- Йосик хочет полюбоваться своим приобретением, - объяснила Ира, когда муж вышел из салона. - Он вывез из Питера большую коллекцию марок, и здесь продолжал ее пополнять. А когда появились деньги, так он вообще, по-моему, потерял голову. Сегодня купил марку, которая стоит сто шестьдесят тысяч!
      - Шекелей? - спросил Беркович, решительно не представлявший, как можно отдать сумму, равную стоимости квартиры, за какой-то кусочек бумаги.
      - Долларов, конечно, - сказала Ира, бросив на Бориса снисходительный взгляд. - Йосик просто вытерпеть не может, каждый час смотрит на эту марку. Уверяю вас: насмотревшись, он предложит всем полюбоваться на это сокровище.
      - Сколько же стоит вся коллекция, - спросил один из гостей по фамилии Беккер, владелец большого "русского" магазина, - если только за одну марку Иосиф выложил такие деньги?
      - И не спрашивайте! - воскликнула Ира. - Если разоримся, то, продавая марки, безбедно проживем до старости.
      - Боря, - прошептала Наташа на ухо Берковичу, - может, достаточно? Может, смотаемся отсюда по-английски?
      - Сейчас, - ответил Беркович, - с Иосифом нужно все-таки попрощаться. Подожди минуту.
      Ждать пришлось почти полчаса. Хозяин все не возвращался, и гости начали проявлять нетерпение. Ира сказала ''Сейчас я его приведу" и отправилась в кабинет. Через несколько секунд истерический крик достиг не только салона, но был слышен, наверное, даже в районе нового торгового центра. Беркович отреагировал мгновенно.
      - Всем оставаться на местах! - крикнул он и в две секунды преодолел коридор, отделявший салон от кабинета Иосифа. Дверь была полуоткрыта, Беркович ворвался в комнату и увидел лежавшего на полу хозяина. Ира стояла, схватившись рукой за угол шкафа, глаза ее закатились; она готова была упасть в обморок. Под головой Иосифа растекалось кровавое пятно. Рядом валялся стальной прут орудие убийства.
      Первым делом, не обращая внимания на Иру, Беркович проверил, открыта ли входная дверь виллы. Дверь была заперта на задвижку. Значит, либо убийца находился среди гостей, либо среди гостей был его сообщник, выпустивший негодяя на улицу и закрывший за ним дверь.
      Вернувшись в кабинет, Беркович вызвал полицию и скорую помощь, крикнул Наташе, чтобы она увела Ирину, выглянул в салон и приказал ошеломленным гостям не двигаться, ничего не трогать и вообще, вести себя до прибытия полиции тихо и как положено важным свидетелям. Только после этого сержант приступил к осмотру места происшествия.
      Судя по всему, Иосиф сидел за столом, и разглядывал свое приобретение марку стоимостью в полторы сотни тысяч. На бархате стола лежал небольшой альбом для марок, пинцет, выпавший из руки Иосифа, валялся справа, а рядом с альбомом стояла бутылочка с бензином и пипеткой для обнаружения водяных знаков. Альбом был раскрыт, страницы были заполнены марками. Беркович внимательно осмотрел поверхность стола, опустился на колени и заглянул вниз. Попытался открыть ящики, но все они оказались заперты на ключ.
      Берковичу было приблизительно понятно, как все произошло. Кто-то из гостей (кто же еще?) пожелал иметь ценную марку, - сто шестьдесят тысяч долларов на дороге не валяются. Он вошел в кабинет, ударил хозяина по голове стальным прутом, Иосиф попытался встать, сдвинул кресло, но упал на пол лицом вниз. Убийца забрал марку и преспокойно вернулся к остальным гостям.
      Но, черт возьми, он же должен был понимать, что подозревать станут каждого! Будут расспрашивать, выяснять, кто и когда выходил из салона. Значит, отсутствовать он должен был буквально считанные секунды, у убийцы не было времени не только привести себя в порядок, но и спрятать марку! Поэтому достаточно обыскать всех присутствовавших... Нет, это не годилось. Не настолько убийца глуп - наверняка марки при нем нет. Скорее всего, ситуация подобна знаменитому "Исчезнувшему письму" Эдгара По - марка находится на одном из видных мест, но никому не приходит в голову посмотреть именно туда...
