Впервые в жизни мне пришлось выступать перед многотысячной аудиторией, да еще поднимать людей на сопротивление. Если бы кто-нибудь несколько недель назад сказал мне, что такое со мной случится, я бы его очень далеко послал...
      Некоторое время я не мог выдавить из себя ни слова. Мысли путались, перехватывало дыхание, бешено стучало сердце. Стояла абсолютная тишина. Тысячи людей, уже знавших о моей трагедии, сочувственно смотрели на меня. Прошло несколько секунд, показавшихся мне часами. Наконец, мне удалось кое-как овладеть собой.
      - Товарищи! Восьмого июня четверо подонков, один из которых - сын того самого олигарха, который хочет захватить ваш комбинат, затащили в свой "мерседес" мою жену Надю и отвезли ее в особняк Гнилова в Барвихе, в нескольких сотнях метрах от загородной резиденции президента. Там, в специально оборудованном подвале, они надругались над ней и предали страшным пыткам и мучительной смерти - ради развлечения. Они довели до самоубийства ее мать, убили следователя, который вел это дело, убили офицера милиции, благодаря которому личности преступников были установлены, заживо сожгли моих родителей... Сейчас я прочитаю вам экспертное заключение - от начала до конца, без сокращений. Это самое страшное из того, что большинству из вас доводилось читать в своей жизни. Но я не могу не прочитать это. Вы должны знать врага в лицо. Этому его научил отец, который и сам так регулярно развлекается. Вы должны понять, что, борясь с гниловской мразью, вы сражаетесь не только с нищетой и унижениями, а с собственной смертью и смертью своих детей - смертью вот такого рода...
      Я вынул из кармана ксерокопию и принялся читать. Все, кто был в головном уборе, сняли его, слушая меня. До сих пор не понимаю, как мне удалось дочитать до конца. Временами я чувствовал, что теряю сознание, но чувство долга все же оказалось сильнее. Нет нужды говорить, как трудящиеся отреагировали на это. У них развеялись последние тени сомнений. Они все, как один, были готовы умереть, но не дать гадам захватить власть над собой, над своими детьми.
      Прозвучал "Интернационал", а потом песни Харчикова - "Антилюди", "Либерал", "Даешь Революцию!", "Надо буржуя бить!" и "Булыжник - оружие пролетариата".
      В резолюции митинга единогласно были отвергнуты притязания капиталистов. Люди, заявив о своем безоговорочном отказе подчиняться антинародному судебному постановлению, твердо пообещали, что отстоят родной комбинат даже ценой человеческих жизней и не пожалеют ни себя, ни врагов. Отныне рабочие постоянно дежурили на территории предприятия.
      Захватчики доложили о случившемся в Москву. Пока было затишье - ждали реакции главарей. Затишье перед страшной бурей...
      Закончилась полная тревоги ночь, и из-за гор показалось солнце. Напряжение достигло своей высшей точки. Несколько десятков вооруженных до зубов мордоворотов стояли против тысяч безоружных, но готовых сражаться до конца рабочих, к которым в случае необходимости готовы были в любую минуту присоединиться их жены и дети, все жители города. Ждали ответа из Москвы...
      В полдень послышался с каждой секундой все усиливающийся шум винтов, и скоро все увидели в небе летящий с запада вертолет. На нем находились Гнилов и Адольф Греф со своими сыновьями - они решили самолично показательно расправиться с народом и продемонстрировать всем свою власть.
      К месту посадки наперегонки спешили их холуи. В бинокль мы видели, как к вертолету и от него снуют иномарки, как бешено орет на своих головорезов Гнилов... Через полчаса они скрылись, оставив у вертолета вооруженную автоматами охрану.
