Это описание сверху. Таким же берег представлялся и со стороны моря. Джипы, грузовики, полугусеничные установки, пережившие высадку под артиллерийским обстрелом, застряли на узкой песчаной полосе. Они не могли преодолеть галечную насыпь. На пляже создалась невообразимая «пробка». Неподвижную технику немцы расстреливали в упор из орудий и минометов.

Десантники небольшими группами и в одиночку начали подниматься по скале между выездами у Вьервиля и Ле-Мулен. Их в какой-то мере прикрывал огонь эсминцев и уцелевших танков, но в основном они были предоставлены сами себе.

Как это обычно бывает на войне, именно пехотинцы (включая в данном случае саперов, матросов береговой охраны, артиллерийских наблюдателей, «морских пчел») оказались на острие сражения. Это самая страшная и опасная ситуация, в которую может попасть человек. Но именно на этом острие решается исход боя. Наиболее тяжелые испытания выпадают на долю человека с винтовкой. И ни на каком другом участке Второй мировой войны сражение не было столь острым, как на «Омахе» ранним утром 6 июня.

Тяжелее всего пришлось 116-му полку и 5-му батальону рейнджеров (включая две роты из 2-го батальона). Они высадились на правом (западном) фланге «Омахи». 116-й полк — одно из формирований Национальной гвардии США (штат Виргиния) — являлся подразделением стандартной пехотной дивизии. 5-й батальон рейнджеров — элитная часть, состоявшая сплошь из добровольцев. Их действия фактически определили исход сражения на «Омахе» и, возможно, всего вторжения. Подвиги пехотинцев и рейнджеров — результат блестящей работы, проделанной генералом Маршаллом, офицерами и сержантами регулярной армии по превращению «детей Великой депрессии» в первоклассных бойцов. Рядовой Феликс Бранхем заметил в интервью: «Я слышал разговоры о том, что нам повезло. Нет, это не везение. Мы высаживались на „Омахе“ хорошо обученными и натренированными. С нами были отличные командиры. И наконец, с нами был всемогущий Господь Бог».

«Перед каждым из нас лежало собственное поле битвы, — продолжал Бранхем. — Путь в 40—50 ярдов. Метрах в пятнадцати вел свой бой другой солдат. Он мог бы рассказать совсем другое о дне „Д“.

Безусловно, так и происходило на правом фланге «Омахи» (и на левом тоже, как это будет показано далее). Десантники поднимались на скалу, как правило, в одиночестве. Капитан Роберт Уокер, пройдя треть пути, наткнулся на мертвого солдата из 116-го полка. Он забрал у погибшего «М-1» и каску: «Вокруг меня не было ни души. Я понял, что один и должен полагаться только на себя». Уокер решил добраться до вершины и пойти вправо, к месту сбора десантников 116-го полка у Вьервиля: «Я перешагнул через множество мертвых тел, все они лежали головами вперед». У самого гребня он услышал стоны. Капитан осмотрелся и увидел немецкого солдата с чудовищной раной в паху.

Немец просил дать ему wasser (воды). Уокер по-немецки ответил, что его фляжка пуста. Солдат сказал Уокеру, что чуть выше есть ein born (родник). Пройдя немного вверх, капитан обнаружил чудесный источник с прозрачной водой. Он наполнил фляжку и напоил своего врага. Прежде чем отправиться дальше, Уокер еще раз поднялся к роднику, набрал воды, вернулся к раненому недругу и наполнил водой крышку своей фляжки.

Раненый немецкий солдат был единственным живым существом, которого встретил Уокер, взбираясь на скалу. Ситуации, в которой оказался капитан, случались, но редко. Десантники, поднимаясь наверх, обычно не сталкивались с немцами и шли группами, хотя и небольшими. Преодолев дамбу и узкое пространство до скалы, они, вступив на склоны, чувствовали себя в относительной безопасности. Дым от стрельбы и горевшей травы обеспечивал хоть какое-то прикрытие. Десантники находились между выездами, которые немцы обороняли с особым упорством. Траншеи были вырыты так, чтобы вести продольный, а не фронтальный огонь. Кроме того, в скале имелись расщелины и провалы, в которых можно было укрыться.