      Был, однако, еще один момент, приводивший Берковича в смущение. Он не понимал, что именно его смущает, и злился. Когда приехала следственная бригада, Беркович оставил с гостями одного из полицейских, а сам вернулся в кабинет, и еще раз внимательно осмотрел стол. Поняв, наконец, что именно показалось ему подозрительным, Беркович кивнул сам себе и вышел, бросив эксперту Вилли Коэну:
      - Работай спокойно, думаю, что это дело мы сегодня закончим.
      В салоне было тихо как на кладбище. Звук в телевизоре выключили, и "Пополитика" производила странное впечатление немого кино, где один комик никак не мог попасть другому ногой в глаз. Наташа сидела на краешке дивана и смотрела на Бориса испуганными глазами, в которых застыли слезы. Беркович улыбнулся ей, а другим гостям сказал:
      - Господа, надеюсь, что долго вас задерживать не придется. Ясно, что вы не имеете к убийству Иосифа никакого отношения.
      - Как мог кто-то войти в дом и выйти, а мы не услышали? - хрипло спросил верзила по имени Дмитрий, хозяин сети магазинов "Электро-Дима".
      - Никто не входил, - пожал плечами Беркович.
      - Но вы сказали... - Дмитрий хотел развить свою мысль, но Беркович не дал ему закончить:
      - На столе, за которым сидел бедняга Иосиф, кое-чего не хватает. Мне кажется, что этот предмет позволит мне найти убийцу.
      - Не хватает? - подал голос коротышка Аркадий, невзрачный тип, владевший, однако, выгодным делом - он продавал пиратские компьютерные диски. - Не хватает марки. Черт, из-за какой-то марки убить человека!
      - Не только марки, - сказал Беркович, - но кое-чего еще. Я понимаю, что марки у убийцы нет, он успел ее спрятать. Но именно потому, что все мысли его были заняты тем, где бы спрятать марку, убийца не успел спрятать другой предмет, которым он воспользовался после того, как ударил Иосифа по голове стальным прутом...
      Кто-то из женщин взвизгнул, представив, должно быть, эту картину воображение всегда рисует более страшные сцены убийств, чем они есть на самом деле. Мужчины бросали друг на друга настороженные и злые взгляды, а Беркович наблюдал за этой сценой, прислонившись к дверному косяку. У кого-то сейчас обязательно должны были сдать нервы... Что он скажет? Попросится в туалет? Или заявит, что здесь трудно дышать и нужно открыть окно? Дмитрий - "Электро-Дима" - встал и спросил:
      - Я могу позвонить домой? Хочу предупредить, что задерживаюсь. Мой сотовый телефон в куртке, а куртка на вешалке.
      - Принести вам? - осведомился Беркович.
      - Я сам, если позволите...
      - Пожалуйста, - Беркович пожал плечами и отступил в сторону. Когда Дмитрий проходил мимо, Беркович ловко провел руками по его карманам и извлек из правого небольшую лупу. Дмитрий вскрикнул и попытался было ударить сержанта по руке, но его уже крепко держал подоспевший на помощь полицейский.
      - Лупа Иосифа, - удовлетворенно сказал Беркович. - Именно ее недоставало на столе. Все было на месте, кроме лупы. Вы ведь должны были рассмотреть марки на странице, выбрать нужную...
      - Ну, лупу он сунул в карман механически, - заметил инспектор Хутиэли, когда Беркович закончил рассказ, - мысли его были заняты маркой. Куда он ее все-таки спрятал?
      - Очень просто - налепил на старый конверт и, возвращаясь в салон, бросил конверт в мусорную корзину. В мусоре марку искали бы в последнюю очередь, у Дмитрия было бы время забрать конверт.
      - Тебе просто повезло, - насмешливо сказал инспектор. - Если бы у этого негодяя было острое зрение, он не воспользовался бы лупой и тебе не удалось бы так легко его разоблачить.
      - Ну, так он сделал бы другую ошибку, - пожал плечами Беркович, - эти дилетанты всегда ошибаются. Даже убить человека толком не умеют...
