Рискованный рейд

– Садись! – указывая на пустовавший стул, полковник Шогинов улыбался.

Алексей слегка встревожился – улыбка комбрига могла означать все, что угодно, а он не был уверен, что его бодрое появление смогло обмануть острый глаз командира. Меж тем Шогинов продолжил прерванное появлением старлея повествование.

– Итак, я вчера был на военном совете, – брови комбрига насупились, – вы думаете, там со мной советовались? Меня любили, суровой мужской любовью. И виной вы, господа командиры!

– Товарищ полковник, может, не стоит… – Начальник штаба бригады кивнул в сторону Юдина, намекая на нежелательность его присутствия. Все же, как-никак, командир собирался прорабатывать старших офицеров.

– Пусть сидит, – отмахнулся комбриг, – а то, поди, думает: дорастет до полковника – и все, лафа на триста шестьдесят градусов.

Что командир подразумевает под тремястами шестьюдесятью градусами, Юдин не понял. Шогинов вообще был любителем парадоксальных умопостроений, порой понятных ему одному и никому больше. А полковник продолжал радовать своими высказываниями:

– Вы знаете разницу между мной и волшебником Изумрудного города? Ни хрена вы не знаете! Волшебник Изумрудного города на всех приезжающих мог надеть зеленые очки, а я – нет.

Тут он выдал такую пространную, филигранно построенную матерную фразу, что сидящие с трудом подавили напрашивающиеся на лица улыбки, на мгновение показалось, что суровой мужской любви сегодня не будет. Но рано радовались. Комбриг насупился.

– А вы, товарищи командиры, сами себе нацепили розовые и ни хрена не хотите видеть. Комбат-два!

– Я, товарищ полковник! – нарочито бодро вскочил со своего места высокий худощавый подполковник.

– Я приезжаю, и что мне докладывают… – Пауза, подающая ложную надежду виновному на возможность оправдаться за совершенные ошибки и злодеяния.

– Что, товарищ полковник? – Комбат-два сделал невинное лицо, желая узнать о своей провинности.

– Викулов! – взревел комбриг. – Ты чего дурачка из себя строишь? Бойца чуть не угробил, а выеживаешься!

– Какого бойца? – совершенно искренне удивился Викулов.

– Такого, – видя, что из него уж точно делают дурака, Шогинов начал выходить из себя по-настоящему. – Тебе напомнить? – Комбат-два кивнул. – А того бойца, что ИМом сотым себя чуть на воздух не поднял.

– А, этого, – Викулов развел руками, – я-то думал, что еще. А этот… ничего, собственно, серьезного и не было, пару часов в кровати повалялся – и опять в строй.

– В строй, говоришь? Ну-ну, смотри у меня, если хоть одна собака… – Комбриг махнул рукой. – Садись.

– Есть!

– Теперь ты. – Шогинов повернулся к начальнику связи и начал длинную проработку.

Юдин, которому и без того было тошно, постарался отключиться и погрузился в свои мысли. Вчерашнее затянувшееся за полночь застолье ударило по мозгам сильнее, чем хотелось бы, из вчерашнего разговора он решительно ничего не помнил.

– Товарищи офицеры! – прозвучало для старшего лейтенанта Юдина радостным известием, что с его вызовом к командиру бригады вскоре все прояснится.

– Так, Юдин, – комбриг снова всем лицом выражал свое расположение, – помнится, ты ко мне как-то подходил по поводу командировки?

Алексей согласно склонил голову; он опасался, что если кивнет чуть сильнее, она у него отвалится вместе с шапкой.

– Знаешь, отправлять на войну тех, кто просится, – плохая примета. Отправил я тут одного… – На секунду Шогинов погрузился в воспоминания. – Короче, Алексей, – Юдин вскинул голову, оказывается, комбриг знал его по имени, – послезавтра едешь в командировку.

– Так ведь вроде вакантов не было? – вытаращил глаза Юдин.

– Вчера не было, сегодня есть, – отмахнулся комбриг, не желая пояснять причину столь стремительно переменившейся судьбы.

