Габриэла, корица и гвоздика
ModernLib.Net / Амаду Жоржи / Габриэла, корица и гвоздика - Чтение
(стр. 1)
Автор:
|
Амаду Жоржи |
Жанр:
|
|
-
Читать книгу полностью
(932 Кб)
- Скачать в формате fb2
(384 Кб)
- Скачать в формате doc
(395 Кб)
- Скачать в формате txt
(380 Кб)
- Скачать в формате html
(385 Кб)
- Страницы:
1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28, 29, 30, 31, 32
|
|
Амаду Жоржи
Габриэла, корица и гвоздика
ЖОРЖИ АМАДУ ГАБРИЭЛА, КОРИЦА И ГВОЗДИКА Перевод с португальского Ю. Калугина ВСТРЕЧИ С ГАБРИЭЛОЙ И ЕЕ ЗЕМЛЯКАМИ Тем июльским днем 1961 года в Рио-де-Жанейро, открывая торжественное заседание Бразильской академии литературы, посвященное приему Жоржи Амаду в академики - в традиционное число "сорока бессмертных", - ее президент Раймундо Магальяэнс Жуниор приветствовал не только прославленного писателя, певца бразильского народа, но и героев его произведений. "Вы, сеньор Жоржи Амаду, - говорил президент, - приобретаете тридцать девять друзей, давно ставших тридцатью девятью вашими поклонниками. Более того - неизмеримо более - выиграли мы, поскольку сюда прибыли не вы один. С собою вы привели по меньшей мере сотню персонажей - столь живых, столь полнокровных, столь реальных, как и вы сами. Привели - я неудачно выразился. Правду сказать, они еще до вас предстали... И сюда они пришли безо всяких церемоний, не испрашивали разрешения, да к тому же проникли так незаметно, что никто не отдал себе в этом отчета. А взгляните вокруг. Не замечаете? Быть может потому, что не выделяются они своей одеждой, скромно притулились в коридорах либо в темных уголках... Проходите, дамы! Проходите, господа, раз вы уже тут! Входите, никто из вас не может здесь отсутствовать, вы же всюду выступаете во главе с вашим творцом, освещая ему путь... Входите и встаньте рядом с ним... И вы, Васко Москозо де Араган, капитан дальнего плавания! И вы, Жоаким Соарес да Кунья, хотя для вас предпочтительнее - Кинкас Сгинь Вода!.. Но осторожнее, не толпитесь! Прежде всего дайте пройти сеньоре доне Габриэле - аромату гвоздики и корицы цвета!.." Простая и обаятельная мулатка Габриэла, по свидетельству Жоржи Амаду, "воспетая в краю какао", бесспорно заслужила особое внимание, ознаменовав своим появлением на страницах одноименного романа новый этап в творчестве писателя, став одной из популярнейших героинь современной прогрессивной литературы мира. "Где она теперь? - спустя почти полтора десятка лет после выхода в свет романа писал Амаду. - Литературный персонаж принадлежит романисту, пока оба они вместе трудятся над своим творением - гончарной глиной, вымешанной на поту и крови, пропитанной болью, опрыснутой радостью. А сейчас девушка Габриэла из Ильеуса шествует по всему свету - кто знает, на каких языках говорит, я уже счет потерял". В краю какао - неподалеку от города Ильеуса, что на юге штата Баия, 10 августа 1912 года родился Жоржи Амаду, создавший образ Габриэлы, образы ее земляков. Еще в начале века сюда в поисках лучшей доли добрался отец будущего писателя, Жоан Амаду де Фариа, покинув родной штат Сержипе, самый маленький в Бразилии, отнюдь не богатый. В Баию многие тогда стремились, больше всего было беженцев из областей бедствия, северовостока страны, где страшные засухи, сменявшиеся опустошительными наводнениями, обрекали людей на нищету, голод, гибель. А в Ильеусе, в Баие, видели землю обетованную: природные условия тут, как нигде, благоприятствовали выращиванию деревьев золотых плодов - какао. Были времена, когда Баия, поставлявшая более девяноста процентов всей национальной продукции какао, как магнит притягивала и тружеников, и разных авантюристов. Но процветание не оказалось вечным. Не мало ударов судьбы пришлось претерпеть Жоану Амаду де Фариа. Однажды кто-то из алчных соседей, желая захватить его землю, подослал наемных убийц - их пулями был тяжело ранен Жоан Амаду, облив