      Дело седьмое
      КАПЛЯ КРАСКИ
      Хамсин был жесток, как вражеский пехотинец. Он нападал на каждого, кто осмеливался, образно выражаясь, высунуть голову из окопа, а если говорить на простом человеческом языке - выйти из комнаты с кондиционированным воздухом на улицу, где не только нечем было дышать, но казалось, что жаркий воздух стоит стеной: шершавой, плотной и вечной, как Стена плача.
      Беркович прошел десять метров от машины до холла Управления полиции, и у него заболела голова. Инспектор еще не появился, что показалось Берковичу странным - Хутиэли обычно приходил на службу раньше всех, и сержант не мог вспомнить случая, когда инспектор опаздывал.
      "Неужели заболел?" - подумал сержант. Он не успел додумать эту мысль до логического конца, потому что на столе Хутиэли зазвонил телефон. Помедлив, Беркович поднял трубку.
      - Амнон? - это был голос сержанта Горелика.
      - Нет, это Борис, - сказал Беркович. - Инспектора еще нет, боюсь, не заболел ли он?
      - Конечно, нет, - уверенно сказал Горелик. - Если Амнон заболеет, это будет означать, что мир перевернулся.
      - Должно быть, мир действительно перевернулся, - пробормотал Беркович. На улице такая жара, какой не было сто лет.
      - А ты помнишь, какая была погода сто лет назад? - удивился Горелик. - Я думал, ты моложе.
      - Я-то моложе, - уныло сказал Беркович, - но хамсину на это плевать.
      - Да, - согласился Горелик. - Знаешь, что я скажу? Сохнут поступает мудро, не сообщая в своих рекламных материалах о том, какие в Израиле бывают хамсины. Иначе сюда ехали бы репатрианты только из Эфиопии - им к жаре не привыкать.
      Беркович положил трубку. "Надо, - подумал он, - позвонить инспектору, вдруг действительно что-то случилось?"
      Дверь распахнулась, и Хутиэли собственной персоной появился на пороге, вытирая платком вспотевшую шею.
      - Привет, Борис, - сказал он. - Стоит задержаться на минуту, и подчиненный уже норовит занять кресло начальника.
      - С вами все в порядке? - осведомился Беркович, возвращаясь к своему столу.
      - Со мной - да, - кивнул инспектор. - А в природе полный непорядок. На перекрестке Алленби и Бен-Иегуды не работают светофоры, пробка растянулась на полкилометра, пришлось постоять. Я тебе звонил, но ты упорно разговаривал по моему телефону.
      - Позвонил сержант Горелик, кстати, он искал вас...
      - Подождет... Вот что, Борис, вид у тебя неважный, отправляйся домой, попробуй отоспаться. Если понадобишься, я тебя вызову.
      - А вы?
      - Не хочешь ли ты сказать, что я плохо выгляжу?
      - Вы выглядите замечательно, но...
      - Ну, так что мне тогда делать дома? Внуков нянчить? Отправляйся. Считай, что это приказ.
      - Слушаюсь! - бодро сказал Беркович и покинул кабинет, предвкушая несколько часов беспробудного сна.
      Он сел за руль, включил двигатель, кондиционер заработал, и доменная печь, в которую превратилась машина всего за полчаса, стала понемногу охлаждаться.
      Беркович медленно выехал со стоянки, свернул вправо и увидев, что кто-то машет ему рукой, притормозил у тротуара. Человек, открывший дверцу машины, показался сержанту знакомым. Если бы не жара, Беркович узнал бы его сразу это был хозяин фалафельной, расположенной напротив Управления, здесь сержант довольно часто покупал что-нибудь перекусить или холодную "колу".
      - Простите, - сказал фалафелыцик, - моя машина в ремонте... Если вы едете в сторону севера...
      - Садитесь, - предложил Беркович. - Это ведь ваша фалафельная вон там, напротив?
      - Да, вы меня знаете? Ваше лицо мне тоже знакомо. Впрочем, у меня все полицейские покупают. Мое имя Юваль Шумейкер.