      А с наступлением темноты к административному комплексу комбината подъехали двадцать восемь машин. Из них высыпали вооруженные головорезы, и начался штурм. Рабочим и охране комбината противостояли спецназовцы ГУИНа, личная охрана олигархов, мафиозные боевики из Армавира и служба физической защиты института судебных приставов. Очереди из автоматов буквально косили людей - со стороны нападавших ими были вооружены все, а у охраны было только девять, включая тот, который привезли мы из Москвы. Эти автоматы нелегально, на свой страх и риск, в свое время припрятал Кузнецов. Правда, у всех охранников были пистолеты, и они ими умело пользовались. Пистолетов было примерно в три раза больше, чем охранников, и избыток был распределен между наиболее подготовленными рабочими. Безоружные рабочие, понимавшие, что во время перестрелки они не принесут никакой пользы, находились в отдалении и готовились к рукопашному бою, сжимая в руках камни и отрезки арматуры.
      Никто из оборонявшихся, несмотря на превосходство врага в вооружении, и не думал сдаваться - все понимали, что их ждет, если мафия победит. У нас было девять автоматов и пятьдесят шесть пистолетов. Недостатка в боеприпасах мы не ощущали. Мы даже располагали несколькими ручными гранатами Ф-1 и практически неограниченным количеством тротиловых шашек с бикфордовыми шнурами - их также можно было использовать в этом качестве. Но первыми мы на это не шли.
      Ожесточенный бой продолжался. Раненых и убитых с каждой минутой становилось все больше и больше. Выпавшее из их рук оружие тут же поднимали другие...
      Мы со Светловидовым находились на первом этаже главного корпуса и стреляли из окна. Вражеские пули свистели рядом с головой и врезались в стену позади нас... Вдруг я случайно взглянул в сторону и увидел невдалеке, на подступах к зданию, четыре темных силуэта - это были захватчики, которые намеревались прокрасться к корпусу и обезвредить огневую точку - то есть нас. Я тут же развернул свой "Калашников" и привычными движениями пустил очередь по их головам. Помощи Светловидова даже не понадобилось - я сам сразу "заработал" четыре "очка".
      Не знаю, удалось ли нам попасть в кого-либо еще - освещение не работало, было новолуние, а летние ночи на Кавказе темнее и длиннее, чем в Москве. Бандиты, к счастью, не догадались захватить с собой прицелы ночного видения...
      Тем не менее "братки" медленно, но неуклонно наступали. Они не ожидали такого яростного и отчаянного сопротивления, но пока не думали отказываться от своих преступных намерений. Было ясно, что смертельная рукопашная схватка все ближе и ближе...
      В разгар перестрелки Светловидов увлек меня за собой. Я с недоумением посмотрел на него, но вспомнил о своем обещании беспрекословно подчиняться. Я знал, что он просто так ничего не делает. По его приказу я захватил заранее заготовленный мешок с минами и средствами управления ими. Пригнувшись, мы вышли из здания, под пулями благополучно миновали огневые точки и проскочили незамеченными на пустырь. По краю карьера мы добежали до окраины и, сделав крюк, тихо вышли в тыл нападавшим.
      Мы легли на землю и стали смотреть. Шепотом Светловидов сказал мне:
      - Сейчас, Максим, нам предстоит самое главное. Честно говоря, я не ожидал, что дойдет до этого - но иного выхода нет. Мы должны подорвать олигархов.
      - Но вы же сами видели - их машины и их самих охраняют автоматчики...
      - Я-то все видел, а вот ты, как я погляжу, нет... Помнишь, как все эти иномарки подъезжали к ним?
      - Вы хотите заминировать какую-нибудь из неохраняемых машин? догадался я.
      - Конечно! Только подождем начала рукопашной схватки. Я думаю, тут они потерпят сокрушительное поражение. Ты быстро это сделаешь, а я тебя прикрою в случае чего...
