Да что говорить! Он отправился, имея одно желание - повидать Второй храм, не уничтоженный римлянами. А в мыслях при этом застряли у него слова, сказанные господином Рувинским.
      Вот и все - этого оказалось достаточно.
      * * *
      В операторской в тот день дежурил Алекс Раскин - человек достаточно опытный. Пробежавшись по генетической карте Ицхака Кадури, Рискин действительно отыскал Коэна, который возжигал жертвенные огни во Втором храме в тридцатых годах нашей эры. После чего оператор передал управление альтернативами на автомат, поскольку ему было решительно все равно, в какой из бесчисленных вероятностных миров отправить ученика ешивы.
      Когда ранней весной 3786 года от Сотворения мира проповедник по имени Иисус Назаретянин прибыл в Иерусалим через Львиные ворота, предок Ицхака Кадури, покупавший на Виа Долороса золотое кольцо, сделал две вещи: он послушал проповедь и побежал в Храм жаловаться. В альтернативном мире, куда только и мог попасть Кадури, предок его, естественно, слушать проповедь заезжего глупца не пожелал.
      Означенный предок был возмущен до глубины души, преданной Творцу. А тут еще добавилось собственное возмущение Ицхака Кадури, взлелеянное двумя тысячелетиями ненависти к самозванцу, из-за которого еврейскому народу были причинены многочисленные страдания. Возмущение, возведенное во вторую степень, оказалось так велико, что предок господина Кадури поднял камень и бросил его в проповедника со словами:
      - Уходи, собака!
      А Ицхак Кадури, который в это время находился в теле своего предка, еще и добавил.
      Этого делать нельзя было ни в коем случае.
      * * *
      Пятый прокуратор Иудеи всадник Понтий Пилат возлежал в тени смоковницы и глядел на вазу с фруктами, которая закрывала ему вид на Масличную гору. Можно было позвать Неврона и приказать, чтобы он переставил вазу. Но для этого прокуратор должен был приподняться и нашарить позади себя серебряный колокольчик. Неохота. Жара. В этой Иудее всегда жара. Особенно когда нужно кого-то судить. Как сегодня.
      Когда ввели изможденного бородатого еврея в дранном хитоне и с кровоподтеками на лице, Понтий Пилат, морщась, заставил себя сесть и облокотился о низкий заборчик бассейна. Теперь ваза не заслоняла вида, но мешал этот еврей, решивший почему-то, что нет лучшего занятия, чем проповедовать в Иерусалиме. Правильно его побили.
      - Имя, - лениво сказал прокуратор.
      - Иешуа, - смиренно отозвался еврей и поморщился: он с трудом стоял на ногах.
      - Философ?
      - Я говорю с людьми. Разве это преступление?
      - Нет, - равнодушно сказал прокуратор.
      - Тогда зачем же меня схватили твои стражники?
      - Ты дерзок, - сказал Пилат, с трудом сдерживая зевоту. - Они всего лишь спасли тебя от побития камнями. И теперь мне нужно решить, позволить ли людям продолжить это богоугодное занятие.
      - Нужно, - внушительно сказал Иешуа, - возлюбить ближнего, как самого себя.
      - О да! - хмыкнул Пилат. - Вы, евреи, любите парадоксы. Могу ли я любить тебя, как себя? Если я сделаю эту глупость, мне придется посадить тебя рядом с собой, и поить тебя моим любимым вином, и положить с тобой спать мою любимую наложницу, и поделиться с тобой властью. И не только с тобой, но со всеми, потому что чем ты лучше прочих? И что тогда настанет? Хаос. Совершенно очевидно, что нельзя любить никого с той же силой, что себя. Ты глуп.
      Иешуа стал ему неинтересен, и Пилат сделал знак, чтобы его увели. Помешал шум, раздавшийся со стороны лестницы, ведущей вниз. На крышу поднялся начальник дворцовой охраны Менандр, лицо у него было растерянным, а голос звучал неуверенно:
      - Господин... Тут еще проповедник.
