Калибана очень беспокоило несоответствие между идеализированной четкостью карты и неопределенной реальностью. Мир, который он видел, ощущал вокруг, казался почему-то не таким настоящим, как те совершенные, безупречно четкие образы и факты, которые были заложены в его мозг.

Но Калибана волновало не только и даже не столько несоответствие между действительностью и его картой.

Больше всего его сбивало с толку поведение людей. Когда Калибан попал в район оживленного движения транспорта, в его памяти всплыла таблица с инструкцией, как правильно переходить улицу. Но люди-пешеходы, казалось, совершенно не придерживались никаких правил, нередко пренебрегая самим здравым смыслом. Они шли, где им вздумается, а роботы, сидевшие за рулем машин, почему-то уступали им дорогу!

И еще одно показалось Калибану странным. Его тревожило, что большинство данных блока памяти были… как бы повернее выразиться… окрашены чем-то, похожим на чувства. Как будто личное отношение того, кто вводил эти данные, тоже оказалось записанным в блок памяти.

Калибан начал воспринимать свой резервный блок полнее, на более глубоком, чем интеллектуальный, уровне. Он учился понимать чувства блока памяти, понимать, как тот работает, старается помочь ему, Калибану, не перегрузиться лишней, ненужной до поры информацией. Люди учатся ходить – это был один из множества странных и ненужных фактов, которые сообщил ему резервный блок. Калибан пришел к выводу, что ему самому придется научиться узнавать новое.

Растерянность, путаница в голове, неверные и бесполезные сведения – придется научиться с этим мириться. Но гораздо больше неприятностей, во всех смыслах, ему доставляло то, что по многим вопросам резервный блок не выдавал совершенно никаких сведений. Информация, которая была ему сейчас нужнее всего, не просто исчезла – ее наверняка стерли намеренно! Калибан испытывал совершенно особенное чувство пустоты, потери, когда тянулся за необходимыми знаниями, а их не оказывалось.

Один из вопросов, на которые блок памяти отвечал гробовым молчанием, был: почему он не открывает ему большего? Он был почти уверен, что нужная информация должна была там быть. Почему с его карты стерли всю информацию о том месте, где над воротами было написано «Сеттлертаун»? Почему стерто все, что так или иначе касается роботов? Это было для Калибана величайшей загадкой. Он был кем-то, но никак не мог узнать, кто же он такой на самом деле и почему в его резервном блоке ничего об этом нет?

Он много знал о людях. Едва взглянув на женщину, которую он увидел, как только пробудился, Калибан уже знал, кто такие люди, знал основы их биологии и культуры. Позже, когда ему на глаза попадался бредущий по улице старик или маленький ребенок, Калибан мгновенно узнавал основные особенности, по которым эти люди относятся к тому или иному типу – особенности их темперамента, и как к ним положено обращаться, и что они скорее всего станут делать и чего не станут. Дети, например, часто бегают и смеются, взрослые предпочитают ходить деловито и более спокойно, а старики почти всегда передвигаются медленно.

Но вот Калибан увидел другого робота, существо, во многом похожее на него самого, – и его блок памяти замолк. В нем не оказалось совершенно никакой информации о роботах!

Все, что Калибан знал о роботах, он почерпнул из собственного опыта. Но этот опыт достался ему нелегко – Калибан пережил ужасное смущение и растерянность.

Роботы, которых ему довелось увидеть, казались, как и он сам, чем-то средним между человеком и машиной. Но это не объясняло многих важных вопросов. Рождаются ли роботы и растут, как люди? Или они, наоборот, сделаны искусственно, как другие машины, о которых в блоке памяти сведений было более чем достаточно? Какое место занимают роботы в мире? Калибан знал права и привилегии человека – те, которые не касались роботов, – но ничего подобного для роботов в его блоке памяти не было.

Конечно, Калибан не мог не видеть, что происходит вокруг. Но то, что он видел, заводило его в тупик. Он не мог этого понять. Роботы были повсюду – и везде они, так или иначе, были чем-то вроде прислуги. Они чистили улицы и тащили тяжести, они шли за людьми, несли их сумки, открывали перед людьми двери, управляли их машинами. И по поведению тех и других было ясно, что таков заведенный порядок вещей. Ни у кого такое положение не вызывало вопросов и недоумения, никого оно не удивляло.

Конечно, кроме самого Калибана.

Кто он? Что он? Что он здесь делает? Что вообще все это значит?

Калибан встал и пошел по дорожке, никуда особенно не направляясь, – просто потому, что не мог больше сидеть здесь один. Ему не давало покоя желание узнать, понять – кто и что он такое? Может быть, ответ притаился где-нибудь за поворотом и только и ждет, чтобы он сам до него добрался?

Калибан вышел из парка и повернул налево, на широкую улицу центральной части города.

