Прошло еще полмесяца. Джек четыре раза ночевал у Нади, она дважды оставалась на ночь в его мастерской. Однажды они провели в постели все выходные. В остальные дни Надя отсыпалась, набиралась сил для новых свиданий с Гамильтоном: когда она с ним встречалась, ей становилось не до сна.
      Эксперимент, проведенный ею совместно с Анджелой, повлек за собой удивительное последствие: Надю обуяла неуемная похоть. Ей постоянно хотелось ощущать в себе натуральный член, а не пассивный пластмассовый, не способный заполнить собой всю сокровищницу удовольствий и оросить ее божественным молочным желе. Нежные ласки ей надоели, тело требовало грубого мужского натиска и вторжения.
      Джек полностью отвечал этим требованиям. Он доводил Надю до исступления и умопомрачения, она с трудом волочила ноги после рандеву с ним и плохо соображала, что делает. Но, придя в чувства, она снова проникалась вожделением, хотя и проклинала в душе свалившуюся на нее напасть. Секс стал ее наваждением, подобно злоупотреблению выпивкой, сигаретами и кофе. Однако благоразумие дремало, а вселившийся в нее бес ликовал.
      Следовало признать, что в метаморфозе, которая произошла с Надей, Анджела была совершенно не виновата, главным виновником являлся Джек Гамильтон. Каждая новая встреча с ним доставляла Наде все больше удовольствия. Она чувствовала, что вскоре не сможет обойтись без утех с ним. Ее полная физиологическая и психическая зависимость от этого мужчины стала очевидной. Джек подлил масла в огонь, заявив, что как только Яна вернется из командировки, он сразу же поговорит с ней о разводе. Но командировка Яны затягивалась. Жена позвонила ему домой и сообщила, что из Польши полетит в Cан-Франциско фотографироваться для рекламы новой серии косметики фирмы «Пандора».
      Между тем страдания Нади достигли своего апогея. Тело ее настоятельно требовало удовлетворения. Влагалище ныло, словно больной зуб, и вылечить его мог только доктор Джек Гамильтон. Вот и сегодня промежность ее раззуделась настолько, что Надя не выдержала и помчалась на автомобиле к нему в мастерскую, ерзая от нетерпения на сиденье.
      Припарковав машину поблизости от студии, Надя взглянула на часы: было семь вечера. Раньше она не отваживалась нагло заявляться к любовнику без предупреждения и требовать, чтобы он немедленно овладел ею. Но теперь, после сексуального обновления, она была готова на самый отчаянный поступок. Выпущенный из бутылки джинн сладострастия разросся до невероятных размеров и теперь диктовал ей свои условия. Надя стала рабыней собственной похоти.
      Она выбралась из машины, поеживаясь от трения шелка о торчащие соски и красочных воображаемых картин предстоящего совокупления. Бюстгальтер в последнее время она уже не носила, как, впрочем, и трусы. Так она чувствовала себя более раскованной, готовой к любой неожиданности. На ней было платье лилового цвета, готовое при малейшем движении соскользнуть с плеч к ее ногам. Она собиралась предстать перед Джеком голой, как только он отопрет дверь мастерской.
      Сердце начало бешено колотиться в груди, уже когда Надя стала подниматься по бетонной лестнице. Сумка стучала по бедру. Надя нажала на кнопку звонка и облизнула пересохшие от волнения губы. Послышались торопливые шаги по дощатому полу, Джек отпер дверь и, вытаращив от удивления глаза, шепотом спросил:
      – Надя? Не ожидал тебя сегодня увидеть! Мне показалось, что ты собиралась отоспаться.
      – Ты долго еще будешь держать меня на пороге? – спросила она.
      – Проходи. – Джек отступил в сторону, пропуская ее в студию. – Странно, что ты не утомилась, вчерашняя ночь была бурной.
      – Я вновь полна энергии и сил!
      – Какое у тебя очаровательное платье! Выпьешь чего-нибудь? Цвет ткани тебе к лицу…
      – Благодарю за комплимент. Я бы выпила красного вина.
      Надя прошла к мольберту с картиной, над которой он работал. Обе женщины, стоящие на первом плане, были почти полностью написаны. Одна выглядела измученной и усталой, в ее глазах застыла вселенская мудрость и печаль. Взор второй светился невинностью, лицо ее выглядело совсем юным.
