Другой его коллега внимательно осматривал нас с ног до головы. Видимо наши блестящие глаза и дорожный вид ему не нравились.
      Тут я несказанно обрадовался, что захватил с собой паспорт. Один, я бы, конечно, в конце концов, и очень быстро, отмазался, но со мной была Иванка, с которой, кстати, все было совсем не в порядке.
      Я протянул свой загранпаспорт.
      - А почему загран?
      - Да, только что возвратился домой. С длительной командировки. - И, вспомнив, что он может глянуть в визу, добавил, - Сначала Германия, потом Москва.
      - Где работаешь?
      Я назвал место работы, подчеркнув его принадлежность к Российской Академии Наук. Как это не странно, у себя на Родине меня часто принимали за иностранца, что, в связи, с положением в соседней республике было совсем не кстати.
      - А она?
      Иванка достала свой паспорт. Оставалось надеяться на чудо.
      - Вы иностранка?
      - Да. Из Югославии, - ответил за нее я. - У нас здесь тоже в командировке. По обмену опытом.
      К счастью, они не стали дальше вдаваться в подробности, и отпустили нас восвояси.
      ***
      Когда мы воротились, нас уже ждала шумная компания.
      Мы пили, пели, рассказывали анекдоты. В общем, развлекались, как могли.
      В качестве background Коля врубил "Иисуса Христа", и разговор сам собой завязался на его тему.
      - Я думаю, что роль Иуды в этой рок-опере едва ли не больше роли самого Христа, - сказал вдруг Вася.
      - А ты прав, - задумчиво отозвалась Таня.
      - Действительно, Христос, хотя, как человек, и не хотел умирать, все же был уверен, что его небесный отец не бросит его, и знал будущее. Иуда же ничего не знал, и единожды предав, сам принял свою судьбу
      Вася буквально прочитал мои мысли.
      Мы еще какое-то время спорили, пока Коля, этот музыкальный фанат, обидевшись, что мы совсем не слушаем его любимую рок-оперу, не вырубил магнитофон.
      И тут Вася опять взял гитару. Это произошло так неожиданно, что никто не успел ему помешать. И, как оказалось, к счастью, потому что он исполнил свою новую песню, которая, как бы мы не подкалывали ее автора, была совсем не плохой.
      Когда-то на свете жил белый козел.
      Он стадо водил за собой.
      И каждый из стада за ним всюду шел
      На пастбище и на убой.
      И думал козел, что так будет всегда,
      Что в этом его звезда
      Водить за собою большие стада,
      Куда велят господа.
      В минуты, когда впереди он шел,
      И Солнце светило над ним,
      Считал и в правду наш глупый козел,
      Что он и есть господин.
      Но день за днем пролетали года,
      И начал козел стареть.
      Он стал медлительней и иногда
      Спина его знала плеть.
      И вот однажды в солнечный день,
      Овец он к бойне привел,
      Но не был отпущен и сам теперь,
      И пал под ножом козел.
      Был в стаде том же большой белый пес.
      Охранник. Почти пастух.
      И службу свою исправно он нес,
      Считав, что людям он друг.
      Однажды в безлунную темную ночь,
      К ним волчья стая пришла,
      И пес пытался прогнать их прочь
      И дрался как никогда.
      Когда же пастух с ружьем прибежал,
      И стал по волкам стрелять,
      То пес наш в луже крови лежал,
      Но он не хотел умирать.
      Как к другу приполз к своему пастуху.
      Спасенья ждал от него.
      Не нужен раненый пес никому,
      И друг пристрелил его.
      Прошла вереница бессмысленных дней,
      И волки вернулись вновь,
      Но новый пес старого был поумней.
      Не стал он лить свою кровь.
      И пес убежал. И не будем винить
      Мы слишком строго его.
      Ведь друга кто мог так легко пристрелить
      Не стоит, поверь ничего.
      Никто пастуха теперь не разбудил,
      Не стало верных собак.
      И в горло зубы его вонзил
      Матерый серый вожак.
