Бедняга уснул, а когда проснулся, то было уже поздно... Таблетки, говорите вы? Гидалин приехал на пляж в майке и шортах, где он мог хранить таблетки? В машине ничего не нашли, но дома у Гидалина этих таблеток оказалось упаковок десять... Видимо, забыл взять. Телефон, говорите вы? Да, проводок отошел, звонить было невозможно. А с вами такого не случалось? Можно, конечно, предположить, что кто-то намеренно отвел проводок, но на телефоне нет ничьих отпечатков пальцев, кроме самого Гидалина и его девушки Светланы. Она часто брала у Виктора телефон, так что ничего удивительного...
      - Она его любила? - задал Беркович тот же вопрос, что инспектору, и на этот раз выслушал ответ:
      - Безумно! Это все говорят. Жить без него не могла. Сейчас - в шоке, с ней сидят родители, она грозится, что покончит с собой и все такое...
      - Понятно... - протянул Беркович. - Вы считаете, что разговаривать с ней в таком состоянии бесполезно?
      - Абсолютно, - заявил Коэн. - Я пробовал. Истерика и ничего больше.
      - Хорошее оружие, - произнес Беркович не очень понятную фразу и попрощался.
      Он стоял на тротуаре и думал, отправиться ли все-таки к Светлане домой или лучше вернуться в Тель-Авив. В голову ему пришла некая мысль, и он направился к машине, которую припарковал в неположенном месте. Рассеянно сунув в карман квитанцию с предупреждением о штрафе, он сел за руль и поехал в сторону района Шимшон, где, как ему сказал сержант Коэн, находился один из некошерных магазинов, так и не взятый под свою крышу беднягой Гидалиным. Разговор с хозяйкой оказался нелегким, мешали многочисленные покупатели, любители остренького и кисленького. Из магазина Беркович поехал еще по двум адресам, которые сообщила ему не очень-то словоохотливая хозяйка.
      Был уже вечер, когда сержант, усталый, но довольный результатом, подъехал к дому, где жили родители Светланы Милькиной, невесты погибшего Виктора Гидалина. Он нашел Светлану лежащей в салоне и укрытой, несмотря на жару, одеялом по самую шею.
      - Полиция уже говорила со Светой, - резко сказал Моисей Семенович, отец девушки. - Может, оставите ее в покое?
      - Один только вопрос, - просительно сказал Беркович. Разговор велся по-русски, и это настроило Моисея Семеновича в пользу полицейского. Беркович присел на стуле рядом со Светланой и спросил:
      - Виктор вам давно угрожал? Я имею в виду Сашу Блюменфельда...
      Светлана откинула одеяло и схватила Берковича за руку.
      - Зачем вы... - сказала она. - Зачем вы пошли к Саше? Он такой...
      Светлана заплакала. Беркович молча ждал, пока девушка успокоится.
      - Давайте я расскажу, как все было, - предложил он, когда Светлана перестала плакать. - Вы просто молчите, если я прав...
      - Вы ведь долгое время не знали, каким бизнесом занимался Виктор, продолжал Беркович. - А когда узнали, в ваших отношениях произошел перелом. К тому же вы познакомились с Блюменфельдом, а это совсем другой человек. Небо и земля, причем земля - это Виктор. Вы сказали Виктору, что не хотите больше встречаться. Виктор пришел в ярость. Он действительно мог -вас терроризировать - как многих в городе... Или даже убить. И вы решили, что есть только один способ избавиться от жениха. Тем более, что вы, в отличие от многих других, знали о его болезни... На пляже Виктор расслабился и начал засыпать. А вы, я так думаю, массировали ему спину и поцарапали острым камешком. Он уже спал и не почувствовал. Вы вернулись к машине. Испортили сотовый телефон, вытащили из "бардачка" флакон с таблетками... Потом вышли на середину шоссе и стали голосовать. Подобрал вас житель мошава, который ехал в Ашкелон. Он высадил вас у южного въезда в город, и домой вы добрались пешком. Кстати, как его звали? Этого человека нужно найти...
      - Никак, - пробормотала Светлана. - Я не ездила с Витей вчера вечером.
