Он задает вопрос: Какие возможности будут у Финляндии в ближайшем будущем? И отвечает на него: "Конечно, мы можем заключить сепаратный мир, но в этом случае Финляндии угрожает такая же судьба, какая постигла прибалтийские страны в 1940 - 1941 годах, страна будет большевизирована, а образованную часть населения отправят в ссылку. Если Финляндия считает, что победят западные союзники, она может заключить перемирие и принять участие на их стороне (в случае если англичане и американцы высадятся в Скандинавии) в выяснении отношений, которое, по его мнению, состоится между ними и Советским Союзом. И в этом случае Финляндия окажется вынужденной продолжать борьбу, которую она начала вместе с Германией, но тогда вести ее на стороне тех государств, которые сейчас являются ее противниками. Кроме всего прочего, имеется возможность, присоединившись в борьбе с немцами на заключительном этапе к русским, мы обретем для себя преимущества, которые едва ли будут достижимы при заключении мира. Однако он не верит, что финский народ изберет именно этот путь, поскольку он не совместим с понятиями чести и верности, присущими народам стран Севера. Последней альтернативой является продолжение войны вместе с Германией. Именно это Йодль считает наименее опасным. Высказывания генерала Йодля еще больше убедили меня и моих ближайших подчиненных в том, что он человек чести, который даже в моменты неудач принял во внимание наши трудности. Стратегические перспективы его сообщения все же не оказали влияния на мою точку зрения о сложившейся ситуации".
      Очевидно, что читателей "Мемуаров" не могут не умилить слова немецкого генерала и финского маршала о "чести и верности", а также их прогноз развития ситуации на северо-западе. Но В. М. Молотов оказался прав, когда год спустя 22 апреля 1944 года заявил: "Финское правительство в своих отношениях с немецкими фашистами зашло так далеко, что уже не может, да и не хочет, порвать с ними. Оно не хочет восстановления мирных отношений".
      Условия мира, переданные советским правительством последовательно через бельгийское посольство в Швеции, через Колонтай и Паасикиви, были отвергнуты финским сеймом. Советское военное командование было вынуждено провести две стратегические наступательные операции против немецко-финских войск на всем 1300 километровом фронте, от Ленинграда до Петсамо. Общие потери советских войск в двух успешных наступательных операциях составили 117 тысяч, в том числе безвозвратные - более 29 тысяч человек. Войска были в очередной раз остановлены на рубеже, определенном соглашением 1940 года.
      Любопытно то, что в преддверии операций советских войск 22 июня 1944 года МИД Финляндии через свое посольство в Швеции начался "мирный зондаж послевоенных намерений" СССР. Но одновременно с этим в Хельсинки прибыл Риббентроп, и президент Финляндии Рютти "заключил личный пакт с Германией". Сознательное проявляя двурушничество, президент Финляндии обязался "не подписывать мирный договор с Советским Союзом без согласования с Германией".
      Далее разразился правительственный кризис, и 1 августа Рютти подал в отставку, а его преемник маршал Маннергейм лишь 2 сентября и только после консультаций с представителем немецкого командования генералом Кейтелем созрел для принятия условий второй в своей карьере капитуляции.
      16 сентября 1944 года будущий "творец мирной политики Финляндии" Паасикиви в своем дневнике записал: "Наше вступление в эту войну явилось колоссальной ошибкой... следовало бы вести политику таким образом, чтобы в июне 1941 года мы могли бы остаться вне этой войны". Но несколько раньше он же совершенно в духе упомянутой ноты финского МИД пишет: "...Рютти и правительство в 1941 году должны были перед военным руководством поставить вопрос: было ли оно (военное руководство финских ВС, - С.А.) уверено в том, что Германия выиграет войну и победит Россию".
      Как видно из письма Маннергейма "идея капитуляции Финляндии" все же имела место в умах финских политиков уже в феврале 1944 года. Но только в октябре и лишь в результате проведения наступательных операций двух советских фронтов с целью освобождения советской территории от финских оккупантов она с трудом стала реальностью.
