Сержант опустился на колени и увидел на песчаной дорожке следы краски кто-то шел здесь с ведерком, из которого капало. Следов было несколько; судя по всему, Бармину пришлось по меньшей мере три раза наполнять ведерко. Беркович пошел вдоль следа и пришел к небольшому сарайчику, дверь которого была распахнута. Внутри стоял старый мотоцикл и лежали на полках инструменты. Пятилитровая емкость с краской стояла у входа, а рядом валялось небольшое, меньше литра, ведерко. Малярная кисть была аккуратно опущена в емкость с растворителем. Можно было сделать вывод, что Бармин спокойно закончил красить, вернулся с пустым ведерком в сарай, помыл кисть и опустил ее в растворитель, а потом отправился домой. Человек действовал так, будто ничего не произошло, и это говорило против версии Ялона.
      Беркович вышел из сарая и пошел по следам обратно. Пройдя почти две трети пути, он остановился, вгляделся в след и пошел обратно, вглядываясь в расположение капель краски. Он вернулся к сараю и минуты две постоял в задумчивости. Потом кивнул сам себе и решительно направился к дому Каспи.
      Бени Бармин, мужчина лет пятидесяти, лысый как колено, мрачно сидел на кухне и смотрел, как эксперт Хан заполняет бланки протоколов.
      - А, сержант! - встретил Хан Берковича. - Поговорите с этим господином, а то его придется отпустить, он утверждает, что ничего не видел.
      - Сержант! - воскликнул возмущенный Бармин. - Я действительно ничего не видел! На каком основании меня тут держат? Я буду жаловаться!
      Беркович уселся на стул и минуту смотрел на Бармина, не отрываясь. Тот забеспокоился.
      - Послушайте, сержант... - начал он тоном ниже.
      - Нет, это вы послушайте, - резко сказал Беркович. - Вы знаете имя убийцы, а он, не исключено, тоже вас видел, и потому ваша жизнь в опасности...
      - Чушь, - буркнул Бармин. - Не давите мне на психику, сержант.
      - Давить вам на психику будет суд, - пожал плечами Беркович, когда будет судить вас по обвинению в лжесвидетельстве.
      - Чушь! - повторил Бармин.
      - Видите ли, - сказал сержант, - я докажу на суде, что вы сегодня солгали. Хотите, скажу - как? Вижу, что хотите. Так вот, вы несколько раз наполняли ведерко, когда красили забор. Точнее - три раза. Два раза вы шли от забора к сараю и обратно медленным и равномерным шагом - это легко видно по следам. На третий раз вы тоже направились к сараю медленно, расстояние между каплями было небольшим. Но на половине пути вы вдруг перепугались и побежали к сараю, делая огромные прыжки. Расстояние между каплями, падавшими из ведерка, увеличилось втрое! Любой эксперт посчитает это доказательством. Что же вас так напугало? Если бы вы просто увидели, как некто убил соседа, вы бы спрятались за ближайшее дерево, переждали и потом вызвали полцию. Но вы пустились наутек значит, убийца увидел вас, и вы подумали, что он захочет убрать свидетеля. Вы и сейчас так думаете. Вот почему вы не сообщили в полицию. И вот потому я говорю, что ваша жизнь в опасности.
      - Можно подумать, что полиция сможет меня защитить, - опустил голову Бармин.
      - Сможет, - твердо сказал Беркович, - если вы скажете правду. Мы возьмем убийцу, и вы будете в безопасности. Итак9
      - Менахем, - буркнул Бармин. - Фамилию его я никогда не знал, а кличка у него Кролик, потому что у него длинные оттопыренные уши...
      Полчаса спустя Беркович прощался с Наташей на пороге ее дома. Довез их Моди Ялон, предложил подбросить и сержанта, но Беркович, поблагодарив, отказался.
      - Ну как вечер? - спросил он. - Жалеешь, что отвлеклась от спектакля?
      - Что спектакль? - улыбнулась Наташа. - Ты сыграл лучше, чем все эти актеры, что дрыгались на сцене.
      - Ах, так все-таки дрыгались! - картинно возмутился Беркович. - А ты говорила...