      Из низких дверей на свет выступил изможденный еврей в порванном хитоне и с огромным кровоподтеком во всю щеку. Он увидел Иешуа и застыл на месте. Застыл и прокуратор, не способный представить, что два человека могут быть так похожи друг на друга. Нет, не похожи - просто единое целое, раздвоенное волей богов.
      - Юпитер! - сказал Пилат, одним лишь словом выразив свое изумление. Ты кто?
      - Иешуа, - смиренно сказал еврей, не переставая сверлить глазами своего тезку.
      Если бы дело происходило двадцать веков спустя, один из них наверняка бросился бы на шею другому с возгласом "Узнаю брата Колю! " Но во времена Храма кто ж знал не написанную еще классику советского периода?
      - Как ты попал сюда? - спросил прокуратор, чтобы выиграть время.
      - Я проповедую слово Божие, - сказал Иешуа-второй.
      - А! И ты тоже считаешь, что я должен возлюбить тебя, как себя?
      - Это одна из основных заповедей, господин.
      - Вы смеетесь надо мной? Что за представление вы тут устроили? Ну-ка, разберитесь друг с другом, кто есть кто.
      Возможно, оба Иешуа и смогли бы выяснить отношения, но в это время со стороны лестницы опять послышался шум, и из тени на свет стража выбросила пинком еще одного изможденного еврея в разодранном хитоне и с большим кровоподтеком на щеке.
      - Так! - сказал прокуратор. - Ты тоже, надо полагать, Иешуа?
      - Иешуа, - смиренно сказал еврей, щурясь от яркого света.
      - Вот что получается, - сказал прокуратор, - когда любишь другого, как самого себя. Каждый становится тобой - всего-навсего. Кто у вас тут главный и чего вы добиваетесь этим маскарадом?
      - Я... - начали все три Иешуа одновременно. И замолчали, потому что стража вытолкнула на крышу Иешуа номер четыре.
      Снизу, с площади перед дворцом, Пилат слышал нараставший рев толпы. Он подумал, что нужно усилить охрану. И нужно послать за Первосвященником. С одним проповедником он бы сладил и сам, но с четырьмя...
      - Нет, - сказал он, ни к кому конкретно не обращаясь. - Я умываю руки. Разбирайтесь сами - кто есть кто.
      * * *
      Одиннадцать Иешуа из Назарета, похожие друг на друга больше, чем одиннадцать капель воды из одного источника, стояли перед Синедрионом к вечеру этого безумного дня.
      Первосвященник переводил взгляд с одного проповедника на другого. Члены Синедриона предпочитали смотреть в пол. Коэн, в теле которого находился господин Кадури, стоял в стороне, не решаясь сделать ни одного лишнего движения. Собственно, он понимал, что любое его движение окажется лишним. "Хорошо, - думал он, - что это всего лишь альтернативный мир, и что скоро я вернусь в свой, где Иешуа, если и был, то один, чего нам более чем достаточно. Но почему... Как это произошло?"
      Ах, зачем он обманывал себя? Ицхак Кадури прекрасно понимал, что случилось. Он нарушил инструкцию, которую читал прежде, чем его впустили к господину директору Штейнберговского института. Вместо того, чтобы стоять в стороне, он бросил в Иешуа камень. То есть, изменил альтернативу. И в этом мире у Иешуа из Назарета оказались две равноправные судьбы. Вот они и...
      Нет, не сходилось. Ну, бросил он камень. Мировая линия должна была мгновенно раздвоиться, но он-то не мог оказаться на обеих линиях разом! Он мог следить только за одной вероятностью. Ну, убила толпа этого Иешуа. И все! Никак не могло получиться, чтобы одиннадцать одинаковых Иешуа оказались почти в одно и то же время на одной иерусалимской улице...
      Господин Кадури не знал теоретических основ, которые преподают в Тель-Авивском университете. Естественно - в его ешиве этого не проходили, поскольку ничего подобного не было ни в Танахе, ни в Мишне.