      Стрельба стала понемногу стихать, и уверенная в своей победе, обезумевшая от запаха крови "братва" ринулась вперед, на ходу добивая раненых и не успевших эвакуироваться защитников. Но тут ублюдков встретила огромная людская толпа. Вопреки ожиданиям преступников, оборонявшиеся не разбежались под автоматным огнем мафии. Остервенело стреляли представители преступной власти, но на место упавших рабочих из первых рядов тут же вставали другие. Наконец, людская лава достигла бандитов. В рукопашной схватке соотношение было более чем пятьдесят к одному в нашу пользу. Увидев это, задние ряды нападавших повернулись спиной к полю боя и со всех ног помчались к своим машинам, которые быстро унеслись в неизвестном направлении.
      Но за эти пять минут я смог незаметно подобраться к ближайшей машине, залезть под нее и в свете миниатюрного фонарика разместить под днищем взрывчатку - в общей сложности шесть килограммов тротила. К одной из связок был прикреплен радиоаппарат, соединенный с детонатором. Я привел аппарат в состояние готовности к приему сигнала. Все мои движения были исключительно быстрыми и точными - сказалась тщательная тренировка в гараже.
      Однако я еле успел - настолько быстрой была победа рабочих. Те из захватчиков, кто попался им в плен, были расстреляны из их же собственного оружия или забиты насмерть железной арматурой - пощады не было никому. Необходимая самооборона, только и всего...
      Дорогой ценой нам досталась эта победа: с нашей стороны было убито двадцать восемь человек и ранено семьдесят девять. Пал смертью храбрых и офицер спецназа ВДВ, гвардии капитан Антон Кузнецов...
      Мы вдвоем прошли к обрыву, откуда открывался вид на вражеский вертолет, залегли за камни и стали ждать. Была непроглядная темень. Наконец, на западе вершины гор озарились розовым светом...
      К вертолету начали съезжаться машины. Из одной из них вышли Гниловы и Грефы. Скоро я заметил и тот черный джип, под который подложил взрывчатку. К сожалению, прибыв в числе последних, он встал достаточно далеко от главарей. Взрывчатку, конечно же, не обнаружили - ночь темная, да и не до того им было...
      Мы так и не узнали, о чем они говорили тогда, но отчетливо видели в бинокль бешенство на их сытых мафиозных мордах. Все сорвалось: информацию о кровавых событиях на комбинате мы уже отправили в Москву, и днем о произошедшем узнала вся страна...
      Мы медлили со взрывом: олигархи находились недостаточно близко от заминированной машины... Но вот мы увидели, что лопасти вертолета начали раскручиваться - медлить далее уже было нельзя. Светловидов быстро достал передатчик, включил его, вытащил телескопическую антенну и протянул мне:
      - Жми, Максим! За всех загубленных ими!..
      Я не заставил его повторять дважды. Страшный взрыв потряс воздух и многократным эхом отозвался в горах. Джип и стоявшие рядом с ним машины превратились в металлолом, а находившиеся поблизости от места взрыва бандиты - в рваные куски мяса. Взрывная волна, несмотря на удаленность, достигла и стоявших возле вертолета - Грефы и Гнилов-младший погибли на месте. Страшно будет переживать Герман Греф, особенно по случаю смерти молодого Генриха... Гнилову-старшему повезло куда больше: отойдя перед предстоящей дорогой "по нужде", он отделался только оторванной ногой.
      Уцелевшие "братки" начали неистово палить из автоматов вокруг себя. Но у них не было никаких шансов достать нас: мы, прикрытые густым горным лесом - "зеленкой", были на расстоянии полукилометра от них. По крайней мере, нам так казалось...
      - Надо быстро уходить, - сказал Виктор Иванович. - Нас уже вовсю ищут. За убийство масона у них полагается ритуальная казнь: человеку постепенно просверливают отверстия в черепе и вставляют в мозг иглы, пока он не умрет...