– Но боевое слаживание… Я и с группой-то не занимался… – выдавил ошарашенный новостью старлей.

– А что тебе слаживание? Ты что, не офицер? Тебя чему в армии учили? – Шогинов усмехнулся. – Слаживание – это для бойцов, а командир у нас и так универсал. Согласен?

– Да где-то так, – вяло согласился Юдин. Затем, сообразив, что слово «согласен» относилось вовсе не к универсальности офицеров, ответил со всей поспешностью: – Так точно, товарищ полковник! – Разве что не подскочил на радостях. О, теперь он развернется! Уж он-то таких дел наворочает! Но в этих мечтах ему было не суждено витать слишком долго, Шогинов опустил его с небес на землю одной лишь фразой:

– И к тому же, кто тебе сказал, что ты едешь командиром группы?

– Я? А кто… что… а разве… нет?

– Нет, – улыбка Шогинова стала еще шире. – Лейтенант Курочкин из ОРО отряда сломал ногу. Ты едешь вместо него старшим помощником. Ясно?

– А я… товарищ полковник… а если… а…

– Разговор окончен, билеты на тебя уже взяли. Убытие завтра.

– Разрешите идти? – Юдин медленно поднялся, старясь сохранить остатки спокойствия.

– Иди, – по-отечески мягко разрешил комбриг, и Алексей, круто повернувшись, поспешил выйти из ставшего вдруг тесным командирского кабинета.

Шествуя в расположение своей роты, он чувствовал себя окончательно контуженым. Ему теперь был даже не понятен смысл этого вызова. «Билеты на тебя взяли. Выезд завтра». Если все решено, к чему эти игры – согласен не согласен?

Добредя до своей роты, Лешка поднялся на второй этаж и распахнул дверь в казарму. Дневальный вытянулся, вскинул руку в воинском приветствии, на что старший лейтенант лишь лениво махнул рукой и прямиком двинулся в ротную канцелярию.

– У комбрига был? – вместо приветствия спросил ротный.

Алексей устало вздохнул и оперся плечом о стену.

– И что мы имеем в итоге? – Лукьянчиков нетерпеливо побарабанил по крышке своего стола.

– Еду в командировку, – ответил Лешка, после чего устало опустился на стул.

– Куда? – лениво уточнил майор.

– В Чичу, – в тон ему ответил уже наполовину ощущающий себя в отъезде Юдин.

– Куда?! – К такому повороту событий ротный готов не был. – Комбриг совсем вольтанулся. У меня и так два офицера в роте, а теперь один останется… Я что, теперь тут дневать и ночевать буду? – Он посмотрел на Лешку так, будто тот мог дать ему ответ.

Но, испытывая скрытое торжество, Юдин лишь пожал плечами. Ротного он, конечно, уважал за его боевое прошлое, но недолюбливал за излишнюю резкость.

– Когда? – Лукьянчиков понял, что протестовать не имеет смысла, и смирился.

– Завтра, – лаконично оповестил Юдин.

– Понятно. Вместо кого? – Ротный взял ручку и, дожидаясь ответа, начал что-то записывать.

– Курочкин сломал ногу, – нехотя признался Леха.

– Курочкин? – Ротный наморщил лоб, вспоминая. Наконец память услужливо выдала ему картинку тощего субъекта. – Это лейтенант из «пиджаков»?! – обрадованный своей зрительной памятью, начал он и вдруг осекся. – Так он же в ОРО?!

Лешка нехотя кивнул.

– Так ты что, на его место орошником? – понял Лукьянчиков и, увидев убитый взор своего подчиненного, попробовал слегка его приободрить: – Да ты не расстраивайся, кому-то и карты рисовать надо.

– Всю жизнь мечтал! – обиженно пробормотал Леха, встав и двинувшись к двери.

– Отдыхай! – бросил ему вслед ротный, потом, опомнившись, добавил: – Завтра на службу можешь не приходить.

– Угу, – угрюмо бросил Юдин.