      - Ездили, - вздохнул Беркович. - Жаль, я думал, вы сами скажете. Так вот, зовут мошавника Арон Шейн, и он вас вспомнил.
      - Это было единственное, что могло вас вьдать, - помолчав, сказал Беркович. - Все остальное вы проделали блестяще. Вы надеялись, что этот мошавник вас не запомнит, вы отворачивали от него лицо и всячески изображали неприступность... Именно это и показалось ему подозрительным.
      Беркович встал.
      - Извините, - сказал он, - я пойду. В конце концов, не я веду это дело. Сержанту Коэну я, конечно, обо всем доложу, иначе нельзя... Да, - он остановился на пороге, - а куда вы дели таблетки?
      - Выбросила в мусорный ящик, - пробормотала Светлана и опять начала плакать.
      Дело четвертое
      ВАВИЛОНСКАЯ МОНЕТА
      С некоторых пор у инспектора Хугиэли появилась странная привычка. Когда сержант Беркович заходил утром в кабинет, инспектор встречал его словами:
      - Ну что, я получу сегодня приглашение на свадьбу?
      - Получите, - отвечал обычно сержант, - но не сегодня. И не на свадьбу, а на совещание с участием министра внутренней безопасности.
      Ухмылка мгновенно исчезала с лица инспектора, он бросал на сержанта холодный взгляд и говорил:
      - Придется арестовать тебя за злостное уклонение от женитьбы на хорошей девушке.
      Беркович демонстративно вздыхал и включал свой компьютер.
      В то утро сержант, войдя в кабинет, не услышал порядком надоевшего ему приветствия и забеспокоился.
      - Что-то случилось? - спросил он инспектора. - Я, конечно, еще не готов связать себя узами брака, но, с другой стороны, сама постановка вопроса...
      - Сегодня тебе не свадьба предстоит, - сказал Хути-эли, - а расследование дела об убийстве. Наташа ждала год, подождет еще.
      - С этого бы следовало начать, - пробормотал Бер-кович.
      - Поедешь на улицу Шенкин, - продолжал инспектор. - На месте сейчас работают оперативная группа и эксперт. Убит Авнер Бардани, слышал о таком?
      - Кажется, да... Не этот ли Бардани в прошлом году получил какую-то медаль на Европейской выставке монет?
      - Не какую-то, а бронзовую, - заметил Хутиэли. - И называлась та выставка "Нумизмат-98".
      - Верно! И что же произошло? Ограбление?
      - Вероятнее всего. Правда, эксперт не обнаружил никаких следов взлома. Коллекция монет - главное и единственное достояние Бардани - вроде бы осталась в неприкосновенности. Можешь ехать, я думаю, к твоему приезду эксперт работу закончит.
      Авнер Бардани жил в неказистом двухэтажном доме, ничем не отличавшемся от других домов на улице Иехезкель, столь же неказистых и производивших впечатление ненужности. Три полицейские машины перегородили проезд, и толпа зевак живо обсуждала происшествие. Беркович поднялся на второй этаж и вошел в квартиру.
      - Рад вас видеть, сержант, - встретил Берковича эксперт Рони Савир. - Я все сделал и, если вы не хотите посмотреть на тело, я прикажу, чтобы его забрали.
      - Не люблю я смотреть на трупы, - вздохнул Беркович, - но ведь если я откажусь, вы обвините меня в халатности.
      Савир рассмеялся.
      - Непременно, - сказал он. - Тем более, что есть одна деталь, на которую вы должны будете обратить внимание при расследовании, и лучше, чтобы вы это увидели сами.
      Они прошли в кабинет, где на полу лежало тело погибшего. Авнеру Бардани было на вид лет сорок. Судя по всему, он собирался выходить из дома, причем не на прогулку, а по какому-то сугубо официальному делу - на трупе был дорогой серый костюм, пиджак распахнулся, а одна из штанин оказалась задранной до колена. Под головой Бардани растекалось черное пятно.
      - Убит сильным ударом по голове, - объяснил Савир. - Причем не сзади, а сверху, по макушке. Тот, кто нанес удар, был как минимум на голову выше Бардани.