      - Могу я изменить свои показания? Или ты и меня привлечешь к суду за лжесвидетельство? - сказала Наташа, оставив за собой последнее слово.
      Дело шестнадцатое
      СТРЕЛОК ИЗ ЛУКА
      Раввин пришел вовремя, да и гости начали собираться раньше назначенного срока. В результате уже в половине седьмого Борис Беркович и Наталия Вайнштейн оказались соединены узами законного брака, "ктуба" подписана, стакан разбит, и довольные торжественной церемонией гости начали рассаживаться за столы.
      - Наташа, - сказал Беркович жене, - посмотри вокруг, здесь сейчас собрался весь цвет криминального отдела управления полиции. Помяни мое слово: кому-нибудь из наших гостей придется вставать из-за стола, не доев куриной ножки, и отправляться снимать отпечатки пальцев.
      - Надеюсь, что это будешь не ты, - заметила Наташа, занимая почетное место по главе стола.
      - Не думаю, чтобы это был я, - продолжал Беркович, усаживаясь рядом с женой. - Инспектор этого не допустит. Ведь тогда и ему придется уходить из ресторана, а он специально сегодня не ел полдня, можешь мне поверить.
      Тостов было немного, гости больше налегали на еду - можно было подумать, что все они приехали из российской глубинки или голодающего района Уганды. Разошлись в полночь, и, прощаясь с молодыми, инспектор Хутиэли сказал Берковичу так, чтобы не слышала Наташа:
      - Если станет скучно, выходи на работу.
      - На работе веселее? - тихо отозвался Беркович. - Нет, лично я надеюсь, что преступный мир, зная о моей свадьбе, трое суток будет отдыхать.
      - Хорошо бы, - вздохнул инспектор и ушел, поцеловав Наташе руку.
      - Неужели мы целых три дня будем вдвоем? - сказала Наташа на следующее утро. Впрочем, скорее можно было сказать - днем, потому что, когда молодые проснулись, часы показывали полдень.
      - Не говори об этом, накликаешь, - пробормотал Борис, потягиваясь.
      Три дня пролетели, как один, и в четверг, провожая мужа на работу, Наташа сказала:
      - Даже отдохнуть не успели. Возвращайся сегодня пораньше, пойдем к моим родителям, мы обещали.
      - Непременно, - отозвался Беркович, подумав о том, как было бы хорошо, если бы какое-нибудь невзначай подвернувшееся расследование помешало исполниться этому обещанию. Он ничего не имел против наташиных родителей, просто сейчас ему не хотелось общаться с родственниками - своими в том числе.
      - Наконец-то! - воскликнул инспектор Хутиэли, когда сержант вошел в кабинет. - Совершены восемь изощренных убийств, и непонятно, кто все это сделал - все ждут тебя, чтобы начать расследование!
      - Вы серьезно? - нахмурился Беркович.
      - Нет, к счастью, - хмыкнул Хутиэли. - Но одно убийство действительно произошло. В собственном доме убит Ариэль Гидон, адвокат. Произошло это, как утверждает эксперт, вчера от пяти до семи вечера. Тело, однако, обнаружили только сегодня утром, поскольку Гидон живет... жил... один, жена с детьми в Европе. Им, конечно, сообщили.
      - Ограбление? Месть? Какая причина?
      - Может, и месть... Во всяком случае, так кажется на первый взгляд. Однако, насколько я понимаю, это чистой воды подставка, так что нужно разбираться. Поезжай на место, а я допрошу задержанного.
      - А что, уже есть задержанный?
      - Да, Авигдор Навон, спортсмен, он уже давно грозился отомстить адвокату дело в том, что Гидон как-то проиграл процесс, в котором Навона обвиняли в изнасиловании. Спортсмен до самого конца отрицал вину, получил три года, отсидел и с тех пор грозит расправиться с Гидоном.
      - Вы считаете, что он действительно...
      - Если верить уликам, - пожал плечами инспектор, - то да. Но лично я таким уликам не верю.
      - Что за улики?