      Беркович вывел наконец машину в левый ряд и прибавил скорость. Вести разговоры ему не хотелось, но молчать было неудобно, и он сказал:
      - Хорошо идет торговля? Не жалуетесь? Вопрос уже предполагал, каким будет ответ, и Шу-мейкеру оставалось только кивнуть головой:
      - А чего жаловаться? Место хорошее. Рядом Моше материей торгует, пусть он жалуется. Тряпки можно купить, а можно не покупать. А фалафель едят всегда... Простите, сержант, вы не очень торопитесь?
      Беркович пожал плечами.
      - Здесь, за светофором направо, живет приятель, я хотел забрать у него кое-что... Он у меня одолжил ящик с инструментами неделю назад... Это на две секунды, вас не затруднит?
      Да о чем разговор? - великодушно согласился Беркович и за светофором притормозил. Здесь начинался район коттеджей, дома были отделены от дороги невысокими заборами и небольшими садами. Впрочем, сады - слишком громкое название для пяти-шести фруктовых деревьев, стоявших перед каждым домиком.
      Я мигом, - сказал Шумейкер и выскочил в жару. Одним прыжком он пересек тротуар, помчался по дорожке к дому, взбежал на несколько ступенек и постучал в дверь. Что-то в движениях Шумейкера показалось Берковичу странным, но он не стал вдумываться - сегодня странным казалось все на свете, даже единственное белое облако, неподвижно висевшее в вышине и похожее на ковер-самолет старика Хоттабыча. Беркович лениво следил взглядом за Шумейкером, который продолжал колотить в дверь, хотя ясно было уже, что хозяина нет дома. Наконец это понял и фалафелыцик, повернулся и направился было назад, но неожиданно издал вопль, который Беркович услышал даже за закрытыми дверьми машины, и показал рукой куда-то влево, где лежало что-то, невидимое за деревьями.
      Поняв, что происходит что-то необычное, Беркович вышел из машины, получил немедленно тепловой удар, покрылся потом, но все же быстрым шагом подошел к продолжавшему кричать Шумейкеру. Между деревьями лежал ничком мужчина пет сорока в шортах и майке. На мужчине лежала металлическая стремянка - ясно было, что лестница упала, придавив человека.
      Беркович одним прыжком пересек открытое пространство и опустился на колени перед трупом. То, что человек умер несколько часов назад, сомнений не вызывало. Похоже было, что острый край падавшей стремянки ударил человека по затылку, пробив череп. У ног трупа валялась перевернутая банка с белой краской и выпавшая из банки кисть. Левая нога покойника почти до колена была вымазана этой краской, пролившейся, очевидно, в тот момент, когда стремянка обрушилась на землю.
      - Это ваш приятель? - спросил Беркович продолжавшего причитать фалафелыцика.
      - Да, это Ханан, - с надрывом сказал тот. - Боже мой, какой кошмар! Нужно вызвать скорую помощь! Да, и полицию тоже! Ох, простите, вы же сами полиция, я совсем сошел с ума... А скорую?
      - Перестаньте кричать, - резко сказал Беркович, поднимаясь с колен и стараясь не коснуться вытекшей из ведра краски. - Станьте вон там, в тени, и ничего не трогайте.
      - Я... ничего, - пробормотал Шумейкер и вытянулся по стойке "смирно".
      Беркович, не чувствуя уже ни жары, ни головной боли, вернулся к машине и вызвал скорую. Потом позвонил инспектору и сообщил о происшествии.
      - Давно он умер? - деловито спросил Хутиали.
      - Жара, трудно сказать, - пробормотал Беркович. - Но, скорее всего, часа два, не больше.
      - Займись пока сам, - сказал инспектор. - Я пришлю эксперта. Если понадобится помощь, сообщи.
      Беркович вернулся к дому, поднялся по ступенькам к входной двери. По дороге он нечаянно коснулся каменных перил и отдернул руку: перила были покрашены той самой белой краской, что вылилась из ведра. Беркович беспокойно осмотрел брюки - черт, он таки испачкался, немного, но все же...
      Сержант осторожно подошел к двери и начал колотить изо всех сил. Никто не отзывался - в доме было пусто, да это и раньше было ясно, ведь Шумейкер уже пробовал войти всего пять минут назад.