      - Может, Бардани наклонился и...
      - Нет, - решительно сказал Савир, - тогда удар пришелся бы по затылочной части. Убийца стоял перед Бардани, потом поднял руку и ударил.
      - Судя по всему, - рассудительно сказал Беркович, - это был кто-то из знакомых Бардани. Дверь ведь не взломана?
      - Нет, хозяин сам впустил убийцу. Не было никакой ссоры, все вещи на своих местах...
      - Все? Ничто не исчезло? Насколько я понимаю, единственное, что есть в этой квартире ценного - коллекция старинных монет, верно? Монеты на месте?
      - Все без исключения, - кивнул эксперт. - Я сверился с каталогом, который Бардани хранил в ящике стола. Убийца не унес ни одной монеты, и из этого следует, что он не обнаружил того, что искал.
      Беркович огляделся. В кабинете стояли вдоль стен три шкафа со стеклянными дверцами, на полках лежали в ячейках монеты. Между шкафами и у окна на низких столах стояли горшки с цветами, а в двух шагах от тела Бардани лежал опрокинутый стул.
      - Не понял, - нахмурился Беркович. - Почему вы решили, что убийца что-то искал и не сумел обнаружить?
      - Видите ли, - объяснил Савир, - на прошлой неделе Бардани приобрел для своей коллекции очень редкую монету - вавилонскую драхму трехтысячелетней давности. Обошлась ему эта монета в семьдесят тысяч шекелей...
      - Ничего себе! - не удержался от восклицания Беркович.
      - Да-да. Так вот, в шкафах, где Бардани хранит коллекцию, этой монеты я не обнаружил.
      - А вы говорите, что ничего не исчезло!
      - И настаиваю на своем. Убийце наверняка нужна была именно эта монета, но он не нашел ее и вынужден был ретироваться, когда услышал голос соседа, звавшего Авнера. Именно этот сосед по имени Соломон Липкин и обнаружил тело. Липкин - пенсионер, по утрам он зовет Бардани со своего балкончика и, когда тот выгладывает, передает ему свежую газету. Сегодня, как обычно, Липкин вышел на свой балкончик и начал звать соседа. Тот не откликнулся. Липкин решил, что Бардани проспал. Позвав еще, он вышел на лестничную площадку и увидел, что дверь в квартиру соседа приоткрыта. Липкин вошел и обнаружил труп.
      - Понятно, - протянул Беркович. - Вы думаете, что убийца искал вавилонскую монету, услышал голос Липкина, испугался и сбежал... но монету он взял или нет, я что-то не пойму?
      - Он ее не нашел, - сказал эксперт. - Вот, смотрите. Видите этот цветок в петлице?
      Беркович наклонился над телом. В петлицу пиджака был продет стебель искусственного цветка - большой гвоздики. Издали цветок вполне можно было принять за настоящий. Савир наклонился и отогнул лепестки - внутри цветка, будто в кармашке, покоилась небольшая глинянная монета.
      Беркович протянул руку, чтобы взять монету, но эксперт воскликнул:
      - Не трогайте, сержант! Нужно провести дактилоскопическую экспертизу.
      - Вы думаете, что на монете могут быть отпечатки пальцев преступника? спросил Беркович. - Вы же сами сказали, что убийца не нашел того, что искал.
      - Да, - согласился эксперт. - Но все-таки проверить нужно...
      Разговор был прерван громкими криками в салоне. Беркович и Савир переглянулись.
      - Ну вот, - сказал эксперт, - явился кто-то из родственников. Сейчас начнутся вопли о том, каким покойный был хорошим человеком, а через день после похорон те же родственники будут утверждать, что большего сквалыги, чем покойный, свет никогда не видел. Наверняка ведь они передерутся из-за этой коллекции.
      Крики в салоне продолжались, и Беркович вышел, чтобы утихомирить страсти. В центре салона стоял маленького роста мужчина с короткими руками, которыми он размахивал не хуже, чем ветряная мельница в бурю. Мужчина пытался пробиться в кабинет, где лежал труп, а один из полицейских оттаскивал его за штаны, поскольку схватить незнакомца за руки было физически невозможно.
