Но интересно то, что те же намерения и ожидания присутствовали в сознании советского военно-политического руководства не в послевоенных мемуарах, а в директивах войскам с началом агрессии Германии. Так, уже когда немцы бомбили территорию СССР и атаковали по всему фронту западную границу Советского Союза, утром 22 июня командование ЛенВО получило директиву НКО No02, в которой последний пункт гласил следующее: "На территорию Финляндии и Румынии до особых указаний налетов не делать", подпись - Тимошенко, Маленков, Жуков (22.6.41 г., 7.15). Думаю, не приходится особенно сомневаться в том, что упомянутая Директива носила действительно больше политический, чем оперативный характер. Именно этим объясняется появление в ней подписи Маленкова.
      Именно эти ожидания политиков, закрепленные в "оперативных директивах", необъяснимые для действующей армии и являются одной из причин наших поражений в первом периоде войны.
      "Особых распоряжений" о бомбардировке объектов на территории агрессоров (Румынии и Финляндии), так и не последовало.
      По признанию даже финских историков "территорию Финляндии фактически не бомбили" как, например, территорию Германии. Однако, как пишут финны "в феврале 1944 года состоялось три не самых сильных ночных налета на Хельсинки", но именно эти демонстративные по масштабам действия ВВС СССР, подвигли финское руководство к мысли о выходе из войны. В марте специальный представитель президента Финляндии - советник Паасикиви по договоренности с советским руководством выехал в Москву через линию фронта для выяснения условий заключения мира.
      Однако, налеты оказались не достаточно "убедительными" для сейма Финляндии, чтобы решиться на разрыв с Германией. Война на северо-западе продолжалась до октября 1944 года. Только проведение двух стратегических наступательных операций наземными войсками СССР летом-осенью 1944 г. окончательно убедило руководство Финляндии в необходимости очистить оккупированную территорию Советской Карелии и Ленинградской области. Но это стоило РККА и флоту СССР 117-тысячных потерь в личном составе, в том числе около 30 тысяч убитыми.
      Возможно, с точки зрения "гуманистического права" здесь не место рассматривать политические ожидания и последствия "ковровых бомбежек" или "превентивных ударов" в плане вывода из войны потенциального агрессора или прямого участника агрессии. Но очевидно, что "жестокость - есть высшая форма гуманизма на войне". И желательно, чтобы в будущем было поменьше жестокости к своему народу, а для того чтобы проявлять модный ныне гуманизм следует осуществлять жесткую политику к потенциальным агрессорам в интересах России и всеобщей безопасности.
      Пока видим неоправданный гуманизм к агрессору, что оборачивается жестокостью к своим войскам и собственному народу.
      Стоит ли удивляться, что борьба с бандитизмом требует массового героизма со стороны войск и невероятных жертв народа, а специфические приготовления организованных банд к ведению полномасштабных действий воспринимаются как безобидные действия мирного населения и миграция от ужасов войны?
      Вспомним хотя бы образование 200 тысячного контингента беженцев на территории Ингушетии, по существу это было отселение бесполезного для войны чеченского населения из зоны боевых действий при условии его содержания противником. Можно напомнить уже основательно забытые терракты в Москве осенью 1999 года с целью оказания давления на психику народа и "сражение" 6 пдр 76 вдд в марте 2000 года. Действительно, слабость порождает агрессию, а ничем необъяснимый гуманизм к "условно мирному населению" - только жестокость к собственным войскам и русскому народу.
      В России такие соображения стали каким то странным правилом стратегии и политики. Но соответствует ли подобное "правило" ее интересам?
      Почему нас преследовали неудачи в первый период войны вплоть до конца 1942 года?
      Можно найти объяснение этому "внезапностью нападения". Но внезапность может быть только тактической, когда тебя застали врасплох, неподготовленным к бою. Примеров можно привести множество от бомбардировки немцами целых авиадивизий на аэродромах базирования мирного времени, до обстрела казарм со спящим мирным сном личным составом наземных дивизий, не выведенных своевременно в районы сосредоточения или боевого применения.