своей кровью десятимесячного Жоржи, которого он спасал. В ту пору Эулалия Леал, мать Жоржи, перед тем как лечь спать, непременно ставила заряженное ружье у изголовья постели: борьба за землю не стихала. На семью Амаду обрушилось еще одно несчастье: разливом реки смыло плантацию и постройки - пришлось переселиться в Ильеус и бедствовать там, пока отцу не удалось расчистить в лесных зарослях участок и разбить новую плантацию деревьев какао. С ранних лет Жоржи узнал привкус горечи в сладких бобах шоколадного дерева, возросшего на земле, обильно политой потом и кровью. Детские и юношеские воспоминания впоследствии помогли писателю воссоздать сцены драматической жизни на юге штата Баия и в первом произведении, с которым он дебютировал в литературе, - романе "Страна карнавала" (1931) и в других романах - "Какао" (1933), "Бескрайние земли" (1943), "Сан-Жоржи дос Ильеус" (1944), "Габриэла, корица и гвоздика" (1958), о котором речь пойдет впереди, наконец, в изданном в 1984 году романе "Великая Засада: мрачный облик". Не только юг штата Баия привлекал внимание писателя. Действие романов "Пот" (1934), "Жубиабй" (1935), "Мертвое море" (1936), "Капитаны песков" (1937), "Пастухи ночи" (1964), "Дона Флор и два ее мужа" (1966), "Лавка чудес" (1969), а также новеллу и повести, составившие томик "Старые моряки" (1961), развертывается в столице этого же штата, которой Жоржи Амаду посвятил поэтичнейшую книгу "Баия Всех Святых - путеводитель по улицам и тайнам города Салвадора" (1945), где он живет последние десятилетия. В своем единственном драматургическом произведении "Любовь Кастро Алвеса" (1947; со второго издания выходит под названием "Любовь солдата") Амаду вывел образ знаменитого бразильского поэта, уроженца Баии, боровшегося за свободу в XIX веке. А в остальных романах? Исключением, пожалуй, является лишь "Военный китель, академический мундир, ночная рубашка" (1979), написанный в Баие, действующие лица которого автором размещены преимущественно в Рио-де-Жанейро, а "полем битвы" противоборствующих сторон - сил реакции и демократии - избрана Бразильская академия литературы в период господства антинародного режима "нового государства". Персонажи романа "Тереза Батиста, уставшая воевать" (1972) выступают частично в Баие, частично в штате Сержипе, там же действуют и герои романа "Тиета из Агресте, или Возвращение блудной дочери" (1976). Хотя в эпическом романе "Подполье свободы" (1954) автор ведет читателя то в Рио-де-Жанейро, то в Сан-Пауло, то в порт Сантос, однако в высказываниях, в воспоминаниях героев нередко всплывают Баия, Ильеус, Салвадор, изумрудные воды Бухты Всех Святых, засушливая полупустыня - сертаны или бесплодные равнины - каатинга на северо-востоке страны, где, по определению бразильского ученого Фрейре, "человек чаще всего стоит перед дилеммой - уходить или погибать". В романе "Красные всходы" (1946) нетрудно обнаружить случайных спутников мулатки Габриэлы - тех, кто брел с нею, спасаясь от засухи, через сертаны и каатингу, в надежде дойти до Ильеуса, "богатого города, где так легко устроиться... где деньги валяются на улицах", ведь "слава об Ильеусе распространялась по всему свету..." Вспомним, что и отца писателя в свое время привлек к себе Ильеус. "Начиная со "Страны карнавала", - подтверждал Жоржи Амаду, - все мои произведения рождены, сформировались в гуще бразильского народа, среди людей Баии". Означает ли это, что большинство своих произведений писатель преднамеренно ограничивал географическими пределами родного штата, оставаясь только "баиянским романистом", придерживаясь рамок своеобразного микромира, не то "хроники одного провинциального города", как гласит подзаголовок в названии романа "Габриэла, корица и гвоздика"? Буржуазные литературоведы, между прочим, не раз пытались и пытаются свести богатейшее творчество Амаду к так называемой региональной литературе