      - Что происходит? - спросил Беркович. - Кто вы такой?
      - Кто я такой? - вскричал мужчина. - Я Арон Бардани! Мне сказали, что Авнера убили! Скажите, что это неправда! Это не может быть правдой!
      - Арон Бардани? Вы родственник Авнера? - уточнил Беркович.
      - Двоюродный брат! Наши матери - сестры! Какое это имеет значение? Мне нужно его видеть!
      - Если вы будете так размахивать руками, - сказал Беркович, - то это помешает вашему зрению. Когда вы видели Авнера в последний раз?
      - Вчера. Я видел его вчера. Вечером. Он позвал меня, чтобы показать свое приобретение, какую-то монету. Ничего не понимаю в монетах. Я посмотрел и ушел. Все.
      - Ну хорошо, - вздохнул Беркович. - Все равно понадобится опознание. Пройдите в кабинет...
      - Опознание... - из Арона Бардани будто выпустили воздух, руки его обвисли, и он последовал за Беркови-чем в кабинет, не проронив больше ни слова. Увидев Авнера, Арон покраснел, рот его раскрылся в немом крике, и он принялся нелепо тыкать руками в пространство.
      - Он... Он... - бормотал Арон.
      - То есть, - вмешался эксперт, - вы признаете, что это Авнер Бардани?
      - Признаю... Что признаю? Ничего не признаю... Это Авнер, кто еще?
      - 0кей, - сказал эксперт, обращаясь к Берковичу. -Теперь ваши проблемы, сержант. Я могу идти?
      - Да, конечно, - рассеянно отозвался Беркович. -Господин Бардани, давайте выйдем в салон, я задам вам несколько вопросов.
      В салоне Арон опустился на диван, будто его не держали ноги.
      - Значит, вы видели эту вавилонскую монету? - спросил Беркович.
      - Вавилонскую?.. А, ну да. Видел. Авнер сказал, что она очень ценная. Сотни тысяч шекелей. Я ему сказал, что опасно держать дома такое сокровище. А он сказал, что завтра отнесет монету в свой банковский сейф. А я сказал, что...
      Он собирался положить монету в сейф? - переспросил __ Беркович. - Это важное сообщение. Кто-то, видимо, узнал об этом, явился утром и убил Авнера.
      - И убил Авнера... - повторил Арон. - Кошмар!.. Убил из-за какой-то монеты. И взял ее!
      - Не смог, - покачал головой Беркович. - Не успел найти, услышал, как сосед позвал Авнера... Мы тоже повозились, пока ее обнаружили. Кстати, если не трудно, не могли бы вы принести мне эту монету? Она спрятана в цветке. Пожалуйста...
      Арон нахмурился, стараясь понять, чего хочет от него полицейский. Потом встал и скрылся в кабинете. Беркович ждал, глядя в потолок. Не прошло и минуты, как Арон вернулся и протянул сержанту лежавшую на его ладони глиняную монету. Беркович опустил монету в пластиковый пакетик и сказал:
      - Если вы, дорогой Арон, поедете со мной в управление и продиктуете признание, то это сэкономит время нам обоим.
      - Признание... в чем?
      - В убийстве, конечно, - буркнул Беркович.
      ... - Я, конечно, нарушил инструкцию, - сказал сержант инспектору Хутиэли час спустя. - Савир полагал, что на монете могли быть отпечатки пальцев убийцы, а я разрешил Арону взять монету в руки... Но мне показалось, что в данном случае психология важнее...
      - Опять твоя психология, - пробормотал инспектор. - А если бы Арон не поддался на провокацию?
      - Тогда и отпечатков на монете он не смог бы испортить, - пожал плечами Беркович. - На самом деле я ничем не рисковал. Арон и искать не стал - пошел, взял монету из цветка в петлице и вернулся ко мне. Откуда он мог знать, какой цветок я имел в виду - в кабинете этих цветов в горшках было по меньшей мере штук двадцать!
      - Но Арон - коротышка, - заметил Хутиэли, - а Савир утверждает, что удар по голове Авнера был нанесен сверху.
