Петроний Гай Аматуни
      Требуется король
      ГЛАВА ПЕРВАЯ, в которой обязательно что-нибудь происходит.
      У меня сегодня непутевый день: то и дело присаживаюсь к столу, а не придумаю ни слова. Вот уж и вечер, а толку никакого. Хорош писатель, нечего сказать! И все оттого, что я никогда не сочиняю небылиц, а привык рассказывать лишь о том, что видел сам либо услышал от людей, заслуживающих доверия. Закуриваю от огорчения и пускаю по столу густую завесу табачного дыма. Вдруг кто-то как зачихает, как закашляет, и из-за высокой круглой пепельницы выходит... таракан с длиннющими усами и покачивается, словно лодочка. Тут я его, голубчика, и накрыл ладошкой. - А, - говорю, - попался! Будешь знать, как подслушивать да подсматривать!.. Таракан долго вздрагивал от кашля, наконец пришел в себя немного и сипло проговорил: - Я вовсе не собирался шпионить... кхе-кхе!.. У меня к вам серьезное дело, Петроний Гай. А вы... Признаюсь, такого приема я не ожидал... кхе-кхе! Что за причуда - курение? Если вам это нравится, оставляйте дым в себе и не отравляйте окружающих... - А кто ты такой, что смеешь мне указывать? - Меня зовут Блаттелла, - представился таракан. - Я заведую Справочным бюро Восемью Восемь. - Это еще что за штука? - Как?! - удивился таракан. - Вы не знаете? Тут мне стало неудобно, и я, хлопнув себя по лбу, воскликнул - Ну как же!.. За кого вы меня принимаете? Разумеется, я знаю, что такое Семью Семь... - ...Восемью Восемь, - поправил Блаттелла и продолжал окрепшим голосом: Осмелюсь довести до вашего сведения, что тараканы водятся на Земле более трехсот миллионов лет; нас насчитывается две тысячи пятьсот видов. Мы вездесущи, храбры и настойчивы. Только Дед Мороз побеждает нас! - Насчет вездесущности это вы верно заметили, - согласился я и слегка отогнул ладонь, чтобы дать собеседнику глотнуть свежего воздуха. - От вас невозможно избавиться. - Не потому ли, - с горечью возразил Блаттелла, - медики буквально стирают нас в порошок, используя его как целебное средство от водянки? Начиняют пилюли для лечения больных коклюшем и еще - до чего дошло! - изготовляют мазь против бородавок и чиряков... Ужас!!! - Что поделаешь, - смущенно пробормотал я, - надо же заботиться о больных людях. - Но не за счет тараканов! - возмущенно воскликнул Блаттелла. - Наше счастье, что мы почти неуловимы - иначе всех нас растащили бы по аптекам. - У вас, милейший Блаттелла, кажется, имеется ко мне просьба? - напомнил я, не желая продолжать неприятный разговор. - Видите ли, - после небольшого раздумья решился Блаттелла, - я написал статью о возможности использования тараканов при отборе кандидатов в детские спортивные школы... - Забавно! - Ничуть. Ведь на этих экзаменах особое значение придается ловкости и сноровке детей, не так ли? - Несомненно. - А я утверждаю: если испытуемый сумеет за неделю поймать трех тараканов (разумеется, не причинив им телесных повреждений), такого молодца можно рекомендовать хоть в космонавты. - Гм... - Но я впервые взялся за перо и потому не обольщаюсь... Прошу вас внести в мою статью возможные стилистические поправки, не вторгаясь, однако, в научную суть моих рассуждений... - Понятно, - кивнул я. - К тому же я знаком с главным редактором одного журнала и смогу замолвить за вас словечко. - Ни в коем случае! - обиделся Блаттелла. - Я прошу лишь небольшой творческой помощи. В конце концов, я смогу пригрозить редактору, что, если он не опубликует мою статью, тараканы не дадут ему житья. - Хитрец! - восхитился я. - Вот бы и мне такой убедительный довод!.. Но, Блаттелла... - Слушаю вас. - И у меня есть просьба. - Ко мне?! - Да. Услуга за услугу... Я, знаете ли, тоже пописываю. Но, не в пример вам, далек от науки. - Это чувствуется, - подтвердил Блаттелла, - иначе вы не курили бы. - Мне больше нравятся сказки... - Когда вы