Квинт мысленно обругал себя за неосторожность: он-то прекрасно знал, чем грозит употребление в присутствии Туллия слова "романец". Минимум лекция по истории Рима. Максимум - лекция плюс обвинение в отсутствии национальной гордости.
      Пресс-секретаря спасла медицинская сестра, вошедшая в палату и выразительно показавшая Квинту на большие стенные часы.
      - Великий Юпитер! - прервал свои исторические экскурсы Туллий. - Я согласен, чтобы на меня покушались, это создает вокруг моей личности ореол мученичества. Но уколы!
      Светоний Квинт расхохотался и, предоставив медсестре заниматься экзекуцией, покинул палату. В холле первого этажа его немедленно окружили репортеры, и вопросы посыпались с такой скоростью, что разобрать каждый в отдельности было невозможно. Квинт и пытаться не стал, поднял руки и сказал в ближайший микрофон:
      - Министр чувствует себя неплохо, но, конечно, слишком слаб для того, чтобы давать интервью. Он попросил меня передать всему мировому сообществу, что еврейский террор нарастает, и единственный выход из создавшейся тупиковой ситуации - трансфер евреев на их земли: в Иудею, Израиль, на Синай и Аравийский полуостров. Видите, сказал мне министр Туллий, сколько у евреев земли и сколько стран Ближнего и Среднего Востока могут принять тех, кто незаконно проживает на землях, принадлежащих нам, италийцам, римлянам, потомкам Цезаря и Августа.
      - Как министр Туллий представляет себе трансфер? - прорвался со своим вопросом репортер, по виду - типичный русский. - Он думает, что ООН допустит переселение целого народа?
      - Комментариев не имею, - быстро сказал Квинт. - Я лишь передал слова министра.
      "Надеюсь, дорогой Гай меня простит, если я вставил не то слово, думал пресс-секретарь, выезжая на своей "хонде" с территории госпиталя храма Юпитера Капитолийского. - Мог бы, между прочим, как-то варьировать свои привычные штампы, а то ведь журналистам наскучит с ним говорить, все известно заранее. Солдафон, что с него возьмешь".
      Впрочем, Светоний Квинт прекрасно знал, что можно взять с министра Гая Туллия. Остановившись на красный свет перед поворотом на холм Септимия, он набрал на трубке бипера привычный номер. Клавдия откликнулась мгновенно явно ожидала звонка.
      - Хорош, хорош, - сказал Светоний, предупреждая вопросы. - Произнес обычную речь...
      - Слышала, - прервала его Клавдия. - Ты шел в прямом эфире по второй программе.
      - Да? - удивился Квинт. - Не знал. А то причесался бы.
      - Ты приедешь?
      - Уже еду, дорогая. В загородный коттедж?
      - Милый, ты же звонишь не в городскую квартиру, верно? Целую и жду.
      - Взаимно, - пробормотал Светоний и положил трубку на рычаг.
      За светофором он свернул налево и выехал на бульвар Оливетти. Так было дальше, но зато поспокойнее, можно съехать на скоростную полосу и думать не о светофорах и пробках, а о том, что делать с Клавдией. Связь становилась опасной. Она была опасной с самого начала, но тогда была прелесть новизны, может, даже любовь, но скорее сильное влечение, обычное дело. А Клавдия решила почему-то... впрочем, все женщины таковы, италийки особенно... И что теперь? Совершенно ни к чему, чтобы Гай узнал о том, чем занимается его жена в обществе его друга Светония.
      Перед кольцевой дорогой стояла толпа юнцов, поднявших над головами плакаты: "Мир - сегодня! ", "Тоскану - романцам! " А на противоположной стороне держали оборону сторонники крутых мер, и плакаты были иными: "Евреи, уезжайте в Израиль! " и "Не отдадим Тоскану! " Обе толпы выясняли отношения с помощью камней, перебрасываемых через дорогу. Того и гляди, получишь камнем по кузову или стеклу. Полицейские стояли цепью вдоль шоссе, не вмешиваясь. Опасное место водители проскакивали на повышенной скорости, но Светонию захотелось притормозить - ему показалось, что справа, среди сторонников немедленного мира, мелькнула физиономия его сына Антония.
