Замкнутый круг

– Почему не определился?

– Не ясно, Игорь Михайлович. Специалисты мне сказали, что это и для них большая загадка.

– Хорошо, ребята! Даже – отлично! Это называется – приехали! Преступник был у нас в кармане, а теперь у нас что? Сгоревшая борода и большая загадка. Ты, Олег, что молчишь? Искал свидетелей? Или их, как обычно, не нашлось? Никто ничего не видел.

– А вот и нет! Мне подфартило. Есть хорошие новости.

– Говори, Олег, не тяни кота за хвост!

– Вот менты тоже думали, что не найдут свидетелей. Потому и не искали. Даже не провели поэтажный опрос.

– А ты провел?

– В лучшем виде! И вот он результат.

Жестом фокусника Крылов вытащил пачку фотографий и ловко выбросил их на стол.

Карточек было два десятка, но важных изображений всего три.

На одном фото была видна арка, в ней нос «Хонды», а рядом с водительским местом стоял мужик с зажигалкой. На втором снимке крупный план – тот же мужик, бегущий к метро.

Несмотря на движение, черты лица «поджигателя» отчетливо различимы. А на третьем фото – спина убегающего преступника.

Все сразу приободрились. Савенков сбегал в дом за лупой и стал внимательно рассматривать физиономию гада, водителя бедной «Хонды».

– Молодец, Олег! Передовик! Хоть сейчас на «Доску почета». С такой фотографией мы в три дня возьмем этого типа. Как тебе удалось?

– Запросто! На пятом этаже дома над аркой живет подросток Женя – восьмиклассник. Ему подарили цифровую фотокамеру. Он сидел во дворе на скамейке и изучал инструкцию.

– Жаль, что он не щелкнул тех двух, что раньше убежали. Ты спрашивал, Олег – он их видел?

– Я спрашивал, Игорь Михайлович. Да, он их видел, но мельком. Но говорит, что точно – бородатого среди них не было.

– А откуда ей взяться бороде? Она в машине сгорела. Верно, Миша?

– Сгорела, Игорь Михайлович! Я сам видел ее остатки. Черный комок! Грязный, волосатый и вонючий.

* * *

Гриневский ожидал всего, но только не этого! Галина встретила его в весьма игривом расположении духа. В руках у нее был фен, волосы всклокочены, а халатик призывно распахивался в обе стороны. Понятно, что она только что вышла из ванной и приводила себя в порядок и улыбалась.

Очень странно! Это не в ее характере.

Но ясно и другое! Она совсем не волновалась за него!

Могла бы нервничать, плакать, пить валерьянку или просто рвать на себе волосы. Так нет – она спокойно помыла эти волосы и даже сушила их феном. Но сейчас он скажет ей такое, отчего у нее все встанет дыбом!

– Галина, мы погибли!

– Что это так мрачно? Или твоя француженка не пришла на свидание? Как ее – Варвара Дубаль?

– Не Дубаль, а Дюваль! Она пришла. Но с ней пришли еще какие-то люди.

– Кто?

– Я не знаю, Галя! Я их не видел. Но они гнались за нами. Пришлось в арке сжечь машину и убегать через какие-то задворки.

– А может эта Дюваль привела своих друзей. Это не французы были?

– Какие французы? Опомнись, Галина! Французы на «Газелях» не ездят!

Очевидно, до женщины стало доходить, что ситуация и на самом деле была опасной. И не только для Гриневского, но и для нее самой. Еще сегодня утром она смеялась над тем, как Феликс готовится к свиданию с француженкой.

Кто она такая, эта Дюваль?

Она – лишь один из вариантов вывоза коллекции в Париж. Но они пока еще не нашли всех собак. Один пудель – это хорошие деньги, но это не богатство!

И потом – почему надо вывозить сокровища через неизвестную девку из французского посольства? Есть другие удобные способы.