пишете, - прервал Блаттелла, - я иногда нахожусь неподалеку и невольно читаю... - Даже так! Что же вы скажете о моих произведениях? - Я не критик, - замялся Блаттелла. - И все же одно несомненно: вы мало знаете нашу жизнь, а отсутствие тараканьей темы обедняет творчество любого писателя! - Понимаю вас. Но если другие наполняют сказки вымыслами, то я пишу только о том, что знаю. Жизнь тараканов для меня - тайна. - Заметил и оценил, - одобрительно произнес Блаттелла. - Более того, вы еще и лишены чувства юмора. Вот почему я доверяю вам свою серьезную статью. Так какая у вас ко мне просьба, уважаемый? Не стесняйтесь. - Да вот, Блаттелла, сегодня у меня непутевый день: как видите, бумага все еще словно январский снег... Раньше я не выносил одного вида чистой страницы и немедленно заполнял ее строками. А теперь в голову не приходит ничего интересного, будто она на замке! Так не разрешите ли, Блаттелла, описать наше знакомство? Так сказать, для начала, как первое зернышко. А потом - глядишь - и урожай соберем! - Пишите, - махнул лапкой Блаттелла. - Как это вы остроумно сказали? "Услуга за услугу"? Надо запомнить. - Большое спасибо, дружище! - Пожалуйста. Если угодно, я могу предложить вам целый мешок "зерна"... - Не говорите загадками, Блаттелла! - Готовы ли вы следовать за мной? Сейчас. - Гм... Моя норма - две страницы в день, а сегодня еще ни строки, Блаттелла. Да ваша статья на очереди... Надо же ее выправить. Тому, кто не умеет закончить одна дело, не стоит браться за второе... Не так ли? - Ах, да, статья... Ну, тогда вот что: когда выкроите свободное время, произнесите: "Инутама, инутама, акчолё!" - и мы встретимся... в одном волшебном месте. Идет? - По рукам, Блаттелла. Но как же я буду править вашу статью? У меня нет микроскопа. - Не беда. Скажете "макси" - и рукопись станет удобного для вас размера; потом произнесете "мини" - и она вновь уменьшится. Желаю вам творческих успехов! - Спасибо еще раз, Блаттелла. - До встречи... - поклонился таракан. Его крепкий череп блеснул в лучах настольной лампы, и мы расстались. Помяв пальцами сигарету, я отложил ее в сторону и взялся за перо. Мгновение спустя оно помчалось с такой скоростью, что бумага под ним задымилась от трения...
      ГЛАВА ВТОРАЯ. Василько с улицы Буратино.
      1
      Утром я принялся за статью Блаттеллы. Произнес "макси", и крохотная стопка бумаги превратилась в обычную тетрадку, исписанную мелким, но разборчивым почерком. "Жизнь, - писал таракан, - это бесконечные экзамены легкие, если ты знаешь то, что сдаешь, и трудные, если на уроках глазел по сторонам. Но суть одна: не доверяй кому-либо сдавать за себя; при успехе все равно пользу извлечет он, а не ты; при неудаче - в первую очередь не повезет тебе. Это и есть моя МЫСЛЬ № 1. Далее. Если ты близок к цели, все равно помни, что твой путь состоит из отрезков еще меньших; засыплешься на любом из них - и цели не видать... Это и есть моя МЫСЛЬ № 2. МЫСЛЬ № 3. Двойку схватить проще, чем заработать пятерку. Но нельзя жить на пятерку, имея двойки. Не веришь - испытай!" Особенно понравилась мне следующая мысль Блаттеллы, № 4: "Только волшебство дает возможность сразу осуществить твою мечту. При этом есть правила: а) то, что ты сделаешь сам, может превзойти волшебное (сравни: ковер-самолет и Ту-144); б) но волшебство быстрее: вжик - и готово, а самому - мороки не оберешься (сравни: ковер-самолет появился раньше Ту-144); в) ошибается тот, кто надеется пользоваться волшебством безвозмездно, просто так, за здорово живешь, потому что нет выигрыша без проигрыша. Сомневаешься - проверь!" После этих рассуждений Блаттелла перешел к обоснованию возможности использования тараканов при отборе кандидатов в детские спортивные школы. Доводы его были безупречны, язык краток и грамотен. Не прошло и двух часов, как я завершил работу.