Десантники полагались на свои винтовки и ручные пулеметы. Какая-то огневая поддержка шла от эсминцев и танков. «Броне» приходилось тяжко. Танки завязли в песке между приливом и галечной насыпью, и их легко подбивала вражеская артиллерия. Но все же они пытались вести огонь. Один танк стрелял до тех пор, пока приливом не накрыло его пушку.

В докладе 741-го танкового батальона о его действиях в день «Д» говорилось: «Наши танки вели огонь по избранным целям, поддерживая продвижение пехоты, которая выходила на скалы, свисавшие над берегом. Выезд „Изи-3“, которым должны были воспользоваться и пехота, и танковые части, все еще оставался в руках неприятеля и обстреливался вражеской артиллерией, в основном 88-мм орудиями. Пехота продвигалась только под прикрытием огня танковых орудий».

Майор Сидни Бингем, командир 2-го батальона 116-го полка, сказал тогда, что «танки выиграли для нас день»: «Они выбили из немцев весь дух, здорово их потрепали».

То же самое можно сказать об эсминцах. Танкисты и моряки подавляли ДОСы, открывая путь пехотинцам. Но пройти его предстояло человеку с винтовкой.

Всегда кто-то должен подавать пример. Это делали генералы, полковники, майоры, командиры рот, взводов, отделений. Медик Сесил Бриден вспоминает: «Когда я поднялся к тому месту, где сейчас стоит монумент 29-й дивизии, там полковник Канхем, полковник (Джон) Меткалф и другие офицеры развертывали командный пункт. Канхему прострелили руку. Я сделал перевязку. Кто-то подошел к нам и спросил, есть ли среди нас сержант: наверху немецкий снайпер. Меткалф сказал, что он не сержант, но вполне может заняться таким делом. Они вместе отправились по склону, удаляясь все дальше влево»[78].

Безусловным авторитетом был генерал Кота. Сквозь заграждения из минометного огня он вывел отряд десантников к подножию утеса. Затем группа стала подниматься выше. Они шли медленно, ступая след в след, избегая мин. Эти выпрыгивающие «Бетти» повсюду сдерживали десантников. Еще никто не добрался до вершины. Американцы передвигались осторожно, по цепочке.

Группа Коты наконец вышла на гребень над Амель-о-Претр (курортное местечко, состоявшее из нескольких вилл, позднее снесенных). Они оказались посередине между Вьервилем и Сен-Лораном. Немцы из траншей и живых изгородей обложили десантников плотным перекрестным огнем из пулеметов. Кота разбил отряд на штурмовые команды. Одна должна была прикрывать наступление, а другие — короткими рывками преодолеть лежавшее перед ними открытое поле. Ошеломленные таким напором, немцы отступили. Это, возможно, была первая успешная атака американских пехотинцев в военной кампании в Северо-Западной Европе.

Отряд Коты вышел на грязную грунтовую дорогу, которая петляла вдоль побережья. Они повернули направо, к Вьервилю. Немцы почти не стреляли. В Вьервиле десантники впервые встретили французов. Никаких торжеств, даже обмена приветствиями. Французы и американцы просто взирали друг на друга, когда пехотинцы проходили по деревне. На западной окраине Вьервиля Кота послал рейнджеров, которые примкнули к отряду, в Пуант-дю-О. Они наткнулись на жесточайшее сопротивление. Когда их атака захлебнулась, Кота вырвался вперед и помог командиру взвода рассредоточить солдат для нового штурма.

В Вьервиле появилась рота «С» 116-го полка, одна из немногих частей, которую еще не затронули бои дня «Д». Первым солдаты увидели Коту. Он прохаживался по узкой центральной улице, крутя на пальце пистолет, как «ковбой из старого вестерна».

— Парни, где вас черт носит?! — крикнул он.