      Джек достал из буфета бутылку вина, разлил его по бокалам и, передав один из них Наде, сказал:
      – Твое здоровье! Так почему ты вдруг примчалась сюда без предупреждения? Что случилось?
      – Это дьявольское наваждение, – сказала Надя и одним движением освободилась от платья. – Я тебе еще не в тягость? Тебя не пугает мой необузданный темперамент?
      Джек промычал что-то нечленораздельное, вытаращил глаза и попятился к ванной.
      – В чем дело? Что с тобой, Джек? Тебе плохо? – спросила Надя, несколько растерявшись. – Ты мне не рад?
      – Нет, все в порядке. Просто я весь грязный, мне нужно принять душ. Может быть, лучше я попозже приеду к тебе сам?
      – Почему же! Здесь очень уютно. Ну поцелуй же меня скорее!
      Джек продолжал топтаться на месте, бормоча:
      – Понимаешь, мне правда нужно помыться, я весь в краске…
      Следы от краски действительно были на его одежде и даже на щеке. Подбородок тоже был чем-то перепачкан.
      Надя сама обняла и поцеловала его в губы, просунув язык глубоко в рот и прижавшись к нему своим обнаженным горячим телом. У него возникла эрекция. Она прервала поцелуй и, опустившись перед ним на колени, вытащила из ширинки член и засунула его себе в рот.
      Джек схватил ее за плечи и оттолкнул, воскликнув:
      – Не надо, Надя!
      – В чем дело? – Она надула губки и вскинула брови. – Если тебя это не устраивает, тогда будешь просто на меня смотреть. – Надя подбежала к кровати, легла и, раздвинув ноги, начала поглаживать промежность, упершись шпильками туфель в матрац. Нащупав клитор, она стала поводить бедрами и засовывать в лоно пальцы другой руки.
      Джек побледнел и стал срывать с себя одежду. Потом зарычал, как тигр, и бросился на нее, намереваясь засадить ей с разбегу свой дрожащий фаллос. Но у Нади имелись свои планы.
      – Не торопись, – сказала она и просунула во влагалище сразу два пальца.
      Джек застонал и сжал член в кулаке. На его лице читалась чистая похоть, не уступающая сладострастию, которое овладело Надей. Она начала ритмично двигать рукой. Джек облизнул пересохшие губы и хрипло спросил:
      – Тебе хорошо?
      – Да, очень!
      – Ты вся уже мокрая. Я это вижу! – Он встал перед ней на колени, мастурбируя и с шумом втягивая носом воздух. По его подбородку потекла слюна, глаза полезли из орбит.
      Глядя на него, Надя почувствовала новый прилив вожделения и ускорила движения рукой. Тело напряглось в предчувствии оргазма. В последнее время он наступал очень часто и стремительно. Надя начала массировать клитор и засовывать пальцы в лоно по самые костяшки. Шквал экстаза захлестнул ее, она воскликнула:
      – Во что ты превратил меня, Джек? – И затряслась в исступлении, откинув голову на подушку.
      Джек поедал ее безумным взглядом, что придавало ее ощущениям больше остроты. Она сжала промежность ладонью и, вытянув ноги, затряслась, восклицая:
      – О Боже! О Боже! Ох, ох, ох!
      – Великолепно! – прохрипел Джек, отчаянно мастурбируя.
      Внезапно он вскочил и, стащив с нее туфли, стал покрывать поцелуями ступни и щиколотки. Потом он начал облизывать ее бедра и наконец добрался до таинственного пушистого треугольника. Полюбовавшись им, Джек, однако, не дотронулся до него даже пальцем, а велел Наде перевернуться на живот. Она встала на четвереньки и уперлась лбом в подушку.
      – Чудесно! – Джек нежно погладил ее по ягодицам и провел пальцем по ложбинке между ними, надавив тихонько на анус. Надя ойкнула и завиляла задом. Джек наклонился и стал его жарко целовать. Тщательно вылизав анус, он начал целовать бедра и подколенные впадины. По спине Нади побежали мурашки. В лоне вспыхнуло пламя страсти. Она пошире раздвинула ноги, приглашая Джека войти в нее. Но он не спешил. Его губы стали ласкать ее позвоночник и лопатки, руки поглаживали при этом ягодицы. – Ты такая красивая, – промурлыкал он.