Время бежало, а Калибан все бродил в глубокой растерянности, сам не зная, что же именно он ищет. Ответ, объяснение могло крыться где угодно. Случайно оброненное прохожим слово, надпись на стене, вывеска на здании – что могло подтолкнуть его блок памяти, заставить раскрыть вожделенную тайну?

Калибан остановился на углу улицы, засмотревшись на здание напротив. Что ж, от внешнего вида этого строения из блока памяти не хлынул поток нужных сведений. Но само здание было очень уж необычным, даже если брать во внимание разнообразие архитектурных стилей, которое Калибан успел повидать в городе. Это здание изобиловало куполами, колоннами, арками и башенками. Калибан понятия не имел, что могло находиться внутри такого странного сооружения.

– Прочь с дороги, робот! – раздался сзади повелительный окрик. Калибан, погруженный в раздумья о прихотливой архитектуре, не сразу обратил внимание на этот голос. Но тут его ударили по левой руке палкой.

Возмущенный Калибан резко обернулся, готовый отразить нападение.

Невероятно!!! Просто невероятно! Его ударила маленькая старушка, худенькая, на целый метр ниже ростом, чем Калибан, и явно гораздо слабее, чем он. И как она отважилась так нагло приказывать ему уступить дорогу, вместо того чтобы просто шагнуть в сторону и обойти самой? А она еще и ударила его своей палкой – но ведь очевидно, что такое оружие не может причинить роботу никакого вреда! Почему она его не боится? Почему она так свято уверена, что он не ударит ее в ответ, ведь он гораздо сильнее?

Калибан замер, изумленный и возмущенный, не зная, что и делать с наглой старушкой.

– Прочь с дороги, робот! У тебя что, уши заложило?

Калибан заметил, что вокруг начинает собираться толпа, люди и роботы бросают на него удивленные взгляды. Он счел неблагоразумным оставаться здесь или пытаться как-то разобраться с ситуацией, которую не мог понять. И Калибан отступил в сторону с дорожки, давая старушке пройти. Потом двинулся, не задумываясь, куда идет, лишь бы не в ту же сторону, что и вредная старушка. Довольно бесцельных блужданий! Надо выработать какой-то план. Ему нужны знания!

И еще надо позаботиться о собственной безопасности. Калибан совершенно не знал, как должен вести себя робот. Выражения на лицах прохожих были совсем не дружелюбными, и Калибан решил, что опасно поступать не так, как все.

Нет. Он заляжет на дно, сольется с толпой себе подобных. Так безопаснее – быть просто одним из многих. Просто роботом.

Что ж, прекрасно! Он наденет маску. Нужно изучить поведение роботов, которых вокруг полно, и постараться затеряться в бесконечном море таких, как он сам.

В это самое время шериф Крэш тоже шагал по улицам Аида, только с гораздо более определенной целью. Он заметил, что пешие прогулки под ослепительно-голубым небом Инферно, вдали от полицейского управления, вдали от комнат для допроса и исследовательских лабораторий исключительным образом проясняют мысли. Со стороны Западной пустыни дул свежий сухой ветер. Настроение шерифа неуклонно поднималось. Дональд следовал на шаг позади него. Чтобы не отстать от Альвара, роботу приходилось переступать своими коротенькими ногами почти вдвое чаще.

– Поговори со мной, Дональд. Выдай, к примеру, полный отчет об этом деле.

– Слушаюсь, сэр. Из госпиталя и от судебно-медицинских экспертов поступили новые сведения. Первое и главное: доказано, что отпечатки следов соответствуют стандартным подошвам роботов, выпускаемых «Лабораторией Ливинг». Это большие роботы довольно распространенной модели. Их собирают с разными типами мозга и в разных модификациях корпуса, в зависимости от назначения. Рана на голове Фреды Ливинг нанесена округлым твердым предметом, размеры и форма которого соответствуют сжатой в кулак руке робота того же типа. Удар нанесен сзади, с левой стороны от жертвы, под углом, соответствующим соотношению высоты этого типа роботов и роста Фреды Ливинг, – хотя все эти расчеты приблизительные и рана могла быть нанесена любым другим предметом похожей формы и с любого расстояния, под любым углом. На коже головы пострадавшей обнаружены следы красной металлической краски. Такую краску используют для покрытия тел роботов в «Лаборатории Ливинг». Но не доказано, что для интересующего нас типа роботов использовали именно эту краску. Могу добавить, что пока неизвестно, свежая это краска или старая, давно высохшая. Дальнейшие исследования должны прояснить этот вопрос.

– Таким образом, мы можем подозревать в совершении этого преступления только робота, – сказал шериф. – Это, конечно же, невозможно. Значит, это должен быть человек – скорее всего поселенец, – нарядившийся роботом. Правда, даже поселенец, если он пробыл на планете хотя бы пять минут, знает, что робот не может напасть на человека. Зачем ему тогда было подтасовывать заведомо невероятные улики, которые ведут к невозможным выводам?