с явной целью - умалить общенациональное, бразильское, вообще латиноамериканское звучание и значение его произведений. Попытки такого рода встречали отповедь со стороны бразильской прогрессивной критики, исследователей творчества писателя. "Неужели персонажи Жоржи Амаду - люди с мозолистыми руками и опухшими от клейкого какаового сока ногами, те, кто живет и умирает согбенными над землей, - могут считаться региональными..." - годы назад писал Алкантара Силвейра в журнале "Ревиста бразилиэнсе". Прошло время, и все же американский еженедельник "Паблишера уикли" по-прежнему относит Амаду к "регионалистам". Действие романа "Габриэла, корица и гвоздика" в основном не выходит за городскую черту Ильеуса. Однако следует ли это произведение определять "романом провинциальных нравов"? Да и правомерно ли сюжет книги, кстати, не особенно сложный, трактовать лишь как историю любви Габриэлы и Насиба? Очевидно, было бы ошибочным согласиться с подобными оценками. Амаду ведь предупредил читателя: события романа протекали "в городе Ильеусе в 1925 году", присовокупив не без иронии - "во времена, когда там наблюдался расцвет производства какао и всеобщий бурный прогресс". Заглянув в историю Бразилии, приходим к выводу: обоснованно суждение бразильского литературоведа Маурисио Виньяса, что в романе раскрыт "исторический и социальный процесс, происходивший в то время не только в этом портовом городе и в краю какао, но и во всей стране" ("Эстудос сосиаис", No 3 - 4, 1958). Откликаясь на появление романа "Габриэла, корица и гвоздика", другой видный бразильский прогрессивный критик, Миэсио Тати, посчитал нужным отметить: "Жоржи Амаду, одаренный повествователь сложных событий и отличный мастер захватывающей литературной беседы, не ограничиваясь в своих произведениях изложением происшедшего с теми или иными персонажами, включает все события в социальную, экономическую и политическую панораму; и интерес читателя, таким образом, в равной степени привлечен как общей панорамой (уточнена эпоха и определенная социальная среда - со всеми противоречиями политического и экономического порядка, - и не без основания "Габриэла" представлена как "Хроника одного провинциального города"), так и отдельными событиями, когда в игру вступают извечные и общие страсти, обуревающие людей" ("Пара тодос", No 53 - 54, 1958). Первые отзывы бразильской критики на только что увидевшую свет "Габриэлу" и поныне сохраняют правоту суждений, злободневность. Возникает вопрос: почему Жоржи Амаду посчитал нужным конкретизировать описываемый в романе период - 1925 год? По оценке бразильского историка, "пятилетие после 1920 года было тяжелым для пролетариата, который все же не прекращал бороться, используя свое могучее оружие - стачку. Репрессии и террор были орудием правительства в эту трагическую эпоху нашей истории. Однако именно в этот период бразильский пролетариат начал ясно осознавать политическую роль, которую он призван сыграть в национальной жизни... Наступил период организации пролетариата" (Линьярес Э. Рабочие стачки первой четверти XX века - жури. "Эстудос сосиаис", No 2, 1958). Тогда центрами рабочего движения были Рио-де-Жанейро и СанПауло, здесь возникли первые, еще небольшие группы коммунистов, заложившие основы для создания Бразильской коммунистической партии в 1922 году. В крупных городах и в военных гарнизонах вспыхивали восстания против диктатуры. Усиливался террор. Власти объявили осадное положение в стране, снятое только в 1927 году. Сложная обстановка складывалась в таких отсталых аграрных штатах, как Баия, где "в то время сельскохозяйственный пролетариат был рассеян, еще не достиг классового самосознания, не привлекался к активной борьбе", как отмечалось в журнале "Ревиста бразилиэнсе" (No 25, 1959). Прижатый к океану плантациями деревьев какао, Ильеус живет своей, замкнутой жизнью, какой он жил многие