      - Вот-вот, - кивнул Беркович. - В кабинете лежал перевернутый стул. Савир, вероятно, решил, что стул упал потому, что его толкнул Авнер. На самом деле убийца в момент удара стоял на стуле, понимаете?
      - Зачем? - удивился инспектор.
      - Да потому, что палка, которой был нанесен удар, лежала на шкафу. Арон чувствовал себя в квартире брата, как дома. Он полез на стул, чтобы достать палку, Авнер подошел и спросил, что он там ищет. Арон, ни слова не говоря, наклонился и ударил... При этом он соскочил со стула, стул упал... Но Арону было не до того, чтобы поднимать стул. Он искал монету. А потом услышал голос соседа... Я уверен, что Савир обнаружит на сидении стула следы от обуви Арона.
      - Хорошая работа, - одобрил Хутиэли. - Я имею в виду тебя, а не Арона, ты ж понимаешь.
      - За хорошую работу, - сказал Беркович, - полагается прибавка к зарплате.
      - Спрашивай у министра финансов, - отрезал инспектор.
      Дело пятое
      ПАКЕТИК С ЗОЛОТЫМ ПЕСКОМ
      Как отдохнул? - спросил инспектор Хутиэли, когда сержант Беркович в воскресенье утром вошел в кабинет. - Надеюсь, что хотя бы в эту субботу ты не спорил с Наташей о том, был ли преступником Феликс Дзержинский?
      - Нет, - рассеянно отозвался Беркович, усаживаясь на свое место и включая компьютер. - С Наташей мы вообще не спорили.
      Что-то в голосе сержанта показалось инспектору необычным, он повернулся в кресле и внимательно посмотрел на помощника.
      - Вы что же, опять поссорились? - спросил Хутиэли.
      - Нет, что вы! - воскликнул Беркович. - Мы не ссорились уже три недели. Даже самим странно. Почему-то у нас стали совпадать мнения по многим вопросам.
      - Так бывает, - философски заметил Хутиэли. -Правда, обычно это случается на десятом году семейной жизни. Но все равно я вас поздравляю. Однако, помедлив, сказал инспектор, - мне кажется, что вчерашний день оказался все-таки чем-то примечателен...
      - Ха! - воскликнул Беркович. - Произошла любопытная история, и я не знаю теперь, как поступить. С одной стороны, все по закону. С другой - явное мошенничество...
      - Ну-ка, - сказал Хутиэли заинтересованно, - расскажи.
      - Подруга Наташи, - начал Беркович, - пригласила нас на свой день рождения. Зовут ее Света, Светлана...
      - Так Света или Светлана? - переспросил инспектор.
      - Вообще-то ее зовут Орит, а иногда Рина.
      - Ничего не понимаю, - озадаченно сказал Хутиали. - Сколько имен у этой женщины? Я знаю, что многие репатрианты меняют свои русские имена на еврейские, но ведь не два на два!
      - Почему же? - усмехнулся Беркович. - Света - это сокращенно от Светланы. Светлана - это свет, то есть Орит, если перевести на иврит. Все очень просто.
      - А Рина?
      - Орит для русского слуха непривычно, вот имя и модифицировали до Рины.
      - Почему тогда не звать женщину по-старому - Света? - удивился Хутиэли.
      - Спросите что-нибудь полегче, инспектор, - вздохнул Беркович. - Ход женской мысли неисповедим как пути Г-сподни...
      - Ну хорошо. Извини, я тебя прервал. Итак, эта Светлана-Света-Орит-Рина пригласила вас с Наташей на день рождения.
      - Да, и мы приехали одними из первых. Света - очень милая женщина, мать-одиночка, у нее дочь тринадцати лет, очень милая девочка.
      - Г-споди, - вздохнул Хутиэли, - все у тебя такие милые... И это говорит сержант полиции. Сейчас ты скажешь: "А потом произошло убийство, совершенное одним из гостей, очень милым человеком"...
      - Никакого убийства, слава Б-гу! - воскликнул Беркович.
      - Естественно, - кивнул Хутиэли. - Если бы кого-нибудь убили, я знал бы об этом. Извини, я тебя перебил...