      И тут случилось практически невозможное: одна из автоматных пуль достигла своей цели, и Светловидов получил смертельное ранение в сердце. Однако он не умер сразу. Я хотел понести его на себе, но Виктор Иванович остановил меня:
      - Я умру через несколько минут. А ты постарайся выжить. Такие, как ты, будут очень нужны Родине после Победы. Я уверен: ты своим трудом прославишь ее. У тебя великое будущее, как и у Советской страны. Народное восстание неизбежно, ты сам видел это... Ты мне за этот месяц стал как родной сын... Иди. Ты знаешь, к кому обратиться в Сухуми. Прощай, Максим, прощай... Счастливо тебе!..
      Некоторое время я, не пытаясь сдержать слез, стоял над телом учителя и боевого товарища. Он умер как настоящий солдат державы - в бою за советский народ... Наконец, я взял походный мешок, проверил пистолеты и отправился в путь. Я решил не сдаваться живым...
      Светловидов предусмотрел все: в рюкзаке были подробные военные карты этой части Кавказа, навигационный спутниковый прибор "ГПС", химикаты против идущих по следу собак, обеззараживающие воду таблетки. Уже через два дня я благополучно пересек границу Карачаево-Черкесии - пригодилось увлечение походным туризмом. Но до границы с Абхазией оставалось еще пятьдесят километров труднейшей горной дороги...
      Передвигался я медленно, шел только в сумерки - днем была опасность нарваться на поисковые группы, а ночью свалиться в пропасть. "Зеленка" надежно скрывала меня: надо мной много раз пролетали вертолеты, где-то вдалеке слышался лай собак, но "особо опасного террориста" миновала встреча с преследователями. Мой радиосканер работал надежно, и я всегда знал, кто из них где находится и куда намеревается идти. Продуктов, к счастью, хватало...
      Наконец, через одиннадцать дней похода индикатор прибора показал цифры, свидетельствующие о том, что я нахожусь вне России. Пройдя еще несколько километров, я оказался в абхазском ауле. В тот же день я сел на попутную грузовую машину.
      На подъезде к Пицунде наш грузовик остановили на блокпосту для проверки, и меня задержали - российские спецслужбы объявили меня в международный розыск. Под конвоем я был доставлен в Сухуми. На допросе к моему рассказу отнеслись недоверчиво - ведь я был объявлен террористом, да еще к тому же сбежавшим из заключения. Я опасался, что меня выдадут раньше, чем все подробности о событиях 10-11 июля дойдут до здешних спецслужб.
      Я попросил встречи с одним из многочисленных друзей Светловидова, занимавшим видный пост в КГБ Абхазии. После того, как я сказал ему условные слова, опасность моей выдачи миновала. Абхазы, уже успевшие уведомить Россию о моей поимке, "с сожалением" сообщили, что я при конвоировании сбежал. Но оставаться там все равно было опасно, и меня переправили в Ирак...
      Три года я проработал по специальности в арабских странах - сначала в Ираке, а потом в Сирии и Ливии; жадно ловил каждое сообщение из России. С величайшей радостью я встретил новость о том, что однажды десятки миллионов людей во всех городах и поселках поднялись на всеобщую бессрочную политическую стачку, что народная армия поддержала восставших... В середине апреля 2005 года я уже был в Москве.
      Я не узнал родного города. Бесследно исчезли барахолки, "макдональдсы", коммерческие ларьки, уличная реклама и прочие атрибуты "свободного рынка". Богачи уже на разъезжали на своих иномарках по столичным улицам. Плата за проезд в общественном транспорте была навсегда отменена. От трехметрового забора и турникетов на платформе не осталось и следа, а выродки в казачьей форме, избивавшие детей и стариков, болтались на опорах контактной линии рядом с бывшим начальником железнодорожного узла - восставший народ по достоинству оценил их излишнее служебное рвение. Мелочь в масштабах всей страны, но столько неудобств приходилось терпеть ежедневно десяткам тысячам людей...