      - Садись, я тебя введу в курс дела, а потом ты поедешь, - сказал Хутиэли. - Итак, Гидон имеет двухэтажный коттедж в Раанане. Сегодня утром адвоката нашли в салоне на первом этаже - он лежал у открытого окна и был мертв не меньше десяти-двенадцати часов, в горле у него торчала стрела. Мы выезжали вместе с экспертом Ханом - он утверждает, что это был очень меткий выстрел с близкого расстояния, судя по направлению движения стрелы и силе удара. Я сразу подумал о Навоне, поскольку помнил ту историю...
      - Почему? - поинтересовался Беркович.
      - Я не сказал? Навон занимается стрельбой из лука и даже участвовал в европейском первенстве... пока не сел в тюрьму. Он и сейчас продолжает тренироваться, но в соревнованиях не участвует.
      - И вы, конечно, подумали, что он должен быть полным идиотом, чтобы убивать адвоката таким экстравагантным способом.
      - Естественно! Однако, видишь ли, когда стали осматривать участок вокруг коттеджа, то за оградой обнаружили что бы ты думал?
      - Лук Навона, - буркнул Беркович, - это очевидно.
      - Вот именно? Лук, который, без сомнения, принадлежал Навону. Тот это сам подтвердил, когда его задержали, да он и не мог отпираться: на древке его монограмма.
      - Тогда он дважды идиот, - заявил сержант. - Застрелил из лука, а орудие преступления оставил на видном месте.
      - Вот именно! - повторил Хутиэли. - Очевидно, что кто-то хотел свалить на спортсмена это убийство. К тому же, ты не забыл, что я сказал? Выстрел был сделан с близкого расстояния. Если бы стреляли действительно из-за забора, то стрела была бы уже на излете, сила удара минимальна. К тому же, очень меткий выстрел - даже с близкого расстояния, если убийца стрелял, стоя у окна снаружи, нужно было иметь меткость Навона, чтобы попасть точно в шею. Понимаешь?
      - Конечно, - кивнул Беркович. - Кто-то хотел свалить убийство на Навона, но вряд ли обладал его меткостью. Даже стреляя с близкого расстояния, он, скорее всего, промахнулся бы. Отсюда следует, что вся история с луком чепуха, никто из лука не стрелял. Некто взял в руку стрелу, вошел в салон... Комната ведь не была закрыта изнутри?
      - Нет, двери в коттедже оставались не запертыми всю ночь.
      - Ну вот... Кто-то вошел, тот, кого адвокат знал и впустил... Подошел к Гидону и воткнул ему в шею стрелу, будто нож. Это ведь классический случай, он описан у Честертона в рассказе "Небесная стрела".
      - Вот именно! - воскликнул Хутиэли. - Я тоже вспомнил этот рассказ, правда, не помнил названия, но это неважно... Навона пришлось задержать все-таки против него много улик, и лук принадлежит ему, но он мне нужен, скорее, как свидетель. Наверняка ведь ему известно, кто мог взять у него лук кто-то из общих знакомых, знающий и Навона, и адвоката. В момент задержания я, правда, уже спрашивал его об этом, но он твердил только, что понятия не имеет, кто мог стащить у него лук. По его словам, это мог сделать каждый, кому взбрело бы в голову проникнуть на территорию спортклуба, где он тренируется. Шкаф, где Навон хранит луки и стрелы, не запирается - по его словам, ему и в голову не приходило, что кому-то может все это понадобиться...
      - Довольно опрометчиво, - пробормотал Беркович. - Спортивный лук, насколько мне известно, - дорогая игрушка, могли ведь украсть просто ради денег.
      - На луках Навона стоят его монограммы, их легко опознать, - пожал плечами Хутиэли.. - В общем, о том, чтобы запирать шкаф, он не подумал, и вот результат.
      - Вы полагаете, что кто-то мог видеть, как этот неизвестный входил к адвокату? - спросил Беркович.
      - Вполне возможно. Опроси соседей для начала. И держи со мной связь. Может быть, Навон вспомнит какую-нибудь деталь, которая поможет выйти на преступника.