      - Постепенно стали собираться гости, - продолжал Беркович, восстанавливая в памяти события вчерашнего вечера. - Приехала подруга Светы Оксана с мужем Шаулем...
      Инспектор открыл было рот, чтобы высказаться по поводу странного сочетания имен, но промолчал.
      - Шауль Динкер, - сказал сержант, - приехал в Израиль двадцать лет назад и здесь преуспел. Он владелец страховой компании, и в Оксану влюбился с первого взгляда, когда она как-то пришла в офис, чтобы пожаловаться на одного из страховых агентов. Между прочим, Шауль был в то время женат, так из-за Оксаны он развелся, это были такие страсти...
      - Не люблю страсти, - пробормотал инспектор, - они проходят, и остается дурацкое ощущение, будто все сделано напрасно...
      - Оксана стала богатой женщиной, - продолжал Беркович. - У Наташи из-за этого бывают приступы комплекса неполноценности...
      - Имея такого завидного жениха, как ты? - удивился инспектор.
      - С моей сержантской зарплатой...
      - Ха! - сказал Хутиэли и демонстративно пожал плечами.
      - Потом, - продолжал рассказ Беркович, - приехали Игорь с Мариной, хорошие ребята, он программист, а она - парикмахер... После них появился Наум Мархасин, личность, показавшаяся мне очень колоритной. Высокого роста красавец лет тридцати пяти с выцветшими на солнце волосами и обожженными загаром щеками. Загар у Наума был таким, будто он провалялся под палящим солнцем по крайней мере месяц. Ладони - почти черные... После Наума прибыли Миша с Кларой и дочерью Диной, девочкой лет семи... Сели за стол. Естественно, главное внимание было обращено на Наума...
      - Почему? - спросил Хутиэли. - Вроде бы не его день рождения справляли.
      - Он такой колоритный! К тому же в компании его почти не знали, он познакомился со Светой на прошлой неделе, сразу после возвращения в Израиль. По его утверждениям, он нашел золото.
      - Что? - удивился Хутиэли. - В каком смысле? Шел по улице и увидел слиток?
      - Не иронизируйте, инспектор, - вспыхнул Беркович. - Этот Наум репатриировался в девяностом, но для своих талантов здесь применения не нашел и рванул в Южную Африку. Там ему повезло больше: он занимался каким-то бизнесом, что-то там покупал и продавал, и неплохо заработал. Во всяком случае, денег хватило на то, чтобы купить в горах участок, что-то около трех дунамов - говорили, что там может быть золото, и Наум решил рискнуть. Денег, чтобы нанять рабочих, даже негров, у него уже не оставалось, и он несколько месяцев сидел на участке сам, промывая породу в поисках крупиц золота. Можете представить, инспектор, как слушали Наума все присутствовавшие... Рассказ звучал, будто история из Джека Лондона.
      - И ты тоже, - буркнул Хутиэли, - слушал, разинув рот.
      - Нет, рот мой был закрыт, но то, что рассказывал Наум, действительно было очень интересно, и главное - с такими точными деталями, что ни у кого, и у меня в том числе, и тени сомнения не возникло.
      - Она его за муки полюбила, - неожиданно заявил Хутиэли, - а он ее - за состраданье к ним.
      - Ого! - поднял брови Беркович. - Вы знаете Шекспира?
      - Проходили в школе, - кивнул Хутиэли. - Помню, я еще тогда проявил свои способности к сыску. Я все искал оправдательные мотивы в поведении Отелло.
      - И что же, нашли?
      - Нашел, только значительно позже. Как-то, уже служа в полиции, я разговорился с Адису Дасой, ты его не знаешь, он служит в дорожном патруле. Способный парень, фалашмура. Но в Шекспире - нуль. Так вот, однажды я рассказал ему эту историю, мне хотелось знать, как оценит улики, представленные Яго, истинный представитель племени мавров...
      - Фалашмура - не мавры, - поправил Беркович.
      - Непринципиально, - отмахнулся Хутиэли. - Так ты знаешь? Услышав о пропаже платка, Адису побледнел - ты можешь представить побледневшего эфиопа? - и чуть не грохнулся в обморок. А потом спросил: "Он ее, конечно, убил?" Я подумал, что Адису все-таки читал Шекспира, но он это имя даже не слышал... Так вот, именно Адису и просветил меня относительно поведения Отелло. У фалашмура, видишь ли, есть обычаи, которым много столетий. В частности, от матери к дочери передается реликвия - вышитый платок, в котором, по преданию, скрыта тайная сила. Платок нельзя передавать никому - и уж тем более, мужчине. Если женщина теряет платок, ее надлежит наказать, и наказание выбирает старейшина рода. Если она платок дарит, женщину надлежит убить, и здесь закон не допускает толкований. Ты представляешь? Оказывается, Отелло не был ревнивцем! Он выполнял свой долг, ведь именно Отелло был как бы единственным хранителем законов своего племени... Конечно, Дездемона не знала всех этих тонкостей, но ведь незнание закона, как известно, не избавляет от ответственности. Отелло исполнил свой долг, но жить после этого, конечно, был не в состоянии. Хотя, должен тебе сказать, что, предстань он перед судом фалашмура, его, ясное дело, оправдали бы. А может, даже и наградили за хорошую работу...
      - Удивительно, - пробормотал Беркович, - я всегда думал, что Отелло глупец...
      - Многие склонны обвинять других в глупости., не зная точно побудительных причин, - назидательно сказал Хутиэли. - У нас в Израиле это сплошь и рядом. Правые называют тупцами левых, а левые - правых, между тем и те, и другие достаточно умны... Впрочем, ты рассказывал об этом золотоискателе, извини, я тебя опять прервал.
      - Ничего, ничего, - сказал Беркович. - Этот Наум действительно сам перекопал гору породы. Несколько недель он работал на солнце, и кожа его стала черной, как у этого вашего Адису Дасы. Он отпустил бороду и усы и был, по его словам, похож на жюльверновского Айртона после того, как его нашли Сайрус Смит и его товарищи.
      - Сайрус Смит? - переспросил Хутиэли. - Это путешественник?
      - Это книжный герой, - пояснил Беркович. - Так вот, золотоносные пески Наум нашел месяц назад. Он намыл несколько песчинок и понял, что нужно действовать иначе. Поставить оборудование, нанять рабочих... А денег не было. Друзей в Южной Африке - тоже. Банковскую ссуну он уже потратил, а долг пока не вернул... В общем, он взял с собой пакетик золотого песка и рванул назад, в Израиль. Было это неделю назад. Наум сбрил бороду и усы, чтобы вернуть себе цивильный облик, и стал опять чувствовать себя евреем, а не отшельником-аборигеном...
      - Романтическая история, - усмехнулся Хутиэли. - Представляю, как вы ее слушали.
      - Если бы только слушали! Этот Наум приехал в Израиль с целью найти спонсора. Ему нужны были деньги, чтобы продолжать работы на участке. Участок, кстати, действительно его - тут нет сомнения, он показал документы. И пакетик с золотым песком тоже продемонстрировал. Рассказывая о своих приключениях, он не сводил взгляда с Шауля и Оксаны - в нашей компании это были единственные по-настоящему богатые люди, потенциальные спонсоры. И что меня поразило, Шауль действительно заинтересовался и уже готов был начать обсуждать с Наумом детали предстоящей сделки...
      - Вот так люди и теряют свои состояния, - вздохнул инспектор.
      - Почему вы думаете...
      - Но ведь ясно, что этот Наум - жулик, разве нет?
      - Да, я это тоже понял, но ведь вы там не были, откуда...
      - Ты очень точно все изложил, Борис. Впрочем, ты, надеюсь, вывел мошенника на чистую воду?
      - Конечно, - усмехнулся Беркович. - "Шауль, - сказал я, - минуту назад этот человек очень живо описывал, как он сбривал бороду и усы. А теперь посмотрите на его загар. Как по-вашему, мог господин Мархасин так загореть под бородой?"
      - Чем же закончилась вечеринка? - спросил Хутиэли. - Не мордобоем, надеюсь?
