— Звери лесныя, птицы воздушныя, — глухо заговорила Яга, водя руками над котлом, — дайте мне силу и ловкость вашу в едином образе, чутьё и слух вострый, отвагу и ярость тоже…
      Тут она извлекла из кармана юбки дубовый сучок и бросила в кипяток. Взяла уголь и золу, смешала их в кастрюле с холодной водой, обмыла притолоку, дверь с косяком, порог и стены кухни, посыпала огонь зерном и подлила в него постного масла. Затем подожгла клок медвежьей шерсти и стала поочередно окуривать едким дымом углы и шептать заклинания:
      — Гу-гу-гу, го-го-го… Не хочу я ничего, кроме знанья и здоровья, ибо худо без него… Чики-чики-чикеники, я лечу на венике без труда-старания и хочу питания умного-разумного, для себя и для друзей, чур! И никаких гвоздей…
      Помешав ложкой в чане, Яга извлекла щипчиками сучок, подула на него, взяла в рот и… стала невидимой.
      — Видите меня? — раздался в пустоте ее голос.
      — Не-а! — хором ответили приятели, а Соловей даже присвистнул от удивления, но чуть-чуть, чтобы пламя не погасло.
      — А теперь? — спросила Яга и вытащила сучок изо рта.
      — Видим!
      — Значит, пора… — уверенно сказала Баба-Яга. — Кидайте Енциклопедию в кипяток. Да осторожнее, чтоб ни единой брызги!
      — Шутишь, Ягинюшка?! — поразился Змей. — К чему это?
      — А помнишь, как тот голос в Сосновом бору еще сказал: «Знание — пишша ученого»? Сварим Енциклопедию и съедим. Авось да по зубам придется…
      — Так оно и быстрее будет, — одобрил Соловей. — Молодец, Ягинюшка!
      — Кидайте, ребятушки, кидайте, — захлопотала Яга.
      Приказание исполнили незамедлительно и в точности.

      Три дня и три ночи поочередно дежурили они в кухне и размешивали варево большой ложкой, чтоб не пригорело. Утром четвертого дня Баба-Яга сняла пробу. Отхлебнула из ложки и скривилась.
      — Ну как? — полюбопытствовал Соловей.
      — Горьковато чтой-то.
      — Может, подсластить? — предложил Змей Горыныч. — У меня сахар имеется да медку еще осталось пудиков двадцать.
      — Не испортить бы… — засомневалась Яга.
      — Ну хоть подсолим. Да перчику баночки две-три, а? Хренку ведерко…
      — И без того горько! — напомнила Баба-Яга. — Не всякий желудок примет…
      — А если грибочков белых лукошка три? — глотнул слюну Соловей.
      — Уточек с десяток, — поддержал Змей.
      — Ну и что оно получится? Этак мы переведем добро без толку…
      — А вдруг люди так и делают? — предположил Соловей. — Ежели знания горьки и в чистом виде не каждому по вкусу, так, может, всяк молодец на свой образец их приготовляет?
      — Нет, уж лучше без выдумок. Подходи, кто первый?
      Тут они было кинулись к котлу разом, но Яга удержала:
      — Не спешите. Все равно ложкам счет установим и все разделим поровну!
      — Так оно, вестимо, — сказал Соловей. — Давай мне!
      Вдруг Змей Горыныч сердито зарычал.
      — Ты чего? — спросила Баба-Яга и опасливо посторонилась.
      — Мне положено три ложки зараз!
      — Что, красив больно? — удивился Соловей.
      — Нельзя, чтобы одна голова у меня поумнела, а две — в дураках оставались!
      Соловей уже заложил два пальца в рот — колечком — и хотел свистнуть, но Яга вовремя кинулась к нему:
      — Не станем ссориться… Пускай по его будет, по-Змеиному. Да и хозяин он здесь. Только другую ложку возьми, поменьше. Ладно?
