Бойцы невидимого фронта. Спецслужбы Сталина - СМЕРШ против бандеровцев. Война после войны

На этом сборище присутствовали приглашенные доверенные лица адмирала Канариса – гитлеровцы Г. Кох, А. Бизанц и Г. Кайт, которым польстило содержание третьего параграфа «акта самостийности». Вот неполный его текст:

«Украинская держава будет тесно сотрудничать с национал-социалистической Великой Германией, которая под руководством Адольфа Гитлера утверждает новый порядок в Европе и в мире… Украинская армия… будет бороться с союзной немецкой армией… за новый порядок во всем мире».

Но Гитлер не захотел ни с кем делить власть – 17 июля 1941 года все временно оккупированные фашистскими войсками земли перешли в ведение «Рейхсминистерства по делам занятых восточных областей», которым руководил А. Розенберг. Что может Юпитер, то не позволено быку…

Но еще в начале июля Бандеру и Стецко вызвали сначала в Краков. 5 июля 1941 года Бандеру, Горбового и Янова задержали, а затем направили в Берлин, где пригрозили им серьезными санкциями за самоуправство. Однако интересная деталь: руководителей ОУН, оставшихся на Львовщине, не тронули – бандеровщина нужна была Гитлеру в перспективе.

В Кракове перед отправкой вождей ОУН в Берлин состоялась встреча государственного секретаря Третьего рейха Кундта, судьи Бюлова, полковника Бизанца и одного из высоких чиновников генерал-губернаторства Феля с Бандерой и его свитой.

На вопрос Кундта, было ли согласовано с немецким военным командованием провозглашение свободного украинского государства, перепуганный Бандера начал юлить, изворачиваться, валить вину на своих подельников:

«Я не знаю, творилось ли все это с ведома немецких инстанций? Я дал инструкции, в которых говорилось: делать все с согласия немцев. Я допускаю, что так и было в этот раз… Относительно происходящего во Львове я не информирован. На собрании УНК во Львове присутствовал Стецко…

Я еще раз хочу разъяснить и подчеркнуть, что ни один из приказов, которые я отдал, не преследовал целью обойти какие-либо немецкие указания…»

Несмотря на серьезный удар по идее «государственности», украинские националисты продолжали с прежней активностью обслуживать своих очередных новых хозяев в качестве бургомистров, полицейских, старост и прочее. Они даже рьянее стали участвовать в карательных экспедициях вместе с немцами против мирного населения.

Об одной из многочисленных таких операций рассказал на допросе 4 июля 1944 года бывший заместитель начальника Дубровицкой районной полиции В. С. Логвинович. Вот фрагмент его показания следователю СМЕРШа:

«…15 июля 1941 года в местечко Дубровица прибыла большая группа гестаповцев, как после выяснилось, для умерщвления еврейского населения. На следующий день по приказу начальника местного гарнизона на площади собралось около 3 тысяч человек, среди которых было много стариков, женщин и детей. Огромная толпа в сопровождении гестаповцев и полицейских – украинских националистов двинулась к вокзалу, откуда всех их вывезли в город Сарны. Там они были расстреляны. Некоторым обреченным удалось бежать с места казни. Однако полицейские вылавливали их и группами по 30–40 человек передавали гестаповцам… Трудно описать чувства, охватившие обезумевших от горя и ужаса невинных людей. Я наблюдал сцены, как в порыве отчаянья потерявшие рассудок матери, подняв кверху грудных детей, шли навстречу палачам, моля о пощаде. Сраженные огнем, они падали и умирали со словами проклятия своим убийцам на устах…»

Тот же Логвинович в конце допроса заявит о своих коллегах по крови, что личный состав районной полиции был укомплектован пятьюдесятью отъявленными головорезами, нетерпеливо ожидавшими «мокрой работы». Это были люди, по его словам, уголовники со звериными инстинктами, ожидавшие только случая, чтобы проявить их в деле истребления советских людей.