Когда Галя Яремчук жила в Одессе, ее убедили, что вся контрабанда в страну идет через торговый порт. И не через парадный вход с Потемкинской лестницей, а сбоку – через базы на Большом Фонтане или в Лузановке.

Она так и считала, что «француженка» – это баловство. Проба пера перед поиском серьезных людей с Малой Арнаутской.

– Ты не волнуйся, Феликс. Ты же в гриме был? Она тебя не узнала?

– Кто?

– Француженка. Ну та, которая Дюваль.

– Ужас, Галя! Мы пропали! Эта девка – никакая не француженка! А уж тем более – не Дюваль! Это юрист, или сыщик, или мент! Это та особа, которая пришла вместе с детьми Собакина. Она, между прочим, рядом с тобой сидела.

Дальше пошла немая сцена.

Гриневский со страдальческим лицом бросился на кровать и начал беззвучно рыдать. А Галина отложила фен, сбросила на пол халатик и стала судорожно одеваться, путая вещи и последовательность действий.

– Не переживай так, Феликс. У меня у самой все дрожит. И внутри, и снаружи. Скажи, ты был в бороде и в очках? Она тебя не узнала?

– Уверен, что не узнала. Я все делал, Галя, как ты советовала. Даже хромал на обе ноги.

– Так и чего ты так нервничаешь? Не узнала, и шут с ней! Думай о приятном. Давай сегодня праздник устроим.

Феликс поднялся с кровати, поправил помятый пиджак, встал перед полуодетой Галиной и виновато посмотрел ей в глаза. Почти так, как пудель, укравший со стола сосиску.

– Я, Галя, не сказал тебе самого главного. Мы бежали через двор, и я увидел парня с фотоаппаратом.

– Он тебя сфотографировал?

– Нет, меня он не заметил. Он направил камеру на Харитонова, который поджигал украденную машину. А потом я на бегу обернулся, и мне показалось, что пацан снимает Яшу крупным планом.

Они опять помолчали.

Галина понимала, что именно она подключила к делу уголовников. Феликс был против лиц из криминальной среды. И он оказался прав!

А ей хотелось побыстрей и все сразу.

Она обняла Гриневского и попыталась словами загладить свою вину.

– Жаль, что так получилось. Ты был прав. Уголовники до добра не доведут. Менты теперь быстро возьмут Якова. А он расскажет и про тебя, и про меня, и про дом в Малаховке.

– Галя – они бандиты! Их надо убрать! Тогда и остаток долга им можно не возвращать.

– Согласна! Только уж этим ты займись. С меня хватит академика.

– Я не смогу один. Ну, пожалуйста, Галочка. Помоги мне. Давай убьем их вместе. Ты не против?

* * *

Миша Марфин долго не мог понять, почему эту работу Савенков поручил ему.

Ясно, что расследование пошло по двум разным направлениям.

Первое – все, что связано с семьей академика Собакина, с его смертью, с наследством и тому подобным.

А второе – это «Бородач» в гриме.

Именно он засветился в Париже, он показал пуделя антиквару Рыжову, а потом напал на ювелира. И, главное, что он позвонил Варваре «Дюваль» и шел к ней навстречу.

Почему он убежал?

Это большой вопрос! Но этого типа надо искать. И найти его можно через сообщника, который оставил свой портрет на фотокамере подростка Жени.

Так вот, искать этого сообщника Савенков направил Олега Крылова. Они уже подключили все свои связи в МВД, ФСБ и других хитрых конторах.

Это давно всем известно, что без личных связей дела стоят или ползут со скрипом. А с нужными людьми – все скользит, как по маслу!

Не подмажешь – не поедешь!

* * *

Итак, шеф занял Олега тем делом, а Марфину достался типично Крыловский участок работы – общение с женским полом.

Савенков направил Мишу в поликлинику, где лечился покойный Собакин, и где работает странная наследница – врач Галина Яремчук.

Михаилу предстояло собрать о ней всю информацию. И сделать это надо были быстро, тщательно и конспиративно.

А значит – тайно!

