…Вначале явились вкусные запахи, потом Абдул-Надул окунулся в море света и медленно пошел вдоль столов, накрытых белыми, как летние облака, скатертями. На столах — множество блюд из фарфора, дерева и металла, а на блюдах всевозможные яства, от мясных котлет до пирожных: миндальных, песочных, с заварным кремом, в общем — каких душа пожелает! В хрустальных вазах переливается через край чистый, как янтарь, липовый мед. Тянучки, ириски, соевые и шоколадные батоны разбросаны в беспорядке среди блюд и ваз. А один столик целиком сделан из ореховой халвы и держит на себе гору рахат-лукума.
      — Благодарение создателю Страны Испытаний! — обрадовался Пожиратель Халвы и, присев к столику, принялся уничтожать рахат-лукум. — Я бы с должным старанием съел и этот стол из ореховой халвы.
      — На здоровье!
      Некоторое время Пожиратель Халвы молча усердствовал. А когда съел последнюю ножку вкусного стола, облизал пальцы, стряхнул сладкие крошки с бороды и мечтательно произнес:
      — Вот теперь бы неплохо возблагодарить желудок прохладительным напитком…
      И тут же перед ним появился кувшин с родниковой водой.
      — А получше ничего нет? — спросил Мудрейший из Мудрых.
      На месте кувшина уже стояла бутылка «Крем-соды».
      — Еще лучше…
      «Крем-сода» исчезла, и появилась бутылка с надписью: «Пепси-кола».
      — Ну, а лучшее из лучших?..
      И тут перед Мудрейшим из Мудрых невидимая рука поставила прохладную бутылку московского хлебного кваса и прозрачную кружку. Отведав напиток, рекомендованный волшебными силами, Абдул-Надул зажмурился, глубоко вздохнул, прищелкнул языком и сказал:
      — Клянусь свободным временем моего двоюродного дяди, который родился пенсионером, ибо всю жизнь за него работал его отец, лучшее, что придумали люди, — это ореховая халва, пуховая подушка и этот вот московский хлебный квас!..
      Затем он сделал несколько затяжек из кальяна и спохватился:
      — Да! Что ж это я? Нельзя лениться в таком деле! — Он хлопнул в ладоши и приказал: — Халвы!
      Слуги принесли тяжелый ящик и распаковали его.
      — Мне можно уйти? — спросил Попугай.
      — Почему, Уважаемый?
      — Вы же остаетесь здесь? Вас устраивает сладкая жизнь…
      — Все может быть, но побудь еще, вдвоем веселее.
      — Как вам угодно.
      Одолев принесенную халву, Абдул-Надул приказал повторить… Потом еще и еще… Но настала минута, когда молчаливые слуги виновато развели руками в знак того, что запасы халвы иссякли.
      — Так быстро? — расстроился Пожиратель Халвы. — Тогда нам и здесь нечего делать! Идем, Уважаемый!

      Они вошли в помещение, похожее на больничную палату. Кругом — кровати со спящими людьми, а возле каждого на тумбочке — резиновые часы!
      — Это что? — деловито осведомился Абдул-Надул.
      — Здесь — любители поспать. У каждого свои резиновые часы, и они растягивают время по своему желанию.
      — Идем, это не по мне. Я теперь совсем не сплю, однажды отоспавшись целую неделю.