      — Ладно уж, — заулыбался Змей. — Спасибо, что уважили…
      — Без уважения нельзя, — перемигнулся Соловей с Ягой.
      — А может, это не те знания? — опять спросил Змей. — Вдруг есть еще и сладкие?..
      — Все знания едины, — возразила Баба-Яга. — Только к кому попадут…
      Хлебнул Змей и решительно заявил:
      — Не стану есть! Душа противится…
      Отведал Соловей и тоже сплюнул.
      А Баба-Яга заметила:
      — Не завидую ученым людям! И как это они терпят?! Скорее околеешь, нежели станешь образованным, ей-ей!
      — Потому, наверное, дураки и не переводятся, — кивнул Змей.
      — Что же нам делать-то? — закручинилась Баба-Яга.
      И Змей с Соловьем головы повесили.
      Тут откуда ни возьмись появилось в зале что-то веретенообразное, светящееся. Закружилось бесшумно и превратилось в Кащея Бессмертного.
      — Здорово, ребята!
      Приятели бросились было к нему, но, вспомнив, как он помешал им получить образование в Сосновом бору да еще и в небо одних закинул — остановились.
      — Явился! — иронически произнесла Баба-Яга.
      — Небось понадобились тебе, — сказал Змей.
      — Сам не гам и другому не дам, — отвернулся Соловей.
      — Ну чего вы разошлись-то? — ласково заговорил Кащей. — Я же вас от позора увел: одна лишь забава с вами была у Мур-Вея… Забыли, как он вас в Чинар-беке «лечил»? И сейчас больше о себе печется. А что оставил вас, так на то причины были… Чем вы тут занимаетесь?
      — Да вот образовываемся, Енциклопедию едим, — помягчел Соловей и пояснил, как и для чего.
      Повалился Кащей на пол да как захохочет — тонко, заливисто, аж в ушах у всех зазвенело.
      — Будет тебе, — остановила его Баба-Яга. — Ну дали промашку, чего уж тут…
      — Вот что, едуны-енциклопедники, — прокашлявшись, посерьезнел Кащей. — Верный путь к здоровью только я укажу вам… Но прежде надо Абдула-Надула найти.
      — К чему он нам?
      — Потому как Мур-Вея след я потерял, а через того дурня мы его отыщем да узнаем, каков он сейчас. Понятно?
      — Как не понять! — Заодно и отомстим ему за надругательство над нами.
      — И так можно, — согласился Змей.
      — А где искать Абдула-то? — погрустнел Соловей.
      — Баба-Яга найдет, — уверенно ответил Кащей. — Она у нас самая хитрющая, да и ступа у нее новая, надежная, лучше прежней летает…
      — А и то, Ягинюшка, давай, что ли… А?
      — Да уж чего там!.. Постараюсь, — решила Яга. — Для обчества, для вас то ись, себя не пожалею…
      — Да как разыщешь — сюда его, — распорядился Кащей.
      Попрощалась с ними Яга и улетела.

      Мур-Вей летел, точно птица, расставив руки крыльями, наслаждаясь скоростью, высотой и ощущением собственной силы. Абдул-Надул цепко держался за полы его халата и трясся от страха, избегая смотреть на землю, чтобы не закружилась голова. Но вот они вошли в плотную облачность, и Мудрейший из Мудрых, решив, что уже куда-то прилетели, облегченно вздохнул.
      — Наконец-то, — сказал он сам себе. — Я думал, что нашему полету конца не будет…
      С этими словами Пожиратель Халвы разжал руки, но тут же почувствовал, что под ним ничего нет. Он посмотрел вниз и попытался то одной ногой, то другой найти твердую опору. Но ее почему-то не было. Прошло несколько секунд, и Великий Врачеватель увидел под собой горы, леса и реки, далеко-далеко внизу… Он хотел закричать, но не смог, хотел пошевелиться, но страх будто обвязал его веревками; Великий Рассказчик впервые в жизни стал нем, как сундук. Он стремительно падал с холодной высоты, а внизу подстерегали его острые вершины гор. Мур-Вей, ничего не подозревая, несся вперед, радуясь, что к нему как бы вернулась былая молодость.