Вот это больше всего пугало Марфина. Он не мог подойти к медсестре и сказать: «Привет! Я – частный сыщик. Расскажите мне о докторе Яремчук. Что это за особа и с чем ее едят? Спасибо за информацию».

Так нет – Миша должен был быстро и тщательно познакомиться с медицинской сестричкой, а потом увлечь, завлечь и развлечь!

Надо, вешая лапшу на девичьи ушки, ненароком подвести к нужной теме. А получив информацию, хитро уйти, спросив таблетку от головной боли.

Про таблетку это очень важно. Еще Штирлиц учил, что хорошо запоминается лишь последний вопрос!

Теорию Марфин знал, но не любил обманывать.

Еще с вором или убийцей – тогда конечно. А с нежной сестричкой сложно. Это до некоторой степени подло! Это бессовестно, гнусно и даже мерзко!

Правда, опытный Крылов успокоил Марфина, сообщив, что медсестры – особый народ! С ними флиртуют чаще, чем даже с продавщицами. У медичек иммунитет по части знакомств на работе.

Подходя к поликлинике, Марфин совсем запутался в своих ощущениях и решил полагаться только на интуицию.

В отделении, где работала доктор Яремчук, проходила пересменка. Утренние врачи уже не принимали, а вечерние еще не приступали.

Этот час напоминал легкий переполох.

Марфин сел, затерявшись в дюжине больных, ожидающих своих докторов. Он внимательно смотрел за суетой в коридоре.

Он выбирал жертву!

Миша сразу положил глаз на медсестру среднего возраста. Она выглядела именинницей. По ясным, смеющимся глазам ей можно было дать тридцать пять, а по статной фигуре – сорок пять и даже больше.

Рядом с Марфиным была дверь служебного кабинета. И веселая медсестра с пышными формами первой заскочила в эту комнату.

Она вбежала туда в белом халате, а через пять минут выплыла в пестренькой кофточке и плотно сидящих джинсах. В руках у нее было много всего – два букета, сумки, коробочки. Она пошла к лестнице, неуклюже неся свою поклажу.

Почти машинально Михаил, как врожденный джентльмен, вскочил и предложил помощь.

– Давайте сумки. Я донесу. Вы на машине?

– Нет, я своим ходом.

– Вот и хорошо. У меня внизу служебная «Газель». Я могу подбросить вас до метро.

– Здорово! Я так рада. Мне бы самой все это не дотащить. Это подарки. Между прочим – мне сегодня сорок лет. Мы уже немножко отметили.

– Поздравляю!

– Спасибо. А меня зовут Маша.

– Очень приятно. А я – Миша.

– Здорово! Даже немножко смешно. Мы, как брат с сестрой – Миша и Маша.

– И, правда – смешно. Вот что, Машенька. А я вас до дома довезу. Это будет мой подарок на день рождения. Вы согласны?

– Еще бы, Миша! Очень даже согласна. Только я в Ясенево живу. Это далеко ехать.

– Доедем, Машенька. Вы мне по дороге будете рассказывать про свою поликлинику, про врачей и всякое такое… Я писатель! Детективы сочиняю. Нужны сюжеты, но чтоб из жизни.

– Я тебе, Миша, все про них расскажу. Только давай перейдем на «ты». И день рождения у меня, и вообще! Ты мне очень приглянулся. Ну, прямо, как родной.

* * *

Марфин старался ехать тише. А медсестра болтала без умолку. И с первых же минут само собой возникло нужное имя – Галина Тарасовна Яремчук.

– Очень странная женщина, Миша. У каждого в голове есть свои тараканы, но таких крупных, как у нее, я нигде не встречала.

– А в чем дело?

– Во всем! Пришла к нам на работу из платной клиники, где оклады больше наших в три раза. Пришла и сама попросилась на самый сложный участок. Это, Миша, нормально? Скажи!

– Нет! Но возможно, что у нее есть свой интерес. Я слышал, что в том районе интересные люди.