      Попугай повел Мудрейшего из Мудрых узким и столь низким ходом, что пришлось согнуться чуть не вдвое.
      — Ну что ж, — сказал Абдул-Надул, — воздадим этим долгим поклоном должное твоему хозяину, Уважаемый.
      Но вскоре Попугай почему-то пропустил Великого Рассказчика вперед. Дул сырой ветер, сверху капала вода, а стены подземелья лаково поблескивали влагой.
      — Так можно и простудиться, — недовольно буркнул Абдул-Надул, плотнее запахивая халат.
      — Уже скоро… — подбодрил его Попугай.
      — Мужчина есть самое нежное создание аллаха и нуждается в заботе, как цветок, Уважаемый. Он неутомим лишь в бою и в беседе…
      Но тут Абдул-Надул вышел на светлую цирковую арену с высоким куполом и, кряхтя, выпрямился. Откуда ни возьмись, на манеж выскочил могучий косматый лев да так зарычал, что облачко пыли вмиг окутало его. То ли от неожиданности, то ли потому, что действительно схватил простуду, Великий Рассказчик оглушительно чихнул. Лев дрогнул, поджал хвост и трусливо покинул место столь неудачной для него встречи.
      — Куда ты?! — крикнул Абдул-Надул. — Не бойся, я не ем сырого мяса!
      — Вас не испугало его рычание? — подошел к нему Попугай.
      — Надобно тебе знать, Уважаемый, что львы не умеют разговаривать шепотом.
      — И вы не опасались, что он вас растерзает?
      — Откуда мне знать, что у него на уме? Он же не успел слова сказать… А опасаться чего-либо следует лишь в том случае, если ты заведомо знаешь, что тебе угрожает, доказательством чего послужит случай, происшедший однажды. Некий Абдо-Абу-Ганифа, зять престарелого Али Келмета и сосед уважаемого ал-Фараби, сломал себе ногу, и дело до того осложнилось, что предстояло ее отнять. Но ближе сорока дней пути не было врача. И тогда взялся помочь только что приехавший из города плотник Агафи Юсуф, которого у нас еще мало кто знал. А больной думал, что Агафи врачеватель, и терпеливо молчал, пока тот работал пилой. Незнание, Милейший из Смотрителей, — это вечный источник храбрости… хотя есть множество и других…

      Они пересекли манеж и попали в просторный подвал, наполненный золотом, серебром и драгоценными камнями.
      — Вы можете взять с собой, сколько унесете, — разрешил Попугай.
      — Всего не унесешь, — задумался Абдул-Надул, — а оставлять жалко. Потеряешь покой… Не у каждого есть такой красивый хвост, как у тебя, Уважаемый, а живут!
      — Ну хоть немного, — настаивал Попугай.
      — Знал я человека по имени Ибн Ассир Хуссейн. Всю жизнь он отказывал себе во многом и копил богатства. А в день, когда ему исполнился девяносто один год, за две минуты кто-то похитил его сокровища, Уважаемый…

      Они благополучно миновали еще несколько испытаний. Абдул-Надул, не теряя бодрости духа, все шел вперед, и удивленный Попугай наконец спросил:
      — Неужели вас ничто не привлекает до конца? Вы не проявили даже тоски по дому…
      — Да будет тебе известно, Уважаемый, — сказал Абдул-Надул, — что мой дом это я сам! Чего ж мне тосковать, если я всегда с собой и при себе, точно улитка?! А большего я никогда не имел и не имею…
      — Не все ведут себя так…
      — И не везде встретишь такое сборище бездельников, — парировал Абдул-Надул, как ему показалось, очень ловко. — К чему вся эта коллекция твоему Кащею Бессмертному?
      — Здесь все помогают хозяину, продлевают ему жизнь, — сказал Попугай.
      — Как же это?
      — Не задавайте лишних вопросов.
      — Лишний вопрос — тот, на который ты уже имеешь ответ. Впрочем, если бы ты сам знал — был бы не Смотрителем, а Указателем…

      Только в большом зале с коврами, подушками да расписными стенами Абдул-Надул попросил Попугая соорудить в центре возвышение с матрацем, подушками и кальяном, что было исполнено в одно мгновение.
      — Присядем, — решил Мудрейший из Мудрых. — Ходьба — это лишь драгоценная оправа жемчужины отдыха…
      Вдруг, появляясь из нескольких сводчатых входов, зал стали заполнять странные люди с бескровными губами и длинными ушами.
      — Это кто? — спросил Великий Рассказчик. — Доносчики?
      — Те, кому нечего сказать. Их Внутренний Мир необычайно убог. Они умеют только слушать.
      — Замри, Уважаемый, — воспрянул духом Абдул-Надул. — Следовательно, это те, кого я жду всю жизнь?!
      — Возможно…
      — А много еще, Уважаемый, предстоит испытаний?
      — Последнее…
      — Тогда ступай и займись своими делами — теперь я нашел себя!
      Попугай охотно исчез, а Правдивейший из Правдивых хлопнул в ладоши, привлекая всеобщее внимание, прилег поудобнее и приказал:
      — Разделитесь поровну, чтобы одна смена отдыхала, а другая — слушала. Да побыстрее! Вот так… А сейчас, Дети Молчания и Внуки Внимания, я с удовольствием начну наполнять вас, Пустые Сосуды, твореньями своего ума. Главная радость в моей жизни — это музыка собственных рассказов. Я родитель и палач толпы слов! Говорить — это мое хобби… И это — тоже свидетельство моего ума! А чем дольше я говорю, тем больше надежды, что изреку истину, недоступную молчаливцу.
      Отныне Великий Рассказчик творил бессонно, никем и ничем не сдерживаемый, поощряемый беспредельной покорностью слушателей.