      - Понял, - сказал Беркович и пошел из кабинета. Около коттеджа адвоката Гидона толпились люди. Тело недавно увезли, за углом стояла патрульная машина, и младший сержант Рихман отбивался от зевак, желавших знать, кого убили, за что, как, когда и почему. Беркович поздоровался с коллегой и прошел на территорию небольшого участка, принадлежавшего адвокату. Окно в салоне было открыто, Беркович заглянул внутрь, для этого даже не пришлось подниматься на цыпочки. В салоне все еще работал эксперт Хан со своими помощниками.
      - А, сержант! - воскликнул Хан, увидев в окне Берковича. - К вашему сведению: в салоне нет ничьих отпечатков пальцев, кроме хозяина и его жены.
      - Она уже прилетела? - спросил Беркович.
      - Нет, она в Париже с детьми. Но ее отпечатки есть в спальне, я их сравнил с теми, что нашел здесь - они совпадают. А других отпечатков нет.
      - Понятно, - кивнул Беркович. - Убийца даже к дверям не прикасался?
      - А зачем? Когда он пришел, дверь открыл сам адвокат, а потом, уходя, убийца мог толкнуть дверь и ногой, она открывается наружу...
      - Глупо было с его стороны оставлять лук за забором, - заметил Беркович. Это ведь уменьшает подозрения в адрес Навона, верно?
      - Да, - отозвался эксперт, - но убийца вряд ли разбирается в баллистике. Он решил, что, оставив лук, наведет полицию на ложный след.
      - Наверное, - пробормотал Беркович и, отойдя от окна, начал внимательно осматривать участок между домом и забором. Солнце поднялось уже довольно высоко, начало припекать, и через полчаса Беркович поспешил укрыться в тени коттеджа. Эксперт тоже закончил работу И подошел к сержанту.
      - Только что звонил ваш шеф, - сказал он. - Говорит, что Навон так и не смог предположить, кто взял лук. Назвал несколько фамилий, но, скорее всего, это пустой номер. Никто из названных никогда не имел дел с адвокатом Гидоном.
      - Естественно, - пробормотал Беркович. - С чего это он должен помогать следствию?
      - Но ведь в его интересах, чтобы убийцу быстрее нашли? - воскликнул Хан.
      - Да, и при этом он надеется, что его никогда не найдут, - сказал Беркович. - Вы возвращаетесь в управление? Я остаюсь, мне нужно опросить соседей. Уверен, что они никого не видели, но все же...
      Когда сержант вошел в кабинет инспектора, допрос Навона еще не закончился. Беркович тихо прошел к своему столу и знаком попросил у Хутиэли разрешения задать вопрос.
      - Скажите, господин Навон, - спросил сержант, - вы уверены, что не оставили следов?
      Спортсмен, сидевший напротив инспектора, резко повернулся на стуле.
      - Что? - спросил он. - О чем вы?
      - Вы прекрасно поняли, - улыбнулся Беркович. - Когда вы стояли у окна Гидона - снаружи, естественно, - и натягивали лук, вы могли наступить на мокрую землю... оставить след... а на ветке масличного дерева, которое растет около дорожки, могли остаться нитки с вашего свитера...
      - С какого сви... свитера?.. - спросил Навон, и лоб его покрылся каплями пота.
      - Ну, вы же были в свитере, - пожал плечами Беркович. - Вчера в пять вечера было очень прохладно. А вы волновались. Конечно, вы придумали неплохой ход. Направить подозрения на себя, так, чтобы полиция решила, что улики подстроены, и на самом деле вы невиновны. Однако кое-какие следы скрыть не сумели, экспертиза докажет, что...
      - Я не убивал! - вскочил на ноги Навон. - Я не...
      - Уведите задержанного, - сказал инспектор вошедшему в кабинет полицейскому. - А вы, Навон, - обратился Хугиэли к спортсмену, - подумайте о линии защиты. Если у вас есть адвокат, пусть он обратится ко мне.
      - Ты слишком тороплив, Борис, - недовольно сказал Хутиэли Берковичу, когда за Навоном закрылась дверь. - Я понял ход твоей мысли, но зачем ты решил дожать его сразу? А если бы он стал отпираться? Ведь на самом деле ты не нашел следов у окна, верно?