      - Идемте в машину, - предложил Беркович, - там хоть прохладно. Скорая сейчас приедет, а я пока задам пару вопросов.
      Сев рядом с Берковичем на переднее сиденье, Шумейкер втянул голову в плечи - он никак не мог прийти в себя и что-то все время бормотал под нос.
      - Как его имя? - спросил Беркович.
      - Ханан... Ханан Бек. Мы давно знакомы, но сейчас редко видимся... Дела все...
      - Когда вы видели Ханана последний раз?
      - Когда... Он брал у меня коробку с инструментами... Неделю назад.
      - У него были враги?
      - Враги?.. У всех есть враги, у меня тоже... При чем здесь враги? Разве на Ханана не упала эта проклятая лестница?
      - Возможно, - пожал плечами Беркович. - Он получил удар по затылку, это верно. Но могла ли это сделать падавшая стремянка - только эксперт однозначно ответит.
      Прибыла скорая, а следом - полицейская машина, тихая улица наполнилась звуками сирен, и сразу же начали подходить любопытные.
      - Посидите минуту, - сказал Беркович, - я сейчас вернусь, мы закончим разговор, а потом я вас отвезу... Вам куда? Я вас подброшу, не беспокойтесь.
      - Мне-то о чем беспокоиться? - пробормотал Шумейкер. - Это бедному Ханану...
      Минут через десять, потеряв с потом не меньше трех килограммов веса, сержант вернулся наконец в машину и с облегчением вздохнул. Объясняя эксперту Левину ситуацию, он и сам восстановил в памяти все, что происходило несколько минут назад, а восстановив, понял наконец, что его все время мучило.
      - Еще вопрос, - обратился Беркович к фалафелыцику. - Вы сами открываете свою лавку?
      - Нет, это делает Хаим, он приходит в шесть и начинает готовить... А при чем здесь?
      - Ни при чем, - успокоил сержант. А вы приходите позднее?
      - Обычно - в восемь.
      - И сегодня тоже?
      Беркович отъехал от дома, кивнул полицейскому, перегородившему движение, и свернул на проспект.
      - Сегодня? - нахмурился Шумейкер. - Сегодня я немного опоздал... Жара, не хотелось вставать... Сержант, куда вы едете? Вроде не в ту сторону...
      - Возвращаемся в управление, - сказал Беркович. - Там вы объясните, почему убили Ханана Бека.
      - Я?! - завопил фалафелыцик и начал рвать дверцу со своей стороны, пытаясь на полном ходу выскочить из машины.
      - Спокойно, - предупредил Беркович, - дверца заблокирована. Да и вообще... Упадете, расшибетесь насмерть. Лучше всю жизнь провести в тюрьме, чем на том свете...
      - Когда мы приехали к дому Бека, - рассказывал час спустя сержант Беркович инспектору Хутиэли, - этот Шумейкер пошел к двери, и мне сразу показалось, что в его движениях есть нечто странное. Сначала я не понял... Видите ли, он старался не касаться перил. Он знал, что они недавно покрашены. Если не знаешь точно, то ничего и не заметишь, я, например, поднялся по ступенькам несколько минут спустя и выпачкал руку...
      - Шумейкер пришел к приятелю примерно в половине восьмого, - продолжал Беркович. - Тот уже покрасил перила и собирался красить каменную скамью в садике. Шумейкер ударил Бека по затылку гаечным ключом, ключ, кстати, уже нашли... А потом повалил на тело стремянку. Ведро с краской опрокинулось, и Шумейкер запачкал обувь, несколько капель попало на ноги. Он вернулся домой, помылся, а потом отправился в фалафельную и стал ждать у стоянки Управления.
      - Зачем? - поднял брови Хутиэли.
      - Идея была хорошая. Он хотел взять в свидетели какого-нибудь полицейского. Вот, мол, я в присутствии полиции обнаружил труп, значит, я ни при чем.
      - Ему повезло, что он нарвался на тебя, - усмехнулся инспектор.