      Разумеется, в нашем повествовании уже накопилось немало чудесных происшествий, и все же самым необъяснимым — для меня, по крайней мере, оказывается то, что никто в школе и в доме № 6/80 по улице Лесной, в квартире профессора Чембарова, не интересовался судьбой Мур-Вея! Такое было впечатление, будто мальчика Саши Муравьева, облик которого принял волшебник, не существовало вовсе. Может быть, сам Мур-Вей захотел исчезнуть из памяти своих друзей? Но как могли в Политехническом музее позабыть, что у них похитили лучших роботов? Ведь мы-то знаем, что в этом похищении Мур-Вей не повинен и, следовательно, не стал бы принимать каких-либо защитных мер. Тем не менее это было так — все молчали, будто заколдованные. А может быть, их и вправду кто-то заколдовал?..
      Прошло некоторое время. Однажды воскресным утром профессор Чембаров разбирал почту в своем кабинете, а Егор сидел на диване в гостиной и смотрел телевизионную передачу. На экране медленно проплывали улицы какого-то южного городка, школа, стадион, Дом пионеров. Диктор рассказывал:
      — В школах станицы Подсолнечной Ростовской области необъяснимо сократилось число отличных оценок, а самих учащихся охватила странная беспечность. Это вызвало беспокойство педагогов и родителей. По их просьбе из Ростова-на-Дону на место происшествия выехали лучшие Специалисты по Непонятным Делам. Средний балл успеваемости за истекшие сутки в Школах станицы составляет всего два и три десятых… Старожилы утверждают, что такого на их памяти еще не бывало.
      И вдруг Егор вскрикнул:
      — Дедушка Осип?! Папа, иди скорее!
      Артем Осипович успел увидеть эти кадры: на улице далекой станицы Подсолнечной сидел на табуретке дедушка Осип и… торговал семечками!
      — Это… это невероятно! — прошептал профессор.
      — И все-таки это он: я не мог ошибиться!
      — Но ведь твой дед сейчас в своем селе Отрадном!
      — Вот что, папа, я сейчас же поеду к нему. Вдруг там что-нибудь случилось.
      — Хорошо, сын, поезжай, да побыстрее возвращайся.
      — Я быстро, папа.

      Спустя час Егор уже входил в дом дедушки Осипа. Дом был пуст. На верстаке лежали инструменты и разложенные в определенном порядке детали игрушечного самолета Ту-134, который собирался сделать дедушка Осип, а самого мастера не было.
      — Да еще утром его видели, — сказали Егору соседи.
      «Неужели дедушка Осип действительно в станице Подсолнечной? — думал Егор. — Но зачем?.. Торговать семечками?! Чушь какая!»
      И хотя, с тех пор как семья Чембаровых волей-неволей столкнулась с волшебными силами, вокруг Егора происходили самые невероятные события, он растерялся и не сразу вспомнил о своей маленькой подруге, а вспомнив, приободрился и поспешил в Сосновый бор.

      Подойдя к месту, где росла уже известная нам елочка, Егор произнес:
      — Елочка, мы в беде. Выручай!
      Деревце качнулось из стороны в сторону, как бы силясь вырваться из земли, но… тщетно.
      «Она меня слышит, — догадался Егор, — но не может ответить. Что-то надо еще сказать или сделать…»
      Тут он вспомнил волшебное заклинание своей верной подруги и, торопясь, чтобы не позабыть его вновь, проговорил:
 
Чон-чон-чонолет,
Друг в беде, тебя он ждет!
 