      Нет сомнения в том, что благие пожелания У.Черчилля в 1941 г. относительно особых отношений к участнику гитлеровской агрессии и соображения руководства Запада в ходе войны не имели положительного для СССР эффекта до того времени, когда осенью 1944 года "Маннергейм созрел" до понимания катастрофы и необходимости второй капитуляции". Новая стратегическая ситуация послевоенного мира сложилась исключительно благодаря военным усилиям СССР: немецкие армии отступали в Белоруссии, а Финляндии хватило на три месяца "хорошей войны".
      "Чуда не произошло". Так же как не произошло ожидаемых чудес для Германии и финнов ранее, под Москвой, под Ленинградом и под Мурманском. И с территории СССР финны были выдворены не чудесным образом и заклинаниями Черчилля, а исключительно военной силой.
      Как это ни странно под Выборгом для Финляндии тоже ничего особенного не произошло. Имею в виду ожидавшуюся полную или частичную ее оккупацию, после очередной капитуляции Маннергейма и финского воинства.
      Возвращаясь к событиям 1939-1940 гг. следует констатировать тот факт, что проявленный советским руководством гуманизм, в расчете на благоразумие, не был оценен по окончании "зимней войны", и обернулся двухмиллионными потерями для советского народа уже в ходе Великой Отечественной войны. Однако, в ходе затяжного русско-финского конфликта Финляндия (1918 - 1944 гг.) Финляндия не только ни разу не была оккупирована, и фактически, являясь агрессором и верным союзником Германии, не подвергалась серьезной бомбардировке или экономической блокаде.
      Объяснение этому удивительному факту можно дать фантастически простое - по указанию советского руководства из политических соображений и вопреки оперативной целесообразности последний пункт упомянутой Директивы No2 фактически оставался в силе всю войну.
      И это еще одна из "тайн" неизвестной войны?
      Цель боевых действий советских войск - вывод Финляндии из войны под угрозой полной оккупации ее территории, все же была достигнута, но только в сентябре 1944 года.
      Какой же ценой для русского народа?
      Отступление седьмое.
      В 1941-1944 годах активные боевые действия на Северо-западе (от Ленинграда до полуострова Рыбачий в Заполярьи) включали:
      - стратегическую оборонительную операцию в Заполярьи и Карелии Северным (Карельским) фронтом (385 тыс. человек, в составе: восьми сд, одной тд, стрелковой бригады и семи УР);
      - Ленинградскую стратегическую операцию правого фланга Северного фронта (153 тыс. человек, в составе: семи сд, двух тд, одной мсд, стрелковой бригады и пяти УР), 7-й отдельной армии при поддержке части сил КБФ и Ладожской ВФ;
      - Выборг - Петрозаводскую наступательную операцию 21-й, 23-й армии правого крыла Ленинградского Фронта, 7-й отдельной и 32-я армии Карельского фронта (всего 390 тысяч человек, сд -31, сбр - 3, тбр - 3, УР - 4) при поддержке Ладожской, Онежской и Беломорской флотилии;
      - Петсамо-Киркенесскую наступательную операцию 14-й армии Карельского фронта при поддержке сил СФ.
      В боевых действиях в разной степени принимали участие 7 и 13 ВА, ВВС Северного и Балтийского флотов, части пограничных и внутренних войск. В той или иной мере принимавшие участие в боевых действиях войска насчитывали от 400 до 600 тысяч человек.
      С учетом только потерь РККА и других войск за 1941-1944 годы цена сдерживания агрессии на Северо-Западе, как и цена участия Финляндии для СССР в войне на стороне Германии оценивается потерей более 900 тысяч солдат и офицеров КА, в том числе убитыми и пропавшими без вести - более 450 тысяч человек. Только общие потери армии и флота на Северо-западе в наступательных операциях по освобождению захваченной финнами территории СССР с 10 июня 1944 года по 29 октября 1944 года составили 117 тысяч, в том числе 27 тысяч убитыми в боях, умершими от ран в госпиталях и пропавшими без вести.
      Следует прибавить к этому жертвы "упрямства" Финляндии, гуманизма к финнам и жестокости советского руководства к своему народу" в 1939 году - более 300 тысяч человек, в том числе более 90 тысяч убитыми, умерших в блокаде 600 тысяч ленинградцев и 26 тысяч человек уничтоженного мирного населения Карелии.
      Всего от агрессии Финляндии прямо и косвенно как минимум пострадало около двух миллионов человек (подробнее об этом изложено в третьей главе).