      В Кахарде раннее утро. Прозрачный воздух тих и свеж. Улицы древнего города еще спят в тишине и покое, а ночное небо уже начало бледнеть. В какое-то мгновение в нем возникла легкая прозрачная голубизна, пронизанная золотистыми лучами восходящего солнца. Шуршащий ветерок прибежал с востока, вытеснил прохладу из крон деревьев, разбудил многоголосое пернатое царство. Начали свой рабочий день муравьи. Но люди еще спят, и только одна фигура, непомерно толстая, неторопливо бродит среди старинных мавзолеев, в которых покоятся те, кто жил здесь десятки веков назад.
      Мур-Вей (вы, конечно, догадались, что это он) хлопнул в ладоши. И тотчас же город заполнился проснувшимися жителями, которые шумно сбегались на базарную площадь перед мечетью. Узнав волшебника, они жестами приветствовали его, но подходить близко не решались, помня его неуравновешенный характер.
      — Привет вам, жители Кахарда! — крикнул Мур-Вей, и толпа ответила ему нестройным, робким гулом. — Отныне я снова здоров и в силах помогать вам…
      Разговаривая с кахардцами, Мур-Вей не переставал извлекать из кармана семечки, даже не задумываясь, откуда они взялись у него, и с удовольствием грыз их. Сами знаете, как заразительно это занятие. А в обширном кармане Мурвеева халата умещалось не менее ведра вкусных семечек, хотя, как вы помните, Кащей Бессмертный бросил туда всего одну горсть…
      — В чем вы испытываете нужду, люди? — гордо спросил Мур-Вей. — Мне теперь все доступно, все нипочем! Я могу исполнить любое ваше желание.
      — Да будешь ты жив, здоров и невредим! — ответили кахардцы. — Очень уж тесны жилища наши, будто мы не люди, а горошины…
      — Ваши жилища уже в десять, нет, в тысячу раз просторнее… Ступайте. И пусть каждый шаг прибавит вам день жизни.

      Прошло время… Снова приходят люди на городскую площадь, к шелковому голубому шатру, в котором поселился волшебник.
      — Теперь воистину избавились мы от тесноты, — говорят они. — Но жилища наши столь огромны, что ноги устают, едва мы достигаем середины первой комнаты, и каждый шаг отнимает у нас день жизни.
      — Ступайте. Теперь у вас будет и транспорт, достойный вас. Чох!..
      Разошлись кахардцы по домам и диву даются: в каждом доме — размером в долину — ишаки появились. Садись и езжай — то ли на кухню, то ли в спальню. Отпала нужда ходить в своей квартире пешком.

      Прошло время… Снова идут люди к Мур-Вею на поклон.
      — Ишаков, — говорят, — кормить нечем, разорят они нас. Кругом леса, а пастбищ нет. Да и жить мы стали, словно в седле.
      — Хорошо. Ступайте с миром, убрал я леса. Чох!.. Засевайте пустоши.

      Прошло время… Вода ушла в песок, склоны холмов, не защищенные лесами, изъели овраги, ветер смел почву в море, и оно совсем обмелело у берегов.
      Опять взмолились люди:
      — Помилуй нас, Повелитель. Плохо нам без воды — ишаков поить нечем, не говоря уже о себе… И зерно воды просит.
      — Ладно, — махнул рукой волшебник. — В подземных пещерах много пресной воды — получите ее. Ступайте. Чох!..