      - Не нашел, - согласился Беркович, - но вы ведь видели его реакцию!
      - Видел. Конечно, он убийца, но доказать это будет довольно трудно.
      - Почему же? Достаточно легко: нужно провести следственный эксперимент и баллистическую экспертизу. Добавьте показания соседей, не видевших, чтобы кто-то входил в дом адвоката... Отсутствие улик ведь тоже может быть уликой.
      - Согласен, - подумав, сказал Хутиэли. - Вот ты этим и займешься. В свободное от прогулок с Наташей время, конечно. Ведь ты у нас молодожен...
      Дело семнадцатое
      НЕВИДИМКА
      Нет, - сказал сержант Беркович, - не хочется мне сегодня в гости. Голова болит.
      - Но мы обещали, - возразила Наташа. - Ты сам вчера звонил Михе и сказал, что мы придем.
      - А отказаться нельзя?
      - Боря, - тихо сказала Наташа и начала массировать мужу виски, - что-то случилось? Ты вернулся с работы сам не свой...
      - Ты читала, что на вилле Шумахеров произошло убийство?
      - Читала и в новостях слышала. Сказали, что убит хозяин виллы, старый Арон Шумахер, полиция ведет расследование...
      - Я и веду, - вздохнул Борис, - и впервые даже не представляю себе, что и как там могло произойти.
      - Ты? - удивилась Наташа. - Не могу поверить!
      Проблема, понимаешь ли, в том, что Арон Шумахер был убит, когда на вечеринку собралось человек сорок. И никто не видел убийцу. Все утверждают, что его просто не было!
      Арон Шумахер - известный делец, занимался он, в основном, поставками мяса, некошерного в том числе. Вдовец, жена умерла пять лет назад. Дети живут в Америке. Месяц назад Шумахер отметил свое семидесятилетие, а вчера собрал у себя на вилле вечеринку, он это часто делает, чтобы не скучать в одиночестве. Вилла у него двухэтажная, причем главный салон расположен на втором этаже чтобы, как говорил Шумахер, гости могли любоваться прекрасным видом на море. А на первом - малый салон, кухня, кабинет...
      - Так вот, - продолжал Беркович, - гостей собралось человек сорок. Большинство поднялось в большой салон и на веранду, а внизу оставалось человек десять - разговаривали, кто-то поднимался наверх, кто-то спускался вниз. Сам хозяин переходил от группы к группе, а часов в десять сказал, что должен сделать несколько звонков, и ушел в кабинет.
      В десять двадцать на пульт дежурного в управлении полиции поступил телефонный звонок от неизвестного, сообщившего, что на своей вилле убит Арон Шумахер. Дежурный следователь Левин с экспертом Ханом прибыли на место минут через десять. Левин спросил, где хозяин, ему показали на дверь кабинета. Он вошел и обнаружил Шумахера лежавшим на полу возле секретера. В спине у него торчал нож.
      Естественно, Левин приказал патрульным полицейским запереть все ходы и выходы, собрать гостей в верхнем салоне и, пока Хан осматривал труп, он провел первый опрос. Говорить с каждым по отдельности не было времени, Левин составил протокол и отпустил гостей по домам - у него ведь не было оснований задерживать всю компанию... Утром шеф поручил это дело мне, и я весь сегодняшний день проводил допросы, потому и устал... А вчера Левин спросил всех: видел ли кто-нибудь, кто входил в кабинет Шумахера? Ответ его поразил, все в голос утверждали: "Нет, никто в кабинет не входил и никто не выходил".
      Подозревать кого-то конкретно у Левина не было оснований - в принципе, кто-то мог и соврать, но не все же сразу! Получалось, что действительно до приезда полиции никто в кабинет не входил, разве что это был невидимка.
      - А кто же в полицию позвонил? - спросил Левин. Ответом было молчание. Гости переглядывались и пожимали плечами. Никто из них в полицию не звонил, поскольку никто понятия не имел о том, что произошло убийство.