Можно было подумать, он собирался это делать! Какая служба, если ему еще предстояло собрать вещи? Впрочем, особых проблем с этим не было. Орошник – это не группник, ему много брать с собой не надо: смену белья, мыльно-рыльное, да и так, по мелочам. Спальник дадут; новый «комок», говорят, там получить тоже не проблема. Вот и все, а эти все фонарики-хренарики, кружки-финтифлюжки, компасы-момпасы, спальники полегче и прочая лабуда ему ни к чему. Хотя компас Алексей решил взять: места много не занимает, а так, мало ли, еще придется ориентировать карту на местности. Но на душе было пакостно, все его мечты о подвигах летели в тартарары. И никакого выхода из сложившейся ситуации он не видел.

Глава 2

Добро и зло

– Нам только что позвонила женщина, – подполковник Аркадий Иванович Трунцев стремительно вошел в кабинет начальника отдела по борьбе с терроризмом, – говорит, у нее есть сведения относительно недавнего террористического акта. Возможно, она видела и сможет описать одного из участников террористической группы.

То, что действовала целая группа, сомнения у следователей не вызывало.

– Она уже какая по счету? – устало вздохнул сидевший за столом полковник Сергей Федорович Колпашников. После объявления о вознаграждении за сведения о возможных участниках теракта информация от очевидцев посыпалась как из рога изобилия.

– С начала официального рабочего дня тринадцатая, – сообщил подполковник.

– Тринадцатая? – полковник покачал головой. – Что ж, будем верить, что вопреки бытующему мнению цифра окажется счастливой.

– Это смотря для кого, – улыбнулся Трунцев. И вновь перейдя на серьезный лад: – Шанс, что она действительно что-то видела, есть; во всяком случае, она не утверждает с яростью маньяка об исключительной ценности своих сведений. И ее «возможно» дает нам надежду.

– Что ж, посмотрим, – осторожно согласился Колпашников с выводами своего заместителя. – Ты уже сказал, куда ей прибыть?

– Нет, – отрицательно покачал головой Трунцев, – она просила приехать к ней на дом.

– Даже так? – Полковник восхитился наглостью случайной свидетельницы, но честь мундира требовала наказать подобное. – А не вызвать ли нам ее повесткой?

– Это будет затруднительно, – подполковник снова позволил себе улыбку. – Ей семьдесят семь лет, инвалид второй группы, колясочница, из квартиры выходит редко, только когда приезжает сын, чаще сидит у окна и, соответственно, наблюдает.

– Колясочница? – Колпашников в недоумении развел руками. – Не выходит из дома? И ты считаешь, что она могла что-то разглядеть?

– Я тоже задался таким вопросом, – подполковника было не так легко подловить на промахе, – но у нее дальнозоркость. Так что здесь все сходится.

– Ладно, хорошо, убедил, – качнул рукой руководитель отдела, вынужденно признавая правоту зама. – Действуй. Во всяком случае, ничего лучшего у нас пока нет.

– Тогда я убыл, – сообщил Трунцев и так же стремительно вышел, как несколькими минутами раньше и вошел.

Но уже через несколько часов подполковник снова входил в кабинет начальника с докладом о своей поездке.

– По словам гражданки Храпцовой, – следуя приглашающему жесту хозяина кабинета, Трунцев опустился в кресло, – незнакомец кавказской внешности вышел со стороны парка, подошел к мусорным бакам и что-то выбросил.

– Пока, как я понимаю, ничего нового…

– Мадам… – ляпнул подполковник и тут же пояснил: – Это наши оперативники ее так окрестили за белый парик и уж больно чопорный, важный вид, с которым она нас встретила.

– Продолжай, – полковник дал понять, что его интересуют полученные сведения, а не гражданка Храпцова.

– Наталья Юрьевна, – продолжил Трунцев, – уверяла, что остановившийся у мусорных баков гражданин нервничал.

– Это было так сильно заметно? – со все более возрастающим скепсисом уточнил полковник.

– Нет, – улыбнулся Трунцев, – но она говорит, что уверена в том, что так и было.

– Фоторобот составлен? – полковник сделал какую-то запись в своем блокноте.