годы, оставаясь одним из последних оплотов латифундистов, называвших себя "полковниками", самовольно присваивая себе этот воинский чин, сплошь да рядом не имея отношения к армии... Бурные события, происходившие чуть не по всей Бразилии, содрогавшейся от классовых битв, как будто обходили стороной Ильеус. И это воспринимается как нечто трагическое, зловещее. Тем временем национальная торгово-промышленная буржуазия начинает оттеснять с ключевых позиций экономической и политической жизни крупных землевладельцев-фазендейрос. В романе "Габриэла" Жоржи Амаду, разумеется, выступает не в качестве историка, и роман - не историческое исследование. Политические, социальные, экономические аспекты не выпячены в произведении на первый план. Однако в перипетиях напряженнейшей борьбы, развертывающейся на протяжении всего повествования между молодым экспортером Мундиньо Фалканом и старым "полковником" Рамиро Бастосом, точно в капле воды, отра,жено происходившее тогда в Бразилии. Большой художник, Жоржи Амаду не только всегда верен исторической правде, в малом он умеет видеть многое - и рассказать об этом. В одной "из бесед с автором этих строк он поделился своими раздумьями: "В Баие, как известно, родилась Бразилия, и первой бразильской столицей был город Салвадор. И если баиянский писатель живет жизнью людей Баии, стало быть, он живет жизнью всего бразильского народа, и проблемы всей нации - это его проблемы, равно как он не может оставаться равнодушным перед проблемами других, даже далеких народов. Так произведение, написанное бразильским писателем, баиянцем, будучи как бы локальным, приобретает универсальность. Бразильцы - нация метисов, нашими предками были белые, негры, индейцы, и этот сплав наложил своеобразный отпечаток и на национальный характер нашего народа, и на творчество бразильских писателей. Мы не замыкаемся "в себе". Я не говорю об авторах, увлекающихся в своих произведениях словесной эквилибристикой. Главное в нашей литературе - художественное воссоздание действительности, от солнца до тени, от повседневного, реального - до фантастического, плода народного творчества... Баия - это не только Ильеус или Салвадор, это Бразилия..." Итак, среди измученных, полумертвых от усталости беженцев, покинувших засушливый северо-восток, доплелась до Ильеуса Габриэла, оставив за плечами невероятно тяжелый путь по выжженной солнцем каатинге, по сертанам, где тропу меж колючих и обжигающих кустарников и кактусов приходилось прорубать мачете. Много испытаний пришлось ей пережить, и впервые перед читателем романа она предстает в далеко не привлекательном виде: "Пыль дорог каатинги покрыла лицо Габриэлы таким толстым слоем, что черты его невозможно было различить, и волосы уже нельзя было расчесать обломком гребня - столько пыли они в себя вобрали. Сейчас она походила на сумасшедшую, которая бесцельно бредет по дороге... одетая в жалкие лохмотья, покрытая грязью настолько, что невозможно было... определить возраст... ноги босы...". "Образ Габриэлы сопровождал меня продолжительное время...", - заметил Жоржи Амаду в интервью, опубликованном бразильским журналом "Маншете". Многие годы назад Жоржи в нашей беседе поведал о своей работе над романом "Габриэла, корица и гвоздика": "Я, право, собирался написать страниц сто или сто пятьдесят, не больше. И вдруг совершенно неожиданно для самого себя обнаружил, что написано уже более пятисот... Габриэла заставила меня работать против моей воли. Что делать! Мне очень хотелось написать солнечную книгу. Книгу, которую читали бы все, которая заинтересовала бы всех и которая не только развлекала бы читателя, но заставила бы его задуматься над многими явлениями нашей бразильской жизни... Частенько ведь бывает, что внезапно начинаешь писать о чемто, не имеющем ничего общего с тем, что было задумано. Новое возникает и в процессе работы. И "Габриэлу" я