      Прошло время… Бурной рекой подземные воды выбежали на дневную поверхность и устремились к морю. Море стало заполняться пресной водой, и рыбы морские погибали от нее в несметном количестве, всплывали вверх животами. Над землей гудели песчаные вихри, и ужасающая жара так раскаляла окрестные скалы, что нечем было дышать, а яйца в птичьих гнездах сваривались вкрутую. Небо высохло и побледнело. Но и это стерпели бы кахардцы, да под их ногами, на месте пресной воды, стала образовываться пустота, и вскоре город оказался на тонком слое земли, который беспрестанно колебался, и кахардцы чувствовали себя будто на паутине, колыхаемой ветром. Только голубой шатер волшебника стоял прочно. В нем было не тесно, но и не слишком просторно, не холодно и не жарко. Даже ванная имелась, а перед Мур-Веем, возлежавшим на пуховых подушках, стоял цветной телевизор, и волшебник не мог оторваться от экрана, особенно когда шла московская передача «Клуб кинопутешествий». Он был счастлив и доволен собой.
      — Я снова здоров, — говорил он себе. — Значит, все мне доступно. А больше мне ничего не нужно! Вот люди — существа жадные; что ни сделаешь для них все им мало…
      И верно, вновь услышал он голоса кахардцев и вышел из шатра.
      — Чего вам еще, ненасытные?
      — Милостям твоим нет предела, — упали в ноги ему кахардцы. — И дома теперь у нас больше, чем надо, и ишаки есть, и вода бежит из-под земли рекой, и рыба дохнет — нет нужды вылавливать ее, да боимся, как бы не провалиться нам. Земля под ногами непрочная стала…
      — Ступайте, — укоризненно молвил Мур-Вей. — Вижу я, желания ваши бесконечны, а совесть у вас меньше булавочной головки. В последний раз потакаю вам… Пусть все вокруг вас вернется на свои места, но сами вы станете втрое меньше ростом. Тогда хватит вам и жилищ и питания. Чох!
      С той поры пошла в Кахарде поговорка: «У маленького человека и желудок мал». Конечно, появились новые трудности: мебель пришлось переделывать, скот заново к себе приучать, пахать землю стало делом вовсе мудреным, но уже больше кахардцы не жаловались на свое житье-бытье.

      Все еще недовольный привередливыми земляками, Мур-Вей зашел в свой шатер и налил кружку холодного пива. Вдруг оно закипело, и понял волшебник, что его верные друзья в беде. Двинул он мизинцем — и самый благоустроенный в мире шатер исчез, будто его и не было. А Мур-Вей уже мчался в прохладной высоте на север. То ли от резкого подъема, то ли по иной причине, Мур-Вей почувствовал себя плохо. Семечки до того опротивели, что волшебник решил избавиться от них, дабы не соблазняться больше. Но сколько ни высыпал он их из кармана — конца им не было. Тогда со зла оторвал он ставший бездонным карман и отшвырнул его прочь…

      Выполняя данное ей поручение, Баба-Яга вылетела на поиски Великого Рассказчика. Где-то, уже не помню, в каком районе, она услышала свист, посмотрела вверх и увидела стремительно падающего человека. Мигом сообразив что к чему, Баба-Яга остановилась как раз под ним и тоже устремила свою ступу вниз, чтобы сколько возможно уравнять скорости. Маневр удался смелой пилотессе блестяще, и Абдул-Надул угодил прямо в ее летательный аппарат, лишь слегка стукнувшись о борт. Ойкнув от изумления, Яга поднесла к тонкому, с горбинкой носу Мудрейшего из Мудрых пузырек с нашатырным спиртом. Пожиратель Халвы пришел в себя и осмотрелся.
      — Ты?!
      — Как видишь, — сказала Баба-Яга. — Тебя ведь ищу, а ты возьми и с неба свались! Вот везенье-то…
      — А зачем я тебе понадобился?
      — Так не мне одной… И ребятушки по тебе истосковались: где это, говорят, наш Абдулушко? Вот бы, говорят, послушать его рассказы, как прежде бывало. Соскучились…
      — Не врешь? — простодушно спросил Великий Рассказчик.
      — Да нешто на меня это похоже?