      В это время Хан закончил свои манипуляции и поднялся наверх, чтобы сообщить результат. Точнее - полное отсутствие результата. Пальцевых отпечатков он не нашел - ни на рукояти ножа, ни на дверной ручке со стороны кабинета, ни на поверхности секретера. Точнее, отпечатки были, естественно, но принадлежали только самому Арону Шумахеру. Хан исследовал даже дверную ручку со стороны салона, хотя в этом не было смысла: она-то как раз была вся в отпечатках - в частности, там были пальцевые следы самого Левина, он ведь тоже открывал дверь, когда полиция приехала на виллу...
      - Привидение в закрытой комнате? - съязвила Наташа. - Кто-то же все-таки входил!
      - Безусловно, - кивнул Борис, - хотя все утверждают обратное. В мистику я не верю. Но я вспомнил рассказ Честертона "Невидимка". Тот, где убийцей оказался почтальон. Никто не обратил на него внимания, будто его и не было. Все свидетели показывали, что к дому убитого никто не подходил! Утром, начав расследование, я приставал к каждому свидетелю с одним и тем же вопросом:
      - Вспомните, - говорил я, - может, пока вы сидели в салоне, приходил посыльный? Или официант из ресторана принес заказанные Шумахером салаты?
      - Нет, - был ответ, - не было ни посыльного, ни официанта, и вообще до прихода полиции никто к двери кабинета не подходил. А потому и сообщить в полицию об убийстве никто не мог. Разве что сам убийца, но он ведь в том не признается...
      С какой только стороны я не подходил к этому вопросу!
      - Послушайте, - спрашивал я всех подряд, - если бы вы увидели снующего по салону официанта, вы стали бы следить за ею передвижениями? Во время вечеринки вас обслуживали официанты, верно? Так вот, кто-то из них мог...
      - Нет, не мог, - отвечали свидетели.
      На вилле было два официанта из кафе "Гамбург": Моти и Дани. Они всегда работают у Шумахера на подобных увеселениях. Оба были на виду, и все гости клялись, что ни Моти, ни Дани в кабинет не входили.
      Естетвенно, официанты сказали на допросе то же самое. А посыльный? Или, скажем, телефонный мастер? "Глупости, - утверждают свидетели. - Не было посыльного, а о телефонном мастере и говорить нечего, кто ж явится чинить линию в десять вечера? К тому же чинить было нечего, телефоны на вилле работали нормально".
      - Короче говоря, - продолжал Беркович, - идея Честертона оказалась такой же негодной, как все остальные. Я потратил сегодня восемь часов, пытаясь выудить из свидетелей хоть какую-то информацию. Нуль. Все утверждают: сначала веселились, до приезда полиции никто ничего не знал и не подозревал.
      - Вот и все, - закончил Борис свой рассказ. - Я провозился до вечера, не узнал ровно ничего полезного, голова трещит, а ты хочешь, чтобы я шел в гости!
      - Понимаю, - протянула Наташа. - Ты не столько устал, я думаю, сколько не можешь простить себе неудачи. Ясно ведь, что в кабинет входил кто-то из присутствовавших, верно? И теперь все они кого-то выгораживают.
      - Ну ты скажешь, - поднял брови Беркович. - Прямо заговор какой-то. Все сорок человек выгораживают убийцу?
      - Почему сорок? В салоне первого этажа было человек десять - ты сам сказал.
      - Десять, но они все время менялись, одни поднимались наверх, другие спускались. В течение часа в нижнем салоне перебывало все общество...
      - Да, - нахмурилась Наташа. - Вряд ли они могли договориться.
      - Вот и я о том же, - мрачно сказал Беркович. - Остается принять версию о невидимке.
      - Глупости! - воскликнула Наташа.
      - Глупости, - согласился Борис. - Но ведь если никто до приезда полиции в кабинет не входил, остается лишь версия самоубийства, а она не проходит: Шумахер никак не мог нанести себе удар в спину...
      - Что-то ты, значит, упустил, - уверенно заявила Наташа. - Был человек, который вошел в кабинет и вышел из него, и все гости это видели, но никому в голову не пришло, что это мог быть убийца.
      - Никто до приезда полиции... - повторил Беркович и умолк, глядя на жену невидящим взглядом.