задумывал писать как новеллу, да и предназначалась она для сборника десяти новелл десяти разных авторов, а вот в конце концов получился большой роман. Габриэла задала мне много работы. Корни моих последних романов можно обнаружить в моих первых произведениях - в романах "Жубиаба", "Пот", "Какао", "Мертвое море" и в других, которые были мною написаны десятки лет назад. Возьмем, например, Габриэлу. Полистайте мои ранние книги и вы найдете силуэт Габриэлы, да, да, той самой Габриэлы. Пусть этот силуэт несколько прозрачен, не особенно четок, но черты Габриэлы бесспорны..." Жоржи Амаду в ходе этой же беседы дал ключ к пониманию того, как, отталкиваясь от чего-то узко локального, "провинциального", происшедшего в небольшом географическом пункте, отдаленном от сердца страны, от центров ее политической и экономической жизни, писатель создал произведение общенациональной проблематики, поднял животрепещущие вопросы, так или иначе касающиеся жителей Амазонас, Рораимы или Амапа - на крайнем, экваториальном, севере республики, либо Рио-Гранде-до-Сул, на крайнем юге, Мато-Гроссо или Минас-Жераис, любой другой зоны. "Мой путь в литературе, - говорил Амаду, - всегда был связан с конкретными условиями и обстоятельствами, в которых я, как и любой другой человек, находился. Но как писатель, неразрывно связанный со своим народом, я всегда иду по тому же пути, по которому идет мой народ". В другом своем выступлении Жоржи Амаду подчеркнул: "Что касается моих обязательств и моих пристрастий, то могу подтвердить - с начала моей сознательной жизни и поныне, надеюсь, что до самой последней строчки, написанной мною, я выполнял и выполняю зарок: быть всегда с народом, с Бразилией, с будущим. Моими пристрастиями были и остаются выступления за свободу - против деспотизма и произвола, за эксплуатируемого - против эксплуататора, за угнетенного - против угнетателя, за слабого - против сильного, за радость - против скорби, за надежду - против отчаяния, - и я горжусь такими пристрастиями. Но никогда я не был беспристрастным в борьбе человека с врагом человечества, в борьбе между будущим и прошлым, между завтрашним и вчерашним". Эти принципы, нееомненно, вдохновляли Жоржи Амаду и когда он работал над романом "Габриэла, корица и гвоздика". И, видимо, потому такой горячий отклик нашел роман в сердцах его первых читателей на родине писателя, как только книга вышла в свет в 1958 году. Тогда же автору за этот роман было присуждено пять высших в стране литературных премий, за год с небольшим книга выдержала двенадцать переизданий (по подсчетам бразильского литературоведа Пауло Тавареса, за истекшие годы в Бразилии "Габриэла, корица и гвоздика" переиздавалась более шестидесяти раз, такой же успех завоевали "Старые моряки"). Вскоре роман был экранизирован, были сделаны телевизионные и радиопостановки. Переводы романа на разные языки разошлись по всему миру (первое издание на русском языке выпущено в 1961 году). На литературную критику и читателей, конечно, не могло не произвести впечатления как социальное звучание романа, его сатирическая направленность против "власть предержащих", так и чувства гуманизма, глубокой человеческой солидарности, которыми проникнуто произведение, его поэтичность. Насколько иронично изображены "сливки ильеусского общества", латифундисты-"полковники", провинциальные (да и только ли провинциальные!) политиканы, предприниматели авантюрного толка, захваченные ожесточенной междоусобицей, настолько тепло, с искренней любовью и симпатией, по выражению писателя, "вылеплены из гончарной глины" образы людей, находящихся на другой ступеньке общественной лестницы, в первую очередь женские образы, необычайно выразительные, запоминающиеся, неповторимые, раскрыты их непростые судьбы. В опубликованном в Бразилии "Письме читательнице о романах и персонажах" Жоржи Амаду характеризует, в частности, героинь