Массовые казни оуновцы проводили и в оккупированных восточных областях Украины. Так, в городе Пирятине Полтавской области они расстреляли около 3000 местных граждан. В Васильевском и Ржищевском районах Киевской области бандюками-националистами было уничтожено более 4700 человек.

Бандеровцы совершали чудовищные злодеяния над советскими военнослужащими, бежавшими из фашистских концлагерей. Только в одном Гощанском районе Ровенской области летом 1943 года ими было замучено и расстреляно около 100 военнопленных. Трупы погибших, а в ряде случаев и живых людей, с привязанными на шею камнями палачи бросали в реку Горынь…

В январе 1944 года в Березнонском районе той же области бандеровские бандиты зарезали 15 красноармейцев.

Во исполнение постановления ЦК ВКП (б) и Правительства СССР «Об организации борьбы в тылу германских войск» на базе Четвертых отделов НКВД возникли первые партизанские отряды и истребительные группы. Большой моральный подъем получили народные мстители в связи с организацией в 1942 году Центрального штаба партизанского движения. Люди массово уходили в партизаны.

Как известно, серьезные удары ощущали на себе гитлеровцы от поднявшейся волны партизанского сопротивления, покатившегося по всем землям, оккупированным немецко-фашистскими захватчиками. Народные мстители взрывали железнодорожные пути и мосты, подрывали неприятельские эшелоны с живой силой и боевой техникой, физически истребляли личный состав вермахта и их пособников.

В книге «Годы огневые» М. С. Корчев, один из руководителей партизанского соединения, действовавшего на землях Волынской, Ровенской и бывшей Пинской областей, интересно рассказал о возникновении первых отрядов народных мстителей. Упоминал он и о действиях оуновских бандитов и их карательного органа «Служба безпеки» – «Служба безопасности» (СБ), и как об ответной реакции на эти человеконенавистные действа – о повсеместном росте партизанского движения, о конкретных делах патриотов-подпольщиков и т. д.

С необыкновенной теплотой и задушевностью вспоминал автор о своих боевых друзьях, с которыми плечом к плечу прошел огненными дорогами с июня 1941 года по февраль 1944 года. Воссоздал он и страшные картины оуновского мракобесия.

«В начале января 1943 года, когда положение окруженной под Сталинградом 330-тысячной группировки Паулюса стало уже безнадежным, одна из оуновских банд ворвалась в село Поросли Владимирецкого района Ровенской области. Главарь приказал всем жителям выйти на площадь и подписать верноподданническое письмо рейхскомиссару Украины Эриху Коху.

– «Дорогой пан и господин! – читал послание главарь банды, опираясь на стол, вынесенный из управы. – Мы, украинские крестьяне, всем сердцем преданы нашему освободителю Гитлеру. Мы уверены, что его доблестная армия разобьет большевиков на Волге. Наше движимое и недвижимое имущество и наши жизни безраздельно принадлежат великой Германии…»

Над селом спустился вечер. Мороз крепчал. Люди стали потихоньку, незаметно расходиться по домам.

– Так вы не хотите подписываться, – выпучив глаза, взревел главарь.

И тут же по его команде эсбисты начали орудовать прикладами винтовок. Первой с проломленной головой на снег упала семилетняя девочка. Обезумевшая мать схватила ее на руки, закричала:

– Будьте вы прокляты, ироды!

В карателей полетели палки, колья. Бандиты открыли огонь. Целую ночь гитлеровские холуи бесчинствовали в селе, выволакивали крестьян из хат на улицу и накидывали им на шеи петли. Мало кому из жителей села удалось спастись.

Каждый день мы узнавали о новых зверствах оуновцев.

В селе Жаден они заживо сожгли несколько человек, отказавшихся бороться за «самостийну Украину». Националисты увели в лес и там после издевательств казнили двух девушек лишь за то, что они до войны учились в кооперативном техникуме. Немецкое командование снабжало бандеровцев оружием, боеприпасами, всячески поощряло их действия.

И националисты из кожи вон лезли, чтобы услужить своим хозяевам. Так, по рекомендации оуновцев гитлеровцы подбирали людей для охраны железной дороги, которая с каждым месяцем, с каждой неделей становилась все более взрывоопасной.

Редкий день проходил без крушения воинского эшелона. Движение поездов замедлялось, пропускная способность сократилась в полтора-два раза…»

Что оставалось делать гитлеровцам? Конечно же, отзывать с фронта вполне боеспособные части и формировать из них патрульные отряды. Как правило, такой отряд состоял из 3–4 немцев и 25–30 оуновцев. Но и это не помогало. Тогда по прямому приказу Гитлера из оуновцев и немцев стали создаваться лжепартизанские отряды. В состав этих отрядов нацисты под видом «борьбы» с немецкими захватчиками вовлекали как оуновцев, так и жителей, не входивших в состав ОУН, спасавшихся в лесах от чудовищной эксплуатации, грабежа и насильственного вывоза на принудительные работы в Германию.

«Люди, обманутые оуновской фразеологией, считали, что их поведут на борьбу со своими поработителями. Однако этого не произошло, да и не могло произойти, так как цель данной провокации состояла в том, чтобы отвлечь народные массы от выступлений против оккупантов. Отсутствие же обещанной «борьбы» с фашистскими захватчиками оуновские главари объясняли неподготовленностью украинского народа к ней.

Одновременно с этим бандеровские лидеры усилено обрабатывали участников так называемого «антинемецкого подполья» в антисоветском духе, доказывая, что их первым врагом является Москва.

Подобную деятельность по созданию лжепартизанских отрядов главари ОУН-бандеровцев проводили не только на западе Украины, но и на востоке республики – в Ворошиловградской, Днепропетровской, Харьковской, Сталинской, Сумской, Черниговской и других областях. Действуя по заданию гестапо, они причиняли немалый ущерб партизанскому движению, сковывая боевые действия патриотов против врага».

Одну историю на подобную тему автору рассказывал в конце 80-х годов теперь уже прошлого века участник минувшей войны, бывший военком поселка Степань Сарненского района Ровенской области майор Андрей Андреевич Андреев. Я ее записал в блокнот, поэтому восстановить никаких трудностей не составляло.

«В одном из сел на Ровенщине в конце 1943 года произошла настоящая резня. В село вошел отряд «партизан», переодетых в красноармейскую форму, но почему-то с германским вооружением и несколькими вояками, говорящими по-немецки. Они пограбили население – забрали продукты, теплую одежду, расстреляли активистов, считая их «ставленниками» немцев, хотя это были настоящие патриоты Украины, изнасиловали несколько женщин и ушли в лес. А на второй день в это же село втянулся отряд настоящих партизан. К их удивлению, «полищуки» встретили «лесную гвардию» необычно холодно. Вскоре все выяснилось: селяне пожаловались, что нет продыха от наглых гостей из леса, компрометировавших истинных советских партизан – народных мстителей и обиравших селян от сарая до погреба.

Через неделю лжепартизанское войско украинских националистов было выслежено и полностью разгромлено воинами одного из отрядов «Победители», успешно действовавшего в этом районе. Оставшиеся в живых двое оуновцев полностью подтвердили факт своего злодеяния».

Львовский наскок

26 июня 1941 года советские части оставили Львов, а 30 июня войска Германии и союзников оккупировали город. Как известно, с началом войны вместе с гитлеровскими войсками на украинскую землю потянулись галицийские националисты в составе специальных батальонов «Нахтигаль», «Роланд», «Походные группы», полицаев, переводчиков и прочих прислужников оккупантов.

Батальон «Нахтигаль», командиром которого был Роман Шухевич, первым ворвался во Львов после его штурма на рассвете 30 июня. Будущий командующий УПА называл эту операцию «Львовским наскоком». Существует объяснение такого рвения немецкого гауптмана с украинской фамилией. Дело в том, что во Львовской тюрьме якобы находился брат командира батальона Шухевича. Поэтому, дескать, Роман со своим войском и торопился, чтобы освободить родственника из неволи. Это объясняет то, что батальон оказался в городе раньше наступающих немецких войск.

И в тот же день, 30 июня 1941 года, бандеровцы провозгласили «Акт независимости Украины». В нем говорилось:

«Восстановленная Украинская Держава будет тесно взаимодействовать с Национал-социалистической Великой Германией, что под руководством Адольфа Гитлера создает новый порядок в Европе и мире и помогает украинскому народу освободиться из-под московской оккупации».

И далее объявлялось, что в борьбе против «московской оккупации» будет участвовать «украинская национальная революционная армия», основой которой следует считать батальоны «Нахтигаль» и «Роланд» с отрядами так называемой «народной милиции». Украинские националисты с первых же дней оккупации постарались реализовать свою «государственную политику». Даже сочувствующий ОУН американский историк Джон Амстронг признавал:

«Теория и учение националистов были очень близки к фашизму, а в некоторых отношениях, таких как отстаивание «чистоты расы», недалеко ушли от первоначальных фашистских доктрин».

Новоиспеченный на день «премьер» Ярослав Стецько без обиняков писал Розенбергу:

«Москва и жидовство – это самые большие враги Украины и носители разлагающих большевистских интернационалистических идей… Поэтому настаиваю на уничтожении жидов и целесообразности перенесения на Украину немецких методов экстерминации жидовства».

Нацисты сразу же приступили к массовым казням красноармейцев, командиров, а также местных жителей – поляков и евреев, выбирая свои жертвы по заранее подготовленным спискам. Большинство людей в списках были польскими политиками, учеными, спортсменами и священниками. Создавалось впечатление, что эта акция имела своей целью уничтожение элиты польской нации. Так, было сразу же казнено около пятидесяти польских ученых и преподавателей, в основном Львовского университета, членов их семей и гостей. Аналогично поступали оккупанты и с евреями.

Возникает вопрос: кто же готовил эти списки агрессорам? Ответ логичен: их агентура и лакеи – оуновцы бандеровского окраса.

А начиналась львовская резня так.

1 июля немецкие войска открыли двери тюрьмы «Бригидки». Перед львовянами предстала страшная картина поспешного отступления советских войск – тюрьма была забита трупами садистски замученных политических заключенных. Многие находили среди убитых своих родных, близких и друзей. К середине дня у ворот тюрьмы собралась толпа. Она, естественно, ждала отмщения и крови. Немецкие агитаторы сумели «правильно» сфокусировать гнев горожан: во всем оказалась виновата «жидо-большевистская власть» и ее «приспешники» евреи. И люди бросились искать «виновных» и убивать их. От рук толпы (а толпы ли?) погибло несколько тысяч евреев. Похоже, погром был тщательно спланирован.

Непосредственное уничтожение населения проводили прибывшие в город вслед за армейскими подразделениями 2–3 июля 1941 года немецкие спецотряды айнзатцкоманды под командованием гауптштурмфюрера СС Ганса Крюгера.

В оуновской брошюре под названием «За украинскую державность» (на укр. яз. – Авт.), представляющей собой обзор отчетов ряда главарей территориальных подпольных организаций бандеровцев, зафиксировано:

«Перед началом немецко-советской войны ОУН, несмотря на неимоверные трудности, организовала в селах сеть подпольщиков, которые… в целом ряде районов Тернопольской области организовали вооруженные выступления повстанческих отрядов, разоружили много воинских частей. В целом… наши боевики подвергли нападению все города и села области еще до прихода туда немецкой армии».

Подобные преступления оуновцы совершали на территории Львовской, Станиславской (ныне Ивано-Франковской), Дрогобычской, Волынской и Черновицкой областей.