      Деревце зашумело, закружился вихрь, все быстрее и быстрее, и… перед Егором появилась Елочка! Теперь она была ростом уже только чуть пониже Егора.
      — Здравствуй, Егор! Как я рада снова видеть тебя! — воскликнула девочка. — Слышу тебя, а ответить не могу. Хорошо, что ты догадался произнести волшебное заклинание…
      — Значит, если я захочу еще с тобой увидеться, это легко будет сделать? спросил Егор.
      — Увы, — опечалилась девочка. — Я могу превращаться в человека только трижды… Остался один раз…
      — Жаль! А почему ты такая большая? Может, ты — другая Елочка?
      — Да нет же! — засмеялась девочка. — Просто я расту, как все… Это ты какой-то странный сегодня… Уж не случилось ли чего-нибудь?
      — Да, Елочка. Дедушка Осип почему-то в станице Подсолнечной, а Мур-Вей не знаю где…
      И Егор рассказал все по порядку.
      — Да, очень странно, — встревожилась и Елочка. — Даже не придумаю, как помочь и с чего начать?
      — Поедем к моему папе. Ладно? Посоветуемся…
      — Поедем.

      Профессор Артем Осипович Чембаров изумился, увидев сына с незнакомой девочкой.
      — Это Елочка, — представил ее Егор.
      — Оригинальное имя, — сказал профессор, знакомясь.
      — Та самая.
      — М-м…
      — Ну, Елочка! Что была деревцем, папа!
      — А! Вспомнил. Тем приятнее. Здравствуйте, Елочка, заходите! Ну что? Дома дедушка Осип?
      — Нет, папа.
      — Как?! — побледнел Артем Осипович. — Что же это такое творится?
      Они расположились на диване, и Егор сказал:
      — Ведь и Мур-Вея нет!
      — Неужели это он?..
      — Нет, папа, я верю в Мур-Вея, он совсем не злодей.
      — И я тоже верю, — сказала Елочка.
      — В таком случае пусть он нам поможет… Где вы, Мур-Вей? Явитесь, пожалуйста!
      — Я здесь, мой добрый профессор, — раздался голос волшебника, вылезающего прямо из стены. — Я уже почуял неладное и сам помчался к вам, чтобы узнать, в чем дело…
      — Спасибо, — обнял его профессор. — Извините, что я беспокою вас, невзирая на ваше болезненное состояние…
      — Что вы, профессор?! Ваш Чао дал мне среднее образование, да еще знаете как? Во сне… За неделю!
      — Вот молодец! — обрадовался профессор и даже на мгновение позабыл о случившемся. — Такой метод обучения действительно есть, но пока до конца не разработан…
      — А ваш Чао проверил его на мне… Видите, какой я крепкий теперь?
      Вдруг Мур-Вей побледнел и слабо произнес:
      — Что это… что это со мной? Мне совсем плохо… — И, теряя сознание, он прилег на диван. — Чао!..
      — Только этого не хватало! — Вздрогнул профессор и кинулся к телефону, но тут же остановился — посреди гостиной стоял робот.
      — Здравствуйте, папа профессор!
      — Чао!
      — Да, это я. Что случилось?.. А-а! Понял — Мур-Вею плохо. Сейчас.
      Чао прикоснулся ко лбу волшебника могучей рукой, прослушал сердце, мгновенно измерил температуру, посмотрел больного насквозь и сказал:
      — Все ясно: он объелся семечками! Ничего — беда поправимая.
      Чао направил на волшебника невидимый луч из какого-то странного прибора, и Мур-Вея окутали клубы густого зеленого пара.
      — Откройте форточку! — распорядился Чао. — Семечки испаряются…
      Когда пар немного рассеялся, все увидели Мур-Вея сидящим на диване. Он глубоко вздохнул, выпустив при этом из себя еще одно зеленое облако, да такое большое, что даже заметно похудел, затем встал и смущенно произнес:
      — Извините меня, друзья. Спасибо, Чао, ты опять выручил меня. Мастер на все руки.
      — Да, Мур-Вей. Прошу тебя соблюдать умеренность в еде, а то и образование окажется бессильным…
      — Вы меня звали, профессор? — обеспокоенно спросил волшебник. — Я слушаю вас.
      — Мой дорогой Мур-Вей, — сразу же заволновался Артем Осипович, — с моим отцом приключилась беда… — и он рассказал то, что нам с вами уже известно.
      Волшебник немедленно включил телевизор, а когда на экране появился диктор, щелкнул пальцами и вмиг очутился рядом с ним. Было видно, как они о чем-то пошептались, и волшебник сошел с экрана.
      — Я узнал кое-какие подробности и уточнил адрес… — удовлетворенно сказал он. — Вы все ожидайте меня здесь, а я отправляюсь в Подсолнечную. Чох!
      В ту же секунду Егор и Елочка, не сговариваясь, ухватились за пояс волшебника и… исчезли вместе с ним!
      …Но, прежде чем продолжить описание дальнейших приключений Мур-Вея, мне следовало бы именно теперь, в целях наибольшей стройности и последовательности моего рассказа, на время возвратиться к событиям, что развернулись в станице Подсолнечной Ростовской области и пока не известны моему внимательному читателю…