– Да, и сейчас мы пробиваем его по нашим базам, – ответил подполковник, и в этот миг в его кармане раздался звонок сотового.

– Аркадий Иванович, – Трунцев узнал голос майора Романова, – есть совпадение. В нашей базе с 2002 года.

– Уверен? – Принять такой подарок судьбы было не просто.

– Обижаете, Аркадий Иванович! – пробухтел якобы уязвленный недоверием Романов.

– Ясно, подробности позже, я подойду… – остановив поток слов подчиненного, пообещал Трунцев.

– Ждем! – ответил майор и отключился.

– Товарищ полковник, – начал официально Трунцев, но Сергей Федорович нетерпеливо махнул рукой.

– Я все слышал, объявляйте розыск, – приказал он и снова потянулся к ручке, лежавшей на раскрытом блокноте.

– Есть!

– Мусорные баки проверили? – меж тем продолжал развивать тему первоочередных мероприятий начальник отдела.

– К сожалению, их уже вывезли, – развел руками подполковник.

– Найти водителя мусоровоза, узнать, куда именно он отвозил и вываливал мусор. Если потребуется – перерыть, перевернуть, перелопатить всю свалку, но найти то, что объект выбросил! – с твердыми начальствен-ными нотками в голосе потребовал Колпашников.

– Есть! – так же официально ответил подполковник. – Разрешите выполнять?

– Действуй – и держи меня все время в курсе. И помни: пока это единственная ниточка, ведущая к организаторам теракта. – И совсем строго: – Не упусти!

– Я понял!

Кресло под поднимающимся Трунцевым жалобно скрипнуло, словно не хотело отпускать его из своих объятий, сам же он выпрямился и стремительно зашагал к двери кабинета. Похоже, они действительно вышли на след; теперь самое главное, чтобы дело не оказалось пустышкой.

Расул Махмедович Нуриев был объявлен во всероссийский розыск по подозрению в причастности к теракту сразу же. И сразу же удалось найти водителя мусоровоза, разгружавшего злополучные баки. А вот на то, чтобы отыскать «нечто», выброшенное Нуриевым в мусорный бак, потребовалось значительное время. Зато когда это нечто было найдено, сомнения в причастности Расула Махмедовича Нуриева к теракту с участием смертницы окончательно отпали.

На доклад к полковнику Колпашникову Аркадий Иванович прибыл в приподнятом настроении.

– Нуриев Расул Махмедович, одна тысяча девятьсот семьдесят пятого года рождения, холост, участник незаконных вооруженных формирований, сдался в плен в мае две тысячи второго года, отпущен по амнистии. Рост метр семьдесят восемь, худощавого телосложения.

– Ты мне лучше фотографию покажи, а словесное описание оставь для розыскников.

Трунцев кивнул, раскрыл принесенную с собой папку и вытащил из нее черно-белую фотографию.

– Это, значит, он… – задумчиво проговорил полковник, разглядывая лицо молодого человека, взглядом затравленного зайца смотрящего в объектив фотокамеры. – Вот как оно получается: посади его тогда лет на пятьдесят за бандитизм, и, возможно, стольким бы людям удалось спасти жизнь! – Колпашников сокрушенно качнул головой и, сжав кулаки так, что хрустнули пальцы, выдавил: – Мрази… – Кого при этом имел в виду полковник, осталось неизвестно, меж тем он продолжил: – Значит, подрыв произвела не сама смертница.

– Может, и сама, – убирая фото обратно в папку, поправил вывод начальника Трунцев, – но в одном, Сергей Федорович, ты прав: ей не доверяли. Не были уверены в ней до конца…

– Значит, за ней должны были все время наблюдать… – Сделав правильный вывод, Колпашников поднялся и, выйдя из-за стола, зашагал по комнате. – Откуда за ней могли вести наблюдение? Со стороны проезжей части?

– Исключено. Уже выяснено: прежде чем произошел взрыв, смертница пересекла всю площадь, с ее ростом метр шестьдесят один сантиметр она быстро бы затерялась в толпе.