      - Эй, - сказала Наташа, - что с тобой? Боря, о чем ты думаешь?
      - Если никакие разумные версии не объясняют фактов, - тихо произнес Беркович, - то остается принять самую безумную, она-то и будет истинной.
      - Самую безумную?
      - Мы не верим в заговор свидетелей, верно? А они утверждают, что до приезда полиции...
      - Не хочешь ли ты сказать...
      - Но это очевидно! Если до приезда патруля никто не входил в кабинет, значит, убил полицейский!
      - Чепуха. - сказала Наташа. - Полиция прибыла уже после того. как был получен звонок об убийстве!
      - Да. - согласился Беркович. - Но есть одно обстоятельство, на которое не обратил внимание вчера Левин, а сегодня я..
      - Какое обстоятельство? - воскликнула Наташа.
      - Подожди-ка, - нетерпеливо сказал Беркович и направился к телефону. Набрав номер и подождав ответа, он представился и спросил:
      - Скажите, господин Лившиц, сколько раз приезжал вчера на виллу полицейский патруль?.. Конечно, нам эго лучше известно, но мне хотелось бы услышать, что помните вы. Так, понятно... Благодарю вас. Вы не будете возражать, если я через полчаса подъеду к вам и запишу официальные показания? Отлично.
      Он положил трубку.
      - В гости ты не хочешь, - возмущенно сказала Наташа. - а к какому-то свидетелю...
      - Наташенька, я понял, как было дело! - возбужденно сказал Беркович. - И очень важно иметь показания сегодня. Завтра я допрошу остальных, но хотя бы двух-трех нужно... Извини, я должен идти.
      - Да в чем дело-то? - спросила Наташа. - Отчего ты вдруг так возбудился?
      - Этот Лившиц сказал, что полиция приезжала дважды. Сначала явился некий сержант, который сказал, что в полицию поступил звонок, и нужно кое-что проверить. Он вошел в кабинет, пробыл там минуту, вышел и сказал гостям, чтобы они не расходились и в кабинет не заходили, поскольку дело серьезное. А буквально через минуту после его ухода явился Левин с патрульными. Лившиц утверждает, что этот сержант просто ходил за подкреплением. И потому, естественно, он заявил на допросе, что до приезда полиции в кабинет не входил никто. Понимаешь?
      - Ты действительно думаешь, что убил полицейский?
      - Некто в форме полицейского! Причем он сначала позвонил и сообщил об убийстве, а потом уже вошел и ударил Шумахера ножом. Рассчитал так, чтобы между его уходом и приездом настоящих полицейских прошло очень немного времени, и в памяти гостей это отпечаталось бы как одно событие! Извини. Наташа, я должен идти.
      - Как же вы его искать будете? - спросила Наташа.
      - Составим словесный портрет, - пожал плечами Беркович. - Полицейского, который якобы обнаружил тело, видели почти все, наверняка смогут описать. Попробуем пройти по связям Шумахера... В общем, это уже рутинный поиск. Но какая наглость! Сначала сообщить об убийстве, а потом убить!
      - Почему не наоборот? - удивилась Наташа. - Может, он сначала убил, а потом...
      - Нет, нет, по словам Лившица, патруль прибыл буквально через минуту после ухода первого полицейского. А между звонком и тем моментом, когда...
      - Понятно, - прервала мужа Наташа. - Ты мне позвонишь, когда что-нибудь прояснится?
      - Непременно, - пообещал Борис и вышел. Конечно, он не позвонил. Наташа спала, когда муж вернулся домой, но проснулась и сквозь сон спросила:
      - Ну что? Нашли его?
      - Найдем, - уверенно сказал Борис, стаскивая туфли. - Составили фоторобот, очень характерная внешность... Послушай, Наташа, а почему бы нам не пойти к Михе завтра вечером?
      - Ты хочешь сказать: сегодня? Думаешь, до вечера ничего не случится?
      - Уверен, - пробормотал Беркович, засыпая.