      Долго падали наши злодеи, провалившиеся сквозь землю по вине Бабы-Яги. Поскольку Змей Горыныч необычайно распалился от гнева, он ярко-ярко светился. Баба-Яга оседлала его хвост, а Кащей Бессмертный и Соловей-разбойник, следуя ее примеру, ухватились за лапы Змея. Вначале мимо них промелькнули корни деревьев, остатки каких-то строений скорее всего, руины древних построек. Потом они миновали толщи залежей каменного угля, перемежающиеся слоями земли с огромными скелетами ископаемых животных, которые обитали на нашей планете миллионы лет до того, как на ней появился человек. Слой раскаленной и спрессованной магмы, то есть подземной лавы, мог бы сжечь их дотла, если бы не защита огнестойкой и прозрачной облицовки бездонного колодца. Когда они достигли металлического ядра планеты, стало темно, и только Змей Горыныч, все еще светясь от гнева, несколько оживлял обстановку этого весьма редкостного путешествия. Центр земного шара они проскочили на довольно приличной скорости, но уже через несколько километров, на пути к другой стороне планеты, их движение стало замедляться.
      — Наконец-то, — порадовался Змей. — Хоть дух переведем…
      — Ничего себе положеньице! — подхватил Соловей-разбойник. — Это все ты, — повернулся он к Бабе-Яге. — Погоди, бреховка, мы еще до тебя доберемся!
      — Сейчас, должно, остановимся, — сказал Горыныч, успокаиваясь, отчего тело его перестало светиться, и они погрузились в непроглядный мрак.
      Но не тут-то было: через мгновение они уже падали обратно к центру Земли, а проскочив его, вновь повисели малость — да опять к центру, и так туда-сюда, точно маятник.
      — Это еще что за чудо? — похолодел от страха Соловей. — Меня уже укачивает, как на волнах…
      — Качели не качели… — раздумывал Змей.
      — Как бы не застрять, — многозначительно, но спокойно сказал Кащей. — Попал я с вами…
      И только Баба-Яга помалкивала да квакала, точно лягушка.
      «Покачавшись» какое-то время, они и остановились в самой что ни на есть середине планеты. Помолчали.
      — И долго так висеть будем? — спросил кто-то.
      Вам-то понятно, мои внимательные и всезнающие читатели, что всю эту компанию притянул к себе центр Земли и, конечно, не намеревался выпускать. Сами же «энциклопедисты» этого не понимали, и вскоре чувство безотчетного страха охватило их.
      — Ух ты, старая! — замахнулся Соловей на Бабу-Ягу. — Погубила во цвете лет…
      — Не бойтесь, — раздался уверенный голос Кащея. — Я спасу вас, но уговор: отныне все, что ни прикажу, исполнять будете! Поняли?
      — Согласная я, — пискнула Яга.
      — Быть посему, — буркнул Соловей.
      — Я — как все… — сказала главная голова Змея, а две другие закрыли глаза и отвернулись.
      — Ну тогда держитесь, да покрепче… — скомандовал Кащей. И как заговорит по-турецки — так все вокруг завыло, засвистело, точно в печной трубе; неведомая сила подхватила их и помчала, и помчала, но не обратно, к Змеиному жилищу, а в противоположную сторону: в темноте да в самом земном центре не особенно сориентируешься… И хотя страх еще больше одолевал их, все же они достигли другой стороны земного шара и выскочили на дневную поверхность строго против Змеиного острова, что остался теперь где-то под их ногами.