      Но это только часть цены, которой был оплачен" гуманизм к мирному населению и сохранение суверенитета маленькой, но агрессивной Финляндии" в 1940 и в 1941-1944 годах, когда она могла бы быть выведена из войны против СССР "ковровыми бомбардировками с минимумом потерь для своих войск".
      Другая часть этой "цены" состоит в том, что необходимые для ведения боевых действий на Западном направлении силы и средства были задействованы на Северо-западе для нейтрализации группировки немецко - финских войск, а так необходимая для комплектования резервов численность - 900 тысячного резерва использовалась для содержания войск Северного и Карельского фронтов, 7, 21 и 23 армий. Именно этих 20-25 дивизий, развернутых на Северо-западе, не хватало на дальних подступах к Ленинграду и прорыва блокады, под Москвой для полного разгрома группы армий "Центр", под Сталинградом для нанесения решительного поражения Вермахту в 1942 году, в сражениях под Курском и Белгородом, для форсирования с ходу Днепра и овладения Киевом уже в сентябре 1943 года. Именно этих дивизий не хватало там, где при минимальном превосходстве решались не только стратегические, но и оперативно - тактические задачи, например под Смоленском и под Ельней, в Крыму и на Лужском рубеже.
      Естественно, что в отсутствии резервов при невыгодном соотношении сил и средств на фронте войска несли неоправданно высокие потери в обороне. Это не позволяло развить достигнутый на тактическом уровне успех в наступлении и подчас полностью лишало командование возможности влиять на ситуацию для достижения стратегических результатов на главных направлениях и в решающих сражениях первого периода войны. И напротив, наличие свободных резервов, например трех армий (15-20 дивизий), позволило в октябре-декабре 1941 года "отстоять Москву, провести контрнаступательную операцию без "оперативной паузы" по разгрому немецкой группы армий "Центр". Следует иметь в виду, что даже в условиях относительного затишья необходимо было содержать резервы непосредственно на ТВД, осуществлять на деле противовоздушную и "территориальную оборону", поддерживать в готовности объекты военной инфраструктуры и пр. Фактически группировка на Северо-западе требовала постоянного содержания людских ресурсов в 1,5-2 раза больше, чем была ее среднемесячная численность38.
      Можно спорить, что это и есть "классический пример безмерного гуманизма" руководства Советской России к условно мирному населению Финляндии. Можно утверждать, что это пример "уважения к демократическим ценностям свободолюбивого маленького финского народа", но невозможно отрицать то, что это также вопиющий пример "жестокости" по отношению к русскому народу. Как и то, что особые отношения с Финляндией присутствовали практически всю войну, как со стороны России, так и западных странах антигитлеровской коалиции.
      В части оценки и понимания ситуации с позиции западных демократий более подробно мы еще коснемся во второй части книги, как говорится, "из первых рук", а пока в дополнение к оценкам заинтересованных сторон предлагаю читателям выдержку из публикации обширного и беспрецедентного по объему труда фельдмаршала Э. Фон Манштейна "Утраченные победы". Комментарии С. Переслегина (публикатора труда Манштейна со ссылкой на его мнение) к событиям на Северо-западе, как нельзя более кстати, в части оценки отношений СССР и Финляндии в годы "войны продолжения". С. Переслегин пишет: "Совокупность всех обстоятельств заставляет предположить существование некого тайного договора между Финляндией и СССР договора, который был заключен позднее сентября 1941 года. Он отвечал интересам обоих государств и был скрупулезно исполнен. Командующий войсками Ленинградского фронта Г. Жуков об этом договоре, несомненно, знал (когда "снимал все с северного направления", - С. А.)"39
      Таково мнение публикатора со ссылкой на реплику Манштейна о позиции финнов в отношении Ленинграда. "Естественно, для нас имело значение, примут ли участие в наступлении финны, которые блокировали Ленинград с севера по Карельскому перешейку. Достаточно было бы, если они сковали стоявшие против них пять с половиной стрелковых советских дивизий. Однако соответствующий запрос, сделанный немецкому генералу Эрфурту представителю ОКВ в финской ставке, показал, что финское командование отклоняет это предложение". Эрфурт пояснил, что Финляндия с 1918 года придерживается мнения: ее существование не должно представлять угрозы для Ленинграда. По этой причине участие финнов в наступлении на город исключается".