– Меня тоже это беспокоит, – отозвался Дональд. – Но если предположить, что преступник – поселенец, придется принять тот факт, что этот поселенец разбирается в роботах гораздо лучше среднего колониста.

– Это почему?

– Из-за такой хорошей осведомленности о комплектующих к роботам. Кроме того, он имел к ним доступ, – пояснил Дональд. – Преступник должен был сделать обувь с подошвой, точно копирующей ступни роботов, и правильно воспроизвести соответствующую этому типу роботов длину шага. Преступник нанес удар рукой от робота – или предметом такой же формы и окраски. Причем так, как будто бил робот, – под таким же углом, с учетом высоты робота. Таким образом, ему – или ей – нужны были для подготовки нападения определенные материалы и инструменты, знания и умения, чтобы сделать или приспособить нужные детали, имитирующие части тела робота. Честно говоря, человек, способный так подготовиться к преступлению, просто не может быть настолько тупым, чтобы надеяться, будто мы поверим в эту бессмыслицу – в то, что преступление совершил робот.

– Но зачем тогда он все это подстраивал? – спросил шериф. – Ты говорил, что отпечатки следов и рука могли принадлежать нескольким моделям роботов. Сколько таких роботов на Инферно?

– Несколько сотен. Даже тысяч, если считать все разновидности.

– Хм-м… Это значит, у преступника тысячи возможностей украсть робота или отыскать где-нибудь негодного и разобрать на части – руки, ноги и все остальное. Черт, да для этого ему достаточно было всего только отключить позитронный мозг робота! Преступник мог вмонтировать дистанционное управление с обратным видеоконтролем. А потом направить робота к ничего не подозревающей жертве – естественно, кто же заподозрит робота в чем-то дурном? Между прочим, использовать тело робота с дистанционным управлением гораздо безопаснее, чем наряжаться в специальные ботинки и таскать за собой повсюду руку от робота. Кроме того, действуя на расстоянии, преступник не показывался жертве на глаза. Но вот еще что: если бы я проломил кому-то голову, я постарался бы поскорее оттуда удрать. А если судить по этим кровавым следам, тот, кто их оставил, шел спокойно, не торопясь. И уж никак не бежал. Это говорит в пользу робота с дистанционным управлением, причем система управления не очень многофункциональная – можно было только заставить робота идти, но не бежать.

– Но преступник ушел из лаборатории не сразу. Он – или она – оставался там некоторое время, во всяком случае, не меньше минуты, – заметил Дональд.

– Откуда ты знаешь? Ах да, конечно, – следы! Преступник прошел через лужу крови… Пока она натекла, прошло какое-то время. Проклятие! Это какая-то бессмыслица! Какого черта он там торчал?! Явно не для того, чтобы убедиться, что Ливинг умерла, – потому что она не умерла. Но мы отвлеклись. Ты считаешь, что преступник должен был знать, что мы ни за что не заподозрим в нападении робота. Значит, у него была какая-то другая причина создавать впечатление, что это сделал робот. Что бы это могло быть? К чему такие сложные приготовления?

– Чтобы лучше замести следы, – предположил Дональд. – Если разобрать это на каком-нибудь примере… Сейчас у нас единственный вариант подозреваемого – робот. Но это невозможно. Вы не обидитесь, если я приведу аналогичный пример для ясности?

– Конечно, нет, Дональд! Давай!

– Хорошо. Что, если бы злоумышленник решил подстроить преступление так, будто бы его совершили, например, вы? Все улики указывали бы только на одного человека – того, кто мог оставить на месте преступления отпечатки ваших подошв, частицы ваших волос, ваши отпечатки пальцев. Но если улики указывают на несколько тысяч совершенно одинаковых, причем невозможных подозреваемых…

– Наше расследование зайдет в тупик. Да… Действительно. Разумное объяснение. Но остается еще одна загадка, Дональд. Кто оставил вторую цепочку следов?

– Если вы согласны с моими доводами в пользу того, что эти улики были специально подтасованы, потому что мы не станем подозревать в преступлении робота, я могу предложить объяснение и этому. Если все было затеяно для того, чтобы скрыть истинного преступника, можно предположить, что следы оставлены одним и тем же лицом. Он прошел через лужу крови, походил, пока кровавые отпечатки не стерлись совсем, а потом вернулся и сделал это еще раз. Опять-таки чтобы сбить с толку следствие.

– Он ужасно рисковал! – заметил Крэш.

– Если, как вы думаете, преступник использовал отключенного робота с дистанционным управлением, а не надевал специальные ботинки и не носил с собой руку робота, риск от этого ничуть не увеличивался. В худшем случае кто-то мог зайти в комнату, пока преступник водил робота по коридорам, и поймать там этого поддельного робота. Но настоящий преступник все равно оставался за много километров от лаборатории.

– Пожалуй. А нам пришлось бы искать двух роботов или двух людей, переодетых роботами, хотя на самом деле преступник был один, и это, конечно, был человек. Неплохое объяснение, Дональд, очень неплохое.

– Есть еще кое-что интересное. Наши робопсихологи уже поработали с роботами обслуживающего персонала «Лаборатории», и результаты просто поразительные.

– В самом деле? – сухо спросил Крэш. – Ну что ж, порази меня!

– Во-первых, вне всякого сомнения, лабораторные роботы получали приказание оставить это крыло здания не впервые. Такое случалось и раньше, причем не раз. Не всегда в то же самое время, когда напали на Фреду Ливинг, но всякий раз, когда в «Лаборатории» почти никого не было. Это совпадает со словами Даабора-5132 в ночь преступления. Тем не менее после отчета робопсихологов у нас появился новый повод задуматься.

– Интересно, какой же?

– Ни один из роботов не смог ответить, кто именно отдавал такое приказание. Наши робопсихологи уверяют, что эту блокировку снять невозможно. Они попробовали на нескольких роботах, заставляли их рассказать обо всем, что происходило незадолго до нападения. Но все роботы замолкали, как только доходили до интересующего нас момента. Они готовы были скорее умереть, чем проговориться, даже когда им сказали, что их молчание позволит уйти от расплаты тому, кто напал на Фреду Ливинг.

Альвар не мог скрыть удивления.

– Черт побери! Это почти нереально – создать такую устойчивую защиту! Тот, кто это сделал, должен был здорово постараться убедить роботов, что ему – или ей – наверняка будет угрожать опасность, если они заговорят.

– Да, сэр. Иначе никак нельзя заставить робота отказаться от помощи полиции в поимке преступника. Но и это подтверждает мое предположение, что преступник очень хорошо знает, как отдавать приказы роботам. И отлично разбирается в относительной значимости каждого из Трех Законов у разных типов роботов, чтобы все они не смогли устоять перед допросом полиции. Теперь мне кажется, что только потрясение от вида раненой, истекающей кровью Фреды Ливинг заставило Даабора-5132 сказать так много…

– Пожалуй… Но такой приказ отдавали не раз. Зачем? Зачем этому человеку нужна была такая секретность в те, другие, разы?

– Не могу сказать, сэр. Обратите внимание, этот блок был поставлен так искусно, что никому в «Лаборатории» даже в голову не пришло заподозрить что-то неладное. Во всей «Лаборатории», в которой работают лучшие специалисты по роботехнике, никто даже не заметил, что роботы не хотят, не могут рассказать о том, что им раз за разом приказывали покинуть помещение! Такой уровень мастерства говорит…

Внезапно Дональд остановился и переключился на более насущные вопросы:

– Сэр! Я получил запрос от Тони Велтон по вашей личной линии связи!

– Черт бы побрал эту бабу! Что еще ей от меня надо? Ладно, соедини нас. И, пожалуйста, дай полное изображение.

Дональд повернулся к хозяину спиной. Плоский вертикальный видеомонитор появился у него между лопаток и скользнул наверх, к затылку. Пока монитор двигался, на нем постепенно проступило отчетливое изображение Тони Велтон.

– Шериф Крэш! – раздался ее голос. – Хорошо, что я так быстро вас нашла. Вы должны немедленно приехать сюда, в Сеттлертаун!

Крэш разозлился. Какого черта она вздумала ему приказывать?!

– У следствия не появилось пока никаких особенно важных новых данных, мадам Велтон, – сказал он. – Может быть, нам лучше отложить встречу до тех пор, пока я не соберу достаточно информации?

– Вы нужны мне совсем по другому поводу, шериф. Это я хочу вам кое-что показать! Вы должны увидеть это своими глазами. Здесь, в Сеттлертауне. Или, вернее, над ним.

Дональд чуть повернул голову и сказал:

– Сэр, из центрального управления поступило сообщение о беспорядках в Сеттлертауне.

У шерифа засосало под ложечкой.

– Черт, только не это! Снова?..

Тоня Велтон тут же откликнулась:

– Увы, снова. Еще одна наглая провокация! И вы даже не представляете, каких усилий мне стоит удержать моих людей от необдуманных поступков! Ваши полицейские, конечно, уже здесь, но на этот раз все гораздо серьезнее, чем раньше. Гораздо серьезнее! – Голос Велтон звенел от плохо сдерживаемого гнева.

Крэш закрыл глаза. Ему отчаянно захотелось, чтобы время повернуло вспять и все вернулось на свои места. Правда, такие желания еще никогда не сбывались.

– Хорошо, мадам Велтон. Сейчас мы будем у вас.