      2
      Но тут раздался звонок. Я открыл дверь и увидел молодого лейтенанта милиции. Среднего роста, широкоплечий, розовощекий и голубоглазый, светловолосый. - Здравствуйте, - сказал он. - Я начальник Отдела Таинственных Случаев нашего района. Алексей Петрович Воронов. - Здравствуйте. Заходите... Он быстро снял плащ, и мы прошли в кабинет. - Сегодня утром, - сказал Алексей Петрович, - по дороге в школу номер сто исчез пятиклассник Василько с улицы Буратино. Вот его фотография. - Увы, - ответил я, посмотрев на физиономию вихрастого веселого парнишки со вздернутым носом и ямочками на щеках, - я не знаю его. Притом таких мальчишек в нашем городе немало... - То-то и оно! - вздохнул Алексей Петрович. - Очень жалею, что пропал мальчик... - Не пропал, а исчез! - тут же уточнил Алексей Петрович. - Как это - исчез? - Очень просто: растаял в воздухе, и все! Один портфель остался. - Вы уверены? - Есть свидетели! Кроме того, я уже кое-что расследовал. Школа недалеко побывал в ней. Беседовал и дома с родственниками, с соседями. И вот... - Но я-то чем могу помочь? - Вы же сказочник. - Ну и что? - У вас, наверное, обширные связи в волшебном мире? - Вы предполагаете, что тут не обошлось без этого?.. - Уверен! - Расскажите, пожалуйста, только по порядку и подробнее, все, что вам известно, Алексей Петрович. Вот что я узнал от него...
      3
      Василько имел двух дедов, двух бабушек и, конечно, отца с матерью. Жили они все в одном доме, но на разных этажах. Не было только у него ни братьев, ни сестер. Ученые давно установили, что детей приносят аисты, а последнее время в нашем городе так изменился климат в худшую сторону, что аисты частенько стали пролетать мимо. Вот и появились семьи с одним ребенком. Но Василько не огорчался, потому что все ласки взрослых доставались только ему. А с некоторых пор (прошу читателя обратить особое внимание на это обстоятельство), с некоторых пор в их семье стало твориться нечто необъяснимое. Едва утром заголосит будильник - дед Гордей тут как тут. Расстилает коврик, включает радио и делает зарядку... вместо внука! Тем временем бабушка Меланья готовит завтрак, дед Иван собирает тетрадки и учебники, а бабушка Федосеевна умывает, расчесывает и одевает нашего героя. (Родители уходят на работу совсем рано, а возвращаются, когда уже все спят, так что Василько видится с ними лишь в воскресенье, а то и они помогали бы ему), Потом все садятся за стол. Поскольку аппетит у Василько неважный, деды громко требуют добавки и съедают по два завтрака и обеда и по полтора ужина, чтобы вдохновить внука. Затем начинается рабочий день. Пока Василько в школе, дед Иван тренируется по математике, историй и ботанике, а дед Гордей - по русскому и английскому языкам и литературе. После обеда Василько дремлет, "по шестьдесят минут на зрачок", как он говорит, а деды готовят ему уроки. Затем Василько проверяет, как выполнили деды его задания, и включает телевизор. Подождет, пока диктор скажет ему "спокойной ночи", и снова на боковую. Как видите, дела у него с некоторых пор (заметьте!) пошли недурно, и Василько зажил в свое удовольствие.