      Вообще говоря, Квинт готов был отдать евреям не только Тоскану, но и всю область к северу от Аппенин. Пусть берут и успокоятся. Но ведь не успокоятся, вот в чем беда. Пятый год идут переговоры с их бородатым равом Рубинштейном, а террор только усиливается. И приходится держать на всей территории полуострова огромные полицейские силы, которые все равно не справляются с ситуацией. И не могут справиться, не приставишь же к каждому еврею карабинера. Квинт старался не вступать ни в какие политические группировки, говорил, что должность пресс-секретаря обязывает передавать точно чужие мнения, а не свои собственные. Мнение у него, однако, было, но высказывал он его лишь жене своей Агриппине, любовнице своей Клавдии, да еще Президенту, когда тому уж очень хотелось знать, что думает по поводу того или иного события государственный пресс-секретарь.
      Квинт свернул с магистрального шоссе и, поглядев в зеркальце, убедился, что никто не едет за ним следом. Узкая однорядная дорога вела к Альбано-Лациале, и на полпути Светоний еще раз свернул, сразу оказавшись перед забором загородной резиденции Гая Туллия. У ворот стояла двухметровая мраморная статуя Венеры, выходящей из морской пены. Работа самого Теренция, Туллий отвалил за статую кучу денег, но Квинт полагал, что работа не стоит имени мастера: обычная копия с древнего оригинала. Разве что руки на месте.
      Когда он вошел в холл, Клавдия бросилась ему на шею и пришлось заняться любовью, даже не обменявшись обычными приветствиями, - тут же, на ковре, и это внесло в привычную любовную рутину хоть какое-то разнообразие. Потом они возлегли у широкого мраморного стола, и Клавдия принялась строить планы на будущее. Квинт с тревогой отметил, что мысли Клавдии о разводе становятся все более навязчивыми.
      - Дорогая, - сказал он. - Сегодня, когда твой Гай лежит с пробитой головой, не следует ли нам...
      - Не следует! - вспылила Клавдия. - По-моему, ты сам готов на любой теракт против Гая, чтобы сделать из него мученика и не позволить мне покончить, наконец, с видимостью, которой является наш брак!
      - Да и ты, - подхватил Светоний, - готова на теракт против Гая, но, в отличие от бедняги еврея, ты бы рассчитала более точно. Я прав?
      - Прав, - немедленно согласилась Клавдия. - Евреи просто глупы. Если уж хочешь покончить с собой во имя идеи, то взорви себя у Президентского дворца. Или наложи полные штаны взрывчатки и пойди на министерский прием.
      - Так его и пропустили со взрывчаткой в штанах! - воскликнул Светоний и прикусил язык. И ему, и Клавдии были известны результаты последней проверки, проведенной службой безопасности. Карабинер из числа уличных патрульных неделю назад преспокойно вошел в Президентский дворец, неся на себе три килограмма пластиковой взрывчатки (без зарядного устройства, естественно). И охрана его пропустила! Был, конечно, скандал, приняты меры, но Светоний Квинт и ломаного сестерция не дал бы за то, что отныне все охранники в любом министерстве, любой фирме или любом магазине утроят бдительность.
      - Что наша жизнь? Везувий! - философски сказал Светоний и, потянувшись через стол, поцеловал Клавдию в губы.
      Так бы они и перешли ко второму акту любовной пьесы, если бы не зазвонил телефон.
      - Светония Квинта просит Президент Римской республики, - сказал требовательный голос.
      Трубка едва не выпала из руки Клавдии.
      - Но... - выдохнула она. - Это вилла министра Туллия, а вы говорите с...
      - С его женой. Госпожа Клавдия, я всего лишь выполняю инструкцию, данную мне господином Президентом. Пресс-секретарь нужен немедленно, и я бы просил...
      Клавдия протянула трубку Светонию и опустилась на подушки, почувствовав, что ей не хватает воздуха.