      Но все упорно переводится на "стратегическую внезапность", как будто война "грянула как гром с ясного неба". Так ли это? Наверное нет, - все понимали неотвратиость столкновения с объединенной гитлеровской Германией Европой. Но креститься начали после того как своевременно не были предприняты меры исключающие тактическую внезапность. На фоне общей неготовности страны и ВС к отражению агрессии многие по сию пору открещиваются от того, что была проявлена элементарная нераспорядительность в низовых звеньях управления в 1941 году.
      Действительно, можно все ошибки свалить на политическое руководство и лично Сталина, который "не дал прямого указания на вывод войск по тревоге из военных городков".
      Но так ли велика вина Сталина, при наличии ГШ и НКО, если в войсках Западного особого округа в результате нераспорядительности дело дошло до "стратегической внезапности и невосполнимых потерь личного состава в казармах"?
      Для России действительно характерна "общая неготовность к войне" - такова ее специфика и особая стратегия отражение агрессии "массовой армией". Прежде всего в расчете на ее отмобилизование в течение 1-3 месяцев. Но факт и в том, что этого не произошло в ряде других округов и на флотах, которые встретили войну в боевой готовности и понесли минимальные потери, для них тактической внезапности не было.
      Опыт войны и современных военных конфликтов показывает, что наша система тревог и степеней повышения боевой готовности не соответствует условиям и требует пересмотра примерно так же как это случилось в 1976 году. Правда, тогда обошлись "косметическими мерами" и ввели всего лишь "военную опасность", исходя из политических соображений и "собственного опыта войны". Тем самым правоприменение в силу непонимания общего замысла на низовом звене исполнителей было усложнено до предела, а одни и те же недостатки в боеготовности повторялись и повторяются по сию пору. То, что можно было услышать на разборе учений 30 лет назад слышится и сегодня, практически без изменений повторяются формулировки недостатков в процессе перевода ВС с мирного на военное время.
      Положение ВС до крайности усложнилось, а проблемы приобрели характер неразрешимых противоречий по ряду позиций. Например, несоответствия численности и состава войск мирного и военного времени, условий содержания войск их комплектования и требований мобилизационного развертывания. Рассогласование средств и способов достижения целей в военно-экономической сфере настолько велико, что ни только об искусстве, но и самой стратегии говорить не приходится.
      И тем не менее как в 1941 году так и сегодня вопрос заключается даже не в наличии или отсутствии руководящих указаний, а в практике применения предусмотренных мер повышения боеготовности в соответствии с обстановкой. Дело в инициативе, которая не связанна ожиданием указаний, в ответственности правоприменителей и нормальных условий применения войск, в отсутствии нормальной нормативно-правовой базы существования ВС, законов военного времени. Дело в общих подходах к решению проблем отражения агрессии с точки зрения интересов России, а не опасения спровоцировать войну или решения проблем миротворчества из гуманных соображений с оглядкой на интересы НАТО.
      И речь не о том, что создание "профессиональной полностью боеготовой и компактной армии" неприемлемо для России. Напротив, можно согласиться с тем, что это перспектива развития ее ВС из современного состояния в духе мировых тенденций. Но есть ли возможность перейти к новому качественному состоянию ВС РФ в ближайшее время или надеяться на отражение агрессии Североатлантического блока, который в мирное время способен создать стратегические группировки объединенными вооруженными силами без всякого отмобилизования?
      Однозначного ответа на вопрос нет.
      Сегодня положение в целом весьма похожее на ситуацию 1940-1941 гг.
      В связи с этим, следует остановиться на нескольких проблемах.
      Во-первых, о продвижении НАТО на восток.
      Во-вторых, о превентивных действиях для обеспечения обороноспособности России.
      В-третьих, о военно-технической политике России на ближайшие 10-12 лет и в перспективе до 2025 года.