– Это только в одном доме, где академики живут. Но они все блатные и лечатся в Кремлевке.

– А Собакин?

– Ой, Мишаня! Собакин – уникум. Он чудак. Одно слово – демократ. Помнишь, как Ельцин на троллейбусе ехал в районную поликлинику? Но он-то просто дурил народ, а Собакин навсегда отказался от всех привилегий и лечился у нас.

– Это честный поступок, Маша. Здорово!

– Глупо! Но с этим Собакиным вообще цирк. Галина стала к нему ходить, и сразу сообщила, что старик на нее запал.

– Влюбился?

– Именно, Миша! И вот она ходит и ходит к академику. И каждый раз нам рассказывает: я ему понравилась, он полюбил, хочет жениться. Мы думали, что вот-вот свадьба, а академик взял и помер.

Марфин понимал, что Ясенево близко, а разговор пошел интересный. Миша съехал на боковую улицу, затормозил в тени деревьев и сообщил, что мотор перегрелся.

Маша хитро улыбнулась и расстегнула верхнюю пуговицу на кофте. Она надеялась, что ее новый знакомый начнет приставать. Но скромный Михаил покраснел и как-то скукожился.

Когда стало ясно, что любовь отменяется, Мария фыркнула, но продолжила рассказ.

– А в прошлом месяце мы вообще все отпали! У нас делает уколы регистраторша из местного ЗАГСа. И она сообщила, что наша Яремчук недавно сочеталась браком! Как тебе это? У нее медовый месяц, а она нам поет про любовь академика, про наследство.

– Погоди, Маша. Так, Яремчук не за Собакина вышла замуж?

– Какое там! Тот – старик. А она тихо зарегистрировалась с молодым адвокатом. Забыла его фамилию. Что-то связано с долларом.

– Может быть, Баксов?

– Совсем нет! Ты бы сказал еще Басков. Нет, она говорила, что это настоящая фамилия того, который писал про красные паруса.

– Грин? Гриневский?

– Верно! И не адвокат он вовсе! Я точно вспомнила – нотариус Гриневский.

Марфин чуть не подпрыгнул на своем водительском месте и срочно включил двигатель. Ему хотелось поскорее въехать в это Ясенево, высадить именинницу и доложить Савенкову о своем успехе.

Он, конечно, не опер, как Крылов, но информацию получил в один присест.

Убойные сведения!

* * *

Маша попросила остановить машину не у подъезда, а рядом, за гаражами.

Она на прощанье обняла Марфина, притянула к себе и попыталась поцеловать его в губы. Но он увернулся, и помада оставила след где-то на щеке. Именинница опять фыркнула и усмехнулась.

– Скромный ты, Мишаня. Очень стеснительный. Но я именно таких и люблю. Запиши мой телефон.

– Какой телефон?

– Мобильный! Но постоянно не трезвонь – мой Николай ревнив, как Отелло. Позвони послезавтра в девять вечера.

– Почему так поздно?

– Ох, Миша! Для этого дела никогда не поздно. Просто мой Коля в восемь уйдет в ночную смену. И я свободна до утра. Теперь все понял, глупышка?

* * *

Самая простая работа досталась Варваре. Она работала по окружению квартиры академика. Опросы консьержей, соседей, почтальонов, старушек на лавочках.

Но все не заладилось с самого начала. Соседи по площадке были демократами первого призыва, а потому на дух не переносили сыщиков. Они представляли, что, ответив на вопросы, сразу станут «стукачами».

Варя вспомнила, как еще пять лет назад спорила с такой вот парочкой либералов. Она спросила их тогда: «Если бы вы точно знали, что готовится взрыв в метро – вы бы сообщили в полицию или ФСБ? Я уверена, что вы позвонили бы». Их ответ был страшным: «Нет! Никогда! Такой звонок был бы доносительством».

Это такая порода людей – пусть другие погибнут, а мы останемся чистенькими.

Это не либералы, а просто сволочи!