– Значит, за ней должны были наблюдать с некоторой высоты… – Мгновенная заминка и решительное: – Выявите все квартиры, выходящие окнами на площадь, в которых проживали или проживают выходцы с южного региона, беженцы, вынужденные переселенцы, гастарбайтеры. Под любыми предлогами получите ордера на обыск, переверните все вверх дном, снимите все отпечатки, что обнаружатся в этих квартирах, пробейте их по нашим базам.

– Сделаем. – Трунцев поскреб переносицу, представив себе объем предстоящей работы, но полковник был прав: наблюдатель должен был находиться где-то рядом. А рядом – это квартиры. Разве что оставались еще крыши, но их-то проверить было несложно.

Вскоре все квартиры, подходившие под определение полковника Колпашникова, были выявлены, ордера на их обыск получены, отпечатки сняты. Но, увы, никаких сторонних отпечатков пальцев, кроме оставленных квартиросъемщиками и жильцами, не нашли. Была проверена и квартира, в которой совсем недавно находились Расул и мистер Икс, но и в ней нужных следов обнаружено не было.

– Расул, – голос в телефонной трубке принадлежал Хачику – так было приказано называть своего человека, служившего в одной из силовых структур, – у тебя заболела тетя.

Расул понял: надо уехать.

– Тяжело заболела.

Расул непроизвольно сел. Фраза означала, что уезжать нужно срочно. Но это было еще не все.

– Собери подарки родственникам, – при этих словах Расул понял, что присел не зря. Фраза означала переход на нелегальное положение. Значит, опять в Чечню, в лес.

Собеседник, не дожидаясь ответа, отключился, а Нуриев попробовал проглотить подступивший к горлу комок, не получилось. Новость была поистине ошеломляющей. А ведь только-только все наладилось, появились деньги, он наконец-то почувствовал вкус настоящей жизни… И вот теперь все рушилось. Расул не строил иллюзий – возможности возвращения не было. Теперь либо лес и война до победного конца, либо тюрьма. В то, что ему когда-нибудь удастся накопить денег для безбедного житья за рубежом, не верилось. Значит, лес… Расул вздохнул, уронил телефон на пол, нагнулся, поднял, вынул «симку», прошел в туалет, смыл ее в унитаз и, вернувшись в комнату, начал собирать вещи. Действовать предстояло быстро. Расул понял, что скоро ориентировка на него появится в каждом отделении полиции.

– Ай, шайтан!

Нуриев кинул в сумку самое необходимое, взял паспорт и направился к двери. Убирать за собой следы не имело смысла: его личность была установлена, а отпечатки пальцев у фээсбэшников были еще с начала Второй чеченской, когда он, попавший вместе со своей бандой в безвыходное положение, «сдался» по так кстати объявленной амнистии.

Расул выскочил из подъезда и, подняв руку, остановил первого попавшегося таксиста.

– На вокзал!

Распахнув дверцу, он плюхнулся на сиденье. Сердце билось в тревоге, и, когда машина тронулась, Нуриев невольно обернулся и посмотрел в заднее стекло. Ни одной подозрительной машины там не было, но это не принесло успокоения, а лишь заставило рисовать новые тревожные картины расставляемых ему сетей.

Как назло, все светофоры на их пути горели красным; казалось, это ушлые фээсбэшники перекрывают ему пути отступления. Нуриев весь издергался, пока они добирались до площади, прилегающей к железнодорожному вокзалу. Зато когда такси остановилось и никто не бросился распахивать дверцы и выкручивать руки, Нуриев понял: его страхи преждевременны. Уже окончательно успокоившись, он расплатился с таксистом, забросил на плечо сумку и нарочито медленно направился к зданию вокзала. Войдя в помещение и идя к кассам, по пути взглянув на мелькающие сообщения информационного табло, определился с направлением и, подойдя к кассе, уверенно потребовал:

– На ближайший до Москвы, один билет в плацкартный вагон, – после чего протянул в кассу паспорт на имя Расулова Искандера Акимовича, уроженца Саратовской области, 1978 года рождения.