      Надя ответила ему сладострастным мяуканьем.
      Он пристроился к ней поудобнее и начал водить головкой члена по темной ложбине, словно бы выбирая, в какую из таинственных пещер ему сначала нырнуть. Сок обильно тек по Надиным бедрам. Наконец стальная головка пениса раздвинула срамные губы. Клитор отозвался радостной пульсацией. Наступил момент, которого она так долго ждала. Джек сжал руками ее бедра и вогнал свой твердый, как рог носорога, член в лоно до упора. Надя издала громкий стон. Джек не торопился извлечь из нее член. Он наслаждался шелковистыми стенками влагалища, привыкал к новым ощущениям.
      Надю охватила дрожь. Клитор судорожно сокращался. Все тело пылало после его жарких поцелуев. О таком чудесном любовнике, как Джек Гамильтон, она и мечтала. Лучше его никого и быть не могло. Но отчего же он медлит?
      – Давай же, мучитель! Трахни меня скорее! – воскликнула она, изнемогая от желания почувствовать тяжелые удары его мужского молота, от которого она потеряет сознание.
      – Тебе этого действительно хочется? – спросил Джек.
      – Да! – простонала Надя, поводя бедрами.
      Ее ожидал сюрприз: Джек вытащил член из влагалища и, не дав ей возразить, резко раздвинул ягодицы и всадил член в анус, мокрый от слюны и соков. Надя издала хриплый стон. Джек ввел член в задний проход еще глубже и замер, давая Наде возможность свыкнуться со своим новым положением. Она почувствовала, что все мышцы напряглись, и раскрыла рот, приготовившись к новому удару сзади. Но Джек вновь удивил ее: он вытащил пенис из заднего прохода и быстро ввел его во влагалище. Контраст между болезненными и приятными ощущениями был так велик, что Надя завизжала. Промежность ее расплавилась, тело отказывалось подчиняться разуму. Блаженная нега охватила ее, она едва не рухнула на кровать. Но пенис Джека надежно удерживал ее в прежнем положении, пронзая, словно вертел. Джек стал совершать мощные возвратно-поступательные движения. Ей казалось, что он все еще проникает не в лоно, а в задний проход. Пронизанная причудливой смесью боли и удовольствия, она кончила, потом еще раз. Но этого ей было мало, она крикнула:
      – Еще! Я тебя хочу, Джек! Во что ты превратил меня, мерзавец!
      Надя стиснула стенками лона его дьявольский инструмент и начала на нем дергаться. Это занятие поглотило ее настолько, что она не услышала, как открылась дверь и кто-то подошел к кровати. В чувства ее привел лишь знакомый женский голос, от которого Надя сразу же замерла.
      – Фу, Джек! Нельзя быть таким ненасытным! – сказала с деланным упреком Яна Гамильтон.
      Надя обернулась и увидела рядом с ней соблазнительную юную блондинку в голубых джинсах и черной майке, из-под которой проглядывали торчащие соски. Яна, одетая в обтягивающие панталоны из лайкры с леопардовым узором и красные сапожки, обнимала девицу за плечи. По ее лицу блуждала ироническая улыбка.
      – Я же предупредила тебя, Джек, что привезу тебе подарок! – сказала она. – Почему ты меня не дождался, баловник?
      Яна погрозила ему пальчиком с лиловым ноготком.
      Блондинка захихикала.
      – Я не ждал тебя так рано, – виновато сказал Джек, забыв извлечь пенис из лона Нади.
      – Прекрасный прием! – восторженно воскликнула юная блудница и стала проворно раздеваться, швыряя одежду на пол. Глаза ее рыскали по телу Нади, застывшему в выразительной позе.
      Надя попыталась соскользнуть с пениса Джека, но он крепко держал ее натруженными руками за бедра, а его инструмент стал раздуваться. Блондиночка села на край кровати и начала поглаживать Надю по грудям и ягодицам. Надя ударила ее по руке.
      – Это невежливо! – Блондинка фыркнула и сжала рукой основание пениса Джека. Тот наконец извлек его из тела Нади. Блондинка немедленно подалась вперед и взяла член в рот.
      Надя вскочила на ноги. Колени ее дрожали.