* * *

С консьержкой у Варвары не сложилось по другому поводу. В подъезде сидело симпатичное лицо восточной национальности. Откуда-то из Средней Азии.

Это лицо сносно понимало по-русски, но говорило значительно хуже. Или могло говорить, но не хотело – кто поймет этих таджиков!

Восток – дело тонкое…

* * *

И с почтальонами ничего не получилось. Не было их в этом районе. Они все вымерли, как класс.

А вот старушки у подъезда – это наши люди! Цвет нации! Им бы памятник при жизни…

Варвара очень умело начала разговор. Она поругала современную молодежь, которая галдела на детской площадке. Потом прошлась по поводу верховной власти и особо остановилась на маленьких пенсиях. Затем начала критиковать работу электриков, слесарей, дворников и прочей местной обслуги. Старушки слушали, кивали и поддакивали.

– Очень верно говоришь, девушка! Вот тебя надо депутатом – это вместо того, который всех за волосы таскает. Тебя как звать, милая?

– Имя у меня не очень современное. Я – Варвара. Если бы меня в Думу, то я бы им показала, где кто зимует. И первым делом взялась бы за медицину. Раньше она была не такая!

– Золотые слова, Варвара! Раньше все было не такое. Я как вспомню своего мужика – раньше такой крепкий был, а сейчас весь обмяк.

– Я взялась бы в первую очередь за участковых врачей. Это главное звено.

– Это, Варя, гнилое звено! Вот взять нашу Гальку Яремчук. Одно слово – мегера. И хитрая, как стерва. Как она перед нами все выпендривалась? Делала вид, что академик в нее влюбился.

– Делала вид?

– Конечно! Иначе, зачем ей с нами лясы точить? Она хотела, чтоб мы поверили в ее любовь с Собакиным. А академик был строгих правил. И жену-покойницу всегда поминал. Нет, Варя, тут у этой врачихи какой-то свой интерес был.

– Почему вы так думаете?

– А потому, милая, что у каждого человека свой интерес есть. Вот ты с нами треплешься, а сама, небось, из МУРа. Ты ведь сведения собираешь на Галину или на покойника Собакина? Так?

– Ну, как вам сказать…

– А ты, Варвара ничего не говори. Все равно соврешь! Галина бывала у Собакина через день. А привозил ее мужик на черной машине.

– Вы не заметили марку машины.

– Автомобиль иностранный. Точно, что не «Волга» и не «Москвич».

– А номер не запомнили?

– Нет, Варя, не запомнила! Но я его записала. Вот здесь в книжечке, на последней страничке.

* * *

День стоял жаркий, а Савенков почти неделю не был на даче. Сушь для огорода – смертельная угроза!

Игорь Михайлович еще утром объявил всем, что берет у «Совы» отгул и едет в свою деревню…

* * *

Вечернее совещание проводили без шефа.

Крылов за день успел раскопать поджигателя «Хонды». Правда – не до конца. Фото сразу разослали во все службы. И в одном отделении полиции этого типа опознали. Недавно он случайно попал к ним в ходе рейда на рынке. Его опросили, подержали в кутузке и отпустили. Но личность зафиксировали. Это некий Яков Харитонов, приезжий с Украины.

В протоколе было записано странное место его регистрации – «деревня Сосенки, Калужское шоссе». Ни улицы, ни номера дома, ни других намеков.

Сегодня вечером по просьбе Крылова местный участковый будет проводить обход Сосенок. А это большая деревня!

Олег очень надеялся, что завтра утром можно будет брать Харитонова.

Менты, конечно, завели дело по угону и уничтожению «Хонды». Это значит, что задержать поджигателя можно официально, а уж потом колоть насчет «бородача».

У Марфина и у Варвары тоже были важные новости, но ничего срочного. Крылов хотел уже закрыть совещание и завтра с шефом обсудить план действий. Но его опередил Марфин.

– Погоди, Олег, нам нельзя уйти просто так. У меня есть предложение.

– Высказывай!