– Пожалуйста, – произнесла, подавая билет, кассирша и добавила: – Поторопитесь, поезд уже стоит на первом пути.

– Спасибо! – поблагодарил Расул и, небрежно сунув сдачу в карман джинсов, по-прежнему не спеша двинулся в направлении перрона.

Через три часа он вышел на одной из промежуточных станций и, добравшись городским автобусом до автовокзала, взял билет на автобус, идущий в южном направлении. Сделав еще две пересадки, прибыл в Моздок. Пока удача была на его стороне. Теперь оставалось совсем немного: дозвониться до Равшана, местного автобусного магната, и договориться о перевозке. Равшана знали все. Все знали – и никто не трогал. Он «помогал» и нашим и вашим: на своих автобусах возил русских солдат, чеченских полицейских и чеченских же боевиков. Особо никуда не лез, но некоторым людям был готов оказать любую услугу. И, набирая четко забитый в памяти телефонный номер, Расул искренне надеялся, что его поручитель является именно таким человеком.

– Я от Хачика, – без обычного приветствия начал Расул, стремясь как можно быстрее сообщить о своей нужде, но, видимо, бывший уже в курсе Равшан Умаров опередил его своим вопросом:

– Ты где?

– Где я еще могу быть? На вокзале. – Отвечая, Расул огляделся вокруг, словно ожидая, что его каким-то образом переместило в пространстве.

– Иди по левой стороне улицы до магазина военных товаров. Там я тебя встречу.

Расул вдруг понял, что говорившему очень хочется добавить «уходи быстро», но, видимо чего-то опасаясь, он этого не делает, поэтому, чтобы хоть как-то успокоить собеседника, буркнул:

– Уже иду! – после чего отключился и, закинув сумку за спину, быстрыми шагами направился вдоль тянувшейся по прямой улицы.

Ехавшее почти посередине улицы такси вдруг вильнуло, прижалось к тротуару и остановилось, чуть-чуть не доезжая до быстро идущего Нуриева. Передняя дверца со стороны пассажирского сиденья отворилась, и на тротуар ступил пухлый, невысокого роста мужчина лет пятидесяти с явно восточными, точнее даже азиатскими чертами лица, выдававшими в нем примесь узбекской крови.

– Расул? – негромко спросил он и, когда тот утвердительно кивнул, не стал изображать из себя закадычного друга и заключать прибывшего в объятия. Вместо этого кивнул на заднюю дверцу, приглашая Нуриева сесть в машину, дождался, когда тот окажется в салоне, захлопнул за ним дверцу. После чего сам, забравшись на переднее сиденье и усевшись поудобнее, захлопнул дверцу. – Права есть? – не оборачиваясь, вместо приветствия спросил Умаров.

– Нет, – отрицательно качнул головой Расул.

– Плохо! – вздох разочарования. – Что ж мне сегодня так не везет? – непонятно кому пожаловался Равшан.

После чего они какое-то время ехали молча.

– Машину-то хоть водить умеешь? – Умаров уже не скрывал своего неудовольствия.

– Могу, – хмыкнул Нуриев.

– А автобус? – не отставал от него с расспросами автомобильный магнат.

– Грузовик водил, – неопределенно пожал плечами окончательно сбитый с толку Расул.

– И то хлеб, – несмотря на свою внешность, Равшан разговаривал на типично русский манер. – Так, ладно, права мы тебе сделаем, – заверил он. – Деньги есть?

Расул понимающе кивнул.

– Мамед, – Умаров повернулся лицом к водителю, – к фотоателье Ильяса!

Расул сидел, чувствуя себя дураком и не решаясь задавать вопросы, дабы не утвердиться в этом мнении окончательно. Неужели автомагнат хочет оставить его у себя в качестве водителя? Это было бы слишком опрометчиво. Но эти мысли так и остались невысказанными.