      - Слушаю, - нетвердым голосом сказал Светоний, мысленно послав подальше Клавдию и собственную беспечность.
      - Мой Светоний, это я, Луций, - Квинт узнал голос личного секретаря Президента. - Сейчас не до церемоний, никто не собирается вмешиваться в твою личную жизнь, просто ты срочно нужен. Очень серьезное осложнение. Выезжай немедленно.
      - Неужели всем все известно? - трагическим шепотом произнесла Клавдия, глядя на Светония взглядом насмерть перепуганной коровы.
      - Потом, - отмахнулся Светоний. - Ты слышала? Что-то произошло. Что-то более серьезное, чем ранение твоего Гая.
      - Моего Гая! - гневно воскликнула Клавдия, но Светоний, быстро поцеловав ее в щеку, уже выбегал из гостиной.
      По дороге он пытался выяснить обстановку у кого-нибудь из президентского окружения, но все линии оказались заняты, и Светонию пришлось придумывать самые фантастические версии. Евреи подняли на воздух оружейные склады? Убили премьера? Собрали ополчение и выступили на Рим?
      В Президентском дворце его ждали, Луций провел Квинта в круглый зал, шепнув по дороге, что сам не в курсе и надеется на то, что Светоний после заседания по-дружески... Квинт кивнул и, войдя в зал, плотно закрыл дверь.
      С первого взгляда стало ясно: собрался полный состав Совета безопасности. Кроме, конечно, Гая Туллия.
      - Садись, - сказал Президент Корнелий Сулла, - и начнем.
      Он кивнул Овидию Дециму, руководителю Службы контрразведки, и тот встал:
      - Час назад, господа, нам стало известно, что назавтра евреи готовят акцию. Впервые будет применен ядерный заряд.
      Все охнули, а министр по делам репатриации недоверчиво сказал "Ха! "
      - Мы не знаем, где именно размещен заряд, удалось выяснить только, что он уже размещен. Более того, мы даже не знаем, какая именно из групп этих фанатиков-террористов стоит за акцией. Не говоря о том, что не знаем исполнителей...
      - А что вы вообще знаете? - не удержался Светоний. - Откуда у евреев атомная бомба? Может, все это - просто дезинформация? Страх нагоняют?
      - Информатор надежный, - не глядя на Светония, продолжил Децим. - И мы не можем требовать от него больше того, что он может сделать. Армия уже приступила к поисковой операции на всей территории Рима и окрестностей вплоть до черты разграничения. К сожалению, неизвестен класс заряда, и следовательно, приходится тратить уйму времени на просеивание информации, поскольку сейчас едва ли не в каждой промышленной фирме используются радиоактивные препараты. До завтра просто не успеть. По-видимому, единственный выход - обратиться через прессу и телевидение к этим проклятым евреям, постаравшись составить текст так, чтобы не вызвать паники среди...
      Он замолчал и сел, не закончив фразы. В конце концов, конкретные предложения не входили в круг его обязанностей.
      - И что мы им скажем? - скептически спросил Эмилий Сервел, министр образования и культуры. - Дорогие евреи, ставьте ваши условия, мы на все готовы, да? Не проще ли заявить об этом на переговорах в Осло и потребовать от рава Рубинштейна отмены акции, пригрозив прекратить переговорный процесс?
      Министр иностранных дел Май Селевк подал голос:
      - Ты же знаешь, мой Эмилий, что это бесполезно. Рав Рубинштейн не контролирует еврейских ультра. Сорвать переговоры очень легко, а что дальше?..
      - Зачем нам переговоры с человеком, который ни за что не отвечает?! воскликнул Сервел.
      - Господа, - вмешался Президент, - не возвращайтесь к старому спору, нет времени. Я тоже считаю, что нужно использовать возможности прессы и телевидения.