      – Не покидай нас в такой момент, дорогая, – паточным голосом пропела Яна. – Если бы я знала, что Джек будет сегодня с тобой, я бы не взяла сюда Еву. Но разве угадаешь, с кем забавляется наш милый проказник! Он такой неугомонный!
      Эти слова взбесили Надю. Она оттолкнула Яну, спрыгнула с кровати и, подхватив с пола платье, натянула его через голову. Затем она схватила в охапку туфли и сумку и босиком выбежала вон из мастерской, громко хлопнув дверью. Туфли она надела, лишь когда села в машину. Положив на руль руки, она сделала несколько глубоких вдохов и успокоилась. Теперь ей больше не нужно было терзаться сомнениями. Джек все сам решил за нее. Она включила мотор и тронула машину с места.

* * *

      Банкетный зал ратуши лондонского Сити сверкал, словно огромный бриллиант. На каждом столе стоял старинный серебряный канделябр, огонь свечей отражался в столовом серебре и хрустальных бокалах, преломлялся в колье и драгоценных камнях в перстнях дам и в бриллиантовых заколках джентльменов. Все присутствующие были одеты в вечерние костюмы.
      Утомленная бесконечными речами и раздраженная малоаппетитной остывшей едой, Надя то и дело поглядывала на часы. Но до конца банкета было еще далеко. Джеймс Хилл, настоявший на том, чтобы она присутствовала на нем, с бесстрастным лицом внимал очередному оратору, попивая «Арманьяк».
      Наконец последний тост был произнесен, раздались жидкие аплодисменты, официанты подали всем кофе, люди начали расходиться. От подъезда стали отъезжать лимузины.
      Джеймс Хилл встал из-за стола, покачнулся и направился, пошатываясь, в туалет. Надя осталась ждать его в вестибюле.
      В этот момент к ней и подошел Эндрю Андерсон.
      – Привет! – вкрадчиво произнес он.
      – Эндрю! – обрадованно воскликнула Надя. – Ты тоже здесь?
      – Какое чудесное на тебе сегодня платье! – восхищенно произнес Андерсон, поглаживая малиновый атлас, облегающий ее тело и придающий ей особое очарование. Зауженное в талии, платье струилось по бедрам и выгодно подчеркивало стройность ее длинных ног.
      – Спасибо, – сказала Надя, не зная, что еще сказать. Они не виделись после того, как она отказалась сопровождать его в Рим. Он звонил ей несколько раз, но она не отвечала на звонки.
      – Ты выглядишь потрясающе в этом наряде! – сказал Эндрю. – Нет, я говорю серьезно.
      – Ты очень любезен! – сказала с улыбкой Надя. – Кстати, я сегодня собиралась тебе позвонить. Ты все еще сердишься?
      – Нет! – Эндрю улыбнулся. – Забудем этот эпизод. Я рад тебя видеть! Ты здесь с Джеймсом, не так ли?
      – Да, – не совсем уверенно ответила она. – Но он перебрал коньяка.
      – Тогда позволь мне довезти тебя до дома!
      Надя ответила не раздумывая:
      – Это очень любезно!
      Она не виделась с Андерсоном целую вечность и успела о нем забыть. Сейчас ей вдруг захотелось немного поболтать с ним.
      На этот раз за рулем «роллс-ройса», принадлежащего Эндрю, сидел шофер. Как только они сели на заднее сиденье просторного салона, Надя сказала, что не прочь чего-нибудь выпить. Андерсон предложил заехать к нему домой. Надя не задумываясь согласилась.
      Андерсон занимал роскошный пентхаус в здании напротив площади Кадоган. В обстановке и отделке удачно сочетались классические и современные стили, на стенах висели художественные произведения мастеров разных стран и эпох, включая старинные русские иконы. Из окон гостиной открывался великолепный вид на Лондон, дубовые стеллажи ломились от разнообразных книг. Андерсон провел гостью на кухню, обставленную мебелью из черного стекла и стали, включил кофеварку и налил Наде коньяку.
      – Почему ты не отвечала на мои звонки? – спросил он.
      – Извини, я была не в духе. Не обижайся!
      – Ни в коем случае. Мне не следовало надоедать тебе звонками. Да и вообще, я не такой, как другие, нормальные мужчины. У меня свои причуды, они не каждой женщине понравятся. Так что это ты на меня не обижайся. Кажется, кофе готов!