      * * *
      - Любовь - единственный достойный правитель мира, - сказал Иешуа-1, игнорируя вопрос Первосвященника о том, откуда он родом.
      - Нет, - мягко прервал его Иешуа-2, - миром правит лишь воля Творца, которую мы должны...
      - Братья, - звучно провозгласил Иешуа-3, - вы неправы. Миром должен править мудрый царь, через которого Бог...
      - Какой царь, послушайте? - воскликнул Иешуа-4. - Только народ, сам народ, способен управлять, и...
      - Народ, который ничего не понимает, если знающий не объяснит суть божественных откровений? - пожал плечами Иешуа-5.
      Остальные шесть экземпляров открыли было рты, чтобы высказать свои просвещенные мнения, но Первосвященник поднял правую руку и провозгласил:
      - Народ, который, как вы говорите, способен управлять, уже высказал свое мнение, решив побить вас камнями...
      - Не меня, - быстро сказал Иешуа-7, на лице которого действительно не было традиционного кровоподтека.
      - И не меня, - подхватил Иешуа-9. При беглом осмотре оказалось, что четыре Иешуа из одиннадцати не испытали на себе гнева иерусалимской толпы. Каждый из этих Иешуа едва успел войти в город через Львиные вороты, как был тут же схвачен легионерами и препровожден во дворец прокуратора.
      - Семь против четырех, - констатировал Первосвященник. - Достаточно, между тем, и одного - того, кто был побит первым. Народ сказал. И мы, судьи, лишь подтверждаем это решение.
      - Распять их! - взревела толпа.
      Ицхак Кадури вжался в стену, рев оглушал его, лишал способности думать. А думать было о чем. Если их всех распнут - как будет развиваться этот мир? Мир одиннадцати святых великомучеников? Или одного, возведенного в одиннадцатую степень? Одиннадцать распятий вместо одного? Одиннадцать сыновей Творца, о которых станут говорить христиане этого мира?
      И...
      Сердце Кадури заколотилось сильнее, потому что он понял, наконец, одну простую вещь. Ничто не появляется из ничего. Если здесь возникли одиннадцать Иисусов, значит, в других десяти мирах их не осталось вовсе! В каких - других? Только за несколько часов пребывания в этом Иерусалиме он, Кадури, уже создал столько альтернатив! Но ведь возможно (возможно!), что один из этих Иисусов "выпал" в этот мир из его мира, мира ешивы "Цветы жизни" и Штейнберговского института. Вот почему...
      Ну да, вот почему исчезло из могилы тело распятого Христа. Никуда он не вознесся, этот мнимый сын Бога, он просто (просто?) переместился в альтернативный мир, вернувшись назад на каких-то четыре дня, и случилось это потому, что он, Кадури, не подумав о последствиях, бросив камень в этого самозванца.
      Но тогда... Что случится, если Синедрион постановит распять всех? Наверняка добрая половина этих Иисусов уже прошла эту неприятную процедуру. И что тогда будет с альтернативами? Кадури понимал, что он опять должен принять некое решение. Сейчас Первосвященник огласит приговор. Мало времени. Нужно сделать так, чтобы никакого проповедника в его мире не было вовсе. Чтобы он не родился! Что делать? Что сделать, чтобы человек не родился, если он уже заканчивает свой жизненный путь? Что...
      Кадури сделал несколько шагов вперед, оказался перед судьями и сказал решительно:
      - Они правы. Все они - сыновья Бога.
      Ну, надо же сначала думать, а потом говорить!
      * * *
      Сирены взвыли в операторской Штейнберговского института через полчаса после того, как Кадури подключили к аппаратуре. Тело его выгнулось, будто от удара электрическим током, и он страшно закричал. Естественно, предохранители выбило, процедура была прервана, и нормальное течение причин и следствий восстановлено в полном объеме.