Подошел полковник Канхем. Кота отправил его к Сен-Лорану с приказом очистить вершину скалы от немцев, чтобы на нее смогли подняться десантники других эшелонов. Затем генерал в сопровождении лейтенанта Ши и четырех стрелков двинулся вниз, к выезду, который все еще удерживался немцами. «Техас» вел обстрел бетонного дорожного заграждения из 14-дюймовых орудий. Лейтенант Ши вспоминает, что «от залпов на улицах Вьервиля у нас под ногами двигались тротуары». Адъютант сказал генералу, что к тому времени, когда они подойдут к выезду, стрельба должна прекратиться.

— Лучше, чтобы она продолжалась, — ответил Кота. — Тогда немцы не поднимут даже головы.

Но орудия замолчали. Немцы из ДОСа на восточной стороне выезда открыли огонь по крошечному дозору Коты. Десантники начали отстреливаться. Пятеро немцев, оглушенные корабельными снарядами, выскочили из укрытия и сдались. Кота приказал им провести группу через минные поля вниз по выезду. Десантники без проблем дошли до берега.

Через десять дней лейтенант Ши в донесении начальнику штаба 1-й пехотной дивизии так описывал дальнейшие действия Коты: «Генерал Кота, не обращая внимания на снайперский и пулеметный обстрел, организовывал танковые части, подразделения саперов, подрывников, бульдозеристов. Он подбадривал, настраивал всех на то, чтобы не только закрепиться на береговом плацдарме, но и расширить его».

Несмотря на удары снарядов с «Техаса», бетонная дамба все еще препятствовала выезду техники в глубь материка.

— Сможете ли вы ее взорвать? — спросил Кота полковника-сапера. Она была толщиной метра четыре внизу, метра два вверху и высотой 3,5 м.

— Конечно, сэр, мы это сделаем, — ответил полковник, — как только пехота ликвидирует ДОСы и доты.

— Мы только что прошли там, — сказал Кота. — Никаких разговоров. Приступайте!

Но у саперов не оказалось ТНТ. Кота заметил у прибоя бульдозер, напичканный взрывчаткой. Он повернулся к солдатам, жавшимся у дамбы.

— Кто хозяин этой машины? — спросил генерал. Никакого ответа.

— Ладно, кто-нибудь из вас может повести эту чертову штуковину?

Гробовое молчание.

— На выезде саперам нужен ТНТ, — начал убеждать пехотинцев генерал. — Я только что спустился сверху. Там не было никого, кроме нескольких стрелков, которых мы обезоружили. Неужели у вас всех кишка тонка, чтобы доехать до выезда?!

Один из солдат поднялся.

— Вот это дело! — сказал Кота. Саперы взорвали дамбу, но выезд все еще оставался непроходимым. Нужны были бульдозеры, чтобы расчистить дорогу от берега, убрать бетонные обломки, надо было еще обезвредить мины, завалить противотанковые рвы.

К Коте пристал какой-то матрос с затонувшего ДСТ. Размахивая винтовкой, он грозно спросил генерала:

— Что я, черт возьми, должен с этим делать? Я и пошел во флот, чтобы не попасть в эту проклятую пехоту!

Выговорившись, матрос побрел к скале.

Многие десантники оказались предоставленными сами себе. Лейтенант Генри Сейтслер был передовым наблюдателем в 9-й военно-воздушной армии. Лишившись во время высадки рации, он остался без дела. Лейтенант подобрал винтовку, несколько гранат и превратился в пехотинца, «Я помню… — начал рассказывать в интервью Сейтслер и вдруг замолчал. После паузы он продолжил: — Извините меня, если я буду останавливаться… Все это до сих пор перед моими глазами, как будто происходит сейчас. Я подполз к дамбе и буквально „просунул“ голову между пулеметными очередями, чтобы оглядеться… На меня смотрели глаза юного американского солдата. Он лежал навзничь, мертвый. Глаза были широко раскрыты. Коротко подстриженный, светловолосый парень… И я подумал о его матери…»

Оглянувшись на берег, Сейтслер увидел, что «джерри» намеренно отстреливает медиков: «Я сказал себе, что этому мерзавцу уготовано самое горячее место в аду». Лейтенант перебрался через дамбу и, как многие другие, в одиночку стал подниматься по склону вверх.