– Нотариус Гриневский и врач Яремчук – муж и жена. Это факт.

– Ты прав, Миша. Но кто с этим спорит?

– Слушай дальше. У меня цепь логических построений. Старушки сообщили Варе, что академик не мог влюбиться. А значит, он не мог завещать родовое гнездо в Малаховке малознакомому врачу. Какой можно сделать вывод. Подумай, Олег?

– Ты намекаешь, Миша, что завещание фальшивое?

– Да! Я думаю, что Собакин общался со своим нотариусом и проговорился о коллекции. Гриневский устроил свою подружку Яремчук врачом в местную поликлинику, а потом подделал завещание. Оставалось только ждать, когда умрет академик.

– Или ждать, или ускорить этот процесс. У врача Яремчук были все возможности. А это уже убийство!

– Нормальная версия, Олег. Но ее уже не доказать. Хороший врач убивает аккуратно. Он знает о вскрытии и анализах. А по липовому завещанию надо работать срочно. Иначе эта криминальная парочка первой найдет коллекцию и перепрячет Фаберже.

– Как это работать?

– Эту бумагу надо у Гриневского временно изъять и проверить.

По глазам Варвары Крылов понял, что она поддерживает Марфина. Более того – они наверняка уже обсудили и подготовили план.

Это хорошо! Но принимать решение без Савенкова придется ему. И отчитываться перед шефом придется ему. А если поймают, то отвечать придется не только перед шефом.

Правда, если случится победа, то победителей не судят. А даже наоборот – хвалят и награждают.

– Ну, а ты, Варвара как решила бы? Ты тоже согласна с этой авантюрой?

– Полностью! Мы с Мишей все рассчитали. В два часа ночи криминалист Кучкин будет ждать нас в своем кабинете. Для экспертизы ему нужно всего час-полтора. И ровно в четыре мы возвращаем завещание на место – в сейф Гриневского.

– А с какого перепуга Кучкин останется до двух ночи. Меня он как-то в семь вечера отфутболил.

– Это тебя, Олег, он отфутболил. Ты – мужчина. А я попросила, и он будет работать всю ночь. Сейф Гриневского мы видели – ты вскроешь его за три минуты. Дверь – вообще не вопрос. Сигнализация стандартная и прямо в холле. Вахтер должен спать в своей каморке. Она чуть в стороне и нам не мешает. Так ты согласен, Крылов?

– Я против! Но вас двое, и вы меня задавили. Нам надо здесь оставить записку Савенкову.

– Зачем?

– Чтоб он сухари нам сушил и передачи носил. Значит так – встречаемся здесь в одиннадцать вечера.

* * *

В одиннадцать вечера двое вышли из леса.

Гриневский оставил машину в километре от нужного места. Он заранее свернул с Калужского шоссе и петлял по проселкам в районе поселка Коммунарка.

Потом он приблизился к Сосенкам с тыльной стороны, и они уже двадцать минут брели по буеракам…

* * *

Изба стояла на отшибе деревни. Никакие соседи их видеть не могли. И почва вокруг была сухая и твердая – на такой следы не остаются.

Галина позвонила Харитонову днем и предупредила о визите. Повод – возврат второй половины долга. Мол, деньги нашлись, и они с Феликсом спешат расплатиться. Это было такое заманчивое предложение, от которого хохлы не могли отказаться.

Когда, после суровых и настороженных приветствий четверо сели за стол переговоров, Гриневский первым делом вытащил из кейса четыре бутылки – водку, виски, джин и кагор. Рядом легла тугая пачка долларов.

Харитонов взглянул на это добро, сглотнул слюну и машинально спросил:

– Закуску привезли?

– Конечно!

– Хорошо. Марк, ты пойди с Галиной собери на стол. И не как обычно, а с тарелками и салфетками. Всего десять минут. Мы пока баксы будем раскладывать. Денежки любят счет.

Яков слюнявил пальцы и подбирал сотенные купюры в стопки по десять штук – вот одна тысяча, еще, еще. Для проверки он вынул денежку из центра колоды. Присмотрелся к купюре, похрустел, понюхал и зачем-то лизнул.

Похоже, что не фальшивки! И номера на всех разные. А на некоторых зеленоватых прямоугольниках в уголках небольшие чернильные печати или рукописные арабские буковки.

У каждой деньги своя судьба. Кто-то долго лежал в сундуке или сейфе, а кто-то колесил по свету, переходя из рук в руки. Теперь эти баксы покинут страну «клятых москалей» и поедут в самостийную Украину.

Да, на эти гроши можно вагон сала купить!

Харитонов сложил доллары в пачку, стянул резинкой, встал и протянул Гриневскому руку.

От неожиданности Феликс замешкался. Потом вскочил и ответил на рукопожатие.

– Очень рад, Яков, что вы довольны. Я не хотел, чтоб вы уходили с обидой.

– Какие тут обиды. Все – как в аптеке. Только подозрительно мне.

– А что такое?

– Странно мне. Первый раз встречаю честного нотариуса.

Феликс замялся и два раза хихикнул. А Харитонов рассмеялся во весь голос, хлопнул Гриневского по плечу и направился с деньгами в боковую комнатку, превращенную в чулан.

Чуть подвинувшись, нотариус увидел, что Яша прошел к полкам у левой стены. Краем уха Феликс зафиксировал скрежет и жестяной звон какой-то посудины – или ведра, или тазика типа банной шайки.

А стол уже ломился от вскрытых консервных банок, от нарезки колбас, ветчины и красной рыбы, от маринованных огурчиков, оливок и разных прочих фруктов.

Для «прощального банкета» гости закупили две баночки осетровой икры. По-человечески им было жалко хохлов!

Хотелось порадовать ребят напоследок…

* * *

Набор спиртного был четко выверен. Ни один уважающий себя мужик не будет пить сладкий кагор, а тем более – джин с противным можжевеловым запахом.

Пили вроде бы из одного котла, но Галина, как слабая женщина налила себе кагор, а интеллигентный нотариус согласился на джин с тоником. Хохлы предпочли армянский коньяк и водку с клофелином.

И естественно, что они начали с водки!

* * *

После третьего тоста Харитонов уткнулся лицом в тарелку. И Марка Ситника это сильно насторожило! Он грозно хрюкнул в сторону Феликса и встал. Но его повело в разные стороны, закружило и отбросило на старый пружинный диван.

Там он и вырубился окончательно.

Выждав минуту, Феликс с Галиной бросились в чулан. Там у левой стены на полке стояла старая оцинкованная детская ванночка. Такими пользовались еще при «Мойдодыре».

Внутри этого раритета внавалку лежали ржавые инструменты и всякое барахло. А под ванночкой притаились две пачки долларов – прошлая часть долга и сегодняшняя. Одну колоду взяла себе Галина, а вторая половина досталась Гриневскому.

* * *

Электричество в доме было.

И газ был!

Но по крестьянской привычке хозяева, которые сдали домик хохлам, на видном месте хранили примус, керогаз, подвесные лампы типа «летучая мышь». И естественно, что рядом стояли две трехлитровые бутыли с мутным керосином.

Одну емкость Галина Тарасовна лично вылила на покрытый ковром диван, частично занятый рухнувшим на него Ситником.

А в это время Гриневский городил вокруг привалившегося к столу Харитонова горы ящиков вперемешку с тряпьем из шкафов и комодов.

Вторую бутыль керосина тоже выливала опытная врач Яремчук. В комнате от сладковатых паров стало невозможно дышать.

Еще когда Феликс строил баррикаду вокруг Якова, он прихватил в углу двухметровый шест, похожий на толстое удилище. Оставалось только намотать на него тряпку и положить этот факел в керосиновую лужу возле дивана.

Они забрали все свои вещи и вышли на крыльцо. Галина чиркнула зажигалкой и зажгла тряпку на конце шеста. А Гриневский вбросил этот факел в комнату, стараясь попасть под ноги Яши Харитонова.