      Для мировой истории было бы лучше, если бы это произошло секундой раньше.
      * * *
      Вечером того же дня в Штейнберговском институте состоялось срочное совещание, на котором присутствовали министр по делам религий Иосиф Дар, министр науки Мерон Стоковски, два Главных израильских раввина и еще несколько высокопоставленных чинов, которых мне не представили. Кажется, один из них был главой ШАБАКа - так мне показалось, слишком уж подозрительно он оглядывал каждого из присутствующих, а меня так едва не испепелил взглядом.
      Честно говоря, до последнего момента я понятия не имел, почему директор Штейнберговского института господин Шломо Рувинский заставил мчаться в Герцлию из Иерусалима.
      Ицхака Кадури мы не увидели и побеседовать с ним не смогли - сразу после "возвращения" его увезли в больницу, где так и не смогли пока вывести из состояния шока.
      - Слава Богу, - сказал министр по делам религий, когда директор закончил рассказ о путешествии Ицхака Кадури в мир его предка, - что альтернативные миры существуют только в мыслях реципиента. Я сам в прошлом месяце побывал в одном из своих, и скажу я вам, что...
      - Одиннадцать проповедников, - прервал министра Главный ашкеназийский раввин Хаим Венгер, - Кадури что, их сам придумал? Плод фантазии, а?
      Шломо Рувинский покачал головой, и я видел, как трудно ему сохранять спокойствие.
      - Ни о какой фантазии нет и речи, - сказал он. - Альтернативные миры создаются в результате принятия решений, и они столь же реальны, как наш. Это может не соответствовать нашим представлениям о Сотворении, но давайте не будем вести теологических споров, положение очень серьезное, господа.
      - Прошу понять, - продолжал Рувинский, почему-то взглянув в мою сторону и взглядом попросив участвовать в обсуждении, - что обычно альтернативные миры существуют обособленно. В каждом был свой Иисус, и меня сейчас не интересует, был ли он действительно сыном Бога или заурядным проповедником. Кадури грубо нарушил инструкцию, произошел некий пространственно-временной прокол... Наши физики разбираются, и за теорией дело не встанет... Как бы то ни было, в мир, где оказался Кадури, были перенесены десять Иисусов из соседних миров...
      - Которые оказались без Иисусов, - вставил я.
      - Совершенно верно, Павел, - отозвался директор.
      - А наш? - спросил я. - Наш-то Иисус тоже был в той компании?
      - Не знаю, - развел руками Рувинский. - Как это узнать?
      - Да очень просто, - сказал я. - Если после захоронения тело "нашего" Иисуса исчезло из могилы, это могло означать только одно.
      - Только не говори, что этот самозванец вознесся! - воскликнул рав Венгер.
      - Нет, конечно, - согласился я. - Он оказался в альтернативном мире в результате этого... ээ... пространственно-временного прокола... А невежественные иудеи решили, что он действительно...
      Обидевшись за невежественных иудеев, оба раввина собрались произнести возмущенные речи, но господин Рувинский призвал всех к спокойствию.
      - Все это, - сказал он, - сейчас неважно.
      - А что тогда важно? - воскликнул Главный сефардский раввин Мордехай Бен-Авраам. - Речь идет о посягательствах на основы веры!
      - Пойдемте, - коротко сказал господин Рувинский, решив, видимо, что уже в достаточной степени подготовил присутствующих к предстоящему зрелищу.
      Мы спустились в подвал института, причем оба раввина плелись позади всех и призывали Творца в свидетели глупости происходящего мероприятия. В отличие от них, я подозревал, что именно собирается показать директор и, спускаясь по лестнице, раздумывал о судьбах мировых религий.
      * * *
      Одиннадцать изможденных бородатых евреев в изодранных хитонах сидели на плиточном полу, поджав под себя ноги. Помещение было достаточно велико, в углу его стоял стол с одноразовыми тарелками и едой из ближайшего магазина. Насколько я мог судить, никто из Иисусов к еде не притронулся.