      Что касается взаимоотношений с Северо-Атлантическим союзом, то здесь политика уступок и умиротворения без сомнения не может быть полезной для России и не принесет желаемых результатов мировому сообществу. Как бы не хотелось НАТО создавалось в качестве противовеса СССР и по большому счету России. Как в тридцатые годы процесс канализируется в восточном направлении. Более того, он приобретает действительно глобальный характер и речь уже идет не только о флангах.
      В этих условиях для России есть только два пути.
      Первый - безоговорочная капитуляция, и тогда нужно немедленно переходить к профессиональной немногочисленной армии, не мучая население рассуждениями о национальной безопасности России. О ней и речи быть не может при безусловном доминировании США при слабости России. Не нужно заблуждаться, через 2-3 года возможности для проведения самостоятельной российской политики не будет.
      Второй путь - сильная политика, исходящая из интересов России, пока еще это возможно, имея ввиду, старую истину "агрессию порождает только слабость".
      Следовательно, собравшиеся здесь ястребы, не должны пустословить об уроках войны. Они должны проводить стратегическую линию выгодную России, а не НАТО и США.
      Отсюда, совершенно ясно, что все должны знать: в России есть все средства для отражения агрессии и в случае необходимости они будут неотвратимо применены в соответствии с масштабом угроз. А для того чтобы существующая военная опасность не превратилась неожиданно для народа в прямую угрозу уничтожения все должны знать о возможности нанесения превентивного удара. Безусловно это опасное, но одновременно наиболее сильное средство сохранения мира. Но средство доступное и не более опасное сегодня для России, чем многолетняя "холодная война", которая собственно привела к разгрому СССР. Никто наверное не забыл, что это была наша Родина, великое Отечество, большая Россия.
      Нельзя допустить, чтобы началась новая гонка вооружений, и наверное мало кто в мире имеет намерение повторить подвиг США и СССР по наращиванию потенциала до безумных пределов.
      Но нельзя не заметить, что на фоне все более уменьшающегося военно-экономического потенциала РФ выстраивается политика достижения выгодных условий мира для одной стороны (а именно США) с позиции победителя по отношению к слабейшему - России.
      Для государственной политики стратегия действительно должна превратиться в искусство согласования средств и способов достижения политических целей России, а не НАТО под вывеской "партнерство ради мира".
      Что касается военно-технической политики, то положение действительно представляется почти полной аналогией предвоенному, незавершенность войны в Чечне, реформирование армии на фоне падения ее технического потенциала, отсутствие сколько либо состоятельных союзников. В 1941 г. РККА едва оправилась от милиционной системы, именно это является одной из причин поражений при столкновении с заранее отмобилизованной гитлеровской машиной. В то же время, в полном смысле слова проявилось известное: "у России только два неизменных союзника - Армия и Флот, а также - "в политике нет союзников, есть только национальные интересы". Следует напомнить, что события в Югославии весной 1941 года и вынужденное отступление от интересов в 1991-2001 году было результатом отсутствия союзников и слабости стратегических позиций Сербии, потенциального союзника России.
      Очевидно, что политика это улица с двухсторенним движением, однако все стараются ехать в кажущемся выгодным только для них направлении.
      Вполне понятно, что гитлеризм был непримиримым врагом "советов и коммунизма". Но если бы два "диктатора договорились о мирном сосуществовании," то могло ли это устроить США и Англию? Скорее всего, нет, потому, что гитлеровская Германия на то время была авангардом мирового империализма, а его политическая цель без сомнения состояла в уничтожении стремительно набиравшей мощь России, как антипода созданной ныне западной цивилизации, назывемой в то время и сегодня свободным миром.
      Что изменилось на рубеже столетий?
      Только то, что немцам двумя капитуляциями в 1918 и в 1945 гг. "привито стойкое отвращение к завоеваниям чужих территорий военной силой".
      Но разве разрушение СССР, на фоне объединения Германии и интеграционных процессов в мире и Европе не доказывает того, что цель мировой политики и НАТО в частности остается неизменной. И неважно, что будет причиной агрессии: польские притязания, немецкий реваншизм или американский глобализм, продвижение германских интересов на Украину или исламского фундаментализма на Волгу.
      Суть этих явлений одна - разгром России и обеспечение якобы выгодных условий развития "мирового сообщества" активными действиями, в том числе занятием более выгодных стратегических позиций.
      В 1939-40 гг. как и в 1944 году никакой политической альтернативы наступательному продвижению России на Запад за пределы границы СССР не было из стратегических соображений и, более того это было необходимо для обеспечения прочного мира и обретения союзников (в лице народных демократий стран центральной Европы). Если бы это было возможно, то эти проблемы должны были бы быть решены для СССР еще в 1941 году как ответ на германскую агрессию.
      О нанесении превентивного удара
      Осторожно отмечу, такие соображения, безусловно, присутствовали в правительстве и в Генеральном штабе СССР, - не утвержденная политическим руководством "карта-решение на превентивный удар" действительно была. Но ее существование не говорит о том, что советское руководство было озабочено "продвижением идей коминтерна и мировой революции в Европу" (к этому времени "коминтерн" прекратил свое существование, а идея мировой революции, говоря современным языком, превратилась в некое виртуально-идеологическое клише). Эти "соображения" о создании оборонительно-наступательных группировок для нанесения упреждающего удара естественно укладывались в рамки общепринятой военной стратегии, соответствуют ее принципам и никак не противоречили военно-политической стуации вокруг СССР в предвоенные годы.
      Попытаюсь пояснить эту мысль примером из той же финской войны, как преддверия Великой Отечественной.
      Досужие исследователи бесконечно задают вопрос: "почему большой Советский Союз три месяца возился с маленькой Финляндией, а первый период войны был более чем неудачным для РККА?
      Простой ответ на него это наличие в руководстве "шапкозакидательских настроений" дурость сталинских генералов.
      Однако анализ ситуации и фактов показывает, что не все было так просто.
      Так оценивая группировку советских войск в октябре-ноябре 1939 года финский генштаб делает вывод о том, что она не превышает обычных нормативов характерных для обороны" и не способна решать задачи наступательной войны. Последующие действия показали, что финны не ошиблись в оценке исходного состава развернутых на ТВ войск ЛенВО.
      Более того, не вызывает сомнения тот факт, что в составе ЛенВО только одна из четырех, а именно 7 армия была более или менее боеготовой. Она и наносила "главный удар" на Выборгском направлении, все остальные иммитировали активность, в расчете на скорое заключение перемирия. По сути это был превентивный удар ограниченными средствами, который не преследовал цель достижения полного разгрома ВС Финляндии и ее оккупацию.
      Разумеется попытка решить наступательные задачи оборонительными группировками не могли привести к успеху, а потери войск превысили все допустимые пределы. Но следует напомнить, что 30 ноября в день перехода границы советскими войсками, правительством СССР было предложено финскому руководству возобновить мирные переговоры. На эти предложения последовал отказ в категорической форме и войска были вынуждены в течение месяца преодолевать предполье, на ходу проводить перегруппировку и перестраивать не только управление группировкой с образованием Сев.-Зап. Фронта и полноценной системы обеспечения, но и довести состав войск действующей армии до 48 дивизий при наличии в резерве не менее 10 соединений.
      Замечу, что в условиях своеобразного ТВД и этого оказалось мало.
      Однако факт заключается в том, что созданное только в конце войны 3-4 кратное превосходство по личному составу и проявившиеся преимущества в технике позволили средствами и способами военной стратегии добиться мира на условиях СССР, при чем без разгрома финских ВС и оккупации Финляндии. По существу это было главным результатом войны. И такие итоги не удивляют, поскольку они были естественным продолжением последовательной политики СССР на сохранение хотя и призрачного но мира. Дело другое, что расчет финских политиков строился на других основаниях. На противоположной стороне присутствовали надежды на помощь запада и скорое заключение выгодного союза с Германией, а так же соображения о возможности продолжения войны в новой стратегической ситуации.
      В известной мере ожидания финского руководства оправдались. Но это не говорит о том, что подчиненная политике военная стратегия потерпела фиаско, и не о том, что сталинские генералы были дурные. Дело в том, что не оправдались политические ожидания руководства СССР о возможности наладить дружественные отношения с соседями на приемлемых для всех условиях.
      В связи с этим, не лишнее задать вопрос: оправдаются ли политические ожидания сегодня, в новой для России стратегической ситуации. То что она является новой и весьма невыгодной для России сомнений нет, а продолжение политики с позиций слабости не сулит ничего хорошего ни с либерализованой экономикой, ни с военной стратегией в русле мировых тенденций при отсутствии средств на содержание ВС.
      Играть в войну конечно не стоит, но прикидываться непонимающими о чем идет речь тоже не имеет никакой перспективы.
      Так могла ли Красная Армия нанести превентивный удар в 1941 году?
      Думаю, для нанесения такого удара по немецким войскам были все основания, но удар не состоялся и планы остались не утвержденными по нескольким причинам.
      Во-первых, овладение временно инициативой в отсутствии достаточных сил, не могло привести к заключению даже сомнительного мира. Во-вторых, так же как в случае с Финляндией, это немедленно "толкнуло бы Германию в объятья мирового сообщества" - империалистов США, Англии и Японии. Расстановка политических сил в мире в связи с этим изменилась бы не в пользу СССР и привела бы к согласованной антироссийской стратегии объединенной Европы и США.
      В этом смысле даже выигранное превентивное сражение с гитлеровской армией в 1941 г. было бы для СССР равносильно проигрышу войны с империалистическим окружением. Это прекрасно понимал Сталин. Потому планы ГШ остались на бумаге. Кроме того, в 1941 г. просто не было сил, нужно было ждать и всемерно оттягивать неизбежную агрессию Германии на более поздний срок. Именно поэтому "карта решение" не была утверждена.
      Понимал ли ситуацию при всем его авантюризме Гитлер, когда решился развязать "превентивную войну" с СССР именно весной или в начале лета 1941 года? Безусловно. И здесь присутствовали не только прусские стратегические идеи, но и точный расчет при планировании войны на временную слабость СССР, вооруженные силы которого оказались на этапе, если хотите реформирования, в том числе в части переворужения и организационной неразберихи после ликвидации милиционной системы формирования РККА.
      Германскому верховному командованию было известно состояние ВС СССР и перспектива встретиться с реорганизованной КА на нейтральной территории при весьма туманных надеждах достижения приемлемых условий послевоенного мира никак не устраивала Германию. Кроме того, прусская военная мысль не допускала возможности серьезно оспаривать тезисы Гитлера о "колоссе на глиняных ногах" и скорой победе "в краткосрочной компании". Во второй раз в июне-октябре 1941 г. в Германии успешно, но временно сработал авантюристический план ведения "победоносной войны на два фронта".
      Исход известен, бесспорный военная успех и победа в приграничных, якобы, в "превентивных сражениях" 1941 г. по существу привели к стратегическому поражению и к полной капитуляции Германии в 1945 году. (Для полноты картины предлагаю читателям ознакомиться с выдержками и комментариями к "Сообщению" генерала Йодля, начальника оперативного штаба ОКВ, и к "Пояснениям" Главного командования вермахта, которые раскрывают стратегическое положение и перспективы Германии в конце 1943 годаv)
      Выскажу собственное мнение: от разгрома и полного уничтожения Германию спасла не только капиталистическая солидарность, но еще в большей степени гуманизм советского народа, стратегия Сталина, и желание обеспечить длительный мир для России при наличии союзников в Европе. В рамках этой политики вполне объяснимо создание соцлагеря и ОВД, но одновременно это причина наших поражений, как следствие истощения собственных ресурсов в холодной войне с США.
      Наверное не нужно напоминать о послевоенном состоянии СССР, ФРГ и ГДР. Если ФРГ это результат действия плана Маршалла для будущего союзника Америки, а ГДР "витрина социализма", то СССР - стал козлом отпущения для всего мира в "холодной войне" и потерпел сокрушительное поражение, несмотря на то, что была победа народа в самой жестокой схватке с передовым отрядом империализма.
