не становилось легче. Вся та боль, которую столько лет Анна держала в себе, не позволяя распускаться, обрушилась и сдавила ее, наверное поэтому она не сразу почувствовала Лингана: Мужчина, весь в голубом, на белом коне.

– Тебе плохо? – Он тихо вошел в спальню. Аолла пыталась понять, что было не так, и внезапно осознала: Линган снял часть защитных блоков и сейчас его мозг, всегда недоступный, открыто лежал перед ней. «Будь осторожна! Когда мужчина-эспер снимает блоки, достаточно только ступить на этот путь, а потом все равно, как омут засасывает – и не вырвешься, и не изменишь решение, и не можешь сопротивляться. Если не хочешь – нужно говорить об этом четко и сразу», – вспомнила Аолла слова Тины. Еще секунду она сомневалась, правильно ли поняла Лингана.

– Нет, Линган, нет! Я не хочу! – Он сделал шаг к кровати, и она закричала. Линган сразу же остановился, Аолла почувствовала, как мгновенно закрылся его мозг.

– Прости. – Линган наклонил голову и быстро вышел. – Аолла, я останусь до утра, если что-то будет нужно…

Аолла долго не могла успокоиться. Она прекрасно понимала, что сопротивляться Лингану, фактически управлявшему страной, было настоящим безумием и, если бы он начал настаивать, ничего, кроме подчинения, не оставалось. Но потом она подумала, что он будет мстить. Аолла хорошо знала мужчин, и тем более знала, что Линган никогда в своей жизни не должен был встречать отказа. Как может поступить в такой ситуации этот властный человек, невозможно было предугадать, но то, что ничего хорошее не придет ему в голову – в этом она не сомневалась. Опять всплыла камера пыток, затем вся ее жизнь, в которой бесчисленное число раз ей приходилось сносить куда более страшные унижения, и Аолла решила, что никак нельзя допустить, чтобы ее отправили назад. Постель с Линганом, по сравнению с этим, была просто мелочью, с которой вполне можно было смириться. К тому же она надеялась, что, получив то, что хотел, он оставит ее в покое.

Осознав все это, Аолла набросила халат на голое тело: она спала обнаженной; в том прошлом, из которого ее вытащила судьба, ей не приходилось носить нижнее белье, и теперь трудно было привыкнуть к этому.

Линган сразу сел на кровати, как только Аолла вошла в спальню. Он не спал и, как ей показалось, нисколько не сомневался, что она придет. Остановившись посреди спальни, Аолла сбросила халат, а он пристально смотрел на нее, ничего не говоря, но ей показалось, что Линган пытался прослушать ее мозг. У нее не было защитных блоков, и для него это не должно было составить труда.

– Что ты хочешь, чтобы я делала? – спросила Аолла, и ей показалось, что от этого вопроса он как-то сжался и вздрогнул. – Я все могу, только скажи, как ты любишь. – Она села на край кровати, а он все также молчал, пристально глядя ей в глаза, и от этого становилось не по себе. Аолла осторожно провела пальцами по его руке. Линган почему-то вздрогнул, закрыл глаза и резко сказал:

– Уходи!

Его «уходи» повергло ее в ужас. Она прекрасно знала, что не было ничего хуже такого отказа, после того, как мужчина так этого хотел. Для нее это означало, что в любом случае Линган будет мстить, если, конечно, теперь не переубедить его. Аолла легла рядом, провела рукой по его жестким волосам, пытаясь понять по выражению лица его мысли. В мозг Лингана пробраться было совершенно невозможно из-за плотных мыслеблоков. Она вся сжималась от страха, так боясь не уговорить его. Он перехватил и до боли сжал ее руку в запястье, открыл глаза и еще раз повторил: «Уходи!», и, помолчав, добавил: «Не бойся, я не буду тебе мстить».

Аолла еще какое-то время лежала, смиряясь с возможными последствиями того, что теперь могло произойти. Она поняла, что ей не переубедить его, но все-таки попыталась еще раз.

– Линган, может быть, ты простишь меня. – Несмотря на его блоки, она почувствовала его боль.

– Уходи, пожалуйста, уходи! – на этот раз он закричал. Аолла испуганно встала, почувствовав, как боль обиды и унижения пронзила все ее существо, и, даже не поднимая с пола халат, ушла к себе в спальню.

Спать она не могла и только вертелась с боку на бок, время от времени поглядывая на окно, которое никак не хотело светлеть. Эта безумно долгая ночь, когда невозможно было дождаться утра, все тянулась и тянулась. Только под утро ей удалось ненадолго заснуть.

Луч солнца упал в комнату, и это разбудило ее. Аолла быстро оделась, прислушалась – Линган еще спал – и ушла к Креилу и Тине, жившим на ее этаже. Они завтракали на веранде и сразу повернули головы, почувствовав ее смятение и страх.

– Что случилось? – нахмурился Креил.

– Мне не хотелось бы это обсуждать при Тине. Ты не рассердишься, если я украду у тебя мужа? Мне очень нужно с ним поговорить.

Креил встал, и они прошли в кабинет. Аолла нервничала и не знала, как рассказывать о таких вещах, а потом посмотрела на него и попросила прочитать самому в ее голове, очень удивив этим Креила. Он долго вслушивался в ее голову, несколько раз проверяя ее ощущения, и, закончив, только покачал головой.

– Пойдем.

– Куда? – не поняла Аолла.

– К Лингану. Он же наверняка не ушел и ждет, когда мы вернемся. Тебе нужно привыкать жить среди нас. Линган прекрасно знает, что ты ушла ко мне.

– Ты думаешь? – с сомнением спросила Аолла. – Когда я уходила, мне показалось, он спал.

– Это вряд ли. Пошли. Здесь нужно разговаривать всем троим, иначе мне ты просто не поверишь.

Креил оказался прав, и еще в коридоре своей квартиры Аолла почувствовала запах еды. Многолетнее недоедание до сих пор мучило ее, она всегда с трудом могла оторваться от тарелки.

Линган заказал завтрак и красиво сервировал стол, чем очень удивил их: было известно, что у себя дома его обслуживают самые настоящие слуги – обыкновенные люди, но все закрывали глаза на привычки Князя. Он был абсолютно невозмутим, и невозможно было догадаться о том, что произошло ночью.

– Ты не ушел? – Аолла вопросительно смотрела на него.

– Вы же хотите со мной поговорить?

Она нахмурилась, села за стол и начала жевать. Этот вечный голод, даже когда Аолла была сыта, изводил ее. Линган и Креил терпеливо ждали, когда она доест. Наверное, кого-то постороннего и могла бы рассмешить ее жадность, но им, знавшим ее жизнь, было не до смеха. Только за чаем Аолла более спокойно откинулась на спинку кресла.

– Ты готова меня слушать? – Линган кивнул на опустошенный стол, и она зло посмотрела на него. – Не сердись, я все понимаю.

– Не понимаешь, Линган. – Аолла прихлебнула чай. – Почему ты не ушел? Мне и так было плохо. Хочешь еще добавить?