      4
      И все бы ничего, кабы не зачеты да экзамены. Кто их только выдумал! Ведь любая оценка фактически раскладывалась на семейный коллектив, и на долю каждого приходилось совсем немножко, даже с пятерки. Долго ли могло так продолжаться?! Однажды вызывает Василько математичка Надежда Ивановна к доске, дает учебник и говорит: - Открой задачу номер триста семьдесят пять. - Нашел. - Прочти условие и реши на доске методом уравнения. - Так вы вчера объясняли нам этот материал. - А сегодня я хочу проверить, как ты его усвоил. - Неужели вы сомневаетесь в том, что объясняли понятно?! - Не хитри, Василько! Я хочу, чтоб и ты не сомневался! Делать нечего, взял Василько мел и такого наворочал, что весь класс ахнул. Так Василько честно схватил свою первую двойку. И сел на место. А соседом у него был Митька Филателист (он собирал марки, и потому его так прозвали) - круглый отличник, гордость класса. - Эх, ты, - шепнул Филателист. - Не смог простую задачку решить! - Да чего-то не хотелось, - отмахнулся Василько. - Настроение неважное... - Жрать ты здорово стал, - заметил Филателист. - Пузо-то вон какое отрастил: будто пушбол проглотил... С чего ж оно будет, настроение?.. - Митя, - вызвала теперь его Надежда Ивановна, - выйди к доске. Тебя я попрошу решить задачу на вольную тему - какую захочешь... - Я, Надежда Ивановна, - бойко затараторил Филателист, - так расстроен сейчас провалом Василько, что невольно подумалось: а ну как другие последуют его примеру? Даже ногу закололо вот в этом месте! - Видите, дети, как переживает человек? Ну, что ж, тогда в следующий раз... - Нет-нет, - запротестовал Филателист, - я и сейчас... Что поделаешь надо! Волоча ногу, Филателист подковылял к доске, взял мел и начал решать задачу "на вольную тему". - Допустим, - сказал он и ехидно оглянулся на Василько, - в нашем городе сто школ. По десять классов. Итого тысяча... В учебном году - возьмем наименьшее число - двести дней. Перемножим, и получаем двести тысяч классных дней... - Ого! - воскликнул Василько, увлекаясь рассуждениями приятеля. - И допустим еще, - продолжал Филателист, - что ежедневно в каждом классе свой Василько... Ребята засмеялись, а Надежда Ивановна нахмурилась: - Нехорошо переходить на личности, Митя. - Не буду, Надежда Ивановна, - покорно согласился Филателист, уже сделавший, однако, свое черное дело. - Допустим, что, как и сегодня у нас... - он снова глянул в сторону Василько, - в каждом классе кто-нибудь, тоже из числа нерадивых, схватит всего одну двойку. За год только по нашему городу это составит двести тысяч двоек. Уже и Надежда Ивановна заинтересовалась его расчетами. Только Василько отвернулся, но продолжал прислушиваться. - И допустим еще, - говорил Филателист, - что каждая двойка произошла от того, что кто-то отвлекался на одну минуту. Это составляет двести тысяч потерянных минут... Делим на сорок пять, получается четыре тысячи четыреста сорок четыре "пустых" урока. По пять уроков в среднем - и это составит... восемьсот восемьдесят восемь классных дней. Все равно что четыре с половиной класса в городе целый год не занимались вообще... Все аплодировали Филателисту, смотревшему теперь на Василько с видом победителя. - Чему вы радуетесь? - удивилась Надежда Ивановна. - Мы не двоечникам, Надежда Ивановна! - вскочила Маша Алексеева. - Здорово додумался Фила... простите, Митя! Как это у него получилось!.. - Хорошо, - кивнула Надежда Ивановна. - Тогда я даю задание всему классу: проверьте дома эти расчеты... - А пусть он решит мою задачу! - громко сказал Василько, и все почему-то стихли. - Пожалуйста, - пожал плечами Филателист, стер свои записи с доски и снова взялся за мел. - Значит, так... Не стану приводить, друзья мои, саму задачу; любой из вас разделается с нею запросто. А вот Митька Филателист понес такое, что Василько и тот захохотал. - Не торопись, Митя, подумай, - сказала Надежда Ивановна. Но как ни старался Филателист - задачу решить не смог. Удивленная Надежда Ивановна вынуждена была поставить и ему двойку... - Ну вот, - удовлетворенно сказал Василько, - теперь, по твоим подсчетам, одна из школ в городе почти полностью работает впустую! Ты да я... Митя покраснел до слез и молча вернулся на свое место.