      — Ну ладно уж, — улыбнулся польщенный Абдул-Надул. — Летим! У меня теперь есть рассказы и подлиннее прежних: я ими начинен, как плов изюмом.
      — Вот и сладко будет всем, — обрадовалась Яга.
      Они летели с такой скоростью, что Абдул-Надул боялся высунуться за борт. Впрочем, сама пилотесса тоже сидела на дне ступы и внимательно смотрела то на приборную доску, то в какую-то бумажку, прилепленную сверху. В ее новой ступе было просторнее и удобнее, чем в прежней. Имелся локатор, на экране которого были видны встречные самолеты и местность внизу, баллоны с кислородом для дыхания на высоте и красивая приборная доска. Время от времени, пролетая над очередной страной, Баба-Яга включала радиопередатчик и говорила в микрофон:
      — Говорит «Яг-бис», говорит «Яг-бис»! Следую на Змеиный остров… Прошу подход и пролет…
      — Подход и пролет на высоте не выше пяти тысяч метров вам разрешаем, — на разных языках отвечали ей диспетчеры международных гражданских авиалиний.
      — Скажи, Мудрейшая, — спросил Абдул-Надул, — что означают твои слова «Яг-бис»?
      — У меня же новый летательный аппарат, — пояснила Баба-Яга. — Он называется «Яга-два», а сокращенно «Яг-два».
      — Сокращение — это наука, позволяющая каждому иметь свое мнение, — сказал Великий Рассказчик. — Почему при этом получается «Яг-бис»?
      — Слово «бис» по-ученому означает «два», — не без гордости ответила Баба-Яга.
      — Скажи пожалуйста… — с уважением посмотрел на нее Абдул-Надул. — Ты и это знаешь…
      — А вот на борте висит описание моей ступы и инструкция по использованию в полете, — показала Баба-Яга на бумажку.
      — Был в моей жизни, изучение коей послужит назиданием не одному поколению стремящихся к совершенству, такой случай… — начал Великий Рассказчик. Но тут послышался голос диспетчера с земли:
      — «Яг-бис», «Яг-бис», ответьте мне!
      — Отвечаю, — сказала Баба-Яга, жестом останавливая своего пассажира, и заглянула в инструкцию.
      — Набирайте высоту и следуйте на семь тысяч сто метров — все нижние эшелоны над океаном заняты. — Набираю высоту и буду следовать на семь тысяч сто метров…
      — Поняли правильно. До связи.
      Баба-Яга и Мудрейший из Мудрых устремились вверх, включили отопление и надели кислородные маски. И как раз вовремя! Не то рассказы Абдула-Надула могли бы увести их с курса далеко в сторону. А так, в молчании, они летели точно и в расчетное время увидели внизу Змеиный остров и дворец Змея Горыныча.

      Баба-Яга провела Абдула-Надула не в зал, где бражничали Кащей, Змей и Соловей, а на кухню.
      — Твои приятели веселятся, Почтеннейшая, а ты почему-то таишься, — удивился Пожиратель Халвы.
      — А ну их, — отмахнулась Яга. — Мамонты проклятые… Пьяные ведь, как бы еще не задрались… Потом к ним пойдем.
      — Это верно: чем крепче вино, тем слабее разум пьющего.
      — Садись, Абдулушко, я сейчас угощение приготовлю… — наполнив свободный чан водой из крана, Баба-Яга включила газовую горелку и, облизнувшись, обошла Мудрейшего из Мудрых. — Так, говоришь, в тебе нынче знаний немало?
      — Д-да… — часто заморгав, пролепетал Великий Рассказчик и затрясся от страшной догадки.
      — Так-так… Ты теперь все одно что Енциклопедия. Даже вкуснее! Там только бумага да картон… а ты вроде как плов с изюмом.
      — Ты чего это а?.. Съесть меня захотела?!
      — Отчего и не полакомиться? — призналась Яга. — С пользой ведь: сама через твои знания образованной стану, и хворобу мою как ветром унесет.