      Когда наша делегация вошла в комнату, один из проповедников поднялся на ноги и что-то произнес на гортанном наречии. Арамейского я не знал, но оба раввина пришли в сильное возбуждение и покинули помещение.
      - Это Иисус номер шесть, - сказал Рувинский. - Я их пометил фломастером, вон, на углу хитона. Этот говорит, что именно он, а не прочие самозванцы, истинный царь иудейский. И именно ему Творец поручил нести слово свое.
      Иисус номер три повернулся к своему шестому воплощению и смачно плюнул, стараясь попасть в глаз. Плевок угодил в лоб сидевшему рядом Иисусу, номер которого я не смог разглядеть, и в комнате мгновенно возникла взрывоопасная ситуация. Если Господь и давал какие-то поручения этим людям, то, судя по всему, каждому - свое. Иначе зачем было поднимать такой гвалт в закрытом помещении, где от размахивающих рук стало тесно как в синагоге во время раздачи подарков новым репатриантам, а от орущих голосов стало шумно, как на аэродроме во время старта "Боинга-988"?
      - Пойдемте, - прокричал господин директор, - они между собой разберутся. Не в первый раз.
      * * *
      Теперь вы понимаете, почему на публикацию этой информации был наложен запрет? Оба раввина настаивали на признании всех одиннадцати Иисусов ненормальными и помещении их в психушку закрытого типа. Министр по делам религий то ли всерьез, то ли в шутку предложил Иисусов распять согласно исторической традиции, повторив, не подозревая о том, известное сталинское "нет человека - нет проблемы". Личность, которую я принял за начальника ШАБАКа, сказала:
      - Выпустить в Палестину. Пусть проповедуют среди братьев-мусульман.
      А когда дошла очередь до меня, я предложил сделать самое естественное: передать каждого Иисуса какому-нибудь христианскому храму. Папе Римскому за особые заслуги перед церковью - двух сразу. И это станет крахом христианства. Ибо если Папа не признает Иисусов сынами Бога - он согрешит, поскольку ничего не стоит доказать, что Иисусы настоящие, а не какая-нибудь театральщина. А если Папа Иисусов признает - он согрешит еще больше. В любом случае - это просто смешно. Все равно, что дюжина Будд или десяток праотцев Авраамов.
      По-моему, господин директор склонен был согласиться со мной, а не с раввинами. Но решал не он.
      Дело было передано в комиссию кнессета по государственной безопасности, так что, если бы не Ицхак Кадури, решение наверняка не было бы принято никогда.
      Кормить Иисусов и скрывать их от народа поручили господину директору Рувинскому, несмотря на его решительные протесты. Слишком уж удобным оказался подвал Штейнберговского института.
      * * *
      Историю одиннадцати Иисусов вы читаете исключительно благодаря несдержанности главного виновника - ученика ешивы "Цветы жизни" Ицхака Кадури. Выйдя из больницы, он вернулся в ешиву, где и продолжал изучать Тору, мучаясь из-за невозможности поделиться впечатлениями от пребывания в Иудее времен Второго храма.
      Но разве способен человек долго держать в себе то, что рвется наружу? В прошлую субботу бедный Ицхак все-таки проговорился - произошло это во время спора между учениками ешивы, когда кто-то неосторожно упомянул Христа в качестве примера грубого навета антисемитов.
      Только что одного из Иисусов показали по телевидению. По-моему, это был шестой номер. Мне показалось, что у него более задумчивый взгляд. Остальные - просто фанатики.
      Кстати, я изменил свое мнение. Поздно уже передавать Иисусов христианам, поскольку, просидев полгода в подвале института, они решили вернуться в лоно иудаизма.
      Но число одиннадцать... Почему бы не выставить Иисусов против команды "Маккаби" (Хайфа)? Правда, нужно научить их играть в футбол... Думаю, это не проблема. Смышленые парни. Научатся.