      5
      Утром следующего дня по дороге в школу Василько встретился с Митей на площади Трех птиц. Поздоровались. Василько явно был не в духе и выглядел неважно. - Ты чего? - спросил Митя. - Двойку переживаешь? Плюнь и разотри! В жизни всякое бывает... Василько промолчал. По дороге Митя первый заметил (на доске Горсправки) странное объявление. На небольшом листе бумаги разноцветными буквами было красиво написано: СРОЧНО ТРЕБУЕТСЯ КОРОЛЬ! ОБЕСПЕЧИВАЕТСЯ ОБЩЕЖИТИЕМ, ОБМУНДИРОВАНИЕМ И ПИТАНИЕМ БЕСПЛАТНО. ЗА СПРАВКАМИ ОБРАЩАТЬСЯ ПО ТЕЛЕФОНУ 6-19-47 - Ля! - воскликнул Митя. - Во чудаки!.. Ну, кто это мог сочинить? Не иначе - тронутый... Василько глянул и задумался. - Филателист, - виновато произнес он. - Это я натворил... - Объявление вывесил?! - Да нет. Что ты двойку схватил. - Брось, Василько, при чем здесь ты? На меня тогда вроде затмение нашло... - Нет, Филателист, я виноват! Прости меня. - Ты что, приболел? А? - Мучаюсь я теперь, пойми. А может, и болею... Божись, что никому не скажешь. Митька Филателист всмотрелся в лицо приятеля, потом глаза у него загорелись от предчувствия тайны, и он поклялся: - Чур тебя и чур меня, пусть я в жабу превращусь, ни в воде и ни в огне никого не побоюсь, слово, данное тебе, не утонет, не сгорит! - Я ведь теперь, - признался Василько, - вроде волшебника стал. Что ни задумаю - исполняется! - Чего ты мелешь?! - Нет, Филателист, верно говорю, - покачал головой Василько, и тут его осенило: - Хочешь, королем стану? - Каким королем?... - Да вот, по объявлению! - А ну!... - На портфель, подержи. Василько пробормотал что-то невнятное и исчез. - Батюшки! - всплеснула руками пожилая полная женщина, стоявшая неподалеку. - Да где же малец-то? Ведь только что был!... Сюда, люди, сюда!.. - У-ю-юй! - восторженно воскликнул Филателист. - Вот это номер! Как резинкой стерся... - Где дружок твой, сказывай? - Да вы, тетенька, не беспокойтесь: скоро он вернется королем... - Каким таким королем?! Сказывай, куда парня девал? - Да при чем тут я, тетенька? Сам он - захотел и смылся... Мигом собрались любопытные, и вскоре по площади распространился слух: какой-то мальчишка взмыл в самое небо дымной свечой! Прохожие уставились в облака, а кто-то даже облегченно вздохнул: - Ну вот, наконец-то возвращается... - Где? Где он? - Не туда смотрите, чуть правее. - Ну и техника! Чего только не придумают! Уже и дети летают, как бабочки... Но прошло десять минут, пятнадцать, а Василько не возвращался. Возмущенная толпа поволокла упирающегося Филателиста в милицию. Там с ним и познакомился Алексей Петрович... - Ваше мнение? - спросил Воронов, кончив свой рассказ. - Теперь и мне сдается, что тут дело не без этого, - согласился я. - Поможете нам? - Попытаюсь, хотя в успехе не уверен... - Ну, понятно! Вот вам мой телефон: если что прояснится - позвоните. - Хорошо, Алексей Петрович. Проводил я его уже с каким-то нетерпением. Оделся, негромко произнес: "Инутама, инутама, акчолё!" - и... исчез из дома.
      ГЛАВА ТРЕТЬЯ. Восемью Восемь.