      Дело восемнадцатое
      ЗАВЕЩАНИЕ ХУДОЖНИКА
      Все. - сказал инспектор Хутиэли, увидев входившего в кабинет сержанта Беркови-ча. - освобождай помещение, ты больше со мной не работаешь.
      - Простите, не понял, - нахмурился сержант, - я сделал что-то не так?
      - Глупости! - отрезал Хутиэли. - Просго начальство наконец раскачалось и присвоило тебе звание старшего сержанта. Это, во-первых. А во-вторых, соседняя комната, в которой сидел инспектор Зайдель. с сегодняшнего дня свободна, поскольку старик ушел на пенсию. Или ты не хочешь иметь собственный кабинет с телефоном и факсом?
      - Ну... - пробормотал Беркович. - Я очень рад, конечно... Я имею в виду звание. Но мне, вообще-то, и здесь хорошо. Теперь, чтобы обсудить какую-нибудь проблему, придется вставать из-за стола, выходить из одной двери, входить в другую...
      - Я всегда говорил начальству, что Беркович лентяй, - констатировал инспектор. - Рано тебе присвоили очередное звание! Пожалуй, я опротестую это решение.
      - Нет-нет, - торопливо сказал Беркович. - Через минугу здесь не будет ни меня, ни моего компьютера.
      - Не так быстро, - благодушно проговорил Хутиэли. - В твоем кабинете начинают ремонт, так что месяца через три... А вот вечеринку тебе придется организовать в ближайшее время.
      - Да хоть завтра! - воскликнул Беркович. - Я сейчас позвоню Наташе.
      - Обрадуй жену, - кивнул инспектор, - а потом я тебе кое-что расскажу.
      - В четверг в восемь у меня дома! - объявил Беркович несколько минут спустя. - Так что вы мне хотели рассказать, инспектор?
      Хутиэли, который успел углубиться в чтение какого-то скучного документа, поднял на сотрудника рассеянный взгляд.
      - Я? - сказал он. - Что могу тебе рассказать... Ах,.да! Я хотел тебя спросить: как ты относишься к творчеству Эдгара По?
      - Замечательно, - с сомнением проговорил Беркович, ожидая подвоха.
      - Я имею в виду классический рассказ "Украденное письмо". Помнишь, полицейские искали конверт во всех углах, а он лежал на самом видном месте?
      - Помню, конечно, - кивнул Беркович. - Более того, такое со мной постоянно случается. Вчера, к примеру, я полчаса искал пульт управление телевизором, а эта штука, оказывается, все время лежала у меня в кармане.
      - Не тот случай, - вздохнул инспектор. - В карманах у Гиршмана смотрели, ничего там не было.
      - О каком Гиршмане речь? - насторожился Беркович.
      - Об Ароне Гиршмане, художнике, который умер два дня назад.
      - Я читал, что он скончался от обширного кровоизлияния в мозг. Это что, неверная информация? Его убили?
      - Информация точная. Гиршман умер от инсульта в больнице "Ихилов". Проблема не в самом художнике, а в его завещании. Он ведь был богатым человеком.
      - Наверно, - кивнул старший сержант. - Выставки в престижных галереях, какую-то картину в прошлом году приобрел музей Прадо...
      - Вот именно. Мне, честно говоря, все это не нравится. Мазня.
      - Инспектор! - воскликнул Беркович. - Гиршман - известный примитивист!
      - Я и говорю - примитив и чепуха, у меня внучка рисует лучше. Впрочем, это неважно. Дело, видишь ли, в том, что у Гиршмана это был второй инсульт. Первый случился год назад, после него у художника дергалась левая половина лица. Он понимал, что второе кровоизлияние может случиться в любой момент, но верить не хотел, думал, что будет жить вечно.
      - Все мы так думаем до определенного времени, - вздохнул Беркович.
      - Да, но тебе, Борис, пока нечего оставить потомкам.
      - У меня нет потомков.
      - Тем более... А Гиршман имел на счетах миллиона три. Плюс вилла. Плюс акции. Плюс трое детей, брат, сестра и две бывшие жены - и все со своими правами на наследство. Адвокаты ему сто раз говорили, что нужно составить завещание, а он каждый раз посылал их подальше.