      Глава 10
      ТАКИЕ РАЗНЫЕ МЕРТВЕЦЫ
      - Это совершенно разные вещи, - сказал Саша Варгуз и добавил для большей убедительности: - Совершенно разные.
      - Я понимаю, что разные, - согласился Наум Сутовский, нисколько не сдвинувшись со своей точки зрения. - Но все же одинаковые.
      Саша пожал плечами и принялся разглядывать девушку, присевшую на соседней скамейке. Ей бы лучше стоять, а не сидеть, - подумал он. - С такими ногами. Плечи у нее куда хуже. Нет, лучше бы ей стоять. А еще лучше - лежать.
      - Как ты понять не хочешь, - продолжал, между тем, Наум, - что если эта тема - воскрешение мертвых, - присутствует почти во всех мировых религиях, значит, корни этой идеи должны быть вполне реальны. И, естественно, везде одинаковы.
      Девушка встала, продемонстрировав удивительную красоту своих длинных ног, и прошла мимо друзей, бросив короткий недоуменный взгляд в Сашину сторону.
      - Жаль, - сказал Саша, когда девушка поднялась в подруливший к остановке автобус номер четыре алеф.
      - Жаль, согласен, - подхватил Наум, приняв сашин вздох за реплику в споре, продолжавшемся уже второй день. - Но с этим ничего не поделаешь, все мы смертны, и в то же время почти во всех религиях присутствует мотив вечной жизни.
      Разговор происходил в Иерусалимском Саду независимости, Саша и Наум сидели на каменной скамье, смотрели в сторону автобусной остановки, поджидая свой сорок восьмой, и привычно спорили - на этот раз о том, существует ли вечная жизнь. Оба учились на физическом факультете в Еврейском университете, снимали вдвоем трехкомнатную квартиру в Писгат-Зееве, и каждый из них полагал, что лучше знает не только физику, но и все прочие науки, включая те, что названы науками исключительно по недоразумению. Сашины родители жили в Араде, где работали в компьютерном центре нефтепромысла "Арад петролеум, Инк". А родителей Наума вовсе не было в Израиле - они еще год назад уехали в Канаду, но сын решил остаться, чтобы закончить обучение.
      Сказать, что оба были талантливы - значит, сказать некую банальность, поскольку даже идиот, тупо взирающий на дым, поднимающийся к небу, может быть талантлив в своем роде.
      Подкатил сорок восьмой, двухэтажный, с выдвижными крыльями и вертолетной тягой - именно такой, какой Саша любил больше всего. Науму было все равно, лишь бы вез, а как - по улице или над домами, - это уже проблема водителя и дорожной полиции. В окно он обычно не смотрел, потому что мысли были заняты другим. И он продолжал развивать свою мысль, в то время как Саша не мог оторвать взгляда от знакомого до деталей лабиринта улочек квартала Меа Шеарим. Водитель, пролетая над пересечением улиц Штраус и Царей Израилевых, снизил скорость, чтобы пропустить шедший в том же эшелоне экспресс на Неве-Яаков, и Саша выгнул шею, чтобы успеть разглядеть рисунок на пластиковом покрытии небольшой площади. Сегодня здесь был изображен Мессия, очень похожий на последнего Любавичского ребе, которому неделю назад исполнилось семьдесят лет.
      - Вот вам иллюстрация на тему "Наука и религия", - пробормотал он. Наум, продолжавший рассуждать о воскрешении и смерти, этой реплики не расслышал.
      * * *
      Хочу отметить сразу, что историю эту я передаю исключительно со слов Саши Варгуза, в качестве доказательства представившего мне официальную бумагу из Института Штейнберга, гласившую, что А. Варгуз прошел сеанс личного вариационного обзора 14 марта 2027 года. Таких бумаг у меня самого накопилось десятка три. Наверняка каждый израильтянин хоть раз побывал в Институте альтернативной истории, удивить кого-нибудь этой справкой было нельзя. А все остальное - слова.
      Если верить словам, получалось, что в день, с которого я начал рассказывать эту историю, друзья, вернувшись домой, продолжали спорить на тему о том, действительно ли в далеком или близком будущем возможно воскрешение мертвых. Саша считал спор сугубо теоретическим. Разглядывая сначала иерусалимских девушек, а потом иерусалимские кварталы, он как-то упустил момент, когда Наум перешел от абстрактного теоретизирования к практическому воплощению. Поэтому он был, по его словам, изумлен, когда Наум вдруг заявил:
      - Ну хорошо, значит, ты согласен с тем, что умирает лишь физическое тело, а духовная сущность, записанная в едином биоинформационном фоне Вселенной, продолжает существовать.
      - Ну, - сказал Саша. Изумила его не идея, достаточно тривиальная, по его мнению, но то обстоятельство, что Наум выдал этот пассаж совершенно естественно, будто двое суток не доказывал обратное.
      - Отлично, - продолжал Наум. - В таком случае, может настать момент, когда напряженность этого биоинформационного поля станет так высока, что неизбежно произойдет возрождение вещества. Как, например, из вакуума рождаются протонно-антипротонные пары в поле тяжести черной дыры.
      - Чушь, - сказал Саша. - Теоретически это возможно, но для этого напряженность поля должна быть...
      - А какой она должна быть? - вкрадчиво спросил Наум. - Сколько человек должны отправиться в мир иной, увеличивая тем самым биоинформационное поле Вселенной, чтобы напряженность этого поля стала достаточной для начала обратного процесса? А? Ты же у нас большой спец в квантовой физике.
      Мог бы и не напоминать. Саша был решительно против любых идей, даже отдаленно связанных с религиозными догмами, но вопрос, заданный другом, был вполне физическим. Если, конечно, принять начальную идею о переходе "души" умершего человека в состояние информационного стазиса.
      * * *
      По словам Саши, в тот вечер им не удалось подключиться к "мировой считалке" - суперкомпьютеру Гарвардского университета, который работал на внешний пользовательский рынок. Ночью, вместо того, чтобы спать, они продолжали спорить.
      - Я думаю, - говорил Наум, - что все происходило так. Раньше, очень давно, когда людей не было, напряженность биоинформационного поля Вселенной равнялась нулю. Потом это поле возникло - когда стали уходить, так сказать, в мир иной пещерные люди. С каждой новой смертью напряженность поля возрастала - ведь вся личность умершего переходила теперь в энергетическую волновую структуру. За тысячи лет напряженность поля возросла в миллиарды раз - ведь это нелинейный процесс, а вовсе не простое сложение мыслей и духовных сущностей! Теперь смотри - существует определенная граница напряженности. Если эта граница достигнута, если число умерших приблизилось к некоторому пределу, нелинейные процессы начинают доминировать, и поле будто взрывается - вся его энергия и информация скачком переходят в вещественное состояние. Умершие воскресают - все и сразу. И это неизбежно, это прямое следствие постулата о существовании мирового энергоинформационного поля.
      - Согласен, согласен, - говорил Саша, перебивая друга, - но ответь мне! Если воскреснет мертвец, в каком теле он окажется? Какая вещественная форма возникнет из энергетической записи? По-моему, очевидно, что та же самая, в которой человек находился в момент смерти! Если он умер когда-то от рака, то и воскреснет с этой же болезнью и будет вынужден тут же умереть опять, но не сможет, поскольку поле уже достигло верхней границы.
      - Теория! - кричал Наум. - Бред! Естественно, он воскреснет здоровым! Энергоинформационное поле не хранит записи всяких дефектов, а болезнь - это дефект! Он воскреснет в полностью здоровом теле!
      - Ну хорошо, - с сомнением соглашался Саша. - Но ведь, воскреснув, этот человек не станет вечным. И лет через тридцать опять умрет и...