      1
      Удобная штука - волшебный транспорт: вжик - и ты уже на месте! Вот только по пути ничего не рассмотришь: не успеешь... А на этот раз я даже не знал, где окажусь: просто доверился Блаттелле и всё. "Не может быть, - решил я, - чтоб такой воспитанный таракан завлек меня в опасное место". Осмотрелся я и вижу, что нахожусь на дне глубокого ущелья, сжатого горами. Левый склон скалистый, голый, а правый порос диким орешником. И быстрая речка под ним шумит. Стою я перед двумя высоченными скалами, а в них стометровые кони высечены, только наподобие шахматных. Между скалами - узкий проход, вдали виднеется веселая яркая толпа. "Туристы", - решил я почему-то. Вдруг они устремились ко мне: фоторепортеры и киношники снимают на пленку, телеоператоры ловят меня в объектив, журналисты микрофоны свои протягивают... - Ваше имя! - Возраст! - Профессия!... - Поздравляем вас!!! Не иначе как произошла ошибка. Вероятно, ожидали какую-то знаменитость, и я появился некстати. Мне стало неудобно. А скрыться некуда. Тут наступила тишина, и все во мне похолодело. "Ну, - думаю, - прощай родной город и друг мой художник Петр Петрович, не видать мне вас больше..." Вдруг расступаются все, и выходит наперед стройная молодая женщина. На ней длинное черно-белое платье в шахматную клетку. На волнистых темных волосах - бриллиантовая корона. Лицо красивое, удлиненное, темноглазое и, что я сразу отметил про себя, приветливое. Улыбается и обе руки мне протягивает. - Я, - говорит, - покровительница шахмат Каисса... Приветствую миллионного гостя этого года в моей столице Восемью Восемь. Только теперь я догадался, что попал в то самое место, о котором говорил Блаттелла. Ведь на шахматной доске восемь рядов по восемь клеток, вот оно и получается - Восемью Восемь... "Эх, - думаю, - повезло-то как: кто же из нас шахмат не любит?!" Идем с Каиссой, и тысячи ценителей шахматного искусства приветствуют нас. Помахал я им для приличия, и мы свернули вправо, в Аллею Чемпионов мира. Золотые статуи (чемпионок - слева и чемпионов - справа) ослепительно сияют под ярким солнцем. Я радуюсь знакомым лицам - ведь большинство чемпионов мои земляки, советские люди! Выходим на обширную площадь. Она заполнена разъяренными шахматистами. В центре - высокий помост, будто сложенный из больших шахматных досок. На помосте палач в красном спортивном костюме и черной маске сечет плетью бесштанную фигуру, лежащую на широкой скамье. Только отстегал как следует, а уже волокут следующую жертву.
      - Что это? - с дрожью в голосе спросил я у Каиссы. - Это наказывают подсказчиков - злейших врагов шахматистов... - равнодушно ответила она, а у самой глаза вспыхнули весельем. - С ними следует расправляться только так; уговоры тут бессильны. Подсказчику - первый кнут! Отлегло у меня на сердце. Что верно - то верно: сами знаете, как неприятно, когда кто-нибудь бубнит над ухом, подсказывает тебе ход, да к тому же, как правило, неудачный. - Так им и надо! - громко заметил я, а про себя слово дал: никогда больше не подсказывать.
      2
      Мы вышли на зеленую лужайку к вертолету, тоже окрашенному под шахматную доску. Каисса жестом приглашает меня в кабину и говорит: - Сегодня вам вдвойне повезло: увидите кое-что новое в нашей шахматной столице.
      Она заняла левое, командирское, кресло, а я сел рядом. Заработал двигатель, вертолет поднялся в воздух.
      3
      Сверху открылась удивительная панорама. Столица Восемью Восемь располагалась в зеленой долине, ограниченной с двух сторон лесистыми горами, на склонах которых пестрели альпийские цветы, а на вершинах местами лежал снег. Всю долину как бы разделяла на две неравные части быстрая пенистая речушка с каменистым дном. На правом берегу, то есть под нами, - сам город. Там и тут виднелись многоэтажные гостиницы, стадионы, парки, ярко блестели озерца, окруженные уютными домиками. Проплыла телевизионная башня в виде трехсотметрового ферзя - самой сильной фигуры в шахматной партии; в начале игры он стоит рядом с королем. За телебашней - огромное здание с колоннами и двухскатной крышей. - Наш музей, - пояснила Каисса. - Там хранятся шахматные фигуры из Древнего Египта, Индии и многих других стран. Есть шахматы для игры в космическом корабле, под водой, на воде, из дерева и кости, металла и камня... А вон, у подножия