Когда рядовой Гарри Парли выносил раненых, он заметил проделанную кем-то прорезь в заграждении из колючей проволоки: «Через нее уже прошли несколько десантников. Я видел, как они карабкались наверх. Я осторожно продвигался вдоль белой ленты, которая обозначала безопасный проход. Мне встретились два солдата. Один погиб, другому оказывал помощь медик. У десантника не было обеих ног, обрубки санитар зажал кровоостанавливающими жгутами. Позже я видел и более жуткие раны, но этот солдат запомнился мне на всю жизнь».

Когда Парли подбирался к вершине горы, по ДОСу на ее гребне начал стрелять эсминец: «Я по-дурацки стоял метрах в 12 ниже и поражался мощи и точности корабельного огня. Я чувствовал, будто нахожусь в первом ряду в кинотеатре и смотрю на экран».

Парли обменял свой «Браунинг» на «М-1» у другого «джи-ай»: «Ему нужно было более сильное оружие, а мне — полегче, чтобы подняться наверх. Когда я оказался на горе, на плато не было никакой растительности, одни воронки, траншеи, окопы и доты, из которых еще утром немцы стреляли по десантникам.

Парли встретил двух немецких пленных азиатского происхождения, которых вели вниз. (Обычно солдаты из «восточного» батальона, одетые в униформу вермахта, сдавались, как только рядом оказывались «джи-айз». Они, как правило, оставались в траншеях, тогда как немцы прятались в бетонных фортификациях.)

Капитан Синк, командир штабной роты 116-го полка, высадился в 8.00 на восточной стороне выезда у Ле-Мулен. Ему пришлось «буквально перешагивать через тела погибших и раненых». Штабной роте предстояло дислоцироваться у выезда Вьервиля. Синк должен был выйти к этой деревне и развернуть там полковой командный пункт и район сосредоточения.

Капитан осмотрелся и понял, что фланговое движение исключается из-за скопления людей и техники и постоянного немецкого обстрела. Он решил пробить заграждения из колючей проволоки, прорваться через нее к болотам, преодолеть их, подняться по скале и по грунтовой дороге идти к Вьервилю. Полковой адъютант отказался сопровождать Синка. Он вытащил саперную лопатку и начат окапываться прямо на пляже. С капитаном отправился лейтенант Келли.

Когда Синк и Келли миновали болото, они обнаружили тропу, ведущую на скалу. По пути им попалось брошенное орудие, установленное на площадке примерно посередине подъема. Оглядываясь назад, они видели, как солдаты перебирались через пролом в колючей проволоке и цепочкой двигались наверх.

Поднявшись на равнинное открытое место, Синк и Келли сразу же оказались под автоматным и винтовочным огнем. Им пришлось проползти несколько сот метров, прежде чем они нашли укрытие от пуль. Посмотрев вниз, Синк с негодованием увидел, что только шестеро солдат все еще карабкаются по скале. Остальные вернулись на берег. Он отправил на пляж посыльного, чтобы тот собрал людей и приказал им попытаться еще раз совершить восхождение.

У Сен-Лорана Синк и Келли наткнулись на мощный пулеметный огонь. Они отступили и, отходя, встретили отряд из 3-го батальона 116-го полка, в котором находился и командир батальона подполковник Лоренс Микс. Было 10.00. Подполковник приказал 3-му батальону атаковать Сен-Лоран. Перед Синком стояла задача развернуть командный пункт в Вьервиле, поэтому он решил спуститься вниз и разыскать свою роту.

Сержант Уорнер Гамлетт с группой солдат из роты «Эф» 116-го полка добрались до дамбы. Их сразу же накрыли пулеметные очереди из ДОСов. Они пытались подорвать ДОСы, протянув к ним длинные шесты с ТНТ. Но колючая проволока, окружавшая сооружения, не позволяла десантникам забросить шесты с взрывчаткой.