* * *

Автор этих строк служил во Львове в шестидесятых годах – и срочную службу, и офицерскую. Срочную в качестве санинструктора полкового медпункта, а после окончания Высшей школы КГБ СССР в 1967 году его определили оперуполномоченным в 1-й сектор Особого отдела КГБ по Прикарпатскому военному округу. Одним из объектов оперативного обслуживания молодому сотруднику выделили в числе других частей – их было двенадцать – 147-й полк ПВО сухопутных войск, дислоцированный на территории так называемой Цитадели по адресу центрального корпуса: ул. Грабовского, 11. Это была мощная крепость, выложенная из красного кирпича. Она была запроектирована австрийскими военными после подавления польского восстания во Львове в 1848 году и построена на взгорье в период с 1850 по 1856 год.

Во время Первой мировой и Второй мировой войн укрепления в боевых действиях не использовались. Здесь располагались казармы австро-венгерских (до 1914, позже в 1915–1918), затем русских (1914–1915), польских (1918–1939), советских войск (после 1944).

Автор был свидетелем обнаружения таких двух надписей на стенах казематов:

«Здесь умирали с голоду русские пленные тысячами. 22 января 1944 года».

«Доблестная русская армия, вас ждут с нетерпением не только народы, но и военнопленные, которые обречены на голодную смерть. Как тяжело умирать».

Как известно, в первые дни войны много советских солдат попало в плен. Идеальным местом для их содержания оказалась Цитадель – «Шталаг-328». До этого времени вход в Цитадель был недоступен. С 1928 года этот объект находился в ведении Войска Польского, а потом Красной армии. Если раньше комплекс крепости был местом службы и жильем военнослужащих, то с 1941 по 1944 год он стал местом их каторги, мучений и ужасающей смерти.

Во Львове было четыре концлагеря, среди которых первый «Шталаг-328», потом «Яновский» – лагерь принудительного труда для местного населения, еврейское гетто и лагерь смерти около Лисинецкого леса. В этих четырех нацистских мясорубках было уничтожено около полумиллиона граждан.

Вся возвышенность, на которой размещалась Цитатель, была обнесена колючей проволокой в четыре ряда, между которыми стояли часовые. Во время службы автора в Цитадели еще оставалась проволочная ограда, правда из одного ряда.

Как писал Владимир Скоростецкий в статье «Львовский «Шталаг-328»: без памяти?..» в газете «Киевский телеграфъ»: «Режим и питание в лагере сознательно были рассчитаны так, чтобы медленно уничтожить всех узников. На завтрак военнопленные получали два стакана «черного кофе», заваренного из опилок, 100 г хлеба со значительной примесью мякины. И это, так сказать, в начале существования лагеря. Дальше, по свидетельствам современников, было еще хуже. Немец Карл Васильевич Пеет, которого удерживали в лагере военнопленных, где он исполнял обязанности переводчика, рассказывал, что был случай, когда одну камеру, в которой находились советские военнопленные, гестаповцы не открывали несколько дней, а когда ее открыли, оказалось, что от голода там умер заключенный, и его труп был наполовину съеден другими».

О каннибализме в лагере военнопленных свидетельствует пункт 11-й инструкции лагерного порядка для военнопленных «Шталага-328», где ломаным украинским языком говорилось:

«Забороняется розризивати трупов воен. Полоненных и такових части тела отдалять…»

На стене одного из зданий по приказу коменданта майора Обертеля был написан лозунг: «Отсюда только один путь – на кладбище». Военных евреев размещали в подвалах. Потом обессиленных, едва живых выводили во двор лагеря, расстреливали, а трупы сжигали. Для этого была отведена специальная яма, которую усиленно охраняла лагерная полиция…

Другой фабрикой смерти во Львове был Яновский лагерь, расположенный по улице Т. Г. Шевченко, раньше Яновской. Долина смерти – так называли это место в народе. В центре долины – озерцо. После войны дно долины на полтора метра было пропитано кровью. В лагере был создан оркестр из заключенных музыкантов, а инструменты для него привозили из оркестра оперного театра. Оттуда забирали и музыкантов.

Оркестр состоял из нескольких десятков львовских пленных музыкантов под руководством известного скрипача Якуба Штрикса и дирижера и композитора Якова Мунда.

Сто сорок тысяч узников были уничтожены в Яновских песках под музыку лагерного оркестра.

В обвинительных документах Нюрнбергского процесса хранится фотография этого оркестра. Ее привез Ярослав Галан, писатель, специальный корреспондент газеты «Радянська Украина», подло убитый бандеровцами после войны. Потом этот снимок попал в печать многих стран. И мир ужаснулся, в том числе и от музыкантов-невольников, которых под страхом смерти принуждали аккомпанировать смертным казням. Оркестр из заключенных музыкантов играл «Танго смерти» во время экзекуций, а незадолго до подхода советских войск все оркестранты, прямо во время последнего исполнения этой музыки, ставшей символом ужаса, тоже были расстреляны.

Гетто для евреев было организовано по указанию нацистов 8 ноября 1941 года. Евреям нацисты приказали переместиться в гетто до 15 декабря 1941 года. За это время было убито немцами и бандеровцами около пяти тысяч евреев.

Как известно, с 1 июля 1941 года бандеровская народная милиция Львова перешла в подчинение войск СС.

Вот интересный на эту тему документ:

«28 июля 1941 года

3 82/п

Город Львов

Службе безопасности ОУН во Львове. Нас уведомляет протоирей отец Табинский: наша милиция проводит теперь с немецкими органами многочисленные аресты жидов. Перед ликвидацией жиды защищаются всеми способами, в первую очередь деньгами. В соответствии с информацией отца Табинского, среди наших милиционеров есть те, которые за золото или деньги освобождают жидов, они должны быть арестованы. У нас нет никаких конкретных данных, но мы передаем вам для информации и дальнейшего использования.

Слава Украине!

Организация украинских националистов.

Главный отдел пропаганды».

К началу 1942 года в гетто насчитывалось около 100 000 человек. Постепенно из этого места сосредоточения евреев начался их вывоз в лагеря смерти. С 5 января 1943 года Львовское гетто стало еврейским лагерем смерти, где процесс уничтожения был доведен до уровня других концлагерей.

Концентрационный лагерь фашистов около Лисинецкого леса перемолол тоже десятки тысяч граждан.

Документы, захваченные СМЕРШем

Немцы, естественно, секретили свои связи с бандеровцами, однако пришло время эти тайны приоткрыть. Это делали военные контрразведчики в ходе боев с неприятелем на территориях Западной Украины во время разгрома банд, их схронов со штабными документами и допросов задержанных атаманов и других руководителей УПА.

Тайное становилось явным.

Вот примеры.

«Конфиденциально Львов. 14 июля 1941 года.

Господину полковнику Генштаба

Лахузену Эжлеру фон Вивремонт,

Шефу 2 отдела абвера при Верховном

командовании вермахта

Берлин, W-35

Тирпитцуфер 82

Высокоуважаемый господин полковник!

Благодарю вас за дружеское письмо от 5 июля и спешу ответить на него.

12 июля я имел разговор с господином Лебедем. При этом я передал ему Ваше поздравление и от Вашего имени поблагодарил его за ценное сотрудничество и поддержку, которую он оказывает нашей службе.

Я подчеркнул, что главная цель нашего разговора состоит в том, чтобы прийти к возможно длительному, рациональному и систематическому сотрудничеству. Я указал на то, почему теперь, во время войны, необходимо интенсифицировать его, и подчеркнул, что сотрудничество господина Лебедя после вступления победоносных немецких войск во Львов ни в коем случае не заканчивается, а напротив, именно теперь должно систематически продолжаться.

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.