      - Да, - скромно потупился Беркович. - Но было еще кое-что... Он смыл с ног краску, но капля все же осталась, там, где он не мог ее видеть. Маленькая капля, но я обратил на нее внимание.
      Дело восьмое
      УБИЙСТВО В ЖАРКИЙ ДЕНЬ
      Жарко, - сказал сержант Беркович, войдя в кабинет. - Похоже, что скоро начнут плавиться стены зданий, и Тель-Авив потечет, как масло...
      - Интересная картина, - хмыкнул инспектор Хутиэли. - У тебя образное мышление, Борис. Но мышление полицейского должно быть не образным, а точным. Нарисованная тобой картина плавящегося Тель-Авива не может соответствовать фактам и потому не свидетельствует о том, что ты сегодня в хорошей форме.
      - О какой форме вы говорите, инспектор? - воскликнул Беркович. - Здесь, в кабинете, можно жить, но на улице - просто Хиросима после атомного взрыва!
      - Ерунда, - отрезал Хугиэли. - Полицейский не должен быть столь эмоциональным. Полицейский по этому поводу должен сказать: "На улице температура плюс тридцать семь градусов, рубашка прилипает к спине, пить нужно каждые пять минут, и влажность достигает восьмидесяти процентов".
      - Фу, - поморщился Беркович. - Все точно, как в показаниях, пригодных для использования в суде, но совершенно не интересно!
      - Надеюсь, - сказал инспектор, - ты не станешь составлять отчет об осмотре места происшествия в таком возвышенном стиле?
      - Нет, конечно, - сразу посерьезнел Беркович. - А что, есть место происшествия, которое нужно осмотреть?
      Хугиэли покачал головой и склонился над бумагами.
      - Нет, - пробормотал он. - И надеюсь, сегодня не будет.
      Естественно, он ошибался и убедился в своей ошибке несколько минут спустя. Зазвонили сразу два телефона - у Берковича и инспектора. Сержант поднял трубку и услышал голос дежурного:
      - Бери группу и выезжай, Борис! Улица Тосканини, девять-шестнадцать. Убийство. В это время Хутиэли объяснял кому-то:
      - Да, конечно, это наш лучший следователь. Не беспокойтесь, он уже выехал.
      - Кто выехал? - поинтересовался Беркович, положив трубку.
      - Ты, конечно! Машина ждет внизу, убийство.
      - Очень лестно слышать, - сказал Беркович, быстро собираясь на выход, что тебя называют лучшим следователем.
      - Если разберешься по горячим следам, - сказал Ху-тизли, - я это мнение передам начальству.
      - В такую жару, - согласился сержант, - следы могут быть только горячими, это ясно...
      На узкой улице Тосканини полицейские машины стояли на тротуаре, а дорогу перегородила машина скорой помощи. Беркович с экспертом и фотографом поднялись в лифте на шестой этаж и вошли в кабинет врача-дантиста Даниэля Зальцмана. Врач, мужчина средних лет, лысый, как Фантомас, сидел на медицинской кушетке в углу и выглядел не лучше, чем труп молодой женщины, лежавший в зубоврачебном кресле. Пуля попала женщине в затылок, смерть наступила мгновенно, крови было очень мало. Эксперт и фотограф занялись убитой, а Беркович подошел к дантисту, около которого стоял полицейский из патрульной бригады.
      - Вы Даниэль Зальцман? - участливо спросил Беркович. - Это произошло на ваших глазах?
      - Он мог убить меня! - вскричал врач, и лысина его покрылась каплями пота. - Я стоял рядом с Эстер!
      - Женщину звали Эстер...
      - Эстер Михельсон, она моя постоянная пациентка. Пришла сегодня, как обычно, ей нужно было продолжить лечение второго коренного зуба слева, который...
      - Неважно, - перебил Беркович. - Что произошло, когда госпожа Михельсон села в кресло?
      - Что произошло! Я взял инструмент, но не успел еще подойти к Эстер, вдруг открылась дверь, появилась рука с пистолетом, прогремел выстрел, и Эстер... О Господи! Кошмар! Я чуть сознание не потерял! Пришел в себя через минуту или две, не помню...
      - И бросились в погоню...