романа "Габриэла, корица и гвоздика": "Уже ушли в прошлое, сеньора, времена жестоких распрей,, но еще господствовали обычаи и предрассудки феодального общества, введенные огнем карабинов. В ту пору, когда перемены в экономической структуре, вследствие перехода от устаревшей, отсталой формации к другой, более передовой, вызвали изменения в политической жизни, а также преобразование нравов, мулатка Габриэла возникла символом народа, сознающего свою силу и мудрость, содействовала тому, чтобы все поняли значение новых времен. Габриэла преодолевает препятствия в окружающем ее мире, одно ее присутствие придает лирическую нотку соперничеству мелких политиканов, время от времени прерываемому выстрелом кого-нибудь из полковников перед собственным крахом... С появления Габриэлы начинается освобождение женщины в краю какао. И вот Глория, великолепная мулатка, наложница, содержанка и невольница полковника, - это образ, сохранившийся со времен рабовладения, украшавший латифундию, - разрывает сковывавшие ее цепи, взламывает накрепко запертую дверь, идет навстречу запретной любви. И вот Малвина - ученица, дочь феодального сеньора, осужденная влачить печальное существование, приговоренная быть невестой выбранного ее родителями жениха, пойти на брак по расчету, жить в условиях прозябания, мрачного, бесперспективного, она нашла в себе достаточно мужества, чтобы вырваться из установленных канонов, выступить против предписаний морали мертвого общества и поднять знамя завоеванной свободы. Она проломила стену ненависти, пересекла полосу безвыходности и одержала победу в жизни... А на заднем плане картины я поместил первую из всех, опаленную безутешным горем, охваченную пламенем любви Офенизию из далекого прошлого... Я рассказал Вам о Малвине. Сколько раз я встречал ее в разных местах. Как-то заметил ее на пароходике компании "Ита", направлявшемся из Рио-де-Жанейро в Аракажу. Это была юная студентка, обучающаяся на медицинскую сестру, продолжающая бороться против семьи, которая пыталась замкнуть ее в стенах помещичьей усадьбы в штате Сержипе - в ожидании подходящего мужа. "Лучше умереть", - говорила она, а кулаки сжаты, глаза сверкают. Сколько раз я обнаруживал Малвину там или тут - непреклонно сражается она против социальной отсталости, отвоевывая свое право на жизнь и на любовь. И поныне иногда встречаю ее, сеньора, такой же: еще далеко от нас полное решение проблем, и потому сегодня мы стали очевидцами бунтарства юных - молодежь готова и далее искать и добиться справедливого решения". Пространную цитату из письма Жоржи Амаду, еще не публиковавшегося у нас, я позволил себе привести здесь, поскольку в этом интересном документе романист, характеризуя героинь романа, делится своими размышлениями о вопросах, волнующих молодое поколение Бразилии. Если томления, мечты о несбыточной любви дворянки Офенизии из прошлого столетия воспринимаются творением фольклора, то "плебейка" Габриэла, реальная бразильская девушка, действует активно и по-иному, она живет в реальном мире, не отрываясь от земли. "Может быть, ребенок, а может быть, дочь народа, кто знает", - как сказал о ней автор романа, и для людей, по отзыву появлявшегося в романе сапожника Фелипе, посоветовавшего Габриэле украсить волосы красной розой, она - "песня, радость, праздник". Она добра, сердечна, искренна, непосредственна, безхитростна. Она любит жизнь во всех ее проявлениях. И этой безграничной любовью к жизни определяется ее отношение к людям, ее поведение, которое порой может показаться достойным порицания, но которое неизменно диктуется бескорыстием, стремлением к свободе и непримиримостью ко всему, что связано со злом, что бесчеловечно в окружающей действительности. Габриэла попала в Ильеус в напряженнейший момент истории города и всего края какао, когда к закату клонилось существовавшее многие десятилетия безраздельное господство