      ***
      Конечно худой мир лучше доброй ссоры", но "выигранное сражение в горячей войне не всегда ведет к победе и доброму миру". Западные страны извлекли из этого уроки и сделали вывод. Мы до сих пор не в состоянии оценить собственную стратегию. Более того, наша политика сегодня базируется на том, что вместе с разрядкой международной напряженности наступило благоденствие, "нам ничто не угрожает кроме терроризма и сепаратизма".
      Но следовало бы понять, что терроризм и агрессивный сепаратизм всего лишь проявление превентивной и перманентной войны против Великой России. Эта война никогда не прекращалась, она только перешла в другую форму всеобщей и во всех сферах. Цель этой войны даже не уничтожение ВС России и людей в горячих сражениях, это война за душу воюющего народа, что для России во сто крат опаснее.
      Военная стратегия сегодня действительно превращается в искусство согласования самых разнообразных средств и способов достижения политических целей, а именно - приемлемых для развития России или по крайней мере существования народа условий.
      А если это война, то и стратегия должна быть серьезная, без игрушек в сражения, хотя бы и подобные тем, что мы видим 60 лет назад, в Ираке 1991 и в СРЮ 1999 года.
      Думаю, не будет преувеличением сказать, что сегодня, том числе на фоне уроков войны, 1941-1945 гг. речь идет о формировании стратегии России на первую половину 21 столетия.
      Вполне оправдано возвращение к истории начала и даже преддверия последней большой войны с учетом того, что во многом повторяется ситуация начала Второй мировой войны и локальной советско-финской, несправедливо забытой и мало исследованной историками. Ее коллизии во многом продолжение политики великих держав того времени. То что мы имеем сегодня порождение событий десяти-пятнадцатилетней давности с участием тех же мировых держав.
      Разрешение проблем России и "неотвратимость" войн будущего во многом зависит от принятия сегодня безошибочных политических решений, от определения целей и стратегических направлений развития России в ближайшие годы.
      Было бы большим заблуждением думать, что все известно и не должно быть никаких сомнений. Тем более в военной науке, которую движут только сомнения и сомневающиеся.
      Как говорил Маршал Советского Союза Г. К. Жуков нельзя заниматься писанием водевилей там, где речь идет о величии подвига народа, о крови и потерях. Всякий кто пытается исследовать военную тематику, должен с величайшей осторожностью подходить к военной истории народа, тем более русского, поскольку он всегда был и остается воюющим народом.
      Изложенное выше не может расцениваться как дезинформация или исторический водевиль. Некоторая вольность изложения фактов и сослагательность возможных вариантов развития ситуации вполне извинительны, поскольку целью было обратить внимание на некоторые видимые стратегические несуразности, которые все же находят объяснение в большой политике, а не в военной стратегии.
      Думаю, что не ошибусь в предположении - сегодня ситуация развивается в весьма невыгодном для Росси направлении.
      По существу выбор стратегии сделан.
      Но будет ли он отвечать интересам России?
      Не придется ли нам исправлять ошибки и платить большой кровью за допущенные сегодня просчеты?
      Если бы нам в свое время давали основы стратегии в академии, сегодня было бы гораздо больше тех, кто понимает смысл и суть происходящих перемен. Не случайно, вам предложены старые, основательно забытые или неоцененные нашей наукой истины.
      К сожалению многое из стратегических соображений начальников германского генерального штаба Мольтке, Шлиффена, Секста и Гальдера мы не знали. Еще меньше знали о "стратегии, как искусстве согласования средств и способов достижения целей государственной политики России".
      А знать следовало, хотя бы для того, чтобы не повторять прошлых ошибок, со знанием дела принимать решения, и главное - добиваться приемлемых условий мира для развития России в настоящем и будущем.
      Глава третья. Армия - живое воплощение души народа и русского государства
      Приведу другой пример шараханья в определении основ военного строительства. В статье "Российская буря в горах", опубликованной опять таки в НВО No 7, ее авторы В. Бочкарев и В. Комольцев исходят из "проблемы ведения боевых действий" и "создания на всей территории вооруженного конфликта разведывательно-информационного поля в интересах нанесения эффективных ударов". На мой взгляд, не только делают поспешные выводы относительно характера будущей войны, но и выдают не отвечающие действительности рекомендации о направленности военно-технической политики России в первой четверти 21 века.