      — Разве друзей едят?! — в отчаянии выкрикнул Абдул-Надул.
      — Дураков — нет, а умных — пожалуйста, от этого только польза.
      Баба-Яга изготовилась было к прыжку, но Абдул-Надул молнией метнулся в сторону, взбежал по ступеням и с воплем ворвался в зал. Баба-Яга за ним.
      — Спасите! — заорал Великий Врачеватель так, что Змей от неожиданности подскочил метра на три, а Соловей кинулся было к окну. — Она хочет меня съесть!.. Потому что я Мудрейший из Мудрых!.. Чтобы мои знания достались ей!..
      Наступило тягостное молчание. Пожиратель Халвы забился в дальний угол, а Змей, Соловей и Кащей тяжелыми шагами подошли к Яге.
      — Так вот ты какая! — сказал Соловей.
      — Повкуснее знаний захотелось… — рыкнула главная голова Змея, а две другие икнули.
      — А уговор?! — вскричал Кащей. — Так-то ты мое поручение исполняешь?!
      — Да что вы, ребятушки! — оправдывалась Баба-Яга, серая, как мышь, от испуга. — Разве я осмелилась бы?.. Я хотела разделить его на всех поровну… Но сперва решила приготовить из него бульончик… Право слово! Не стану, думаю себе, раньше времени беспокоить своих друзей… Пусть, думаю, они еще повеселятся, пока я управлюсь.
      — Врешь!!!
      — Да чтоб нам всем провалиться на этом месте, ежели вру!
      И тотчас же раздался оглушительный грохот, земля разверзлась, и все четверо провалились в широкую дыру, образовавшуюся на том месте, где они только что стояли! Из темной бездонной глубины какое-то время еще слышались крики ужаса и стоны, потом они стали замирать, и все смолкло. Секунда — и дыра сама собой затянулась, точно зажившая рана, и даже лучше, ибо, взглянув на гладкий гранитный пол, Пожиратель Халвы не смог обнаружить ни единого рубчика!
      — Никогда не буду врать! — пообещал он самому себе. — Другое дело фантазировать.

      Мудрейший из Мудрых обошел просторный зал в поисках выхода, но тщетно. Тяжелую входную дверь не смог открыть, так она крепко захлопнулась. Возвращаться на кухню боялся, хотя знал, что Бабы-Яги там наверняка нет. Единственно возможный путь вел в кабинет Змея Горыныча, и Великий Рассказчик, опасливо осматриваясь, вошел туда. Никого…
      Налево — письменный стол, от окна до окна. Три подставки для книг. Чернильный прибор и стопа бумаги. Три кальяна с гибкими змеевидными шлангами и мундштуками — видно, Горыныч заядлый курильщик. По стенам — портреты родителей, далеких предков и родственников. Основателем сказочного змеиного рода был одноголовый змей с длинной бородой и с золотыми кольцами на изумрудном гибком теле. Жил он на одном из островков в Средиземном море еще во времена древних египтян и имел в Африке свои сады и поля, пустыни и леса. Были тут и портреты морских змеев, некогда разбивавших хвостами корабли и глотавших лодки вместе с гребцами, рогатых и многоголовых драконов из Китая, Японии и Греции, молодых водяных змей из европейских озер и других…
      Услышав шорох, Абдул-Надул обернулся и увидел, как дверь за ним сама собой закрылась. Зато в противоположной стене отворилась другая, как бы приглашая гостя следовать дальше. Делать нечего, Великий Рассказчик перешагнул порог и попал в спальню. Широченная кровать имела три подголовника с подушками и длинный желоб для хвоста. Постель была очень простая, без полога. «Моя спальня в Чинар-беке, — подумал Мудрейший из Мудрых, — была куда богаче и красивее…» Снова закрылась дверь сзади, бесшумно отворилась следующая — и так из комнаты в комнату, как бы специально ведя куда-то Пожирателя Халвы.
