Последние страницы дневника было очень трудно читать. Строчки прыгали, буквы наползали одна на другую. Чувствовалось, что Бельчер писал в спешке, держа тетрадь на весу. Мысль пришла неожиданно, и он отказался от первоначального плана.
      "Пойду сам. Если я прав, то следующий, двадцать первый мираж, увидят все. Но подумать только - как просто! Цепочка замыкается: мираж - радиоактивная воронка - прибор (?), изготовленный не на Земле, проектор миражей - космический корабль (?) - пришельцы (???)..."
      Вслед за этой записью в дневнике была неровно нарисованная окружность, разделенная на двадцать шесть частей. Четыре точки были помечены красным, около пятой надпись: "Берег Сциллы, 16 сентября".
      И дальше - последняя запись:
      "Выхожу. Взял фотоаппарат, этюдник. Думаю, что сегодня он не пригодится. Главное - увидеть прибор. Нужно успеть, нужно застать аппарат, когда он всплывет на поверхность планеты!.. Вернусь к концу Карнавала. Неясно - сколько было уже циклов и где? Сколько раз появлялся на поверхности прибор? И еще - кто они? Откуда? Надеюсь, я правильно зарисовал созвездия - _не_наши_ созвездия, и схему планетной системы - _не_Солнечной_ системы. Что это - первый контакт?.."
      Мы с Марком нанесли на карту точки, о которых писал Бельчер. Они легли на окружность с центром в заливе Астронавтов. Их было двадцать шесть, на расстоянии пятидесяти восьми километров одна от другой.
      Валлин вынул изо рта погасшую трубку.
      - Видел бы Зюсмайер, - сказал он. - Вот одиннадцатая точка Бельчера, она всего в шести километрах от термоядерной станции "Харон-4", где мнемофантом наблюдался впервые. Шестнадцатая точка обсерватория "Марс-96". Помню, тогда эвакуировали на Землю директора обсерватории Хохлова. Он, как и все, был уверен, что болен. Девятнадцатая, двадцать вторая, двадцать пятая точки - все точно, как в кибердиагнозе... Но залив Астронавтов - что там?
      - Может быть, космический корабль? - сказал Марк. - Точнее, может быть, именно там корабль пришельцев совершил посадку сколько-то миллионов лет назад?.. Послушайте, я буду рассуждать вслух, а вы поправьте, если я ошибусь... Я думаю о том времени, когда люди достигнут звезд. Возможно, человек найдет там активные формы организмов, которые в будущем смогут развиться в разумные существа. Пройдут миллионы лет, и в девственных лесах появится разум... Что мы оставим ему в память о своем посещении? Пирамиды, гранитные веранды, металлические колонны, статуи богов?! Какую информацию о нас, людях, посетивших далекую планету, могут содержать статуи и пирамиды? Такие памятники слишком фундаментальны и потому никуда не годятся. Они, в конце концов, слишком банальны, чтобы их можно было отнести к разряду "нерукотворных", неуничтожимых ни временем, ни варварством примитивных цивилизаций. Что же должны будем мы оставить на далекой планете, и что оставили те, кто миллионы лет назад посетил Солнечную систему?
      - Могу предложить два аргумента в пользу гипотезы Бельчера, сказал я. - Первый: памятник должен содержать максимум информации при минимальном полезном весе и, кроме того, должен выдавать эту информацию самым простым из всех возможных способов. Что может быть естественнее создания миража, несущего в себе информацию о мире пришельцев?
      - Аргумент второй, - подхватил Валлин. - Памятник не должен попадаться в руки существ, способных его разрушить. Естественней всего - упрятать аппарат, создающий миражи, вглубь планеты, тем более, если речь идет о Марсе. Тектоническая деятельность здесь давно угасла, и в глубине планеты аппарат не могут подстерегать никакие сюрпризы. Следуя программе, аппарат, назовем его условно...
      - Мнемограф, - подсказал Марк.
      - Назовем его условно мнемографом, - согласился Валлин. - Так вот, следуя программе, мнемограф время от времени "всплывает" на поверхность планеты, создает цикл оптических иллюзий в атмосфере, выдавая таким образом содержащуюся в нем информацию, и вновь погружается в толщу песков. Мнемограф - памятник, практически неуничтожимый. Что по сравнению с ним пирамиды, колонны из чистого железа, даже целые искусственные острова? Мнемограф - вот памятник, достойный высокоразвитой цивилизации!
      - Так... И когда же следует ожидать повторения цикла?
      - Кто нам скажет об этом? - отозвался Валлин. - Ясно одно: в инструкции о мнемофантоме нужны изменения. Не к врачам должен обращаться "пострадавший", а в Комитет по контактам...
      Мы помолчали, и Валлин, усмехнувшись, закончил:
      - Счет не в нашу пользу... Люди освоили Марс, и что они сделали, увидев изображения далекой планетной системы, сцены жизни разумных существ? Они объявили мнемофантом болезнью... Я сказал - они? Нет мы! Тридцать лет мы разглядывали медаль с обеих сторон и упорно не хотели понять, что есть и третья. Что это, как не узость мышления?
      Валлин отошел к окну, за которым уже сгустилась ночная тьма. Марк колдовал над картой: он наверняка набрасывал план будущего похода в залив Астронавтов. А я думал о Бельчере. Чтобы знать о человеке все, нужно понять строй его мыслей. Многое в поведении, в поступках Бельчера еще оставалось непонятным, но одно я представлял себе так ясно, как будто сам был вечером шестнадцатого сентября в песках у Берега Сциллы.
      ...Ураган налетел неожиданно из-за гребня хребта. Он смял изображение далекого чужого города, отбросил в сторону этюдник. Все кругом стали тускло-желтым, и Бельчер почувствовал, как его поднимает в воздух и крутит, как пылинку, и снова швыряет наземь. И в этот страшный момент он, наверняка, видел над собой звездное небо с незнакомым узором созвездий и зеленое опаляющее солнце в зените.