…Заночевал Расул в небольшой, но уютной комнате где-то на северной окраине Моздока. Несмотря на весь уют, гостеприимство хозяина и видимость спокойствия, ночь прошла тревожно. Нуриев то засыпал, то, обуреваемый тоскливым томлением, просыпался и тогда подолгу не мог заснуть. Под самое утро ему приснились русские с автоматами, бегущие в его сторону. «Все, конец!» – подумал Расул, поднимая над головой окровавленные руки. Рядом хлобыстнула очередь, по телу пробежался леденящий холод страха, и он окончательно проснулся. В дверь хоть и не громко, но настойчиво и нетерпеливо стучали.

– Да, да! – отозвался Нуриев, поднимаясь на локте и щуря глаза от бьющего в окно света.

– Вставай, время! – поторопил вошедший, оказавшийся все тем же неугомонным Равшаном. – Через час выезд.

– Куда, зачем? – спросил ничего не соображающий спросонья Расул.

– Домой, брат, домой! – похлопал его по плечу хозяин и, наконец увидев в его глазах осмысленное выражение, протянул ему блестящую карточку новенького водительского удостоверения.

– Зачем? – Нуриев по-прежнему не понимал происходящего.

– Потом, все потом. Сейчас быстро-быстро умываться и кушать, тоже быстро. Поезд уже прибыл.

«Какой поезд? Для чего поезд?» – хотел спросить Расул, но вместо этого поспешно встал и побрел в туалетную комнату. Спал он на всякий случай не раздеваясь, так что надобности одеваться не было.

Все загадки наконец прояснились, когда Равшан усадил его завтракать. Оказывается, сегодня по замене прибывал отряд спецназовцев. Обычно по территории Чечни они перемещались своим транспортом, но что-то в этот раз не заладилось, и комбат, позвонив Равшану, попросил выделить один автобус для доставки личного состава.

– Вот ты у них водителем и поедешь.

При этих словах Расул едва не поперхнулся. Остро засосало под ложечкой. Он – водителем у русских спецов? Расул даже не подумал о том, что как он, ни разу не садившийся за руль автобуса, а лишь несколько раз крутивший баранку старенького «ЗИЛа», этот самый автобус поведет. А может, так и задумано? Нуриев вздрогнул от пришедшей ему в голову мысли. Что, если Хачик решил сделать из него шахида? От этой мысли желудок Расула свело болью.

– Да ты так не переживай! – Похоже, Равшан искренне наслаждался смятением своего гостя. – Автобус поведет Мамед, мой водитель, а ты, друг, поедешь запасным. На обратном пути в нужном месте он тебя высадит.

– Ах, вот оно что! – с облегчением перевел дух Расул. После того как самые ужасные его подозрения рассеялись, даже совместная поездка с самыми ярыми врагами не казалась ему такой уж и страшной.

– Кушай, собирай вещи, через пятнадцать минут выезд. – Равшан вроде как не торопил, но обозначил четкие временные рамки, а тон его дал понять, что лучше не опаздывать.

В провонявшем маслом и дизельным топливом гараже, в который привезли внутренне дрожавшего Расула, стоял один-единственный автобус, видавший виды «Икарус» с недвусмысленной надписью на двери: «Хлопнешь дверью – умрешь от монтировки». Прочитав ее, Расул невольно улыбнулся, но его неважное самочувствие не улучшилось.

– Познакомься с Мамедом. – Равшан не показал, куда и зачем надо идти, чтобы познакомиться с напарником. Похоже, кроме этого самого Мамеда, в гараже никого больше не было, и, судя по всему, это не было случайностью.

«Отослал всех, чтобы меня с ним вместе никто не видел», – просчитал ситуацию Расул. Только теперь он сообразил, что во дворе домика, где он ночевал, тоже не было ни одного человека, кроме него и самого Равшана. А таксист Мамед и водитель автобуса Мамед – одно и то же лицо. Так оно и вышло. Стоило в гараже появиться новому человеку, как Расул тотчас опознал в нем вчерашнего молчуна. Только он оказался гораздо ниже ростом и коренастее, чем показалось сперва Нуриеву. Первое легко объяснялось: при развитом, вытянутом торсе ноги таксиста оказались на удивление короткими и кривыми.

– Расул, – Нуриев протянул руку, здороваясь с пришедшим, на что тот только нахмурился, крепко стиснул протянутую ладонь и, ничего не сказав, отправился к своему автобусу.