      — Как бы опять в яму не угодить! — предупредила Яга, но земля под ними мгновенно затянулась, и они шлепнулись на что-то мягкое, точно пушистый ковер.
      — Горим! — закричала Баба-Яга, придя в себя.
      Тут подхватились и остальные, кинулись было бежать, да насколько видна была степь — все будто пламенем пылало, только местами желтые и белые островки виднелись. Глянул Змей Горыныч на три стороны сразу и захохотал так, что земля под ним заколыхалась.
      — Чего разошелся-то? — стихла Баба-Яга.
      — Ну, вижу, цветочки это… Уж и пошутить нельзя!
      Присмотрелись и Соловей с Кащеем, видят — кругом степь бескрайняя, как ладонь, ровная, а по ней ковром тюльпаны растут. Красота неписаная! Один к одному тюльпанчики. Рослые, крупноголовые и яркие-преяркие. Я родился в тех местах и утверждаю: нигде не бывает таких прекрасных тюльпанов, хоть весь свет обойди. Вдали деревья видны, а под ними — домики из красного кирпича. Еще чуть дальше — высокие, красивые здания, а стекла так и играют под утренним солнцем. По степи тюльпановой дорога вьется, и бежит по ней бесшумно и стремительно белая «Волга».
      — Эге-гей! — крикнул Соловей и рукой замахал. — Давай к нам!
      «Волга» сошла с дороги и подвернула к ним. За рулем сидел парень, загорелый, темнобровый, чубатый. «С казаком схожий», — подумала Баба-Яга. Увидев незнакомцев, водитель раскрыл рот, да так и остался сидеть, будто у врача говорит «а-а-а…»
      — Скажи, милейший, — важно спросил Соловей, — чье это имение виднеется?
      — Имение?..
      — Ну, кто тут барин? — уточнил Соловей.
      — Шутит он, — вышла вперед Яга. — Что это за село, касатик?
      — Это станица Подсолнечная Ростовской области…
      — В России, значит, — шепнула Баба-Яга приятелям и вновь обратилась к водителю: — Спасибо, касатик. А скажи на милость, что сегодня за день, а то мы издалека и счет времени потеряли…
      — А-а! — обрадовался чему-то парень. — Теперь все ясно. Вы артисты.
      — Чего? — возмутился Змей Горыныч, но Баба-Яга замахала на него руками. — Нишкни да очи выключи, — тихо попросила она. — Да, касатик, угадал артисты, к тому же первейшей статьи…
      — Значит, к нам на весенний карнавал школьников? Милости просим! Порадуйте детей наших. Но как вам удалось сделать такого Змея Горыныча? Он, должно быть, из пластмассы и техника внутри?
      Змей снова зарычал и хотел выпрямиться во весь рост, но Баба-Яга сумела успокоить его.
      — Управляется он по радио или механически? — заинтересовался парень, нисколько не испугавшись.
      — Да, да, касатик, как же иначе… — дипломатично ответила Баба-Яга.
      — Отлично! А видите, какая у нас нынче весна?!
      — Да, касатик, хорошо здесь у вас. Очень!
      — Так я поехал, — заторопился парень. — Надо же предупредить наших! Афиши можно расклеивать? Вы из Ростова?
      — Расклеивай, — важно разрешил Кащей. — Из Ростова мы, из Ростова-на-Дону. Да собирай детишек побольше…