      - Боюсь, что при данных обстоятельствах у нас нет иного выхода, сказал молчавший до сих пор Юлий Курион, министр обороны. - Приведены в высшую боевую готовность все силы противоатомной защиты. Конечно, есть шанс, что они найдут заряд прежде, чем он взорвется. Но нет никаких гарантий, что взрыв не произойдет, когда саперы начнут разминирование. Речь идет, насколько мне известно, о заряде с радиоуправляемым взрывателем, и радист, возможно, - смертник, с этим вариантом мы сегодня уже столкнулись... радист сидит поблизости от заряда и держит ситуацию под контролем.
      - Будем действовать во всех направлениях, - решил Президент. Составим обращение, и ты, Светоний Квинт, выступишь по первому каналу телевидения ровно в полночь, если до того времени заряд не будет обнаружен и обезврежен.
      - Обращение к "Каху", "Бней-Иегуда" и "Эрецу"? - уточнил Светоний, думая одновременно о том, что сразу после заседания нужно будет позвонить домой и сказать Агриппине, чтобы она с детьми немедленно отправлялась на виллу в Сицилию. А Клавдия? Юпитер, откуда Президент вообще знает о Клавдии?
      - И еще "Хагана" и "Эцель", - добавил Децим. - Число организаций еврейских ультра растет с каждым днем. Не имеет смысла обращаться к каждой.
      - И нужно пресечь возможную панику, - сказал министр обороны. Информация может просочиться и...
      - Это наша проблема, - отрезал Децим. - Как все, однако, неудачно! Этот комендантский час... Завтра в Риме практически не будет евреев, обе акции - сегодняшняя и завтрашняя - наверняка скоординированы!
      - Все, господа, закрываю заседание, - сказал Президент. - В двадцать один час обычные моления в храме Юпитера, будьте все, пусть народ видит, что правительство едино.
      - Я должен обратиться к Марсу, - сказал министр обороны. - Это произведет больше впечатления.
      Президент кивнул - "хорошо", - и попросил Светония остаться.
      - Можно мне позвонить? - спросил Светоний, когда зал опустел.
      - Домой? - буркнул Сулла. - Сейчас этим занимается Децим, его люди позвонят и твоей жене, и Клавдии, сиди, нужно работать.
      - Я... - начал было Светоний, но Президент прервал его небрежным жестом:
      - Мой Светоний, твои отношения с бабами и их мужьями не входят в мою компетенцию. Мое дело - все знать, а дальше разбирайся сам. И не сейчас.
      Они перешли к терминалу компьютера и начали прикидывать текст обращения. Президент уже все обдумал, а мысли Светония путались, и он оказался плохим помощником. В сознании не укладывалось, что завтра половина Вечного города может оказаться лежащей в руинах. Неужели у этих евреев нет ни совести, ни даже элементарного соображения? Ведь и в Риме живут евреи пусть мало, пусть предатели с точки зрения того же "Каха", но живут! И еще - мировое общественное мнение, неужели евреи думают, что страны Семерки им это простят? Атомный взрыв чуть ли не в центре Европы! Они рехнулись.
      - Не отвлекайся, мой Светоний, - сказал Теренций, бегая пальцами по клавишам. - Если я напишу "экстремисты, не жалеющие собственный народ" это нормально? Или лучше "еврейские ультра, не способные оценить последствий"?..
      ... Когда обращение было готово, часы показывали восемь. Положив в портфель дискет, Светоний спустился на нижний этаж и, не удержавшись, позвонил домой из комнаты пресс-службы. Никто не отвечал. Наверное, уехали, спасибо Дециму. А Клавдия? Не отвечали и на вилле Туллия, но Клавдия ведь могла поехать к мужу в больницу. Или куда-нибудь еще. Не искать же ее по всем ресторанам Рима!
      На телецентр Светоний прибыл к девяти, прихватив с собой в кафе "Стрелы Амура" несколько бутербродов. Его провели в малую западную студию, из которой он обычно зачитывал президентские опусы, и оставили одного, хотя, судя по взглядам дежурных операторов, всем хотелось знать, с чем пожаловал в неурочный час пресс-секретарь Президента Римской республики.
      По первому каналу шли новости, и Светоний, закрывшись на ключ, сел перед экраном.
      Президент Ельцин увяз в Чечне... Грозный практически стерт с лица земли... Американцы подписали с Израилем новое долгосрочное соглашение о совместной добыче нефти на Аравийском полуострове... Боснийские сербы в очередной раз нарушили соглашение о прекращении огня... Романские ультра взорвали два автомобиля на оживленных магистралях Рима, есть убитые и раненые... Италийцы ввели на оккупированных романских территориях комендантский час... Мирный процесс на полуострове в очередной раз под угрозой срыва... Италийские левые провели демонстрацию с лозунгами "Мир сегодня! " и "Тоскану - романцам! "...
      Нашли время! Светоний вовсе не считал себя ястребом и не сочувствовал идее трансфера евреев в Израиль. Но и левых радикалов не понимал напрочь. Римлянин должен иметь свою национальную гордость! Пусть за два тысячелетия изгнания и унижений от такого понятия, как патриций, ничего не осталось, однако, нельзя ползать перед противником на коленях! В свое время воины Маккаби разрушили храм Юпитера, осквернили Капитолийский холм, воздвигнув на нем храм своего единого Бога, и только сейчас справедливость удалось восстановить. Неужели у левых, демонстрирующих свою солидарность с евреями и даже согласных называть их романцами (хорошо хоть - не римлянами), никто из родственников не погиб на фронтах или от терактов за последние сорок лет?..
      Зазвонил телефон, и Светоний поспешно схватил трубку.
      - Мой Светоний, - это был голос режиссера вечерней программы, - тебя ищет министр Курион. Переключить?
      - Конечно, - сказал Светоний и, услышав характерное пощелкивание, набрал на пульте цифры встречного кода - теперь линия была надежно защищена от прослушивания.
      - Я только что из храма Марса, - слышимость была идеальной, голос Куриона казался не просто усталым, но каким-то безнадежно блеклым. - Я говорил с Оракулом, и получил предсказание, что будущие испытания окажутся более тяжкими, чем мы можем вообразить...
      - Оракул не всегда бывает точен, - мягко возразил Светоний, хотя следовало бы сказать, что Оракул зачастую просто несет чушь.
      - Хочу надеяться, - пробормотал министр обороны, вздохнул и, видимо, усилием воли заставил себя вернуться от духовных сущностей к прозе жизни. Голос сразу стал жестким: - Заряд не найден. Есть новая информация от Децима. Взрыв предполагают осуществить в половине восьмого утра.
      Светоний застонал. Час пик! Миллион человек в уличных пробках! Кошмар!
      - К одиннадцати ночи, - продолжал Курион, - будут арестованы все евреи, проживающие в Риме, это превентивная мера, и не думаю, что от нее будет прок. В Осло Гракх Флавий потребовал срочной встречи с равом Рубинштейном. Тот сделал вид, что не понимает причины, а может, действительно, не понимает. Через час они там начнут трепать языком - тоже, конечно, пустой номер. Короче, мой Светоний, тебе придется выступить, это ясно.
      - Надеюсь, - сказал Светоний, - что они не взорвут заряд, как только услышат о нашем предложении...
      - Помолись Плутону, - посоветовал Курион, - и держи пальцы скрещенными.
      Когда Светоний положил трубку, новости уже заканчивались. Главный жрец храма Аполлона зачитывал предсказание Оракула на завтра - очень оптимистическое, отредактированное военными цензорами. Прогноз погоды тоже был хорош - ясно, тепло. Атомный гриб, - подумал Светоний, - будет виден и в Тоскане, и даже на Сицилии. Ему захотелось позвонить Агриппине, но на вилле телефонная сеть не имела блокировки от прослушивания, и Светоний лишь вознес краткую молитву ко всем богам сразу, надеясь, что Агриппина и дети уже вне опасности. Почему-то звонить Клавдии у него желание не возникло.