      – Послушай, Эндрю, я тебя не совсем понимаю! О каких причудах ты говоришь? Уж не считаешь ли ты, что я не звонила тебе потому, что осталась тобой недовольна?
      – А разве не так?
      – Эндрю! Не говори вздор! Я была в восторге!
      – Серьезно? Тебе налить коньяку в кофе? Нет, пожалуй, мы возьмем с собой в гостиную всю бутылку!
      Он поставил чашки с кофе, бокалы и «Арманьяк» на поднос и пошел в просторную гостиную. Они сели рядом на большой удобный диван. Надя решила сказать Эндрю правду.
      Выпив для храбрости коньяку, она выпалила:
      – Ты помнишь, я говорила, что у меня был бурный роман с одним мужчиной? Так вот, он вновь вспыхнул, и с большей силой.
      – Неужели?
      – Представь себе, да! Но это была моя роковая ошибка. И я за нее жестоко поплатилась.
      – Лучше бы ты позвонила мне!
      – Я думала, что все это очень серьезно, но…
      – Я понимаю! Ах, как я тебя понимаю!
      Благодарная ему за сочувствие, Надя порывисто обняла Эндрю и поцеловала. После грубого и бесцеремонного Джека Гамильтона мягкий и женственный Эндрю действовал на нее как лечебный бальзам. Он с жаром ответил на ее поцелуй и, сжав ее щеки руками, просунул язык в рот. У Нади перехватило дух, ее бросило в жар. Она вскочила с дивана, охваченная жутким волнением, и, желая успокоиться, подошла к висящей на стене картине Пола Нэша. Рассматривая мастерски выполненный пейзаж, она спиной и ягодицами чувствовала взгляд Андерсона. Однако он не проронил ни слова.
      Надя попыталась определиться в своих чувствах к нему. Она хотела позвонить ему после омерзительного разрыва с Гамильтоном, надеясь, что сумеет расслабиться и развеяться в его приятном обществе. Ей казалось, что посещение театров и ресторанов, отменная еда и чудесные вина помогут ей отвлечься от мыслей о Гамильтоне. Но ей мешали обуревавшие ее сомнения относительно сексуальных возможностей Эндрю. Разговор, состоявшийся на кухне, подтвердил, что основания для таких сомнений имеются.
      Не познай Надя необузданных и грубых страстей в объятиях Джека Гамильтона, она, вероятно, не придала бы странностям Андерсона значения. Но теперь, когда Гамильтон перевернул все ее мировосприятие и приучил к изнуряющему животному сексу, робких ласк неуверенного в себе Эндрю ей было мало. Вступив на неизведанный остров дикого секса, она не желала возвращаться в скучное прошлое. Ее тянуло в дебри первобытных исступленных эмоций, подмывало очертя голову броситься в джунгли извращений, карабкаться на непокоренные высоты, чтобы ощутить себя юной и полной энергии. Прогулки по обустроенному пляжу и банальные катания на лодке ее уже не устраивали.
      Однако общение с милым Андерсоном вынуждало ее проявить терпимость к его слабостям. Она глубоко вздохнула и, повернувшись, снова села рядом с ним на диван.
      Сделав глоток коньяку, она промолвила:
      – Пока мы с тобой не виделись, Эндрю, со мной многое приключилось.
      – В самом деле? – спросил Эндрю. – Любопытно!
      Надя закинула ногу на ногу, атласное платье зашуршало. Эндрю с интересом посмотрел на ее замшевые туфли на высоких каблуках, ремешок которых, стягивающий свод ступни, был отделан фальшивыми бриллиантами. Надя вновь вздохнула и продолжала:
      – Так вот, я осознала, что слишком долго шла на компромиссы, общаясь с окружающими меня людьми. Старалась под них подстроиться и принуждала себя делать то, чего мне делать абсолютно не хотелось. Ты меня понимаешь?
      – Да, пожалуй, – сказал Эндрю, мрачнея.
      – И вот однажды я решила, что настало время все изменить. В общем, я дала себе слово впредь не идти на компромиссы.
      – Я понимаю, – уныло сказал Эндрю.
      – Возвращаясь к нашему разговору на кухне относительно секса, я хотела бы сказать тебе кое-что откровенно. Ты готов услышать правду?
      Эндрю побледнел, но кивнул.
      – У меня возникло ощущение, что ты что-то от меня утаиваешь. Если ты хочешь и дальше поддерживать со мной отношения, ты должен быть предельно откровенен.
      – Но тебе это может прийтись не по вкусу.
      – Это так, разумеется. Но зато нам станет ясно, чего каждый из нас хочет, и нам не придется притворяться.
      Надя мысленно отметила, что обретенный сексуальный опыт изменил ее психологию, сделал ее более самоуверенной и последовательной. Эта черта характера особенно нравилась ей раньше в Анджеле. Теперь же и она сама твердо знала, чего хочет, и не стеснялась об этом говорить.
      – Ты согласен, Эндрю? – спросила она.
      Андерсон отвел глаза и ничего не ответил.
      – Возможно, я ошибаюсь в своих суждениях о тебе, – нарушила затянувшееся молчание Надя.
      – Нет, ты совершенно права! Все правильно. К чему морочить друг другу голову? – Эндрю судорожно вздохнул и взглянул ей в глаза. – У меня имеются свои особенности поведения во время интимного свидания с женщиной. Но я стесняюсь признаться в своих потребностях. Они весьма необычны.
      – Я человек терпимый, Эндрю, и не отягощена предрассудками, особенно в сексе, – заверила его Надя, подумав при этом, что не стала бы клясться своей жизнью.
      – В самом деле? – прищурившись, с недоверием спросил он.
      – Говори прямо, чего тебе хочется!
      – Понимаешь, Надя, у меня есть своя причуда, странная особенность психики, исправить которую я не могу, отчего страдаю.
      – Но ты ведь был женат…
      – Жена сразу же заявила, что не намерена мне потакать и не собирается копаться в моих комплексах.
      Эндрю взял со столика чашку с кофе, сделал из нее глоток и пытливо посмотрел на собеседницу. Неуверенность в его взгляде сменилась решимостью.
      – Ты действительно хочешь все обо мне узнать? – спросил он.
      – Конечно! Какой смысл притворяться!
      – Да, ты права. Иначе наши отношения прекратятся. Знаешь, в последние дни я постоянно думаю об этом, переживаю…
      – Я понимаю, – сказала Надя. – И готова выслушать тебя.
      – Я должен тебе кое-что показать. Мне потребуется двадцать минут. Ты согласна подождать?
      – Да, я никуда не тороплюсь, – сказала Надя, заинтригованная его странной просьбой.
      – Двадцать минут! – повторил он и, встав, быстро вышел из гостиной, словно бы опасаясь, что передумает.
      Она допила коньяк и встала с дивана. Антикварные часы, стоявшие на книжной полке, показывали десять минут двенадцатого. Надя прислушалась, надеясь определить по звукам, что происходит в квартире. Но в пентхаусе было тихо. Она вздохнула и передернула плечами.
      Выразив желание чего-нибудь выпить, она не подразумевала под этим, что готова прыгнуть к Эндрю в постель. Ей хотелось побыть немного в обществе этого милого человека, но не более того. Нынешний поворот событий стал для нее неожиданностью. Она не предполагала, что Эндрю так отреагирует на ее слова, вырвавшиеся под влиянием коньяка. Конечно, ей хотелось разобраться в своих новых мыслях и ощущениях, но она была не готова сочувствовать мужчине. Она бы предпочла, чтобы он признал свою несостоятельность либо выразил надежду, что попытается исправиться с ее помощью. Андерсон решил признаться ей в своей слабости, лелея надежду, что она примет его таким, какой он есть, со всеми его причудами, пороками и недостатками. Не хватало только, подумала Надя, чтобы он оказался мазохистом и попросил ее привязать его к кровати и выпороть кнутом.
      Время тянулось томительно медленно. Надя переходила от одной картины к другой, рассматривала статуэтки, но продолжала думать о своем. Наконец в половине двенадцатого она допила кофе и пошла искать пропавшего Эндрю в бесчисленных комнатах пентхауса. Он не удосужился сказать, где находится его спальня, и она стала дергать за ручки всех дверей. Они оказались запертыми. Надя прошла до конца коридора и дернула на себя еще одну дверь – она поддалась. Ее взору открылась просторная спальня, декорированная в голубых тонах: голубыми были бархатные шторы на окнах, покрывало кровати и абажуры настольных ламп.