Прежде чем посадить Расула в «Икарус», Равшан порылся у него в сумке, забрал оба паспорта – настоящий и поддельный. На недоуменный взгляд Нуриева ответил коротко:

– Эти паспорта тебе больше не потребуются. Повезет – справишь новые. А они для тебя только лишняя головная боль. Впрочем, теперь тебе долго никакой документ не нужен будет!

Умаров усмехнулся, а Расулу стало совсем грустно. От напоминания о предстоящем его грудь скрутило неимоверной тоской. И он, еще секунду назад готовый отстоять хотя бы один из паспортов, бессильно опустил руки. «Прошлое должно доставаться прошлому!» – слышанная где-то мудрость всплыла в его сознании, чтобы тут же смениться другими, более животрепещущими мыслями о ближайшем будущем.

– Удостоверение водителя уничтожишь сразу по прибытии на место, а лучше отдашь Мамеду, – настоятельно рекомендовал Умаров, на что Расул все так же безропотно кивнул и, пожав на прощание руку остающемуся в гараже Равшану, шагнул в автобус. Мотор завелся, водитель дал газ, «Икарус» рванул с места, выскакивая за ворота и быстро набирая скорость.

Как оказалось, на вокзал они приехали вовремя – подразделение русского спецназа еще только-только вылезло из вагонов и теперь, выстроившись по группам, определялось с погрузкой. Автобус скрипнул тормозами и остановился. Тут же к сидевшему за рулем Мамеду подошел офицер в звании майора и что-то сказал. Мамед ответил. У него оказался тонкий, неприятный голос. Видимо, Мамед стеснялся его звучания, потому обычно и помалкивал. Что именно сказал водила, Расул не расслышал, но двигатель вновь завелся, и «Икарус» переехал на другое место, находившееся метрах в тридцати он первоначальной остановки. Там Мамед слегка развернул его и, заглушив мотор, опустил лицо на руль. Все выглядело так, как будто он собирался немного вздремнуть. Но время шло, и, пока спецы не начали погрузку, Нуриев, стараясь лишний раз не мозолить глаза, сидя в автобусе, внимательно разглядывал приехавших.

Русские спецназовцы в большинстве своем были молоды – девятнадцать-двадцать лет, но попадались тридцатилетние. Те, что помоложе, ассоциировались в сознании Расула с образом поджарых быстроногих борзых, а те, что постарше, вызывавшие у него оторопь, представлялись огромными, старыми, опытными волкодавами, не слишком быстрыми, но неотвязными в своей погоне за убегающей дичью. Особенно же его интересовали офицеры. Они были настолько разные по своему виду, что выстроить какую-либо психологическую ассоциацию у Расула не получилось. Поэтому он снова переключился на солдат.

Но вот прозвучали какие-то команды, и спецы, подхватив лежавшие на земле рюкзаки и баулы, начали погрузку. Грузились споро, рюкзаки только успевали мелькать над бортами бронированных «Уралов». А вот в автобус они заходили не в пример аккуратнее, даже, можно сказать, с легкой настороженностью, но, разместив свои вещи и усевшись, сразу начинали шутить, подначивать друг друга – одним словом, вели себя так, будто ехали и не на войну вовсе, а в увлекательное путешествие. И, глядя на этих беззаботно веселящихся парней, Расул в очередной раз испытал страх.

Через несколько часов колонна с разведчиками-спецназовцами прибыла в пункт временной дислокации отряда специального назначения. С Мамедом расплатились, и «Икарус» взял курс в обратную сторону. Расул, по-прежнему не знавший подробностей, касающихся своего дальнейшего пути, отдал Мамеду водительские права, забрался в глубину салона и опустился на сиденье в попытке окунуться в спасительные глубины сна. Почему-то ему казалось, что у него есть на это достаточно времени, и, когда на выезде из райцентра автобус резко остановился, не придал этому никакого значения. Подумаешь, мало ли зачем Мамед решил сделать остановку, как-никак, несколько часов пути…