      - И опять воскреснет, поскольку, как мы выяснили, поле не сможет уже выдерживать такого количества душ. И будет этот процесс циклическим и вечным. Пока, конечно, существует Вселенная.
      - А Мессия? - неожиданно спросил Саша. - Он ведь должен придти первым и возвестить, что, мол, пора...
      - А что Мессия... - пробормотал Наум. - Может, это некий сигнал, сгусток биоинформационной энергии, предвестник того, что максимум поля достигнут, и процесс вот-вот начнется...
      - Ну-ну, - с сомнением сказал Саша, - а срок в шесть тысяч лет, срок ожидания Мессии, он что...
      - Это срок экспоненциального роста биоинформационного поля. Можешь смеяться, но это даже в уме легко просчитать, зная общие характеристики этого типа полей. Примерно за шесть тысяч лет после своего возникновения биоинформационное поле Вселенной достигает своего максимума.
      - Откуда об этом знали наши с тобой предки, ничего не понимавшие в биоэнергетике? - спросил Саша.
      Наум пожал плечами, чего Саша не увидел, поскольку разговор происходил в темноте - каждый лежал на своей кровати и смотрел в потолок.
      - Интуиция, - вяло произнес Наум, не найдя лучшего объяснения.
      В три сорок ночи, когда Саша уже спал, а Наум ворочался на аминаховском матраце, не находя удобной позы, раздался отрывистый звонок, сообщавший, что система суперкомпьютера в Гарварде готова к принятию задания.
      * * *
      Надеюсь, современный читатель понимает, что даже самый совершенный компьютер с любыми прикидами, какие только возможны в двенадцатом поколении, это все равно пример классического идиота, способного выполнить любое задание, но не способного дать совет, как воспользоваться решением.
      Утром 12 марта 2027 года, проведя четыре часа в состоянии глубокой задумчивости, граничащем с полной прострацией, суперкомпьютер предложил решение, и Наум, так и не сомкнувший глаз, прочитал на дисплее:
      "Использованы данные прироста и смертности народонаселения, согласно материалам Всемирной организации здравоохранения от 1 января 2027 года. Использованы волновые матрицы биоинформационного поля в точном приближении Вайцзеккера-Иванова. Результат: насыщение поля наступит 2 мая 2054 года в 17 часов 11 минут мирового времени (плюс минус 3 минуты). Явление материального предвестника, именуемого Мессией, опережает коллапс поля на 3 суток 2 часа и 43 минуты (плюс минус 3 минуты). Переходу в вещественное состояние подлежат 69 триллионов 343 миллиарда 298 миллионов 111 тысяч 765 волновых структур, условно именуемых "духовными сущностями". Готов к продолжению работы".
      Присвистнув, Наум разбудил Сашу. Присвистнув, Саша несколько раз перечитал текст. Потом присвистнули оба и одновременно пожали плечами.
      - Вот уж чепуха, - сказал Саша. - За все тысячи лет существования человечества на земле не жило столько людей, даже если считать с питекантропами.
      - Не хватало, чтобы и они воскресли, - буркнул Наум.
      - Ты спроси-ка этого олуха, - сказал Саша, зевая, - откуда такое дикое число.
      Поскольку суперкомпьютер все еще находился в состоянии ожидания, этот вопрос был ему незамедлительно задан. Ответ появился на экране в ту же секунду, когда Наум нажал на enter:
      "Воскреснут, естественно, все разумные существа, жившие в течение трех последних миллиардов лет в 17482 разумных миров, расположенных в 3473 галактиках, поскольку биоинформационное поле, естественно, едино для всей Вселенной".
      Дважды повторенное слово "естественно" напоминало друзьям, что до этой тривиальной идеи они должны были додуматься и самостоятельно.
      - А где? - сказал Саша. И хотя вопрос был слишком кратким, Наум догадался, что Саша имеет в виду.
      Надо сказать, что и компьютер, имевший в диалоговом режиме прекрасный слух, догадался, о чем идет речь, и высветил ответ сразу: