Дона Флор и ее два мужа

Эти первые встречи, хотя между влюбленными и не произошло никакого объяснения, были поистине незабываемы. Каждое лето во время местных праздников Флор гостила у тети Литы и дяди Порто, которых очень любила. В феврале кулинарная школа обычно была закрыта.

И на этот раз второго февраля Флор отправилась полюбоваться на процессию в честь Йеманжи. По волнам неслись парусники с цветами и подарками для повелительницы вод и бурь, от которой зависела удача в рыбной ловле и жизнь моряка. Флор подарила Йеманже гребень, флакон духов, дешевый перстень. Живет Йеманжа в Рио-Вермельо, в молельне, что возвышается над океаном.

Вместе с другими девушками из этого квартала Флор веселилась, принимая участие во всех праздничных развлечениях: утром – морское купание, после обеда – прогулки к маяку Барры и в Армаралину (иногда даже в Питубу), потом оживленные и утомительные репетиции карнавальной процессии, пикники в Итапойе у доктора Натала, друга дяди Порто, или же на озере Абаэтэ, где пели под гитару и устраивали бои конфетти. Вечером прогуливались по Ларго-де-Сант-Ана или на Мариките, среди пестрых киосков, если не было танцев у кого-нибудь из знакомых, а иногда и без приглашения вторгались в дом, пугая хозяев, и захватывали гостиную.

Дом Порто, увитый цветущими растениями, стоял на Ладейра-де-Папагайо, и по воскресеньям дядя неизменно отправлялся на прогулку с другим любителем живописи – Жозе де Домэ, уроженцем штата Сержипе и очень застенчивым человеком. Они писали дома и пейзажи. Лет пять назад, когда Розалия и Антонио Мораис уехали в Рио, Флор, которой было одиноко и грустно, почувствовала смутное влечение к этому крепкому и сухощавому кабокло [13], выглядевшему гораздо моложе своих сорока шести лет. Поборов природную робость, Жозе предложил Флор написать ее портрет; фон портрета был ярко-желтых и оранжевых тонов, отчего матовое лицо Флор совершенно преобразилось. «Идиотская затея! Впрочем, что взять с этого полоумного», – заявила дона Розилда при виде ослепительных красок. В изобразительном искусстве она признавала только хромогравюры из календарей. Однако Жозе де Домэ так и не удалось закончить портрет. Флор пора было возвращаться на Ладейра-до-Алво, и, хотя она обещала позировать по воскресеньям, так ни разу и не приехала: она тоже не могла оценить живопись сержипца. Гораздо больше ей нравились его улыбки и его одиночество, но чувство это не стало влюбленностью, ибо не назовешь же влюбленностью долгое молчание и мимолетные взгляды, пока Флор позировала. Скорее это было увлечение, которое длилось несколько летних дней и оказалось неспособным победить робость художника. В следующий свой приезд в Рио-Вермельо Флор встретилась с другом дяди очень сердечно, однако очарование прошедшего лета не вернулось, словно между ними и не было ничего. Неоконченный же портрет Флор и поныне висит в ателье художника на четвертом этаже старого дома на Ларго-де-Сант-Ана; но, если вы хотите на него взглянуть, наберитесь мужества, чтобы подняться по ветхим ступенькам.

С Гулякой все было иначе… Он увлек ее, подобно неудержимой лавине, подчинил своей воле и решил ее судьбу. К концу праздника в Рио-Вермельо, этих так быстро промелькнувших прекрасных дней, Флор поняла, что не сможет жить без Гуляки, остроумного, веселого и шального. Она подчинялась ему во всем: на вечеринках не танцевала ни с кем другим, подолгу бродила, держа его за руку, между праздничных балаганов на Ларго, а поздним вечером шла на берег моря – Гуляка был уверен, что там удобнее целоваться, – и с трепетом ощущала его ласковые ладони на своих бедрах. Думала ли дона Розилда, что ее дочь окажется столь снисходительной? Да и она сама закрывала глаза на эти смелые ухаживания, так что даже тетя Лита, которую никак нельзя было обвинить в ханжестве, выразила ей свое удивление:

– Ты не находишь, Розилда, что Флор слишком много позволяет этому юноше? Они всюду бывают вместе, словно уже обручены, невозможно поверить, что они познакомились всего несколько дней назад…

На что дона Розилда возмущенно возразила:

– Не понимаю, почему это ты со своим муженьком взъелась на парня… Он богат, занимает высокое положение, вот про него и сочиняют всякие сплетни. Но вы-то чего суетесь? Наслушались этого прощелыгу, что изображает из себя художника? А сами только и мечтаете женить его на Флор. Но не надейтесь, за этого рохлю я свою дочь не отдам. И что Гуляка вам сделал? Не вижу ничего дурного в том, что он ухаживает за Флор, ей уже давно пора замуж. И теперь, когда сам господь, услышав мои молитвы, посылает такого выгодного жениха, ты и Порто поднимаете шум, обвиняете его во всех смертных грехах… Оставь меня в покое, все это твои домыслы…

– Зачем кипятиться? Ничего плохого я не сказала… Это ты всегда была не в меру требовательна и считала, что все девушки должны быть недотрогами. Стоило тебе увидеть, как девчонка прогуливается с парнем, и ты уже называла ее пропащей… А сейчас тебя словно подменили, ты совсем не следишь за Флор.

– Так, по-твоему, она пропащая? Да? Говори, не стесняйся.

– Зачем сочинять? Ты же знаешь, что я этого не думаю!

– Я знаю, что делаю, дочь – моя, и если, бог даст, они поженятся в этом году… – сказала дона Розилда, кончая спор.

– Дай-то бог, дай-то бог…

– Так и будет, вот увидишь… И нечего ехидничать, просто вы невзлюбили за что-то Гуляку…

Но это было не так. Напротив, Гуляка своей приятной речью и богатой фантазией очаровал сначала всех на Рио-Вермельо, а затем и на Ладейра-до-Алво. Дона Лита и Порто подружились с ним и очень хотели, чтобы он стал мужем Флор. Что же касается доны Розилды, то она, казалось, думала только о том, как бы угодить ему и выполнить малейшее его желание.

А желание у Гуляки было одно: быть наедине с Флор, обнимать ее и, преодолев ее сопротивление и стыдливость, овладеть ею. Однако желание это не мешало ему с каждой встречей все больше и больше привязываться к девушке: к ее блестящим, будто удивленным глазам, к ее трепетному робкому телу, горящему от страсти и все же целомудренному. Его пленили мягкость и женственность Флор. В уютной домашней обстановке от девушки исходило особое очарование, которое поразило Гуляку в самое сердце.

С детства он рос без семьи: мать умерла родами, а отец слишком быстро исчез с его горизонта. Явившись на этот свет в результате случайной связи сына мелких буржуа и горничной, он жил у отца, дальнего родственника знатных Гимараэнсов, покуда тот оставался холостым.

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.