      Это мнение следует иметь в виду при чтении следующей главы книги, где известный финский политик комментирует события 1941-1944 года и раскрывает планы финнов в отношении Ленинграда после его захвата Германии все-таки с участием Финляндии.
      Особые отношения
      При всем том "особые отношения", конечно, существовали, и заключались они в "пролетарском интернационализме" русских и необычной "расовой ненависти" финнов.
      Более того, можно с уверенностью утверждать, для окончания войны на оговоренных ранее рубежах были другие более веские причины, а именно достижение выгодного для России и Финляндии мира. Выгоды этого мира обеспечивались, в том числе "особыми отношениями40".
      Отступление восьмое.
      Своеобразие Северо-Западного театра военных действий (ТВД) известно. Ни кто не будет всерьез оспаривать его особенности. Но по настоящему это можно понять только в ходе службы в ЛенВО. Мне такая возможность судьбой была предоставлена. Разумеется, за всю мою службу в Заполярьи и в Карелии никаких военных действий не было. И, слава Богу.
      Особенности ТВД постигал на учениях, в ходе боевой подготовки, в повседневной жизни в редких походах на рыбалку, по большей части не очень удачную. Для оживления повествования приведу несколько примеров, характеризующих ситуацию и условия ТВД.
      Припоминаю учения с 54-й мотострелковой дивизией ЛенВО в районе Аллакурти, когда нашей роте для подтверждения расчетов была поставлена задача "реально совершить обход условного противника" по маршруту в 20 километров. Тогда это было модно, ни одно учение не проводилось без маневров по обходу и охвату противника. Большим любителем подобных экспериментов был генералитет, в том числе начальник штаба округа генерал Тоузаков. Не были исключением и упомянутые учения. Вместо трех часов рота на МТЛ-БВ (гусеничных бронетранспортерах) сутки ползла по болотам, сломали все бревна для самовытаскивания и прибыли к "шапочному разбору" - учения закончились без нас. Это в условиях учебно-боевой обстановки. Представим себе, что на маршруте оказалось бы 2-3 группы егерей с гранатометами и снайперскими винтовками. Для 56 офицеров и солдат 1 мср 251 полка этот поход был бы последним. 56 человек были бы причислены к пропавшим без вести, а егеря получили бы богатые трофеи. Нечто похожее произошло с целыми дивизиями (163, 84 и 44 сд) в 1939 году севернее Ладоги.
      Такого рода решений с "широким применением обходящих отрядов" было море. Понимаю, что войска следует "учить в обстановке приближенной к боевой", но представим себе, что такие стереотипы применения войск сработают в будущей войне. Результаты как говорят, будут вполне предсказуемы. Они проявятся в виде неоправданных потерь и поражений там, где их не должно быть в принципе. На тех же учениях колонна 251 полка растянулась на 15 километров по северному маршруту Кандалакша-Аллакурти. Это при том, что только 50-60% техники и вооружения было выведено из парка. Так было предусмотрено полевым уставом Сухопутных войск 1964 года и руководящими документами по боевой подготовке того времени.
      Приведу несколько характерных примеров.
      В августе 1973 года в связи с проведением в Финляндии Совещания Глав государств Европы, США и Канады намеченные по плану учения с войсками ЛенВО несколько раз переносили. Случилось так, что заранее выдвинутая в район учений передовая группа батальона связи 111 дивизии осталась без хлеба, мяса, овощей и ГСМ.
      Наш пресловутый "авось", надежды, лень, отсутствие связи и прочие беды "довели ситуацию до ручки". И когда "оперативный состав" штаба дивизии с главными силами батальона, наконец, добралась до места развертывания КП, то в аппаратных и в радиостанциях передовой группы боевых расчетов обнаружено не было. Правды ради, следует упомянуть, что кое-какое дежурство все же было налажено. Командир роты доложил, что весь свободный от службы личный состав занят добыванием "хлеба насущного". По тем временам невиданным делом было попрошайничество, дистрофия среди солдат и грабежи местного населения. Оказалось, что третьи сутки в передовой группе батальона на завтрак обед и ужин подают рыбу и только рыбу. Без хлеба.