горы, видите?.. - Прозрачные корпуса? - Это наш научно-исследовательский институт и лаборатория. Но главное - на том, левом берегу, в Долине Борьбы. Вертолет пересек реку, и Каисса уменьшила высоту. Тут раскинулся и вовсе необыкновенный край. Насколько было видно, вдоль левого берега реки ровной линией расположились шахматные квадраты с белыми и черными полями. А позади квадратов (если смотреть со стороны речки, конечно) стояли шатры - белые, алые, синие, зеленые. Между ними виднелись составленные в пирамиды старинные ружья, солдатские барабаны, медные горны. Тут и там дымили костры, а над огнем висели котлы либо жарились на вертелах целые бараньи и свиные туши. На одних квадратах пусто, на других выстраиваются армии белых и черных, а кое-где идут шахматные сражения. Вертолет еще немного снизился, и тут я сообразил, что все шахматные фигурки... живые! Пешки - это солдаты в старомодной форме; кони - тоже живые, с лихими всадниками-гусарами; на спинах слонов, под яркими балдахинами, - полунагие смуглотелые погонщики, а ладьи - самоходные башни, как мне показалось, пластмассовые. Ферзи напоминали маршалов со множеством орденов и медалей. Короли же, белые и черные, - в золотых и серебряных коронах, в горностаевых мантиях, бородатые и величественные, как в сказках. Особенно оживленно было возле квадрата № 1001: Каисса сделала над ним вираж, и я отчетливо увидел на светлой плите этот номер. Здесь тоже киношники и журналисты, с десяток телевизионных камер, а когда Каисса заканчивала круг - внизу поднялась ужасная суматоха: все устремились к берегу, пешки расхватали свои ружья, те, кто играл на дальних квадратах, отложили партии. Каисса удовлетворенно кивнула, что-то сказала по радио и плавно пошла на посадку на правый берег, оказавшийся выше левого. Здесь были устроены трибуны, а как раз напротив квадрата № 1001, под алым тентом, виднелся черно-белый трон. Позади, шагах в десяти, - асфальтированная площадка с белым кругом. На нее мы и приземлились - сперва на левое колесо, потом на правое, а потом уж на переднее, как и положено. Каисса выключила двигатель, и я помог ей выйти из машины.
      4
      Девочки в белых платьях и мальчики в черных костюмчиках встретили Каиссу розами и гвоздиками. Церемониймейстер, в черном фраке, в высоком блестящем цилиндре, с пышным белым бантом на худой загорелой шее, склонился перед нею в глубоком поклоне, почтительно коснулся губами ее руки и проводил к трону. - Да здравствует повелительница шахмат! - кричали в толпе гостей. - Ура Каиссе!... В этом торжественном шуме и гаме я стоял, вконец растерявшийся, и не знал куда себя деть. Выручил церемониймейстер. Он важно подошел ко мне и прокричал на ухо: - Меня зовут Цирлих-Манирлих... Ее величество приглашает вас - миллионного гостя... Вы удостоены высокой чести и можете сидеть на первой ступеньке ее трона! - С удовольствием... На верхней ступеньке трона лежала кем-то приготовленная подушечка, и Каисса дружески указала мне на нее. Держалась она с достоинством, но просто, а когда у нее просили автограф, исполняла просьбу без всякого жеманства. - Ни одна повелительница не имеет столько верных подданных, как она, шепнул мне на ухо Цирлих-Манирлих. Уже наступала тишина, и он, видимо, торопился досказать свою мысль. - Сами знаете: люди разных возрастов во всех странах любят шахматы... Одно за другим рушились королевства и царства, но шахматная столица Восемью Восемь только расширяется и укрепляется. И будет жить вечно!... Извините, ее величество подает мне знак начинать... Он размеренным шагом подошел к микрофону, установленному на треноге, и взмахнул платочком. На зеленую лужайку вышли шестьдесят четыре (по числу клеток на шахматной доске!) фанфариста в черных и белых одеяниях, в бархатных беретах с помпончиками; они походили на средневековых пажей. Взметнулись серебряные трубы, и в свежем горном воздухе прозвучали вступительные аккорды фанфарного марша.
      - Дорогие гости, - начал свою речь Цирлих-Манирлих. - Как вы знаете, только в шахматных сражениях участники борьбы не погибают, а лишь на время покидают поле битвы, готовые играть затем в следующей партии. Но недавно нас постигло несчастье: в армии черных квадрата номер тысяча один... умер король! Все встали и, склонив головы, почтили память покойного минутным молчанием.
      - Это тем более огорчительно, - продолжал церемониймейстер, - что у нас имеются резервные пешки и все фигуры... Все, кроме короля! Вы спросите: почему? Я отвечу: если обычно шахматисты повелевают своими фигурами, то у нас игроками являются сами короли... Они ведут игру и одновременно участвуют в ней! Но шахматная армия не может оставаться без короля... Вот почему ее величество Каисса бросила клич: "Требуется король!". Долгое время не находилось желающих, а мы не скоро поняли, что это произошло по вине писаря, который забыл указать, что требуется не простой, а шахматный король... Но не успели мы исправить досадную ошибку, как желающий нашелся... - Ура!!! - закричала многотысячная толпа. Цирлих-Манирлих поднял руку, давая понять, что он еще не все сказал, и мало-помалу порядок восстановился. - Новый король пожелал остаться неизвестным, - сказал церемониймейстер. Мы знаем, что скромность свойственна всем настоящим шахматистам... Сегодня король черных тысяча один примет парад соседних армий и доставит нам наслаждение в шахматной борьбе! Он снова взмахнул платочком, и тишину разорвал залп из шестидесятичетырех черных и белых пушек, салютуя новому королю и возвещая о начале парада. Теперь все мы, не исключая Каиссы, с любопытством смотрели на противоположный берег. На троне из черного дерева сидел совсем небольшой человечек, уже облаченный в мантию, в короне и в красных сафьяновых сапожках. То ли из скромности, то ли потому, что яркое солнце мешало смотреть, новый король прикрыл лицо до самых глаз веером из павлиньих перьев. Однако случайное неосторожное движение раздвинуло его мантию всего на миг, но я успел приметить на шее его величества... красный пионерский галстук! Вы понимаете, что это могло означать?! Нет, как хотите, но я сейчас хоть на несколько страничек вернусь к Василько. Да, то, что сейчас я расскажу, я узнал много позже. Ну и что ж? Решая сложный пример в математике, мы сперва раскрываем скобки. Нечто подобное происходит и в нашей книге. Резиденция Каиссы и есть нечто как бы заключенное в скобки. Теперь же мы вернемся к Василько. Меня так и подмывает (взрослые любят это словечко) рассказать кое-что раньше времени... Так что не обессудьте: хоть глаза и ваши, но перо - мое!
      ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ. В зале "Животный мир".
      1
      На большой перемене Василько постучался к школьному врачу. - Прошу. Василько робко вошел. - А-а, шахматист! Здорово, парень, садись. (Василько на досуге увлекался шахматами, доктор - тоже, и они не раз встречались прежде за шахматной доской). - Здрасьте... - Сыгранем? - Так я по другому поводу... - Повод обратиться к врачу всегда найдется и у здорового, - мудро заметил врач. - Жалься... - Да вот... двойку схватил по математике...
      - Что-о?! - поразился врач, человек уже немолодой и видавший виды. Неужто Надежда Ивановна послала тебя ко мне? - Нет, доктор, сам я... - На голову грешишь? - Да вроде не очень... - На нервную систему? - Понимаете, волшебником я становлюсь... - М-да-а... - Врач участливо всмотрелся в глаза Василько и сделал пометку на чистом листе бумаги. - Не верите? - Ну, что ты, как можно? Каждый из нас в своем роде... Василько чирикнул, превратился в воробья, сделал круг под потолком и присел на край стола. - Вот видите?.. - виновато произнес человеческим голосом воробышек. Врач улыбнулся и сполз со стула. Василько (уже в своем собственном обличье) побрызгал на него касторкой, а когда тот пришел в себя, помог ему занять прежнее место. - Извините, доктор... - Нет, что ты! Это со мной происходит что-то неладное... Подай-ка вон те пилюли... левее... еще чуть... Они! Глотну парочку: говорят, помогают... - От волшебства? - обрадовался Василько. - Да при чем здесь волшебство?! - разозлился врач, но тут же заметным усилием воли заставил себя успокоиться и ровным голосом произнес: Рассказывай!.. Вот, оказывается, какая история приключилась с Василько в первую же неделю учебного года...
      2
      Однажды пятый класс школы № 100 приехал в краеведческий музей. Медленно переходили дети из зала в зал, с любопытством осматривали экспонаты.
      Митька Филателист как бы возглавлял движение, порой опережая экскурсовода, а Василько замыкал шествие.