«Тогда мы решили подойти к ним через траншеи, — рассказывает Гамлетт. — В окопах, которые связывают ДОСы между собой, нас не было видно. Мы закидали их гранатами. А когда взрывы прекратились, мы перестреляли в ДОСах всех, кто еще был жив. Над нами возвышалось несколько радов из ДОСов. Один за другим мы их уничтожили. Солдаты показывали чудеса храбрости».

Гамлетта ранило в ногу и спину. Когда он поднялся на гребень скалы, сержант Ингленд посоветовал ему спуститься вниз и обратиться к медику, который отправит его в судовой госпиталь. «Превозмогая боль, я шел обратно к берегу, — вспоминает Гамлетт, — а вокруг тысячами валялись окровавленные куски человеческих тел. В воде плавали головы, руки, ноги. Вот чем закончилась первая волна десанта, подумал я».

«Я провел в госпиталях в Англии два месяца, — завершает свой рассказ Гамлетт. — Затем меня снова отправили на фронт. В общей сложности я провоевал еще семь месяцев, получил еще два ранения. Но если надо, я проделаю все это снова для того, чтобы остановить таких подонков, как Гитлер. Потому что я — Уорнер X. Гамлетт».

У рот «А» и «Б» 2-го батальона и 5-го батальона рейнджеров имелись запасные варианты действий. Если к 7.00 от полковника Раддера поступает условный сигнал «Слава Богу», означающий, что 2-й батальон овладел Пуант-дю-О, то они высаживаются в этом районе и обеспечивают подкрепления. Если такого послания нет, то они должны выйти в секторах «Дог-Грин» и «Дог-Уайт», выдвинуться по выезду к Вьервилю, повернуть направо на плоскогорье и поддержать своих товарищей по оружию в Пуант-дю-О.

Командовал рейнджерами полковник Макс Шнейдер. Он оттягивал высадку, как мог. В 7.15 откладывать решение уже было нельзя. Десантные суда находились посередине между Пуант-дю-О и Вьервилем.

«Последнее слово оставалось за Шнейдером, — писал в своих мемуарах капитан Джон Рааен, командир штабной роты 5-го батальона рейнджеров. — Ситуация накалилась до предела. Все рвались помочь 2-му батальону на Пуанте. Но был приказ и о высадке у Вьервиля, где мы в конце концов и вышли».

Это было важное и мудрое решение. Рейнджеры оказали крайне необходимую поддержку 116-му полку у Вьервиля, а отряды Раддера у Пуанта обошлись своими силами.

Вскоре после того как десантные суда повернули к берегу, Шнейдер получил сигнал с командного пункта Раддера: «Слава Богу». Оно пришло поздно. Шнейдер уже принял решение.

Первыми коснулись пляжа роты «А» и «Б». Рядовой Джэк Китинг служил в роте «А». Он вспоминает, как над головой проносились тяжеленные снаряды «Техаса»: «Каждый раз, когда раздавался залп, наше крошечное ДСА словно выдергивало из воды». Судно подошло на стыке двух секторов — «Дог-Грин» и «Дог-Уайт» — на восточной стороне у Вьервиля. Никто еще здесь не высаживался, и немцы не стреляли. Командир роты капитан Дик Меррилл крикнул: «Ребята, все спокойно!»

Но не успел рулевой сбросить рампу, как с берега полился огонь. «Первые минуты в воде я не забуду никогда, — рассказывает Китинг. — Пулеметные очереди, винтовки, минометы, 88-мм снаряды, бог знает что еще. И все это, казалось, было нацелено на меня».

Китинг добирался до прибоя полчаса. «Это вам не Голливуд, — говорит он. — В кино актеры кидаются в воду и через две-три секунды они уже на берегу. А тут проходит целая вечность».

Наконец Китинг пробился сквозь волны к прибою и вместе с двумя товарищами укрылся за танком: «Мы прижались к двигателю, чтобы хоть немного согреться, и выкурили по первой сигарете на французской земле».

Переведя дыхание, Китинг «напряг все свои мозги и сказал себе: „Эй, парень, тебе ничего не остается, как пройти через все это, и тебе придется это сделать“. Когда он полз по пляжу, его вещевой мешок прошила пулеметная очередь: „Пули пробили банки со сливами и персиками, вылетели в грязь шоколад, мои суточные пайки, сигареты. Ничего не осталось“.