      - В погоню? Я что - псих? Он бы и меня убил! Я позвонил, в полицию - вот что!
      - А где ваша секретарша? В приемной никого нет.
      - Рина? Она сегодня отпросилась, придет после обеда, у нее какие-то дела в Национальной службе страхования, она мать-одиночка и новая репатриантка к тому же...
      - Понятно, - сказал Беркович. - В приемной было пусто, убийца вошел, выстрелил и спокойно вышел. Вы видели только его руку или лицо тоже?
      - Я и руку толком не видел! Он выстрелил, а я...
      - Да-да. Извините, я вас на время оставлю, не покидайте кабинета, пожалуйста.
      Беркович подошел к эксперту, закончившему осмотр трупа.
      - Стреляли скорее всего из "беретты", - заявил эксперт Фукс. - Извлечем пулю, скажу точно. Тело можно унести.
      - Распорядись сам, - сказал Беркович, - я поговорю с соседями.
      Сказать это было куда проще, чем осуществить. На шестом этаже, где размещался кабинет дантиста, было еще две квартиры, и обе оказались заперты, на долгие звонки никто не отвечал. Этажом ниже в одной из квартир шел ремонт, и румыны-рабочие утверждали на ломаном иврито-русском наречии, что мимо по лестнице никто не поднимался и не спускался по крайней мере вот уж два часа. Значит, убийца скорее всего поднялся на лифте и спустился тоже. Если он не полный идиот, то выбрал, конечно, время, когда в лифте никого не бьио - зачем ему лишние свидетели? Опрашивать жильцов смысла не имело - если рабочие утверждали, что никто по лестнице не поднимался, значит, и жильцы первых этажей не могаи никого видеть. Все же Беркович поручил Науму Пундаку из патрульной группы обойти все квартиры и задать жильцам несколько простых вопросов.
      Сам же сержант спустился вниз и вошел в будочку сапожника, сидевшего в подъезде прямо за входной дверью. Будочка была совершенно открытой, жара здесь была, как на улице, сапожник сидел, сняв с себя почти всю одежду - на нем были только огромные яркие шорты.
      - А! - воскликнул он, увидев подошедшего полицейского. - Сейчас вы спросите, видел ли я кого-нибудь, кто вошел в лифт в промежутке между десятью и половиной одиннадцатого!
      - Спрашиваю, - улыбнулся Беркович, - видели ли вы, кто вошел в лифт в промежутке между десятью и половиной одиннадцатого?
      - Отвечаю, - радостно сказал сапожник. - Никого не видел!
      - Были заняты работой? - разочарованно спросил Беркович.
      - В такую жару? Нет, я сидел вот тут и смотрел на
      улицу. День сегодня просто ужасный. Ни одного клиента. Да это ладно - в дом вообще никто не входил. И не выходил. Из чужих, я имею в виду.
      - Вы уверены? - осторожно спросил Беркович.
      - Хм... А моя фотография будет в газете, если я выступлю в суде?
      - Обязательно, - пообещал сержант. - Анфас и в профиль, как пожелаете.
      - Так я вам повторю для протокола: из чужих никто не входил и не выходил. А из своих в эти полчаса вышел только Эрик Виан с третьего этажа. Я, помню, его еще спросил: "Охота вам в такое пекло?" А он мне в ответ: "Надо, дела".
      - В какой квартире он живет?
      - Он здесь не живет. Виан снимает офис на третьем этаже, не знаю, чем он занимается, по-моему, просто жулик. Ну, из тех, что продают всякую ерунду.
      - Коша вы его видели, Виан был спокоен?
      - В такую жару? Нет, конечно. Посмотрел на меня, как на террориста и выбежал.
      Поблагодарив сапожника за информацию, Беркович поднялся на третий этаж и здесь действительно обнаружил запертую дверь офиса с табличкой: "Аризль Виан. Покупки и продажи. Телефоны..."
      - Очень удобно, - пробормотал Беркович, переписывая на листок оба номера, среди которых был и номер сотового телефона. Достав свой аппарат, он набрал девять цифр и полминуты спустя услышал бодрый голос:
      - Виан. Слушаю вас.