      Пошли на "инспекцию", и оказалось, что два десятка солдат и офицеров сидят на берегу озера с удочками и "ловят момент", когда клюнет. История анекдотическая даже для мирного времени в благополучном 1975 году, но представить себе подобную ситуацию в боевой обстановке зимой по меньшей мере трудно. Однако нечто подобное случилось с теми, кто оказался на маршрутах в районе Сортавалы и Суомусалми в "котлах организованных финнами" зимой без мяса, макарон и боеприпасов.
      Через полгода, в оттепель с последующим легким морозцем при возвращении с других учений штаб 111 дивизии с тем же батальоном связи добирался до Сортавалы 12 часов, причем последние 40 из 200 километров (от Лахденпохьи до пункта дислокации) колонна ползла 7 часов при средней скорости 6-7 километров в час. Это при расчищенной дороге, при наличии в колонне только автомашин повышенной проходимости. На тех же учениях в результате ошибки "поводыря" при чтении карты колонна батальона связи оказалась в тупике. Машины и прицепы в буквальном смысле выносили на руках, потеряли четыре часа. С опозданием был развернут узел связи дивизии. Связи в полном объеме не было полсуток. Представим себе, что по соседству оказалась мобильная группа финских лыжников. Очевидно, что связи командир дивизии не дождался бы никогда и за потерю управления был бы как минимум отстранен от командования.
      Не имея специальной техники, скажем танковых бульдозеров, нечего было даже думать оторваться от автомагистрали или "дорожного направления". Если мехвойска еще были способны кое-как продвигаться проселками, то колонны штабов от полка и выше, подразделения и части тыла в буквальном смысле забивали дороги, растянутые на многие километры, были и остаются прекрасным объектом для нападения малочисленных маневренных ДРГ с легким вооружением.
      Ни для кого не секрет, что главная забота командира зимой не заморозить личный состав. Хорошо если в районе обороны, сосредоточения или сбора есть заранее подготовленные укрытия, но на учениях их, как правило, и не бывает. Для штабов проблема худо-бедно была решена наличием командно-штабных машин и "поларисов" - войсковых самопальных буржуек (благо солярки в те времена было море). Но это спасало, если только долго стояли на месте. И, тем не менее, при перемещении творятся все те же "хаос в верхах и отупление в низах". Пехота в подразделениях вынуждена бороться с изнуряющим душу холодом постоянно, без права на разведение костров. Сооружение укрытий возможно при мало-мальски длительном расположении на месте. Это если повезет, и ленивый командир полка воюет без спешивания в наступлении или тематика учений оборонительная.
      Согреться можно в машине и бронетранспортере, но до тех пор, пока работает двигатель или обогреватель. В бронетранспортере экипаж сидит как в холодильнике при высокой влажности. При этом через некоторое время "в заброневом пространстве" начинается капель в результате конденсации. Выключение двигателя приводит к остыванию машины на 20 градусном морозе за 15 минут. Как и в годы советско-финской войны, в семидесятые годы танкисты спали под тентом, сложенным конвертом на разогретой бронеплите, закрывающей двигатель и трансмиссию сверху. В Заполярьи бойцы нашей разведроты в легкий танк ПТ-76 умудрялись устанавливать буржуйку. Изощряется, кто как может.
      Как тут не вспомнить мудрость наших советских солдат: "лучше умереть от жары за полгода, чем подохнуть от холода за полчаса".
      Через двое суток на морозе даже у офицеров, действительно, "наступает апатия и отупление". Но испытал ли что-либо подобное Соколов? Возможно, но есть ли нужда "сгущать краски и заниматься оглуплением" действительно сложной ситуации не зная условий на месте.
      "Война, как говорят, фигня", главное - не замерзнуть41.
      По большей части для наступающих войск РККА "не обошлось" в необычайно суровую зиму 1939-1940 гг. (Маннергейм в своих "Мемуарах" пишет, что такой зимы не было 112 лет).
      Остается без ответа вопрос историка Б.Соколова: "неужели никто не читал донесений отупевших от мороза и непрерывных атак мобильных групп финских лыжников командиров дивизий и полков, растянутых на маршрутах в районе Сортавалы и Суомусалми в 1939 году"? Читали, но именно потому, и опыт учений 251 полка 54 дивизии тому подтверждение, были правы в оценках Северо-западного ТВД финны и только отчасти наши генералы. Реалии ведения боевых действий на Северо-западе заключаются в том, что вдоль одной дороги в боевых порядках могли одновременно действовать не более двух рот в двух батальонах первого эшелона. Более 15-20 дивизий с учетом дорожных направлений развернуть на всем 1300 километровом фронте зимой в первом, тактическом эшелоне невозможно. Все остальные находились в резерве в походных колоннах с претензиями на "единственную дорогу". Движение по целине, на лыжах с "мягкими креплениями" при нашей экипировке и в 1972 году (так же как в 1939 году по воспоминаниям того же Мерецкова) было возможно "со скоростью черепахи". Очевидно, что не могло быть никакого стремительного наступления до Ботнического залива без освоения занятой территории и создания местной инфраструктуры для войск (дорог, баз снабжения, пунктов приема и распределения МТС, ремонта техники) и, наконец, серьезных без мер по нейтрализации ДРГ просто было немыслимо рассчитывать на успех. Следует заметить, что оперативная ситуация в известной мере повторилась в северном Приладожье в 1944 году, но цели дойти до Ботнического залива 7 и 32 армии не ставилось, войска были остановлены на новой границе, а разработка контрдиверсионных действий и освоение территории войсками просто не планировалось.
      Случись подобный конфликт в 70-е годы, исход сражений был бы примерно тот же, что в 1940 году.
      Намеренно не останавливаюсь на особенностях организации управления, взаимодействия и ведения боя. Все хорошо известно и характерно для Россия и российской армии от Луостари в европейском Заполярьи до Приамурья и далее до Чукотки с еще большими чудесами.
      Но мало кто задумывается, почему в 1941-1944 годах пленных финнов было всего около 2,5 тысяч. Только ли по тому, что они умели воевать и осуществляли планомерный отход?
      Возможно, но главное в том, что осуществить охват и обход противника, тем более окружение в оперативно-тактическом масштабе при наличии на ТВД всего лишь нескольких дорожных направлений, разделенных сотней километров по фронту, практически невозможно.
      Казалось бы, давно следует сделать выводы и возможно перейти на легкую пехоту обеспеченную соответствующими средствами передвижения и МТО, способную действовать в особых условиях в отрыве от главных сил и "коммуникаций".
      Что же изменилось с 1940 года?
      Да собственно ничего. Вечная борьба брони и снаряда при повышении защищенности войск и мощи поражающих средств, пожалуй, не улучшила положение Советской Армии. Даже напротив громоздкость дивизий и полков продолжала оставаться "ахиллесовой пятой" войск ЛенВО. А развернутые из дивизий сокращенного состава и укомплектованные техникой из народного хозяйства соединения действительно были бы пушечным мясом при столкновении с финнами на тех же направлениях, что и в 1940 году.
      Что изменилось за 30 последних лет на Северо-западе, в ЛенВО?
      Только то, что группировка сухопутных и прочих войск сокращена практически до пределов, близких к ее полной ликвидации. "Громоздкие дивизии" расформированы, войска перешли на бригадную организацию. Но остались все те же "кавалерийские уставы", проблемы ТВД, борьба с холодом, бездорожьем, неустроенность каждого солдата в отдельности и несоответствие организации войск условиям ведения боя в целом. Остались все те же кривые дороги, ограниченные по емкости операционные направления, морозы, снег, болота и прочие прелести, приправленные заботами о ГСМ (вместо овса и сена) для транспортных средств в виде так называемых боевых машин - ГТ-Т, ГТС-М и, в лучшем случае, МТЛ-БВ.
      Похоже, что с нашим исследованиями и взглядами на ведение боевых действий, как и с оснащением войск, будет не до войны. Спасение в одном: - финны, норвежцы и шведы воевать на чужой территории генетически отучены. Натовских генералов, профессионалов из морской пехоты США и вояк из Бундесвера никогда в жизни никто не заманит на Северо-Западный ТВД. Они собираются вести операции "бесконтактным способом". Воевать зимой с нашей дурной пехотой, которая еще в состоянии как-то приспособиться к диким условиям, натовцы просто не в состоянии.
      Север, это не Аравийский полуостров, не азиатские тропики и разумеется не благоустроенная Европа. Короткое лето вряд ли позволит особенно благоденствовать в ожидании победы и тем и другим.
      ***
      Так есть ли чем гордиться финским ветеранам?
      Стоит ли сегодня демонстрировать новые политические приоритеты Финляндии и напрашиваться на третью полу катастрофу или капитуляцию, в надежде, что демократическая Россия проявит слабость? Стоит ли в Финляндии рассчитывать в новой политической ситуации на союз с НАТО для осуществления своего столетнего геопроекта достичь восточной границы "Великой Финляндии" по западному берегу Онежского озера и Свири?
      Нет сомнения в том, что приближение НАТО к границам России, грядущее вступление стран Балтии и Украины в Северо-Атлантический союз, провокационные заявления финского политика, как и создание плацдарма международного терроризма на Северном Кавказе, это далеко не безобидные "акции партнерства ради мира" и "демонстрация дружественных лиц".
      Отступление девятое.
      Финляндия традиционно придерживается нейтралитета и одновременно активно участвует в европейских интеграционных процессах". Североатлантический союз по мнению финских политиков является гарантом стабильности и безопасности Европы. Не исключается в будущем вступление Финляндии в НАТО и мы приобретем еще одно "дружественное лицо". Особое место во взаимоотношениях с Россией имеет вопрос территорий, которые отошли к СССР в 1940 году. Однако "на современном этапе руководство Финляндии не считает целесообразным официально ставить перед Россией вопрос об "утраченных территориях". На общественном уровне полемика по данной проблеме не стихает. В будущем политическая элита Финляндии не исключает решения проблемы в свою пользу".
      Такова почти официальная оценка российско-финских отношений.
      "Может быть Финляндия исключение, и в мире больше не существует подобных ей и даже более продвинутых в русофобии соседей?
      Увы, это не так.
      Одна из таких стран находится там же на Северо-Западе. Это - Норвегия, вывих природы и человеческой цивилизации, где ненависть к России и русским немногим слабее, чем в Чечне или в Финляндии. А истоки норвежской ненависти просматриваются в событиях так называемой "тюленьей войны" 1920 - 1923 годов, истории забытой и практически неизвестной.
      Норвегией упорно не признавался факт изгнания иностранных интервентов и установление советской власти на севере России. Уже в апреле 1920 года произошло вторжение сотен норвежских промысловых судов во внутренние воды РСФСР - от Мурманска до Архангельска. Отдельные из кораблей вели хищнический бой тюленей даже в устье Северной Двины. Советские органы, не имея средств морской защиты, не могли остановить разгул браконьерства, а на ноту протеста НКИД РСФСР в Норвегии "не обратили внимания".
      С началом нового промыслового сезона в апреле 1921 года в Белое море вновь вторглась армада норвежских промысловых судов. За сезон были истреблены тысячи тюленей. Уничтожалось все без разбора, включая самок и бельков (только что родившихся детёнышей тюленя). Катера погранохраны задержали несколько браконьерских шхун, а Совнарком РСФСР принял декрет "Об охране звероловных угодий Белого моря", которым устанавливалась "ответственность за иностранное вторжение на советскую территорию и за браконьерство на ней". Декрет СНК РСФСР "возмутил" МИД Норвегии, который в ответ направил хамскую ноту с требованием не только отменить декрет, но и вообще ликвидировать понятие "советские территориальные воды" для северных широт, сместить госграницы России к кромке побережья в Баренцевом и Белом морях и объявить всё Белое море и районы за полуостровом Канин нос "открытым морем".
      В апреле 1922 года последовало очередное вторжение норвежских браконьеров. Советской погранохраной было задержано несколько десятков зверобойных шхун.
      В следующем году в Белом море вновь появилась норвежская промысловая флотилия. На этот раз она пришла в сопровождении броненосца береговой обороны "Хеймдал", который огнём своих орудий разогнал советские пограничные катера, пытавшиеся помешать истреблению тюленей. Браконьерская акция 23-го года оказалась наиболее варварской. Норвежцами было забито свыше 900 тысяч голов тюленей, что подорвало их естественное воспроизводство, и беломорский тюлень стал исчезать. На ноту протеста СССР норвежский МИД нахально ответил, что Норвегия "вела и будет вести лов там, где ей нужно".
      Нарастающая напряжённость в советско-норвежских отношениях была ликвидирована только после того, как Норвегия, скрипя зубами, признала СССР де-юре 15 февраля 1924 года. На несколько лет в наших водах установилось спокойствие.