На берегу Китинг нашел капитана из 116-го полка. Капитану прострелило голову и грудь, но он «все еще был жив». «Он спросил, смогу ли я донести его до лазарета. Я ответил, что это можно сделать только ползком. Ты заберешься ко мне на спину, а я буду ползти. Мы таким образом передвигались больше 100 ярдов».

Шнейдер наблюдал за высадкой двух рот. Он расценил ее как гибельную. Капитан Рааен отмечает в своих воспоминаниях: «Шнейдер не рисковал зря людьми. Он не собирался погубить весь батальон в бессмысленной атаке. Полковник приказал британским экипажам судов пройти к востоку вдоль берега, пока они не обнаружили относительно спокойный сектор „Дог-Ред“ на „Омахе“. Здесь обе наши колонны вышли на правом фланге и двинулись в наступление».

Сержант Виктор Фаст был у Шнейдера переводчиком. Вот его мнение: «Самообладание полковника Шнейдера, трезвый расчет рейнджера и готовность принять решение спасли сотни жизней».

Две роты из 2-го батальона понесли почти такие же серьезные потери, как роты 116-го полка. Но 5-й батальон рейнджеров сумел занять позиции у дамбы, потеряв лишь шесть человек из 450.

Лейтенант Франсиз Доусон[80] из роты «Д» так описывает свои ощущения: «Шкипер сделал резкий разворот влево, огромная волна накрыла наше судно, и нас подняло над подводными заграждениями. Рампу опустили, и я соскочил. Пять дней, проведенные в море, что-то сделали с моими ногами. Они не хотели двигаться». Все же лейтенант добрался до дамбы, которая была сделана из дерева. Он отправил посыльного доложить о местонахождении своего взвода лейтенанту Джорджу Миллеру, командиру роты «Д».

Когда на берег выходил капитан Рааен, перед ним предстало «ужасающее зрелище»: «Повсюду заграждения. На песке тела мертвых и раненых. Над нами треск пулеметных очередей. Пули вышибают из земли фонтанчики грязи. Разрывы 20-мм зениток над головой. И конечно же, этот нескончаемый артиллерийский огонь!»

Несмотря на стрельбу, Рааен рысью проскочил пляж. Позже капитан, к своему удивлению, узнал, что потерял только одного человека из своей роты. Оглядевшись, он понял, что с этой части берега «не ушел ни один человек». Рейнджеры высадились в секторе, в котором уже скопились солдаты 116-го полка, — дезорганизованные, оставшиеся без командиров и напуганные взрывами снарядов. Страх охватил не только их, но и некоторых рейнджеров. Рааен показал на дамбу и прокричал:

— Штаб рейнджеров там!

Он попытался снять с себя спасательный пояс, но не смог. Рядом стоял связист, «сжавшийся в комок от ужаса»: «Я попросил его отрезать пояс».

— Одну минуту, капитан, — ответил радист. Он ножом отхватил спасательный пояс и за этим занятием забыл о своем страхе. «Кстати, о нем забыл и я, — говорит Рааен. — Я понял, как важно, чтобы с первой минуты сражения солдаты не заметили никаких признаков смятения в своем командире, тем более испуга». Играл роль и другой фактор. Обычно боец, прижавшись к дамбе под вражеским огнем, теряется, паникует. Оказавшись не в том секторе высадки и без привычного командира, он просто не знает, что делать. Получив конкретное задание и начав выполнять его, большинство солдат берут себя в руки и ведут себя решительно и мужественно.

Хотя 5-му батальону рейнджеров высаживаться в 7.45 было несколько легче, чем 116-му полку в 6.30, им пришлось достаточно тяжело. Когда судно ДСА рейнджеров приблизилось к сектору «Дог-Уайт», немецкая артиллерия начала массированно обстреливать прибой. Рааен видел, как по рампе десантно-пехотного судна ДСП ударил 88-мм снаряд: «В одно мгновение судно охватило пожаром. На это было страшно смотреть. Я отвернулся и занялся своими делами».