      Судили и приговорили к смертной казни Эйдельмана и Ароншпица - равно как и прикрывавших их преступников во власти. Андрей Хавкин до суда не дожил: 12 февраля 2004 года он был найден на проезжей части со сквозной огнестрельной раной головы. Того, кто это сделал, найти тогда не удалось, и только после Революции в органы правопорядка пришел человек и рассказал, что уголовник, намеренно столкнувшись с его "москвичом", пытался его избить и требовал квартиру, имущество и машину, угрожая расправой и ссылаясь на своих высокопоставленных знакомых. Тогда потерпевший уложил его из охотничьего ружья и, подобрав гильзу и пулю, скрылся. Уголовное дело, конечно же, не возбудили, а наоборот, вынесли благодарность...
      26 апреля я пришел в Кремль. Меня тепло встретил Генеральный секретарь.
      - Рад тебя видеть! Возвращаешься на прежнее место? Или, может, хочешь в Кремле поработать? Такие люди нам очень нужны. Сейчас готовится указ о твоем награждении орденом Ленина, а также о награждении Виктора Светловидова званием Героя Советского Союза посмертно и Антона Кузнецова орденом Ленина посмертно...
      - Спасибо, но буду работать с космосом... Я вот зачем пришел... Ведь, согласись, неспокойно в стране. На окраинах СССР Красная Армия ведет бои. Много людей еще верят в капитализм...
      - Понимаю. Я распорядился выдать автоматы всем тем, кто достоверно является сторонником левых идей. В резерве находятся те, кто отказался от ИНН. Мы постоянно разоблачаем мондиалистов по телевидению и в газетах, рассекретили их самые жуткие тайны.
      - Этого мало - ведь могут сказать, что все это плод больного воображения коммунистов-параноиков... Надо опубликовать действительно шокирующие сведения о том, что было неотделимо от капитализма. Причем конкретные. Например, материалы уголовного дела об убийстве Нади - ведь это было для "новых русских" массовой забавой, а народ об этом даже не знал, только десятки тысяч куда-то пропадали ежегодно...
      Вождь несколько секунд недоуменно смотрел на меня.
      - Ты что, действительно этого хочешь? Именно это дело?
      - Это ужасно, но я готов на все, чтобы это не повторилось. На все, что угодно. В том числе и на это - понять такое могут лишь те, кто сам через это прошел. И вообще, я сам это публично прочитал в свое время, хотя страшно вспомнить, чего мне это стоило... Работники комбината узнали все подробности еще три года назад, а теперь об этом должна узнать и вся страна. Моя ненависть к "новым русским" запредельна. И те, кто голосовал за них, тоже косвенно виноваты в случившемся. Нет, чтобы в 99-м и 2000-м проголосовать уж если не за коммунистов, то хотя бы как я - против всех! У десятков миллионов "сорвало крышу". И теперь пусть все узнают, в каком именно моем горе они виноваты. Пусть они ужаснутся и потеряют сон. Пусть они все, наконец, узнают, за кого они голосовали все эти годы, и увидят плоды своей пламенной любви к "Медведю" и "господину Гексогену" - Владимиру Путину!
      Генеральный секретарь встал и протянул руку:
      - Я понимаю, каково тебе. Я отдаю должное твоей жертве - показать это всей стране. Я преклоняюсь... Как ты его назвал? Вроде бы Проханов не это имел в виду.
      - Все равно, это толкование понятия даже более подходяще - именно по отношению к этому выродку, одержимому манией величия!..
      После того, как во всех газетах были опубликованы материалы дела, предусмотрительно скопированные в свое время Павлом Светловидовым, и показана запись только что закончившегося судебного заседания, мы - по крайней мере, на ближайшие два десятилетия - были гарантированы от реставрации... Этим, а также последним словом Гнилова-старшего, во многом и объяснялась та бешеная ненависть, которую проявил советский народ к подвергнутым публичной казни Первого Мая преступникам.
      Я так и не женился во второй раз. Вернувшись на свое предприятие, я целиком погрузился в работу. В обстановке всеобщего энтузиазма и социального оптимизма у меня открылись не проявлявшиеся при капитализме большие способности к разработке новой техники. В рамках программы научно-технического сотрудничества я часто ездил в длительные командировки в дружественные арабские страны - ведь я знал их специалистов, производство, арабский язык. Я защитил диссертацию - сначала кандидатскую, а потом и докторскую; передавал свой опыт молодым специалистам, работал с космонавтами. Меня быстро продвигали по службе, и вот однажды я стал Генеральным конструктором... Я нашел свое место в жизни - в том, что мы в космосе вырвались далеко вперед, есть и моя заслуга. Все свои силы и знания я отдал Советской Родине, и она по достоинству оценила это, дважды наградив меня высоким званием Героя Коммунистического труда. Я счастлив всегда идти вперед вместе со своей страной."
      Генеральному секретарю очень понравилось это произведение. В своем отзыве он настоятельно порекомендовал Игнатову не медлить с его опубликованием.
      Глава третья. ОТЕЦ И СЫН
      Через две недели после старта звездолетом был преодолен психологический рубеж: пройденное расстояние стало равняться радиусу орбиты Плутона и, таким образом, звездолет покинул условные пределы Солнечной системы. Скорость "Авроры" с каждой секундой увеличивалась на 10 метров в секунду и через месяц составила почти одну одиннадцатую от скорости света.
      Солнце с каждым днем уменьшалось в размерах, и вскоре его диск можно было рассмотреть только с помощью оптических приборов. Изменялся и его цвет в сторону красного, что объяснялось эффектом Допплера.
      Космонавты выполняли обычную повседневную работу. Командир Лебедев, второй пилот Елизаров и бортинженеры Никаноров, Гамзатов и Родионов по очереди управляли кораблем и выполняли профилактические технические работы. Ученые проводили эксперименты и наблюдения, знакомились с новой научной литературой и писали свою, собирались вместе и вели дискуссии. Разделение по должностям было достаточно формальным: в экипаж отбирали лучших из лучших, и, например, пилоты досконально знали технику, а бортинженеры с легкостью могли управлять кораблем; врачи были по совместительству прекрасными учеными-биологами... В Центр управления полетами непрерывно шла телеметрия, все системы корабля работали нормально...
      В свободное время космонавты читали и смотрели видеопрограммы, занимались спортом, общались с родственниками и друзьями, участвовали в "телемостах". Благодаря системе дальнодействующей квантовой связи, передающей сигналы мгновенно и не зависящей от расстояния до Земли и скорости движения, космонавты не чувствовали себя оторванными от Родины. Каждый вечер они смотрели в прямом эфире программу "Время".
      Создатели звездолета специально позаботились о том, чтобы космонавты могли видеть перед собой все то, что напоминает о Советской Родине. На экраны - как в отдельных каютах каждого из космонавтов, так и в кают-компании - можно было вызвать бесчисленное множество динамических стереоизображений, дающих практически полную иллюзию реальных картин природы - в основном родных для членов экипажа мест: среднерусской равнины и сибирской тайги, украинских и казахских степей, белорусского Полесья и дагестанских гор. Можно было также посмотреть, что в этот момент происходит на улицах городов. Каждый из космонавтов мог наблюдать в прямом эфире стереоскопический вид из окна родного дома. Кроме того, новейшие виртуальные стереоочки давали ощущение непосредственного присутствия в той или иной местности на Земле.
      Кают-компания "Авроры" была самым главным для экипажа помещением в свободное от работы время - здесь космонавты обедали и делились тем, что было у них на душе...
      Первое Мая - первый праздник на борту звездолета... В этот день космонавты, надев парадные мундиры, собрались в кают-компании на торжественный обед. Прозвучали тосты за Советскую Родину, за народ, за правительство, за тружеников космической отрасли и, конечно, за тех, кто в космосе... Все выпили по пять символических глотков красного сухого вина. Шестой глоток - стоя, не чокаясь - выпили за павших во имя победы коммунизма.
      На экране было изображение праздничной Москвы в прямом эфире. Космонавты слушали речь Генерального секретаря, смотрели первомайскую демонстрацию и парад. Наконец, и они поздравили трудящихся с праздником и получили в ответ восторженные приветствия советского народа.
      Торжественный вечер продолжался. Иван взял гитару и начал исполнять советские песни - песни о Родине, революции, партии, комсомоле. Обладая редким по силе и выразительности голосом, он буквально завораживал слушателей...
      "Звени, отваги колокол! ["Любовь, Комсомол и Весна",
      В дороге все, кто молоды. слова Н. Добронравова, музыка А. Пахмутовой]
      Нам карта побед вручена.
      Отчизне в дар останутся
      Рабочей славы станции.
      Запомните их имена:
      Любовь, Комсомол и Весна!
      Дорога, вдаль идущая,
      Наш первый шаг в грядущее.
      И звезд, и земли целина...
      Мечты, края безбрежные...
      Твоя улыбка нежная...
      В душе, что отвагой полна,
      Любовь, Комсомол и Весна!
      Мы сами - ритмы Времени.
      И нам с тобой доверены
      И песни, и ночи без сна...
      И снова вьюги кружатся,
      И песня учит мужеству,
      И с нами на все времена
      Любовь, Комсомол и Весна!"
      Эта песня напомнила Ивану жаркий июльский вечер в 2013 году - тогда он познакомился со своей будущей женой Светой. Курсанты Авиакосмической академии, успешно сдав все экзамены за прошедший учебный год, в первые дни отпуска решили отдохнуть на природе, на берегу озера. После захода солнца в свете костра начался вот такой же вечер, с песнями под гитару. Иван, тогда солист ансамбля академии, исполняя песни про комсомол, встретился с ней глазами. Они и раньше мельком виделись друг с другом, их фотографии висели рядом в числе фотографий лучших курсантов, но никогда они не сидели так, глядя друг другу прямо в глаза. Так, наверное, и рождается любовь с первого взгляда... Иван подошел к ней, представился... Слово за слово, и вот они уже непринужденно разговаривали, испытывая крепнущую с каждой минутой привязанность друг к другу. Через полчаса они уже поднялись в безоблачное звездное небо на машине Ивана и полетели куда глаза глядят... Впереди была короткая, но яркая совместная жизнь: рождение сына, полет к Юпитеру, война на Ближнем Востоке и страшная потеря. Но в тот день они ничего этого не знали. Они были просто молодыми людьми, уверенными, что у них впереди долгая счастливая жизнь...
      Счастье оказалось недолгим. Впереди была трагедия и гибель. Света приняла смерть во имя свободы далекого народа - тоже героического и тоже многострадального. Много натерпелись арабы от всякой сволочи: от непрошеных гостей - израильских колонизаторов-оккупантов; от американских стервятников; наконец, от собственной - внутренней, но поддерживаемой теми же американцами - реакции. И на насилие они отвечали беспримерным героизмом. Арабский народ породил таких великих и несгибаемых вождей-героев, как Саддам Хусейн, Муамар Каддафи, Ясир Арафат - в страшное время апогея глобализма они стали символом борьбы против мирового беспредела, творимого американским империализмом и мировым сионизмом.
      Ивану вспомнилась довольно интересная и даже захватывающая история, которую он услышал летом 2013 года - до этого он вообще не думал, что подобное могло произойти с кем-то...
      Вскоре после знакомства Света сказала Ивану:
      - Дома ты у меня побывал, познакомился с родителями, а теперь давай я познакомлю тебя с очень интересным человеком - нашим соседом по лестничной площадке, лучшим другом нашей семьи. Он, как и мой отец, инженер-нефтяник по профессии. Кроме того, он в некотором роде наш земляк - часть детства он провел в Новороссийске, откуда родом наша семья. За свою долгую жизнь он очень много повидал, ему очень много пришлось пережить. По национальности он араб, выходец из Саудовской Аравии. Он бежал в Советский Союз в возрасте пятнадцати лет, в пятьдесят первом году, ему довелось разговаривать с самим Сталиным... Впрочем, он сам тебе все расскажет...
      Приземлившись на улице Чаушеску, они вошли в многоэтажный дом, поднялись на восьмой этаж и позвонили в дверь одной из квартир - той, что была напротив квартиры Светы. Им открыл дверь хозяин - пожилой человек восточной наружности. Сняв обувь и ступая по толстым коврам, которыми был устлан дом, они прошли в комнату и сели на диван, над которым висели портреты Сталина и Саддама Хусейна.
      - Познакомьтесь, дедушка Джемаль, это мой друг Иван Лебедев, представила его Света.
      - Джемаль Ибрагим, или, по-русски, Ибрагимов... Очень приятно... Добро пожаловать... Угощайтесь, вы, молодые, конечно же, любите сладкое... широко улыбаясь, на чистом русском языке, совсем без акцента, сказал он.
      Иван рассказал о себе, о погибших в кровавом октябре родителях, о детдоме, о суворовском училище после Революции, о поступлении в академию и о дальнейших планах... Было видно, что Иван понравился старому человеку...
      - А теперь я хотела бы попросить вас рассказать Ивану о себе, попросила Света.
      - Охотно. Правда, ничего особо героического в моей жизни не было. То, что я сделал в пятнадцатилетнем возрасте, я должен был сделать хотя бы для спасения собственной жизни. Иначе я бы давно сгнил в песке... - сказал Джемаль...
      - ...О своем детстве у меня самые плохие воспомниания, - начал он свой рассказ. - Жили мы небогато. Мать умерла, когда мне было одиннадцать лет... Мой отец был инженером-нефтяником, но его интересовала не только техника. Время от времени на квартире отца собирались люди и, запершись в одной из комнат, о чем-то вполголоса разговаривали. Отец организовал подпольный кружок по изучению запрещенной литературы - Маркса, Энгельса, Ленина, Сталина; планировал создать в Саудовской Аравии отделение Партии арабского социалистического возрождения, основанной за четыре года до этого. По сути, он шел на смертельный риск - за гораздо менее "предосудительные" поступки в той стране и по сей день полагается смертная казнь. По сей день там запрещены все общественные объединения. По сей день там жестоко расправляются с защитниками интересов трудового народа... За его деятельность нашей семье, и мне в том числе, довелось испытать поистине ужасные страдания. Но я не виню его - наоборот, я горжусь им. Он мечтал о том, чтобы арабский народ вырвался из средневековья; он не мог смириться, что одни живут в неописуемой роскоши, а другие умирают с голоду - в этом и состоит подлинное величие человека...
      И вот в мае 1951 года королевская тайная полиция напала на след "заговорщиков" - среди тех, кому доверился отец, был ее агент. Он и его товарищи были арестованы и брошены в подземные застенки...
      Через несколько недель они, полумертвые от страшных пыток, предстали перед закрытым шариатским судом. Приговор был фактически вынесен в день ареста - за так называемую "государственную измену" все они были приговорены к смертной казни, а члены их семей были проданы в рабство.
      - То есть как? - не поверил своим ушам Иван. - Проданы в рабство? Оно было узаконено - во второй половине двадцатого века?
      - Да, Иван, в рабство, - ответил Джемаль. - В Саудовской Аравии оно было узаконено. Издавна туда ввозили рабов из Африки, и их потомки также с рождения были рабами. Налицо все атрибуты работорговли: невольничий базар, контроль над ценами со стороны правительства.