      Карнавал проходил весело и шумно. Дети и взрослые, одетые во всевозможные костюмы и в масках, конечно, не узнавали друг друга. Сверху сыпалось разноцветное конфетти, и длинные ленты серпантина обвивали пляшущих. Гирлянды огней и цветов повисли между вершинами деревьев. Дети украсили себя венками из тюльпанов. На эстраде играл школьный оркестр, а когда музыканты отдыхали — включали магнитофон. Но вот чистое высокое небо усеялось первыми звездами — из-за деревьев, кустов и с крыши Дома культуры взвились ракеты: закрутились огненные мельницы. Над станицей вспыхнул ослепительный фейерверк! И в ту же минуту перед веселящейся толпой появился Змей Горыныч. Он важно выступал на задних лапах, неся в передних Соловья-разбойника и Кащея Бессмертного с корзинкой в руках, а на левом плече — Бабу Ягу. Их встретили ликованием — возгласы восторга заглушили даже взрывы ракет и музыку.
      — Здравствуйте, детишки! — воскликнула Баба-Яга и приветливо взмахнула белым светящимся платочком.
      — Здрав-ствуй-те… — хором ответили ей, и все обратили внимание, что не только платочек, а и костюмы прибывших артистов, даже весь Змей Горыныч, многоцветно светятся в темноте.
      — Пожалуйте к нам на праздник! — радушно встретил их распорядитель карнавала, одетый в старинный казачий костюм, но без маски. — Располагайтесь как дома и примите участие в нашем карнавале, дорогие гости! Меня зовут Павлом, а попросту Пашей… Прошу!
      — Спасибочко! — ласково ответила Баба-Яга и легко, словно мотылек, спорхнула на землю.
      — Бабушка, а вы настоящая? — в шутку спросили девочки, окружив Ягу.
      — А как же! Нешто не видно?..
      — И летать умеете?
      Баба-Яга помахала руками, словно крылышками, поднялась на метр, повисела в воздухе и плавно приземлилась. Девочки пришли в восторг и наперебой стали просить у нее автографы. Немало трудов стоило Яге ставить закорючки на открытках и в блокнотах. Тем временем Кащей присел на скамейку и, открыв корзинку, тонко закричал:
      — А ну, налетай, кто семечки любит! Подходите веселее, нынче нет меня добрее, семечки с секретом, если денег нету, угощу и даром я праздничным подарочком…
      — А какой секрет в них, дедушка?
      — Вкусишь — и все станет нипочем, милок! Угощайтесь! Только сперва подходите отличники. Передовикам учебы — почет!..
      Он принялся наполнять карманы желающих до краев, но сколько ни сыпал, семечек все не уменьшалось.
      Сильное впечатление произвел на всех Змей Горыныч.
      — Вот это да! — слышались возгласы. — Ну и техника! Как настоящий…
      А какой-то мальчишка, наверное авиамоделист, пощупал змеиные крылья и удивленно сказал приятелю:
      — Глянь, а они-то из плотной бумаги!
      — Должно быть, из огнестойкой, — ответил тот и хотел было незаметно оторвать клочок обшивки, чтобы потом исследовать, да Змей сердито повернулся, и ребят слегка обдало пламенем…
      Выждав, когда все стали привыкать к необычным «артистам», Кащей сказал Бабе-Яге:
      — Садись вместо меня, угощай деток семечками, а я фокусы показывать стану…
      — Нашел чем угощать, — фыркнула Яга. — Лучше я их конфетками…
      — Замолчи! — прикрикнул Кащей. — Делай, что сказано! Забыла уговор?
      — Ладно, ладно, Кащеюшко…
      Кащей взошел на эстраду, взмахнул рукой, и… музыкантов словно ветром сдуло. Затем он щелкнул пальцами — и появилось ведро с водой. Он выпил его одним духом, затем второе и третье.
      — Бра-а-во!.. — кричали зрители.
      Показав несколько фокусов, устроив на сцене пожар, бурю, дождь и даже снежную метель, Кащей обратился к зрителям:
      — Прошу еще желающих…
      На эстраду вышли две девочки и мальчик. Кащей накрыл их плащом, а когда откинул его… дети исчезли! Фокусника опять наградили бурными аплодисментами, а Паша горделиво посмотрел на всех, как бы говоря: видите, какие артисты есть в Ростове-на-Дону!
      — Прошу еще желающих! — повторил Кащей.
      Подошли двое школьников и… тоже куда-то пропали бесследно. Зрителям стало не по себе.
      — Прошу еще желающих…
      Сперва все замерли. Но вот к эстраде с разных концов направилось несколько мальчишек.
      — Подумаешь! — храбрились они. — Это все для нас семечки! — и сами лезли под Кащеев плащ…
      — А ну, налетай, кто семечки любит! — слышался в тишине голос Бабы-Яги. — Отличникам учебы вне очереди…
      Тут Змей Горыныч замотал своими головами из стороны в сторону и зашипел. Из его трех пастей почти прозрачными ленточками вылетело синеватое пламя, и тех, кто сидел ближе к нему, стало неодолимо клонить ко сну.
      — Прошу желающих ко мне! — громко выкрикивал Кащей. — Еще… еще…
      — Куда вы их деваете?! — взбежал на эстраду Паша. — Ваши фокусы переходят все границы. Слышите?! Прекратите, я требую этого!
      — Куда надо, туда и деваю, — издевательски ответил Кащей. Но тут на помощь Паше подбежало несколько учителей, даже директор Дома культуры, и чуть было не разразился скандал. Кащей взмахнул рукой, и похищенные им дети мгновенно возвратились на свои места…
      — На сегодня хватит, — сказал он.
      Змей Горыныч сделал знак, Кащей с Соловьем и Баба-Яга взобрались ему на плечи.
      — А ну свистни! — приказал Кащей. — Но не до смерти…
      Соловей-разбойник свистнул, и все, кто принимал участие в карнавале, полегли без чувств, точно трава под ураганным ветром. Горыныч расправил крылья и умчал своих друзей в приманычскую степь. Мертвая тишина сменила недавнее веселье… А минуту спустя карнавал продолжался как ни в чём не бывало!

      На густой траве, в окружении тюльпанов, при свете костра отдыхали Змей Горыныч, Кащей, Соловей-разбойник да Баба-Яга.
      — Угощайтесь, — сказал Кащей, пододвигая к ним корзинку с семечками. — Таких во всем свете не сыскать! А я пока своими делами займусь. — Гыркнул что-то по-турецки — и словно его не было.
      Баба-Яга отведала и оживилась:
      — А и впрямь, семечки что надо!
      Угостились и Соловей со Змеем и ни с того ни с сего принялись хвастать:
      — Кабы сейчас повстречать мне Муромца, Добрыню да Алешку, — усмехнулся Змей в три головы, — ох, и задал бы я им жару!
      — Да, всыпал бы я им, особенно Илье Муромцу, — сказал Соловей-разбойник. — Эге-гей! Где ты, Илюха? — Да как засвистит на всю степь, аж костер землей засыпало, и стало темно.

      Москва. Ночь. Внутренняя охрана Третьяковской картинной галереи совершает ежечасный обход. Невысокая женщина входит в зал № 22 и неторопливо осматривается. Здесь собраны произведения великого русского художника Васнецова. На правой стене — «Иван-царевич на Сером волке», потом — незабываемая картина «После побоища…» о сражений Игоря Святославича с половцами (помните «Слово о полку Игореве»?), еще дальше — портрет царя Ивана Грозного в рост. Напротив — «Три царевны подземного царства». А между ними — известные всему миру «Богатыри». Почти во всю стену, в тяжелой старинной раме. В правом нижнем углу полотна написано: «Викторъ Васнецовъ. Москва 1898 г. Апрель 23 дня».
      …В зале полумрак. Безлюдный покой. В тишине доносится бой Кремлевских курантов с противоположного берега Москвы-реки. Еще звучат куранты, но откуда-то издалека-издалека слышен неприятный свист, приглушенный расстоянием.
      Женщина присела на стул отдохнуть. Вдруг ей показалось, будто богатыри совсем по-живому стали пристально всматриваться в только им доступную даль. Вот, кажется, ожили кони, медленно зашевелились богатыри, поначалу лениво расправляя затекшие руки и плечи.