Отец Джо Лейси помогал на берегу раненым. По описанию одного из десантников, он был «старым, низеньким и тучным ирландцем». Рейнджеры никогда не думали, что святой отец пойдет с ними, но Лейси настоял на этом. Еще на транспорте в ночь с 5 на 6 июня он сказал солдатам:

— Когда вы будете высаживаться, я бы не хотел, чтобы кто-нибудь из вас стоял на коленях и молился. Если я это замечу, то, не обижайтесь, ударю ботинком по заду. Молиться буду я, а вы должны сражаться.

На берегу десантники видели, как батюшка Лейси «ползал вдоль уреза воды, вытаскивал из моря погибших, умирающих и раненых и уносил их в укрытие». Он молился за них и вместе с ними. «Настоящий божий человек», — говорит Джордж Керчнер.

Лейтенант Джей Мехаффи вспоминает, что у дамбы он слышал «только немецкую канонаду»: «Я уже поверил в то, что вторжение провалилось, что все американцы убиты или захвачены в плен. Высадка во Францию закончилась крахом, и мы терпим военное поражение. Грандиозные батальонные планы захвата целей дня „Д“ оказались блефом».

На самом деле рейнджеры готовились к нападению. Капитан Рааен приметил пожилого сержанта, который устанавливал на треногу 7,62-мм пулемет с водяным охлаждением. Сапер-лейтенант в зеленом свитере помогал ему, подтаскивая канистры с водой и боеприпасы. «Потом сержант залег у пулемета и горизонтальным продольным огнем по правому флангу начал прикрывать пехотинцев 116-го полка, которые пошли вверх по скале».

Сапер-лейтенант не обращал никакого внимания на бушующий вокруг него огонь и только орал на солдат, сгрудившихся у дамбы, перетрусивших, перепуганных и не способных к какому-либо действию.

— И вы считаете себя десантниками? — кричал он. — Какие вы, к черту, десантники!

На берегу появился генерал Кота. По версии Голливуда, он воскликнул:

— Рейнджеры, вперед!

И они пошли. В действительности вокруг так громыхало, что его вряд ли можно было услышать и на расстоянии 3 м. Он переходил от одной группы солдат к другой. Одним из первых ему повстречался Рааен, который сразу же узнал генерала (сын Коты учился вместе с сыном Рааена в Уэст-Пойнте). Рааен доложил о местоположении командного пункта полковника Шнейдера.

Кота, как обычно, начал подбадривать десантников, чтобы они смело поднимались на скалу. Он говорил:

— Нет никакого смысла в том, чтобы погибнуть на берегу. Если нам суждено умереть, то лучше это сделать на вершине горы. Уходите с берега, потому что вам здесь верная смерть.

Рааену генерал сказал:

— Вы — рейнджеры, и я знаю, что вы меня не подведете! Кота нашел Шнейдера на его командном посту. Кота стоял во весь рост. Шнейдер поднялся. По описанию одного из очевидцев, Кота заявил:

— Мы рассчитываем на то, что вы будете идти впереди. По свидетельству сержанта Фаста, переводчика Шнейдера,

Кота сказал:

— Мы надеемся, что ваши рейнджеры пойдут первыми. Точность воспроизведения высказывания Коты не имеет особого значения. В памяти остается его главный смысл: «Рейнджеры всегда впереди». Это очень важный девиз и вполне заслуженный. Но с одной оговоркой: чтобы идти первым, нужны основания или по крайней мере мотивы.

Рейнджеры не нуждались в пинке под зад от Коты. «Практически никто из нас, — вспоминает капрал Гейл Беккыо из роты „Б“ 5-го полка, — не испытывал особой тревоги по поводу колючих заграждений и подъема на гору. Мы это делали много раз во время учений, и для нас все это было привычно». Он вместе с рядовым из его роты просунули торпеду «Бангалор» под заграждение из колючей проволоки, взорвали ее и проникли за забор. Они услышали лишь одиночные выстрелы: «Немцы отошли с передовых линий. Вражеская артиллерия сосредоточила огонь на подходящих десантных судах. На берегу стало еще страшнее, чем тогда, когда мы высаживались».