      - Полиция, - сказал Беркович. - Хотелось бы задать вам два-три вопроса.
      - По какому поводу? - голос Виана сразу зазвучал в миноре.
      - В доме, гае находится ваш офис, произошло преступление. Вы могли что-то видеть...
      - Когда? - растерянно сказал Виан. - Я ушел еще утром, все там было тихо.
      Где вы сейчас? - спросил Беркович. - Лучше, если вы на _несколысо минут заедете в офис. Повторяю, я вас надолго не задержу.
      - Ну хорошо, - вздохнул Виан. - Буду через четверть часа. "Знаем мы, что такое четверть часа для израильского дельца, - подумал Беркович. - Придет через час и даже не извинится".
      Виан появился десять минут спустя - высокий мужчина лет сорока в рубахе навыпуск. Не отрывая подозрительного взгляда от сержанта, он последовал с Берковичем наверх, открыл дверь и ввел полицейского в свой кабинет, оказавшийся захламленной комнатой, давно требовавшей ремонта.
      - Спрашивайте, - сказал Виан, показывая Берковичу на стул. - Что случилось, собственно? Что за преступление?
      - Вы знаете врача по имени Даниэль Зальцман?
      - Зальцман?.. Нет, впервые слышу. А что, его убили?
      - Нет, убили его пациентку. Зальцман принимает на шестом этаже.
      - Внизу нет его вывески, - нахмурился Виан.
      - Верно, - кивнул Беркович. - Вывеска есть только на двери кабинета.
      - Ну... Я никогда не поднимался на шестой этаж, - пожал плечами Виан. Откуда же мне знать... Так он жив, этот врач?
      - Он жив. Кто-то хотел, видимо, свести счеты с одной из его пациенток. Вошел, выстрелил и убежал. Зальцман перепугался и не сумел даже броситься в погоню. |
      - Могу себе представить... Я бы на его месте тоже не сумел... передернулся Виан.
      - Вы уверены, что никогда не видели Зальцмана? - спросил Беркович.
      - Уверен, - отрезал Виан. - Я вообще терпеть не могу дантистов. Если бы хоть раз увидел этого Зальцмана, то уж запомнил бы, не сомневайтесь.
      - Да, я тоже так думаю, - согласился Беркович со странной интонацией в голосе. - Скажите, господин Виан, вас не очень затруднит поехать со мной в управление? Нужно официально зафиксировать ваши показания.
      - Но я ничего не показал, - удивился Виан.
      - Почему же, - неопределенно отозвался сержант. - Так вы...
      - Хорошо, - пожал плечами Виан. - Никогда не был в полиции.
      Перед концом рабочего дня Беркович вошел в кабинет и сел за свой стол напротив инспектора Хутиэли.
      - Ну? - сказал инспектор. - Можно ли тебя считать лучшим следователем управления?
      - По-моему, да, - потупился Беркович. - Убийца арестован.
      - Вот как? - поднял брови Хутиэли. - Кто же это?
      - Да один тип, у него контора на третьем этаже. Купля-продажа. Убитая была его любовницей одно время... Он видел, как женщина поднималась к врачу, взял свой пистолет, поднялся следом и выстрелил. Потом спустился к себе, спрятал пистолет и покинул здание... Я получил у прокурора разрешение на обыск, пистолет нашли, из него действительно недавно стреляли. Думаю, Фукс легко докажет, что женщину убили именно из этого оружия.
      - Отлично, - кивнул Хутиэли. - Но как ты вышел на этого типа?
      - Случайность, - сказал Беркович. - В разговоре с Вианом я упомянул лишь, что Зальцман - врач. А минуту спустя Виан - он ведь был до крайности взволнован и плохо себя контролировал - сказал, что терпеть не может дантистов, и с Зальцманом не был знаком. Откуда же он знал, что врач дантист?
      - Понятно, - протянул инспектор. - Но согласись, что, если бы ты не нашел пистолет, доказать вину этого типа ты бы не смог. Оговорка - не доказательство.
      - Я же говорю - повезло, - согласился Беркович.
      Дело девятое
      ВОЛШЕБНЫЙ ЭЛИКСИР