      Но вот приоткрылась последняя, совсем невзрачная дверь, и Великий Рассказчик вышел на океанский берег.
      — Слава мудрости моей и самообладанию! — воскликнул он, подставляя лицо сырому вольному ветру. — Я снова могу делать, что пожелаю, не будь я Великий Врачеватель, Рассказчик и Мудрейший из Мудрых!
      — Как, вы и есть тот самый?! — раздался позади картавый голос. Абдул-Надул резко повернулся — рядом стоял роскошный попугай.
      — Это у тебя такой приятный голос?
      — Очевидно… Благодарю вас, — ответил Попугай. — Я слуга господина Кащея Бессмертного и смотритель выхода.
      — Выхода? Что это такое, Умеющий говорить загадками?
      — Для всякого ответа наступает свое время.
      — Как знаешь. Но ведь твой хозяин где-то там… — показал пальцем вниз Мудрейший из Мудрых.
      — Это его дело. Я имею приказание доставить вас в его дворец. Он считает, что вы тот образец человека, под который неплохо было бы подогнать всех людей на свете.
      — Отменный вкус у твоего хозяина. Ну что ж, веди, Уважаемый, если это не очень далеко…
      Попугай щелкнул клювом, и сознание Абдула-Надула ненадолго помутилось. Вскоре он обнаружил, что стоит в каком-то запущенном дворе, у ветхого трехэтажного деревянного дома, окруженного горами.
      — Уютный караван-сарай, — осторожно заметил Великий Рассказчик.
      — Приветствую гостя господина Кащея Бессмертного в его доме. Я к вашим услугам, — сказал Попугай.
      — Приветствую и я тебя, Уважаемый, — опасливо поклонился Абдул-Надул. — Скажи на милость, я вижу вход, а есть ли выход из этой веселой усадьбы достойного хозяина?
      — Есть.
      — И еще ответь, пожалуйста, имеет ли конец гостеприимство хозяина этого дворца?
      — Да.
      — В таком случае будь любезен и покажи мне выход, ибо гость, уходящий первым, навсегда остается в сердце хозяина…
      — Следуйте за мной, — покорно сказал Попугай и повел Пожирателя Халвы куда-то длинным, светлым коридором, начинавшимся в гроте, у колодца с навесом.
      — Долгий путь — источник успокоения и враг беспокойства, — заметил Великий Рассказчик.
      — Вы красиво говорите, — склонил голову Попугай в знак восхищения собеседником.
      — Да будет тебе известно, что я Правдивейший из Правдивых и Мудрейший из Мудрых, — скромно пояснил Абдул-Надул. — Источник всех знаний и изящества во мне самом.
      — Это очень удобно… Хозяин, вероятно, именно за это и ценит вас…
      — Мне отрадно, что ты понимаешь глубину моей мудрости, Милейший из всех Смотрителей, как и твой повелитель. Я давно убедился в собственном совершенстве. А это необходимо человеку. Единственный изъян, снедающий меня, — любопытство… Позволь спросить, чем занимается твой хозяин, Гостеприимнейший из Гостеприимных?
      — За долгую свою жизнь он испробовал множество занятий, — явно избегая подробностей, ответил Попугай. — Последнее время его хобби…
      — Как ты сказал? Повтори, Уважаемый.
      — «Хобби» означает — увлечение.
      — Теперь понятно, и я вновь стал Чутким Ухом…
      — Хобби моего хозяина — похищения.
      — О аллах! — вздрогнул Абдул-Надул. — Разве найдешь в целом мире более интересное и живое занятие?!
      — Вы необычайно любезны…
      — Лучше пять раз сказать приятное другому, чем один раз быть самому похищенным. Ответь, Уважаемый, куда мы идем?
      — К началу выхода.
      — К началу? Следовательно, его конец еще дальше?
      — Конечно.
      — А есть ли путь отсюда покороче?
      — Нет.
      — Ну что ж… Слава аллаху, не лишающему нас надежды.
      Вскоре они подошли к потемневшей от времени, без резьбы и украшений дубовой двери, над которой витиеватые буквы образовывали надпись: «Страна Испытаний».
      — Что это, Уважаемый?
      — Начало выхода, а я и есть его Смотритель.
      — Не следует ли понимать тебя, Пышноодетый Смотритель, что для того, чтобы покинуть это гостеприимное место, необходимо еще пройти ряд испытаний.
      — Именно так! Всякий смертный, очутившийся здесь, может покинуть дворец господина Кащея Бессмертного только этим путем.
      — Веди, Уважаемый, — решительно произнес Мудрейший из Мудрых. — Самое неуютное место — это чей-нибудь желудок, даже гостеприимнейшего Кащея-ибн-Бессмертного.

      — Откройся, чтобы полнилось, и закройся, чтобы не уменьшалось, — произнес Попугай, и дверь распахнулась, открывая изумленному взору Мудрейшего из Мудрых вечерний сад неописуемой красоты.
      Дорожки, посыпанные морским песком и цветным толченым кораллом, были обсажены низкорослыми японскими декоративными деревьями. Столетние карликовые сосны и дубы — ростом всего по пояс Великому Врачевателю. Меж ними — кактусы самых фантастических форм. Мраморные искристые фонтаны и прозрачные аквариумы со всевозможными рыбками, похожими то на бабочек, то на стремительные золотистые или серебряные торпеды. Чуть поодаль фруктовые деревья окружали беседки, устланные мягкими, как мох, коврами и уставленные кушетками и шезлонгами.
      — Что здесь, Уважаемый? — спросил Абдул-Надул.
      — Испытание первое, — ответил Попугай.
      — Остроумие, Милейший из Смотрителей, — украшение твоего характера, — почтительно произнес Абдул-Надул. — Однако мне ты можешь открыть истину сразу…
      — Я сказал правду.
      — Позволь, но какое же это испытание?! — усмехнулся Великий Рассказчик. — Не пытают, не бьют, не поджаривают пятки и не купают в кипящем масле!..
      — Здесь подвергаются искушениям чувства человека, его наклонности и желания, короче все то, что называют его Внутренним Миром… Я понятно объясняю?
      — Как в музее! — уверил его Пожиратель Халвы. — В таком же духе будут и остальные испытания, Уважаемый?
      — Да.
      — Наконец-то я попал куда надо… Присядем?
      Они расположились в одной из беседок, и Абдул-Надул с сожалением вздохнул:
      — Жаль, нет возможности покурить…
      И тут же перед ним появился кальян! Мудрейший из Мудрых с наслаждением затянулся, мастерски пустил витиеватую струйку дыма и сказал:
      — Тут все располагает к покою и одиночеству, о которых мечтают в пиковые часы пассажиры московского метрополитена. Мне однажды довелось попасть в тот людоворот… Лестница сама подхватила меня и потащила вниз на глубину нескольких километров, потом кинула в объятия десяти дивизий потомков Чингисхана, которые принялись вытряхивать из меня то, что ты назвал, Уважаемый, Внутренним Миром… Они были подлинные мастера своего дела, и если мало преуспели, то лишь оттого, что я ничего не скрываю от окружающих внутри себя, а имею на себе — снаружи. Правда, халат достался им в виде трофея, еще чувяки и мой пояс, но тюрбан остался при мне, ибо я держался за него обеими руками, беспрерывно творя молитвы… Так вот то — Испытание, скажу я тебе!.. Но что это за люди, вон, невдалеке от нас?
      И он указал дымящимся мундштуком на нескольких незнакомцев, которые бродили по дорожкам сада, наталкиваясь друг на друга, на деревья, на цветочные клумбы, и вытянутыми руками ощупывали пространство вокруг себя. Их безжизненные лица внушали удивление.
      — Это те, кто ценит личный покой и отрешенность от мирской суеты превыше всего, — объяснил Попугай. — Они ослепли…