Девиз «рейнджеры всегда впереди» не учитывал следующий факт: первым строевым подразделением на вершине Вьервиля оказалась рота «С» 116-го пехотного полка. К тому времени, когда рейнджеры высадились, многие пехотинцы из 116-го полка уже ушли с берега наверх. Они опередили рейнджеров. Те же пехотинцы, которые зарылись у дамбы, были из первого эшелона десантников. Они чувствовали себя беспомощными, ожидали команд и оружия: у них не было ни снарядов «Бангалор», ни пулеметов, ни «Браунингов», ни раций, ни командиров. Когда взводы рейнджеров пошли вперед, эти люди двинулись за ними. В девизе рейнджеров «быть первыми» нет ничего унизительного для 116-го полка, однако многие его ветераны сохраняют обиду по этому поводу.

Капитан Рааен вспоминает, что на другой стороне заграждения из колючей проволоки, через которое они только что пролезли, стоял разрушенный дот. На нем со спущенными штанами лежал Тони Валло, самый маленький десантник в батальоне. «Над его ягодицами трудились врачи. Пуля пробила его зад так, что в нем образовались четыре пулевых отверстия. Конечно, солдаты, проходя мимо, не могли удержаться от шуток».

Некоторым десантникам удалось подняться на скалу практически без единого выстрела со стороны немцев. Не встретили никакого сопротивления лейтенант Доусон и его взвод из роты «Д» 5-го батальона рейнджеров. Они взошли на вершину и двинулись параллельно к берегу, стреляя и забрасывая гранатами немцев, окопавшихся в траншеях на склоне горы[81].

Штабная рота капитана Рааена залегла под пулеметными очередями. Лейтенант Доусон приметил, откуда ведется огонь.

Дот находился на расстоянии 75 м, на гребне. В нем было не более двух человек. Доусон послал вперед десантника с «Браунингом». Немцы выследили его и пристрелили.

Доусон взял «Браунинг» и сам пошел в атаку, держа его у бедра. Немцы почему-то испугались, выбежали из дота и помчались по круче. Далеко уйти они не смогли. Доусон догнал их и уложил обоих одной очередью.

Рота Рааена поднялась. Десантники двинулись дальше и попали в густой дым, шедший, очевидно, от горевшего хвороста и травы.

— Капитан, может быть, надеть противогазы? — спросил один из парней.

Рааен не считал, что в этом была необходимость, но разрешил. Дым усиливался, и капитан решил тоже воспользоваться противогазом. Он снял каску, заложил ее между колен, стянул чехол и извлек противогаз. Из чехла вылетели и запрыгали вниз по склону яблоко и апельсин, о которых Рааен совсем забыл.

Капитан надел противогаз, сделал глубокий вздох и «чуть не потерял сознание»: «Я не вытащил пробку, чтобы впустить воздух. Мне пришлось содрать с головы противогаз и наглотаться дыма. Потом я сорвал пробку, снова надел противогаз и наконец задышал свободно. Я взял себя в руки, сделал несколько шагов и оказался вне дымового облака. Я просто взбесился из-за того, что проявил слабость, напялив на себя этот чертов противогаз. В наказание я прошел в нем еще десяток метров».

Рядовой Карл Уист тоже оказался в этом районе. Он услышал, как кто-то вопит:

— Газы!

Уист надел противогаз, но успел понять, что дым исходит от горящей травы: «Я снял эту дьявольщину и выкинул ее. Больше я никогда не имел дела с этими гадкими штуковинами».

Когда штабная группа полковника Шнейдера поднималась на скалу, им повстречались немецкие пленные. Шнейдер попросил своего переводчика сержанта Фаста выяснить у них все, что можно. Фаст не готовился к исполнению таких заданий, но оказался просто профессионалом в этом деле.

«Я выбрал самого юного, робкого фрица, с невысоким званием», — вспоминает Фаст. Сержант отделил его от остальных пленных и предупредил: