Очередной клиент Аллы Григорьевны был мужчина средней комплекции. Водорезов (а это был он) прибыл по рекомендации, впрочем, как и многие другие, нуждающиеся в грамотном, квалифицированном массаже. Роста невысокого, телосложения среднего, правда, без живота, но и без особых мышечных излишеств, да и лицом самый обыкновенный, что называется – из толпы. Массируя правую руку клиента, Алла увидела уродливый рваный шрам на внешней ее стороне, тянувшийся чуть ли не до плеча. Она старалась не задевать травмированную зону, отчего сам процесс массажа немного застопорился.
      – Мне не больно, – произнес клиент, даже не глядя на нее. – Работайте, не обращайте внимания.
      – Это вас... ножом? – не удержалась от вопроса Алла.
      – Осколки взрывного устройства, – бросив на женщину отстраненный взгляд, ответил клиент. – Легли так, будто и в самом деле десантным ножом проехались. В полевом госпитале все удивлялись.
      – Вы военный? – полюбопытствовала она.
      – Да, – ответил он. – Вы продолжайте, продолжайте.
      Алле ничего не оставалось, как продолжить. Военные ей представлялись, как и большинству молодых женщин, – красивыми и здоровенными. У клиента же была внешность токаря или фрезеровщика, ну самое большее мастера производственного обучения. Так, во всяком случае, казалось Алле Григорьевне. Этот человек скорее всего какой-нибудь техник или при складе армейском. Ни на летчика, ни на десантника он никак не тянул.
      Отработав положенное сеансом время, Алла сказала, что мужчина может одеться.
      – Простите, ваше имя в талоне неразборчиво написано, – зачем-то сказала Алла, принимая от мужчины деньги за работу.
      – Меня зовут Николай, – ответил клиент. – Можно без отчества...
      «Хмурый тип», – с легкой досадой подумала Алла. Никакого внимания, никаких попыток ухаживания. Или он не замечает, что перед ним симпатичная (нет, пожалуй, все-таки красивая!) женщина. Пусть не юная девушка, но и не дама бальзаковского возраста. Излишнего мужского внимания Алла не любила, но и когда с тобой вот так вот, точно с кирпичной стеной... Она ведь, между прочим, не замужем.
      – Мой телефон у вас есть, по поводу следующего сеанса созвонимся завтра, – произнесла она на прощание.
      Клиент собрался было что-то ответить. Но в этот момент дверь массажного кабинета открылась, и без предварительного стука на пороге появился высокий здоровенный детина, одетый в дорогой плащ и тяжелые блестящие лаковые ботинки сорок пятого размера. Если бы Алла работала в поликлинике ФСБ, то, возможно, узнала бы полковника Игоря Казакова. Но она была массажисткой частной клиники и оттого приветствовала вошедшего без должного почтения:
      – У нас принято стучать, – вежливо, но строго произнесла она. – Вам назначено на сегодня? Где ваш талон?
      – Талоны в трамвае, – произнес в ответ Казаков. – А у меня к вам вопросы иного порядка. На сегодня ваша работа закончена. Отпустите клиента, разговор будет долгим.
      Казаков мог бы для официоза показать женщине свое служебное удостоверение, но он не хотел лишний раз светиться перед посторонними. Сейчас этот плюгавенький мужичок уйдет, и Игорь Алексеевич без лишних ушей объяснит массажистке, кто в доме хозяин.
      – Для начала снимите свой плащ и повесьте его в гардеробе! – довольно жестким голоском отозвалась Алла Григорьевна.
      – Для начала мы останемся наедине, – кивнув на Водорезова, произнес Казаков.
      «Какой-то бандитский тип! – Аллу охватил испуг. – Сейчас клиент, так называемый военный, удерет отсюда, и что тогда делать?»
      – Не задерживайтесь, у меня мало времени! – шагнув к Николаю, продолжил Казаков. – Прошу на выход, дорогой товарищ!
      – Может, и в самом деле сперва плащ снимете? – чуть отступив, негромко и буднично как-то спросил Водорезов.
      Казаков заметно налился краснотой. Когда всякая шелупонь поднимала голос, полковник этого не выносил. Это в служебном кабинете он вынужден был сдерживать себя, дабы не испортить карьеры. Но когда представлялась возможность порукоприкладствовать безнаказанно, то Игорь Алексеевич никогда ее не упускал. Сейчас он собрался взять неказистого строптивца за шиворот и одним махом вышвырнуть его в коридор. Милицию тот звать не будет, а баба-массажистка станет куда вежливей и послушней. Он уже потянулся, чтобы схватить мужичка за ворот, как вдруг почувствовал в руке острую, нестерпимую боль. Мужичок же сделал пару неуловимых движений, после которых Казаков потерял сознание, тяжелым мешком рухнув на пол массажного кабинета.
      – Что это? – держась обеими ладонями за виски, спросила Алла.
      – Вовинам, – так же мрачно и отстраненно ответил Николай.
      Он по-прежнему не смотрел на Аллу Григорьевну, обшаривая карманы поверженного противника.
      – Что вы сказали? – переспросила женщина, с трудом приходя в себя.
      – Вьетнамское боевое искусство, – ответил Водорезов, извлекая из подмышечной кобуры Казакова табельный пистолет.
      – Ой! – аж взвизгнула Алла, будто увидела мышь.
      – Не «ой», а пистолет Макарова, – буднично проговорил он в ответ, осматривая оружие, – с полным боекомплектом, все восемь патронов. А это что? – Николай извлек из внутреннего кармана полковничьего плаща фээсбэшное удостоверение. – Некто Казаков, полковник ФСБ. Часто, Алла Григорьевна, к вам такие персонажи вламываются?
      Тут он наконец-то посмотрел на нее.
      – Н-нет, – с заметной дрожью в голосе ответила Алла.
      – Ясно, – вновь помрачнев и опустив взгляд, проговорил Николай. – Полковник не полковник?! Вот хам редкостный. Через секунд двадцать очухается, придется поговорить. – Он тяжело вздохнул, держа при этом трофейное оружие в боевом положении.
      – Может, милицию вызвать? – спросила Алла.
      – Она в любом случае позже приедет, – чуть менее хмуро ответил Николай и снова поднял на нее глаза.
      И Алла отметила, что глаза у ее заступника были красивые. Умные, темно-карие, с каким-то внутренним огоньком.
      – Вы этот... как же это называется... – начала было Алла, пытаясь дать определение воинской специальности Николая.
      – Нет, я тот, – не дав ей закончить, сказал Николай.
      – Вы из отряда «Альфа»? – подобрала точное определение Алла.
      – Нет, спецназ ВДВ, – ответил Николай, вновь переведя взгляд на вяло зашевелившегося Казакова.
      Надо же, все-таки десантник! Но не летчик и не моряк. Алле Григорьевне оставалось лишь изумленно покачать головой. И ведь по поводу валявшегося у их ног нахала не ошибся – минуты не прошло, а фээсбэшник на полу уже шевелился.
 
      – С возвращением с того света, господин Казаков, – произнес Николай, как только его недавний противник открыл глаза.
      – А ты парень борзый, – только и ответил Казаков, стараясь сохранить спокойствие.
      – Я не борзый, просто хамов не люблю.
      – Оружие ты мне сейчас вернешь, – чуть приподнявшись с пола, сказал фээсбэшник, – удостоверение тоже. Ну а потом...
      Договорить он не успел. Николай ударил его носком своего ботинка в корпус столь резко и быстро, что Казаков поперхнулся на полуслове и вновь оказался в лежачем положении.
      – Я же тебя предупреждал, что хамства не люблю. Стало быть, терпеть его не буду, – заявил Николай, направив оружие в лоб Казакову, – а вот какой ты полковник, еще большой вопрос. Пока что ты шпана, гопник, вломившийся к женщине в медицинский кабинет.
      Казаков хотел было сообщить Николаю об уголовной ответственности за препятствование должностному лицу, исполняющему свои обязанности, но не стал этого делать.
      – Ладно, давай жить дружно, – проговорил Казаков, оценив наконец уровень боевой подготовки своего противника.
      – Давай, – кивнул маленький десантник.
      – Кто я такой, ты теперь знаешь. И должен понимать, что так просто я этого не оставлю, – сурово, стараясь не нервничать, предупредил Казаков.
      – Извини, приятель, но я с детства не терплю, когда меня берут за шиворот. Извини, – очень вежливым, чуть ли не заискивающим голосом повторил Николай, не выпуская при этом из рук казаковского пистолета.
      Казаков, стараясь не терять чувства собственного достоинства, поднялся на ноги.
      – Откуда ты такой лихой? – спросил он, оглядывая Николая сверху вниз, благо рост Казакова это позволял.
      – Отдельный разведывательный полк специального назначения при штабе ВДВ, – ответил Николай. – Слышали о таком, господин полковник?
      Николай неожиданно перешел на «вы».
      – Слышал, – кивнул Казаков, стараясь не выдавать охватившего его волнения.
      «Спецназ ВДВ... – лихорадочно застучали его мысли. – И та девица вспомнила „Хиросиму“... На сленге десантников это штурм, зачистка!»
      – Ты извинился, теперь я извиняюсь, – произнес Казаков уже почти приятельским тоном. – Дай-ка сюда оружие!
      С этими словами Игорь протянул свою широченную, тяжелую ладонь.
      – А перед Аллой Григорьевной? – не торопясь возвращать пистолет, осведомился Николай.
      К подобному общению Казаков не привык. Обычно он напирал, давил, заставляя людей оправдываться, терять уверенность в себе. Сейчас все было наоборот.
      – Немного погорячился, извините, – повернувшись к молчавшей до этого момента массажистке, выдавил из себя Казаков, пряча при этом глаза.
      Ради того, чтобы добыть нужную информацию, приходилось идти на все. Однако это вовсе не означало, что потом Игорь Алексеевич все простит и забудет.
      – И плащ... – робко напомнила женщина. – В верхней одежде в кабинете нельзя!
      Эти твари просто-таки издевались над полковником! Он им что – салага-первогодок?! Да при его статусе он ботинками дверь в любой конторе открывает, не говоря уже об этой занюханной клинике. Казаков собирался с мыслями, что делать дальше. Эту парочку нельзя упускать, но и унижаться перед всякой шелупонью... И тут, на удачу Казакова, дверь отворилась и опять же без стука на пороге появился майор Григорий Мартынов в сопровождении троих крепких ребят. У двоих под куртками отчетливо просматривались компактные пистолет-пулеметы, которые они готовы были пустить в ход в любой момент.
      – Проблемы, Игорь? – спросил Мартынов, представив служебное удостоверение оперативника МУРа.
      – Ты как здесь оказался? – вопросом на вопрос ответил Казаков.
      – Просто шел по твоим следам! – пояснил майор Мартынов. – Девочку в больнице допрашивал аккурат после тебя, и... сам понимаешь.
      В самом деле, конечно же Григорий тоже допросил девиц в больнице, знает и про «Хиросиму», и про арабские словечки. Казаков довольно зло усмехнулся. Дурацкая ситуация, ничего не скажешь. Впрочем, если он сумеет добыть информацию для Ширмана, то любые унижения оправданы.
      – Каюсь, господа хорошие, мы некоторое время подслушивали под дверью, как в вашем кабинете развиваются события, – продолжил Мартынов. – Уж извините, издержки профессии. Ко всему прочему вы разговаривали здесь так громко, что мне пришлось дать ребятам команду прислушаться и разобраться в ситуации, прежде чем распахнуть дверь.
      Казаков старался сохранять невозмутимый вид, но с каждой мартыновской фразой делать это было все труднее и труднее.
      – Значит, так, уважаемый, – кивнув Николаю, произнес майор, – немедленно верните оружие полковнику.
      Николай выполнил указание муровца, правда, без особого энтузиазма.
      – А теперь предъявите офицерское удостоверение! – продолжил Григорий.
      Из внутреннего кармана Николай достал документ.
      – В самом деле – отдельный разведывательный полк спецназначения ВДВ, – изучив документ, проговорил Григорий, переглянувшись со своими подчиненными, – Николай Водорезов, гвардии подполковник. Не больше, но и не меньше.
      – Простите, а чем вызван интерес столь серьезных контор к скромному массажному кабинету? – позволил себе поинтересоваться Николай, пряча свой документ в карман пиджака.
      – Вот сейчас узнаете. Вам, Николай, и вам, Алла Григорьевна, – Мартынов обаятельно улыбнулся ошарашенной происходящим Алле, – придется проехать с нами. На Петровку, 38.

      Черная шапочка-полумаска (типа ниндзя) с одной стороны несколько затрудняла дыхание, с другой заметно меняла голос. Шварц-младший не хотел, чтобы Максим Рыбаков мог опознать его команду по внешности, поэтому сам первый скрыл лицо, превратившись в зловещего ниндзя.
      – Ну-ка встать, старший лейтенант! – скомандовал Шварц-младший съежившемуся генеральскому отпрыску.
      Тому ничего иного не оставалось, как подскочить и нервно вытянуться перед командиром. Полчаса назад он очнулся в каком-то темном подвале без окон и со звуконепроницаемыми стенами.
      – Что бывает за коррупцию, знаешь? А также за измену Родине? За торговлю наркотиками? – посыпал вопросами Шварц-младший.
      – А при ч-чем... измена Р-родине? – с дрожью в голосе спросил Макс Рыбаков.
      – Смотри-ка! – переглянулся командир с находившимися рядом Вагиным, Петром и Крафтом. – Про измену спрашивает, паскудник! А коррупцию и наркоторговлю, выходит, признает?! Признаешь, сукин сын?! – Схватив Макса за кадык, Шварц-младший притянул его к себе вплотную.
      – Я... не понимаю, – слегка закашлявшись, залепетал юнец.
      – Сейчас объясню, – чуть ослабив хватку, кивнул Шварц-младший. – Коррупция и торговля наркотиками – это и есть измена Родине! Понял, ублюдок мусорской?!
      Макс поспешно и весьма утвердительно затряс головой. Шварц-младший брезгливо отшвырнул от себя молодого Рыбакова так, что тот с трудом удержался на ногах.
      – «Лендкрузер» на жалованье старшего лейтенанта купил? Коттедж, квартиру? – перечислял командир. – А откуда бабки, которые ты в казино каждый вечер просаживаешь?! А элитные проститутки? Ну, давай отвечай!
      – Я... Не я это. Мне указания... давали, – сбивчиво лепетал Макс.
      – Павлика Морозова мне тут не строй, папу родного не закладывай, – оборвал его Шварц-младший. – Папа за свое ответит, ты за свое. Прямо сейчас!
      – Да, да, – с готовностью закивал головой Макс. – Готов отвечать!
      – Ты за что звезды офицерские получил? – с нескрываемым презрением произнес Петр. – За то, что наркоманам стволы за пояс совал, а потом делал вид, что взял вооруженную банду. Было такое?
      – Было, – после небольшой паузы выдавил из себя Макс.
      – Ну и какой ты в задницу офицер, – с неприязнью сказал командир, – ты, Макс, дерьмо собачье... Вот послушай меня!
      Последняя фраза была сказана неожиданно тепло, почти по-отечески. Будто заслуженный мастер наставлял юного, неопытного ученика.
      – В армию ты идти не пожелал, потому и устроил тебя папа в ментовскую академию, благо там один из кадровиков его бывший сослуживец. Ты ведь, Макс, и ментом-то быть не хотел, даже истерику папаше устроил. Ты хотел быть экономистом, менеджером-управленцем, на худой конец финансистом. Только в вузах, где их готовят, у папы не было такого железного блата, и в армию оттуда можно было загреметь. А в ментовском университете еще и бесплатное юридическое образование давали. Учился ты там неважно, но пятерки тебе все одно ставили, даже по физподготовке, которую ты банально прогуливал. Окончил заведение – сразу в центральный департамент по борьбе с оргпреступностью. Ну а там... Обучили тебя интересным вещам – как эту самую преступность организовывать. Находил ты бомжа, сулил ему триста долларов за то, что в указанное место отнесет он большую тяжелую спортивную сумку. Бомжик нес, а на полдороге твои коллеги его и хватали. И изымали из той сумки гранатомет «Муха». Такие же штучки с наркоманами проделывал. А настоящих преступников – убийц и бандитов – ты ведь, Макс, и в глаза не видел.
      – Видел, – по-мальчишечьи шмыгнув носом, возразил Макс.
      – Правильно, – кивнул Шварц-младший. – Когда они, прикованные к батареям, стояли в коридоре твоего родного департамента. Видеть ты их видел. Может даже, кому из прикованных по почкам съездил. Только брали настоящих бандитов другие люди.
      Рыбаков-младший промолчал, а молчание, как известно, знак согласия. Действительно: брал бандитов СОБР – специальный отряд быстрого реагирования.
      – А теперь, Макс, я скажу, о чем ты сейчас больше всего мечтаешь, – вновь по-отечески проговорил командир. – А мечтаешь ты выбраться отсюда, забыть все как страшный сон, погоны сорвать, фуражку в мусоропровод и навсегда с ментовской конторой распрощаться. Я угадал?
      Макс опустил голову.
      – Так вот, если ты ответишь на мои вопросы, то такая возможность у тебя будет. Ну а если нет... Печку в подвале тебе ребята показывали?
      Макс обреченно кивнул.
      – Вот в ней и сожжем, – как ни в чем не бывало пояснил Шварц-младший.
      Макса передернуло так, будто ему за шиворот сунули уголь из этой самой печки.
      – Как нам стало известно, твои хозяева планируют в ближайшие дни провести некую крупную операцию под названием «Амнистия». Время и место?
      – Я не знаю. Даже примерно. Меня в это не посвящали, – сглотнув, пожал неширокими плечиками Макс.
      – Тебе ведь предстоит спецкомандировка. Ее в баньке и отмечали. Когда и куда?
      Юнец задергался всем телом, как будто через него пропустили электрический ток.
      – Через три дня, – произнес он, совладав с дрожью.
      – Куда?
      Рыбаков назвал приграничный с Чечней район Солнцедарский. Петр переглянулся со Шварцем-младшим. Данная информация совпадала с аналитическими расчетами командиров.
      – Твои функции?
      – Охрана. У меня ведь удостоверение, полномочия, право на ношение оружия. И еще будет что-то... Но мне заранее не сказали.
      – Верим, – уловив настроение командира, подал голос Петр, – значит, через три дня ты должен быть в городе Солнцедарске. Летишь самолетом?
      Макс кивнул.
      – Один или в паре?
      – В паре должен был... С тем самым, которого вы убили.
      – С чеченцем? – уточнил командир.
      – Да. Он работал на нас и имел надежную ксиву прикрытия.
      – А ты знаешь, что он таким вот, как ты, пацанам глотки ножом резал? – не удержавшись, спросил Петр. – На спор, знаешь ли... Снесет человеку башку с одного раза или нет. Или с завязанными глазами. Знал про такое?
      – Нет.
      – В какой гостинице должны остановиться?
      – В... Не знаю название, где-то на окраине города, как назвал ее чеченец – сраная.
      Командир вновь выразительно переглянулся с Петром, Вагиным и Крафтом. Без лишних комментариев было ясно, что «сраная» гостиница выбрана потому, что расположена вблизи предполагаемого «театра боевых действий».
      – Ты сказал правду? – спросил Шварц-младший.
      – Да.
      – Тогда жди моего решения.
      Молчавший все это время Вагин сгреб Макса своей ручищей и отправил в подвальное помещение. Поближе к теплу. К печке.
 
      – Как говорится, курица по зернышку, – обращаясь сразу ко всем подчиненным, начал командир, как только Вагин вернулся. – Вчера мы узнали, что наркофирма готовит некую «амнистию», сегодня уже знаем, где и примерно когда.
      – А насколько точной является первоначальная информация об «амнистии»? – спросил Крафт.
      – Мы сами внедрили Иру в наркофирму под видом секретарши Ивана Ширмана, основного идеолога, можно сказать, «мозгового центра» наркомафии. Ошибиться девушка не могла... И перевербовать ее Ширман и компания тоже не могли. Мы, конечно же, внесли некую путаницу. Убрали президента Тучкова (который на деле ширма, зиц-председатель), убрали чеченца, через которого осуществлялась связь с боевиками и их наркобоссами. Но операцию они не отменят. Ни в коем случае! Правда... могут перенести, – подвел итог Шварц-младший, – главное, у нас есть информатор.
      – Информатор? – удивился Вагин. – Я думал, что его... Ну не в печи, конечно же...
      – Зачем его убивать? – поддержал командира Петр. – Он теперь наш человек.
      – Наш человек? – переспросил юный, еще неопытный в подобных делах Крафт.
      – Ну не совсем наш... Но работать теперь будет на нас, – уверенным тоном произнес Шварц-младший.
      – Ладно, командир, – согласился Вагин.
      – Ты, Вагин, и ты, Крафт, немедленно вылетаете в Солнцедарск и берете под контроль гостиницу. Кажется, она зовется «Прибой».
      – «Утес», – поправил Петр, – странное название, до моря от нее порядочно.
      – Значит, плавки можно не брать, – подытожил Вагин.
      – Почему же, возьмите на всякий случай, – произнес командир и, повернувшись к Крафту, добавил: – Натаманна лякум наджа хан. Рихля саи да!
      – Счастливого пути тебе командир пожелал, а заодно и удачи, – пояснил Петр засмущавшемуся Крафту.
      – Хасан джиддан ! – подобрав слова, под одобрительные взгляды старших товарищей ответил командиру Крафт.
 
      С трудом сдерживая дрожь, Макс Рыбаков вновь сидел перед страшным человеком, знающим всю его, Максову, жизнь.
      – Мы организуем тебе побег, Максим, – говорил Рыбакову Шварц-младший. – Так организуем, что комар носу не подточит. Но твоя задача – говорить только то, что я тебе сейчас скажу. Убийство в бане совершили кавказцы. Они же похитили тебя, но ни о чем не спрашивали, просто перевозили с одного места на другое. Откуда и куда, ты, естественно, знать и видеть не мог. ВСЕ!
      – Все?! – переспросил Макс.
      – С этим да. А потом... Потом, Макс, ты успешно выходишь из игры. Насовсем. Если проживешь долгую и счастливую жизнь, благодари в старости меня. Ты устраиваешь папаше истерику, говоришь, что плохо себя чувствуешь, не можешь никуда ехать... Он тебя как сына пожалеет, даже в хорошую клинику лечения неврозов устроит. А потом и вовсе из милиции спишет по состоянию здоровья. Будешь где-нибудь юристом хорошие бабки заколачивать. Главное – на этом для тебя ВСЕ закончится. Но если ты скажешь папе о... О том, как ты выдал его и, главное, его бизнес-партнеров с потрохами, то папа тебя не пожалеет. И папу не пожалеют. Понимаешь, о чем я?
      – Понимаю, – закивал Макс.
      – Вы оба перестанете существовать. Причем в рекордно короткие сроки, – предупредил командир, – и убьют вас не мои люди, а папины приятели. Все, иди отдыхай! Скоро на свободу!
 
      Как только Макса увели, Шварц-младший и Петр сорвали шапочки-полумаски и хлопнули друг друга по ладоням.
      – Очень убедительно, – оценил Петр. – Пожалуй, он и в самом деле будет молчать. Ты думаешь, для него действительно ВСЕ?!
      – Посмотрим. Появится необходимость – отыщем. Но без нужды тормошить не станем.
      – Стало быть, наркофирма, а вместе с ней и милиция с прокуратурой будут отрабатывать версию о том, что чеченец поссорился со своими соотечественниками, те решили сыграть самостоятельную игру, сгоряча оставили много трупов, а генеральского сынка похитили с целью шантажа?
      – Да. Выслушав Макса, все подумают именно так. На отработку этой лжеверсии уйдет определенное время.
      – А мы не обрубили таким образом связь Ширмана с чеченскими боевиками?
      – Нет, – твердо произнес Шварц-младший. – Ира говорила, что у Ширмана в чеченских партнерах есть кто-то более серьезный, нежели тот, кого мы ликвидировали. Он как-то приезжал в фирму на переговоры, и весь персонал в тот день был спешно распущен по домам. Ира подавала кофе, но лица того, кто прибыл на переговоры, ей рассмотреть как следует не удалось.
      Петр дернул головой, по-гусарски щелкнул пальцами, и они с командиром вновь ударили по рукам.

      – У обоих железное алиби, – произнес Гриша, положив телефонную трубку и оглядев находящихся в его кабинете Казакова и только что прибывшего «важняка».
      – Давайте еще раз посмотрим видеозапись, – сказал «важняк».
      – С кого начнем?
      – С женщины.
      На экране появилось приятное, с тонкими чертами лицо Аллы Григорьевны.
      – Максим долечивал у меня растяжение, и ему требовалось еще три-четыре сеанса. Он сказал, что на следующий сможет прийти не скоро, ему предстояла какая-то командировка, – сообщила Алла.
      – Вы знали, где работает Максим Рыбаков?
      – Нет, меня больше интересует характер травм моих клиентов.
      – Вы кому-нибудь говорили о том, что Максим уезжает в командировку?
      – Нет. Кому я могла об этом сказать?
      – У вас часто проходят лечение офицеры спецслужб, армии, милиции.
      – Я вам уже сказала: профессиональным статусом тех, кого я лечу, не интересуюсь.
      Далее было задано еще несколько вопросов, на которые были даны ничего не говорящие ответы. С Водорезовым же все оказалось еще проще и занудней. Не был, не участвовал, не состоял, не видел. Алиби подтвердилось на сто процентов... Что на самом деле ни о чем не говорит.
      – Ну что сказать? – начал «важняк» как старший следственно-оперативной группы. – Массажистка знала о том, что Рыбаков уезжает в командировку. И что из этого?
      Казаков и Гриша с ответами и комментариями не торопились.
      – Считаете, этих разрабатывать не нужно? – в свою очередь задал вопрос Казаков, кивнув в сторону видеомонитора.
      – Водорезов вообще только вчера приехал в Москву из Саратовской области со съезда участников локальных войн. Даже заметку об этом по электронной почте прислали, – Гриша кивнул на распечатку черно-белой фотографии, где невысокий подполковник ВДВ стоял в окружении более могучих ветеранов-десантников. В любом случае лично в акции Водорезов участвовать никак не мог.