      - Что вы! При женщинах? Нет, господин Мархасин удалился по-английски, но о нем уже не вспоминали. Меня волнует другое, инспектор: он больше не сделает такой ошибки и не станет говорить о несуществующей бороде... Тогда его рассказ будет выглядеть очень правдоподобно, и кто-то может клюнуть...
      - Ну и пусть, - пожал плечами Хутиэли. - Это не наши проблемы, верно?
      - Денег жалко, - вздохнул Беркович, - пусть даже и чужих...
      Дело шестое
      УБИЙСТВО НА ВИЛЛЕ
      Знаете, инспектор, - сказал сержант Беркович, - это совершенно разные ощущения. Одно дело, когда тебе сообщают об убийстве, случившемся где-то, и ты занимаешься расследованием, не зная никого из тех людей, кого предстоит допрашивать. И совсем другое - когда находишься в знакомой компании, и убийство происходит буквально на твоих глазах. Чувствуешь себя совершенно не готовым к расследованию. Руки опускаются...
      - Да, я понимаю, - кивнул Хутиэли. - Мне тоже как-то раз пришлось расследовать преступление, случившееся в соседней квартире. Очень неуютно. Все время боишься ошибиться. Я даже подумывал о том, чтобы передать дело другому следователю и смотреть на все со стороны.
      - Но вы этого не сделали?
      - Нет, так же, как и ты. Кстати, о деталях я все еще ничего не знаю.
      - О, - сказал Беркович, - какие там детали...
      - Но ведь судьбу преступника решила именно деталь, на которую он не обратил внимания, верно?
      Да... - протянул Беркович.
      Трагедия, которую обсуждали утром во вторник инспектор Хутиэли и сержант Беркович, произошла прошлым вечером на вилле "русского" бизнесмена Иосифа Марова. Маров приехал в Израиль в самом начале алии девяностых и являл собой один из немногих примеров замечательной абсорбции. В день приезда ему исполнилось двадцать, он был молод и энергичен, полон сил и главное замыслов. Бизнес свой Иосиф начал с того, что открыл с приятелем мастерскую по ремонту автомобилей. Через три года Маров владел сетью таких мастерских, куда любили обращаться все "русские" автолюбители. А потом, обладая уже нешуточным капиталом, Маров, естественно, пожелал стать монополистом на "русском" рынке и скупил все авторемонтные мастерские, которыми владели его бывшие соотечественники. В личной жизни у Иосифа тоже все было в порядке - он женился на красивой девушке Ире, приобрел виллу в престижном районе Рамат-Авива, детей у них, правда, не было, но зато было, как казалось Иосифу, много времени в будущем - достаточно, чтобы произвести на свет и детей, и внуков, и правнуков.
      Судьба, однако, распорядилась иначе.
      Беркович был знаком с Маровым еще на "доисторической". Борис следил за карьерой старого приятеля с интересом, понимая, что подобные деловые таланты явление редкое, и завидовать быстро растущему богатству Иосифа нет никакого смысла. Виделись они редко, но раз в год Маров собирал старых знакомых у себя - справляли день рождения хозяина. Вчера Иосифу исполнилось двадцать восемь возраст расцвета. Никто и предположить не мог, что этот вечер станет для Иосифа последним.,
      В огромном салоне виллы собралось человек пятнадцать. Беркович приехал с Наташей, которой Маров не нравился, она считала его выскочкой и типом, неприятным во всех отношениях. Но отказываться от приглашения Борис не стал, пообещав Наташе "слинять" при первом удобном случае. Гости переходили от стола к столу и от группы к группе - вели светские беседы. Иосиф блистал, рассказывая анекдоты из жизни "новых русских". Ира подсказывала мужу, когда тот забывал какую-нибудь деталь сюжета. Из гостей Беркович не знал никого насколько он понял, здесь собрались бизнесмены новой израильской формации, которые, как и Маров, сколотили капитал (не такой, впрочем, солидный, как у Иосифа) за годы большой алии. Часов в десять, после того, как успели выпить и за процветание Израиля, и за процветание алии, и даже за процветание заокеанских родственников именинника, Иосиф сказал:
      - Извините, я вас ненадолго покину, а когда вернусь, расскажу анекдот о трейлере и "мерседесе".