могущественных плантаторов-"полковников", не выдерживавших наступления торгово-промышленной буржуазии. В экономической жизни Ильеуса возник новый фактор: прибывший из Сан-Пауло, крупного промышленного центра страны, молодой и предприимчивый экспортер Раймундо Мендес Фалкан, более известный, как Мундиньо Фалкан, дал решительный бой восьмидесятидвухлетнему властелину всей округи "полковнику" Рамиро Бастосу, а заодно и родственникам, друзьям и единомышленникам последнего - землевладельцам-фазендейрос: "полковнику" Амансио Леалу, возглавлявшему банды наемных убийцжагунсос, "полковнику" Артуро Рибейро, фамильярно прозванному Рибейриньо, "полковнику" Кориолано Рибейро, содержателю Глории, "полковнику" Мелку Таваресу, отцу Малвины, председателю муниципального совета. Оценив угрозу наступления Мундиньо Фалкана, кое-кто из сторонников Рамиро Бастоса, прежде всего "полковники" Алтино Брандан и Аристотелес Пирес, предпочли порвать с престарелым владыкой края какао и перешли в лагерь экспортера. А позже, после смерти Рамиро Бастоса, можно было видеть, как Амансио Леал и Рибейриньо вместе с Мундиньо Фалканом "принесли мешок какао... первый мешок какао, который будет отправлен за границу непосредственно из Ильеуса". Соперники нашли общий язык. Мундиньо Фалкан на первый взгляд выглядит деятельным организатором, отстаивающим прогресс не на словах, а на деле, в отличие от "движущих сил" ильеусского общества, убивающих время в баре "бразильца из Аравии" Насиба, где так любят поболтать о прогрессе, о цивилизации, о других высоких материях. Но что только не вкладывали ораторы в понятие "прогресс"! А благодаря Фалкану была углублена и расширена бухта - и через порт Ильеус теперь можно экспортировать какао, не потребуется вначале перевозить груз в Салвадор, ведь это сулит блестящее будущее, процветание, преуспеяние, прогресс! "Хроника одного провинциального города", кстати, завершается сценой прихода шведского сухогруза в Ильеус. Однако автор не разделяет восторги ильеусцев: рентгенограмма Мундиньо Фалкана свидетельствует, что экспортер - тоже хищник, ловкий и расчетливый. В схватке с "полковником" Рамиро Бастосом он одержал верх, но чувства радости или гордости не испытывает, ему даже приходит на ум аналогия, пугающее предчувствие: рано или поздно настанут новые времена, появится кто-то другой, и тогда Фалкан, подобно Бастосу, утратит власть, ключевые позиции. Впрочем, такими же недолговечными предстают и остальные персонажи романа, относящиеся к "сливкам" местного общества, занятые бесконечными сделками, аферами, всевозможными интригами, охваченные безудержной погоней за наживой. Мало чем отличается от них и Насиб Саад, владелец бара "Везувий", случайно встретивший на бывшем невольничьем рынке девушкумулатку по имени Габриэла. Поступив кухаркой к Насибу и полюбив его всей душой, она стала любовницей "бразильца из Аравии". Вопреки желанию Габриэлы Насиб оформил с ней брак. И, возможно, в порыве какого-то подсознательного протеста она сблизилась с беспутным Тонико Бастосом, сыном старого "полковника" Рамиро. Так тяготилась она замужеством и тем, что ее хотят превратить в светскую даму, одну из тех, "избранных". "И зачем только он на мне женился", вздыхает Габриэла: все то, к чему была неравнодушна Габриэла, запрещалось сеньоре Саад, и все то, что обязана была делать сеньора Саад, так противно Габриэле... Переживания Габриэлы не надуманны. "Женщина теряет свои гражданские права, как только выходит замуж. Брак, который должен был бы полностью эмансипировать женщину, наоборот, путем закона приравнивает ее к детям, сумасшедшим и дикарям..." - читаем в статье, опубликованной под заголовком "Замужняя женщина: гражданка второй категории" издававшимся в Рио-де-Жанейро еженедельником "О семанарио" (No 195, 1960). Судьбе бразильской женщины посвящено не одно произведение Жоржи Амаду. Вспомним хотя бы знакомую нашим читателям дону Флор из романа "Дона Флор и два ее мужа" - героиня этой книги, по выражению Амаду, "зажатая в железные тиски буржуазного общества", смело бросает вызов тем, кто пытался отнять ее право на свободную жизнь, кто хотел бы свеоти ее к.