Бросок был точен, и пламя медленно поползло вверх к столу, заставленному закусками.

Черную икру они так и не вскрыли!

* * *

Первый раз они оглянулись, когда забор и калитка остались далеко позади.

Изба стояла, как и раньше. Только внутри вместо тусклого света электрических ламп весело плясали яркие языки пламени.

Быстрым шагом Гриневский и Галина Яремчук шли к лесу. В середине поля они обернулись на вспышку света и резкий хлопок со звоном. Это в избе вылетели все стекла, и огонь вырвался наружу.

Еще раз они оглянулись у леса. Около дома уже бегали люди с ведрами, но спасти его было невозможно. Уже горели чердак, пристройки и крыша. Постепенно начали заниматься сухие бревна старого сруба.

Люди с ведрами не гасили погорельцев, а поливали свои дома, боясь, что огонь перекинется на них.

Взглянув на дело своих рук, Гриневский виновато опустил голову, а набожная Галина перекрестилась и отвесила земной поклон. Вспомнив о ребятах в избе, она тихо прошептала: «Мир их праху»…

* * *

За час сыщики обсудили план действий и в полночь вышли на дело.

Варвара и Марфин были в строительной конторе, где располагался офис Гриневского. Судя по их рассказам, этот дом не был крепостью за семью печатями. Это стандартное советское СМУ, чуть подкрашенное европейским лоском.

Одним словом, Крылов больших трудностей не ожидал. Раньше он решал и не такие задачи!

Но Олег всегда помнил другую сторону таких медалей. Она называется – «Закон подлости»! Можно до мелких деталей рассчитать любую операцию. Можно все проводить четко, как по маслу, но в конце всегда найдется закавыка, которая все разрушит.

* * *

Они выехали на двух машинах.

Еще в офисе «Совы» они расписали места парковок, способы связи, а также свои действия в легких непредвиденных ситуациях и в случаях явного ЧП.

Варвара на своем красном «Лексусе» встала слева от входа в контору. Не прямо рядом, а в сорока шагах от входа. Она должна была стоять здесь все время и страховать «налетчиков».

Синий «Рено» Крылова остановился справа, и тоже не очень близко. И не под фонарем!

Олег опасался, что в наш век, «когда космические корабли бороздят просторы», то и бедное СМУ могло разориться на скрытые камеры слежения.

И вот тогда был бы полный провал!

* * *

Они вышли из «Рено», как близнецы-братья. Как инкубаторские цыплята.

Люди в черном – от носков до перчаток. Они шли с бейсболками, прикрывающими лица и с небольшими сумками через плечо.

Первые двадцать минут налетчики проводили разведку местности.

В доме тусклым светом светилось всего одно окно. Это была каморка вахтера, в которую можно было заглянуть с улицы.

Олег заглянул.

Охранник спал без задних ног.

Спал крепко! Но, главное, в голом виде – в трусах и в футболке. На столе лежала фуражка. А рядом на стуле валялась форма – куртка с нашивками-эмблемами и брюки с кобурой на ремне.

Вахтер спал капитально!

И это хорошо… Хуже другое. Основной парадный вход в строительную контору был закрыт не на замок, а на засов.

Это даже не засов, а большая скоба из согнутой арматуры. Она хорошо была видна через дверь из алюминия и толстого стекла.

Вскрыть все это без звона и грохота невозможно.

* * *

Правда, разведка дала еще один результат. В дальней части здания была боковая дверь, которая закрывалась снаружи на обычный подвесной «амбарный» замок.

Конечно, внутри тоже мог быть засов. Но его могло и не быть!

Олег решил проверить свою удачу. Он вытащил отмычки и почти на ощупь вскрыл запор, откинул дужку и вынул ее из петель. Замок он сразу положил на крыльцо рядом с входом. Взявшись за ручку, Крылов ласково потянул на себя дверь.