      Он вспомнил, как они с Клавдией познакомились во время празднования Сентябрьских ид - Дня осеннего равноденствия. Три года, подумать только, уже три года! Клавдия поразила его своей красотой, она была дочерью репатриантов из Средней Азии, где римляне после изгнания основали в свое время самую сильную диаспору, если можно говорить о какой-то силе в условиях рассеяния нации. Почему-то западные женщины на него впечатления не производили: италийки, вернувшиеся в Рим из Испании, скажем, или Германии, казались изнеженными, неспособными на страсть. Впрочем, может, ему казалось так, потому что сам он происходил из древнего рода, какой-то его предок, судя по семейным преданиям, был адъютантом у Юлия Цезаря, и, глядя на женщин, Светоний интуитивно искал прежде всего в них гордую силу, а не вялую слабость. Что ж, в Клавдии он такую силу нашел - на свою голову.
      Телефон зазвонил опять, и режиссер спросил, нужна ли будет Светонию студия в оговоренное время. До двенадцати оставалось полчаса.
      - Нужна, - сказал Светоний.
      По первому каналу показывали фильм - американский боевик "Скалолаз" с Сильвестром Сталлоне. Светоний не любил этого актера, хотя и понимал, почему тот, будучи италийцем в десятках поколений, не спешит возвращаться в родной Рим. Больших денег в Риме не сделаешь, а молиться Юпитеру и Марсу можно и в Голливуде...
      Без пяти двенадцать фильм прервала реклама. Анкл Бенс, новая модель "хонды", поднятие груди методом Франка...
      Светоний вывел файл с текстом обращения на экран, дал сигнал режиссеру и сосредоточился. Пальцы все равно дрожали.
      Диск третий
      НЕТ МИРА ПОД ОЛИВАМИ
      - Неубедительно, - еще раз повторил Гидон Амитай, не отрывая взгляда от пустынного шоссе. - На рава Штейнгольца это впечатления не произведет, а в Риме возникнет паника, вот и все. Если они ищут заряд, паника только помешает работать.
      По радио только что отзвучала речь Светония Квинта, пресс-секретаря Президента, понять которую мог лишь тот, кто точно знал суть каждого намека. Для остальных неожиданное полночное выступление Квинта выглядело словесной эквилибристикой, вполне в духе новой италийской дипломатии. Да, собственно, большая часть италийцев обращение Президента и не услышала.
      - Какая паника, Гидон? - сказал Зеев и оглянулся: Далия сидела на заднем сидении, опустив голову на руки, и, видимо, дремала. - Ты думаешь, кто-нибудь, кроме наших людей, понял, что означают "неосторожные действия, могущие привести к нежелательным для мира последствиям"? Меня не паника беспокоит, меня беспокоит предатель.
      - Это Марк, - безапелляционно заявил Гидон и сделал крутой левый поворот, даже не подумав притормозить: машину занесло, и она правым бортом чиркнула по придорожному ограждению. - Только Марк в последние часы имел контакты с италийцами. К тому же, магазин - надежное прикрытие для такой деятельности.
      - Ты слишком увлекаешься, - осуждающе сказал Зеев. - Ровно неделю назад ты утверждал, что магазин Марка - надежное прикрытие для наших связных.
      - Одно другому не мешает! - буркнул Гидон. Еще раз резко вывернув руль, он бросил машину на старую муниципальную дорогу и, проехав по разбитому бетонному покрытию метров триста, остановился.
      Тишина здесь была абсолютной - даже странно, как почти в центре Умбрии сохранился этот первозданный уголок без единого огонька в окрестности, без единого звука от проезжающей машины или работающего станка.
      - Я бы поменял место, - сказал Гидон. - Мало ли что сказал италийцам этот предатель Марк. Может, сейчас сюда нагрянет взвод карабинеров. И вообще, я не вижу, чем этот район лучше прочих. Гор нет, одни холмы, почему Штейн вообразил, что сигнал нужно давать именно отсюда?
      - Потому что Штейн физик, а ты нет, - в очередной раз объяснил Зеев. Он знает условия прохождения радиоволн, а ты знаешь, как лучше убить италийца. Каждому свое. И не нужно упоминать имени Марка всуе. Ты еще не доказал, что предатель именно он.
      - Тогда ты, - заявил Гидон, вылезая из машины. Зеев последовал за ним. Оба не видели, как Далия переместилась к правому окну, чтобы было удобнее наблюдать за мужчинами, вытащила из кобуры пистолет и передернула предохранитель.
      * * *
      Рав Амнон Рубинштейн и посланник Гракх Калигула сидели друг против друга за небольшим круглым столиком и мрачно молчали. Италиец смотрел прямо перед собой и был похож на древнюю статую Нерона, уполовиненную в размерах и без лаврового венка на лысом черепе. Романец, напротив, не мог сдержать волнения и нервно барабанил пальцами по подлокотнику кресла. С каждой прошедшей минутой напряженность нарастала. Наконец, открылась дверь, через которую полчаса назад вышел секретарь рава, и молодой человек в черном костюме и кипе передал Рубинштейну лист бумаги. Быстро пробежав текст, руководитель романской делегации на мирных переговорах сказал, глядя не в глаза Калигуле, а куда-то в область солнечного сплетения:
      - Истину очень трудно отделить от заблуждений и преувеличений. Мне сообщили, что ни "Ках", ни другие экстремистские романские организации не обладали и не обладают достаточными средствами для того, чтобы приобрести все компоненты плутониевого заряда. Даже если бы они такие средства имели, ни в Тоскане, ни в Марке, ни даже в Абруцци нет у них возможности такое оружие собрать. Полагаю, что полученное вами сообщение - дезинформация, от кого бы оно ни исходило.
      Калигула оторвался, наконец, от созерцания пятнышка на обоях и соизволил посмотреть на бумагу, которую рав Рубинштейн положил на стол.
      - Жаль, - сказал он. - Мы теряем время. До взрыва осталось всего семь часов. Мы предвидели такой ответ, и я уполномочен заявить: в случае, если в Риме будет взорвано ядерное устройство, Тоскана и весь север полуострова подвергнутся ракетно-ядерному удару. В отличие от тебя, уважаемый господин Рубинштейн, мое правительство полностью контролирует все территории и успеет вывести из-под удара проживающих там италийцев.
      - Я брожу в темноте, - печально сказал рав. - Твое правительство и раньше знало, что я не могу отвечать за действия правых радикалов. Твое правительство начало переговоры о мире со мной, зная, что я - это восемьдесят процентов романцев с оккупированных Римом территорий полуострова. Равно как и я знал, что Президент Сулла со всей своей полицией и армией ничего не в силах сделать с собственными правыми, убивающими нас, коренных жителей Аппенин, при каждом удобном случае. Не нужно, мой Гракх, начинать сейчас очередной раунд взаимных обвинений. Если (повторяю - если) твоя информация верна, мы должны сейчас действовать сообща. Ты требуешь, чтобы я остановил проведение акции. Я хочу того же, и причину тебе не нужно объяснять. Но, чтобы растянуть нить, мне нужен хотя бы кончик ее. Я должен знать имя твоего информатора, чтобы выйти на...
      -... Чтобы расправиться с этим человеком, знаю я ваши методы, - пожал плечами Калигула.
      - Пустой разговор, - сказал рав Рубинштейн и встал. - Я сделаю все, что смогу, но боюсь, что в сложившихся условиях могу я слишком мало.
      Он пошел из комнаты - старый человек, с сутулой спиной, не ожидавший от своих соотечественников такого подвоха.
      - Вчера утром, - сказал ему в спину Калигула, - террорист-смертник взорвал себя в машине. Имя этого человека тебе известно?
      Рав Рубинштейн обернулся.
      - Да, - сказал он, помедлив.
      - Я не прошу назвать его, - усмехнулся Калигула. - Я лишь хочу сказать, что наш информатор - мать этого юноши.
      * * *
      Президент Римской республики Юлий Сулла возлежал на ложе для почетных гостей в командном бункере Генерального штаба. Конечно, он мог бы, как все собравшиеся здесь военачальники, сидеть по-европейски, у пультового стола, но Сулла безумно устал за день, невыносимо болела спина и он боялся, что просто не сумеет держать свое тело в вертикальном положении.
      Шел четвертый час ночи. До взрыва оставалось четыре часа с небольшим. Заряд не нашли. Более того, после шести вечера с агентом, сообщившим об акции еврейских фундаменталистов, не было никакой связи. Объявленный на всех территориях комендантский час позволял производить обыски в любом подозрительном доме, и жилище Далии Шаллон было взято под охрану сразу после захода солнца. Дом оставался темным, контрольная проверка показала, что Далия покинула его. Куда? Зачем? У нее погиб сын, и по всем еврейским законам она должна была сидеть шиву. Может, о ее контактах с италийцами стало известно, и женщину убрали? У них ведь это быстро - предатель как бы перестает принадлежать к еврейскому племени, а к гоям у этих фанатиков отношение однозначное... Жаль, если так, сейчас ее информация была бы бесценной.
      - Тибр в пределах города чист, - сказал министр обороны Курион. Водолазы вернулись на борт "Марка Аврелия".
      - Мой Юлий, - тихо сказал Сулла, жестом показав на место рядом с собой, и министр осторожно опустился на подушки, - мой Юлий, я беспрестанно думаю... Я решил: если к четырем заряд так и не будет обнаружен, атомную тревогу не объявлять и население не эвакуировать.
      - Мы ведь обсуждали такую возможность и пришли к выводу... - начал Курион.
      - Да, пришли. Да, почти однозначно - если мы проведем эвакуацию, евреи отменят акцию, и мы будем выглядеть нелепо перед всем миром. А если людей не эвакуировать, то они погибнут, и это будет кошмар... И лучше быть живым посмешищем, чем мертвым героем. Все это так. Но вот, мой Юлий, что как-то не приходило мне в голову. Мы исходили из того, что Далия Шаллон поставляет нам правду...
      - Это надежный...
      - Да, не буду спорить. Но представь: Далию раскрыли и решили использовать. Ей подкидывают дезинформацию. Возможно такое? Помолчи, я знаю твои возражения: о том, что на территории, возможно, поступают капсулы с очищенным ураном, мы знаем и без Далии Шаллон. Хорошо. Пусть заряд существует. При всей моей ненависти к еврейским ультра, я не могу заставить себя поверить, что они способны отправить к праотцам миллион италийцев и несколько тысяч евреев, проживающих в Риме. Акция - да, допустим. Но не рассчитывают ли они именно на то, что мы объявим атомную тревогу и эвакуируем людей? И вот тогда-то (и только тогда!) заряд будет взорван. А если люди спокойно поедут на работу... вот тогда-то (и только тогда) взрыв будет отменен. Если это рассуждение верно, то, во-первых, террористы рассчитывали именно на то, что нам станет известно об акции. Значит, во-вторых, Далия Шаллон либо раскрыта, либо изначально работала против нас. И в-третьих, мы не должны делать того, на что рассчитывают евреи. Нельзя начинать эвакуацию!
      - А если... - посмотрев Президенту в глаза, сказал Курион.
      - Да, всегда остается "если"... Я послал Светония Квинта к Оракулу спросить мнение богов. Не смотри на меня так... Человек обязан принимать решения сам, когда имеет достаточно данных, чтобы сделать вывод. А сейчас... Разве только судьба города зависит от нашего решения? Как бы мы ни относились к террору... они умные люди, эти романские евреи, если сумели у нас под носом собрать и поставить ядерный заряд... и они предвидят последствия... боюсь, что они их предвидят на шаг дальше, чем мы... Возможно, они знают реакцию Иерусалима, а мы ее не знаем. Возможно, они знают, как отнесется к акции еврейское правительство Англии, а мы можем об этом только догадываться. И скажи еще, мой Юлий... Если завтра погибнет Рим, разве все люди ужаснутся? Мы оба знаем: нас не любят. Антиримские настроения сильны везде. Еще со времен Аттилы, перерезавшего всех наших предков, спасавшихся от евреев и бежавших на север...