положению бесправного, безропотного существа. Вспомним "Терезу Батист.у, уставшую воевать", также знакомую нашим читателям, "дикую девчонку из сертана", проданную в рабство (в середине XX века), выброшенную за борт .буржуазного общества, но не побежденную, воюющую против волчьих законов капиталистической действительности. Вспомним героинь других романов Жоржи Амаду, обездоленных, но не сломленных, отстаивающих свои права, свое достоинство... В том же году, когда "Габриэла, корица и гвоздика" - в первом бразильском издании, разошедшемся в необычно короткий срок, - начала триумфальное шествие к своим новым поклонникам, читателям на родине автора романа, в журнале "Сеньор", выходившем в Рио-де-Жанейро, публиковалась новелла "Необычайная кончина Кинкаса Сгинь Вода", в основу которой положено действительное происшествие с жившим в свое время "на дне" городских трущоб уроженцем штата Сеар?, неким Плутарко. Через три года это произведение вместе с повестью "Чистая правда о сомнительных приключениях капитана дальнего плавания Васко Москозо де Араган" (основанной также на фактическом материале) было напечатано в одном томе под общим названием "Старые моряки". "Габриэлу" и "Старых моряков", созданных почти одновременно, связывает не только общая тональность - тональность традиционного плутовского жанра, не только насыщенность подлинным народным юмором, но и идея победы человеческой солидарности, идея силы человеческого духа. В романе "Габриэла, корица и гвоздика", как нам известно, Мундиньо Фалкан приплывает на пароходе национальной компании каботажного судоходства "Ита", чтобы завоевать Ильеус и край какао. На Капитанский мостик парохода "Ита", многими годами ранее, поднимается Васко Москозо де Араган, далекий от желания что-то захватывать, увлеченный собственной мечтой, даже бескорыстной. Мало кто из окружающих знает, что этот "морской волк", произведший самого себя в капиталы дальнего плавания, море видел лишь с берега и что родился он в Салвадоре - в том городе, где дважды уходил.на тот свет Жоаким Соарес да Кунья, прозванный Кинкасом Сгинь Вода, в котором "говорила кровь древних мореходов", но который стяжал себе славу "на суше, без судна и без моря", пока не исчез в морской пучине. Разными путями в жизни идут Васко Москозо де Араган и Кинкас Сгинь Вода, оба мечтатели, оба тянущиеся к свободе, но судьба каждого сложилась по-своему, и все же каждый из них борется с препятствиями, встретившимися в пути, с недоброжелательством, с неприязнью, враждебностью среды - на этот раз среды тупого, эгоистичного, закоснелого мещанства. Сюжетное развитие новеллы и повести, составивших по замыслу автора единую книгу "Старые моряки", не отличается особенной сложностью, как, к примеру, история Габриэлы и Насиба, но тот или иной сюжет несет в себе значительную степень обобщения, это так свойственно мастерству Жоржи Амаду. И автору еще надо избежать "перегрузок". Жена романиста, Зелия Гаттаи де Амаду, видная писательница, в своей книге воспоминаний "Дорожная шляпка" поведала о таком эпизоде, относящемся к периоду работы Жоржи над романом "Габриэла": "Мне Жоржи сказал очень серьезным тоном: "Автор романа - - я, но жизнь и смерть персонажей не зависит от моей воли". Воспитанная на уважении к бракосочетанию, я как-то предложила Жоржи: было бы хорошо сочетать браком Мундиньо Фалкана с Жерузой. Он опять не послушался меня, заявив: "Я уже рискнул повенчать Габриэлу с Насибом и попал впросак, не знаю, как мне выкрутиться, а сейчас хочешь навязать мне еще брак...
Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28, 29, 30, 31, 32
|
|