      Как следует из статьи, основные выводы авторы извлекают из уроков военных действий в Чечне, а перспективные рекомендации обосновывают исходя из применения спектра вооружений, локализованных условиями специфической по содержанию антитеррористической операции с участием Вооруженных сил.
      Думается, что в целом достойный анализ опыта локальных военных действий 90 тысячной объединенной группировки на Кавказе, наполовину состоящей из так называемых "специальных войск", это еще не основание для заявлений, что "структура ВВТ России требует радикального изменения военно-технической политики".
      Похоже, что авторы статьи в своих выводах невольно исходят из соображений, ставших "стержнем военной стратегии на Кавказе". Имею в виду требование: "достичь целей операции при минимизации разрушений, потерь мирного населения и войск. Как говорят авторы, "теми средствами, которые имеем". По всей видимости, речь идет о "мере жестокости и "гуманизма". И здесь менее всего имеется в виду вооружение и способы его применения.
      Поэтому (как утверждают и сами авторы) "выводы, полученные в итоге сравнения операций "Буря в пустыне" с локальным вооруженным конфликтом в ЧР оказались "достаточно тривиальными". Естественно, что и базовое утверждение "особенности современных отечественных вооружений таковы, что добиться поставленных целей без боевых потерь невозможно", вызывает сомнение.
      Непонятые уроки и сомнительные параллели
      Видимо никто не будет спорить с тем, что последние "чеченские войны" по характеру и содержанию не могут быть поставлены в один ряд с "локальными военными конфликтами" последнего времени в районе Персидского залива и на Балканах. Более того, "вторая чеченская война" имеет существенные особенности в сравнении с "первой". Не только по спектру применяемых боевых средств, но и по военно-политическим условиям проведения "войсковой операции" СВ и ВВС МО на территории России.
      Рассматривая чеченскую войну как "социальное явление" нашего времени, нисколько не умаляя подвиг российского солдата, навряд ли можно сравнивать марш мотострелкового батальона из Ингушетии в Чечню с "переходом Суворова через Альпы", а боевые действия в Грозном с "битвой за Берлин". Отсюда и выводы статьи, несмотря на известные параллели, имеют немного общего с известными истории классическими операциям крупных группировок регулярных войск.
      Действительно, "иррегулярными формированиями" войска НАТО, Ирака и СРЮ в упомянутой авторами операции "Буря в пустыне" и в войне на Балканах никак не назовешь, но и признаков "классической наземной операции" ни в том, ни в другом случае не было. И, тем не менее, результаты действий войск коалиции против Ирака и НАТО на Балканах указывают на проведение именно стратегических операций.
      Это позволило аналитикам сделать вывод о применении "новых военных технологий" и средств вооруженной борьбы 21 века. Но эти "технологии" могут приобрести устойчивый характер стратегической операции, когда новые вооружения приобретут массовый характер, а новые технологии будут полностью соответствовать целям войны. Судя по темпам НТП в США и направленности стратегии НАТО изменение характера войны произойдет постепенно, по мере накопления ВВТ в нужных количествах и по мере приобретения опыта в ближайшие 15-20 лет.
      Поэтому торопиться с выводами не стоит, но так же опасно не видеть будущего, "зарывшись в песок старых военных догм и ложных оценок".
      И все же...
      Представим себе, что войска коалиции в районе Персидского залива и НАТО на Балканах встретили такое же ожесточенное сопротивление регулярных СВ Ирака и СРЮ, какое оказали российским войскам бандформирования на Кавказе. Не трудно догадаться, к каким военно-политическим результатам могло бы привести применение наземных войск НАТО в этих условиях. Какие бы формы приобрела операция, и какие выводы последовали бы вслед за этим в 1999 году на страницах печати и в заявлениях пресс-центров?