      А черный пес нынче в помойках живет,
      И рад он своей судьбе.
      Считает себя он свободным как бог,
      И ходит сам по себе.
      И только порой в беспробудную ночь.
      Пес рвет пустоты струну.
      Никто не в силах ему помочь.
      И воет он на Луну.
      Был в стаде том самом и белый баран,
      Породистый как король.
      Всю жизнь он исправно крыл своих дам,
      Играл хорошо эту роль.
      Не думал баран, что уйдет благодать,
      И только волки пришли,
      Сказал им баран, что готов продолжать,
      Теперь и для них служить
      Но только вот нужен волкам он был,
      Не больше, овец других.
      И волки съели его на пир,
      Как съели всех остальных.
      - Интересная песня, - сказал Зверь, когда Вася окончил свое пение, которое в отличие от содержания, не лезло ни в какие ворота. - Честно говоря, от тебя не ожидал.
      - Зря ты так, вступился за Васю Коля. Вася еще всех нас удивит.
      - Это точно, -поддержала его Аленка.
      - Значит, умерли все, - медленно произнесла Таня.
      - Не совсем. Кроме волков и черного пса.
      - Да, только предатель и выжил, - ответил ей Зверь.
      - Предатель ли? - переспросила Аленка.
      - Да, можно ли считать предателем, предавшего предателя? - поддержал ее я.
      - Ты сам понял, что сказал? - почти хором спросили меня Зверь с Олегом.
      - Нет-нет, - итак все понятно. Все мы иногда вынуждены предавать...
      - Не скажи...
      - Не будем ханжами. Но у одних это проходит легко, другие же потом сами себя съедают.
      - Как Иуда?
      - Хотя бы и он.
      - Все зависит от расклада карт. А он у каждого свой.
      - Каждому - свое.
      - Очень верно подмечено, - отозвался Олег.
      Это был бы сон, волшебный сон.
      Каждый был бы просто чемпион,
      Если б мог бы выбирать себе коней, - напел он под мотив "Машины времени"
      Я умышленно не привел авторов нескольких реплик. Во-первых, я сам их не помню, а во-вторых, какое, собственно, значение имеет авторство мысли? Главное в том, что она высказана.
      ***
      У Вас когда-нибудь было ощущение, что все события и, конечно же, разговоры вокруг Вас, такие разные и, на первый взгляд, совершенно несвязанные вдруг начинают выстраиваться в какую-то невероятно сложную, но вместе с тем совершенно определенную схему. Схему, похожую на закрученный сюжет новомодной повести? Нет? Значит, Вам повезло. Или, точнее, не повезло... Впрочем, понимайте, как знаете.
      Так вот, внутренним чутьем я сейчас понимал, что этот разговор о роли Иуды, да и само поведение Васи, все это имело какое-то очень важное значение.
      Но, с другой стороны, как трудно бывает, когда пересказываешь какую-то историю, выбрать важное и отбросив все остальное, сделать ее компактной и интересной. Это сродни высечению статуи из куска мрамора, где тоже надо найти подходящий кусок и отсечь все лишнее. Порою вместе с лишним отсекается и часть нужного, и миру является шедевр Венеры Милосской. Но это уже, так сказать, лирическое отступление, а если серьезно, то я очередной раз попрошу прощения читателя, если мое повествование покажется ему обрывистым, и продолжу.
      ***
      Так уж случилось, что лейтмотивом дальнейшего вечера стали дауны, то есть больные этой болезнью. Первым начал рассказывать Вася:
      Едет на экскурсию автобус с детьми-даунами. Автобус ломается. Водитель его чинит, чинит. Подлезает под низ, залезает сверху. В общем, делает все возможное, ничего не получается.
      Подходит к нему мальчик-даун.
      -Дядя, а я знаю, что случилось!
      - Ладно, мальчик, иди поиграй.
      Проходит час. Опять подходит тот же мальчик.
      -Дядя, а я знаю, что случилось!
      Водитель опять:
      - Ладно, мальчик, иди поиграй.
      Проходит еще час. Подходит тот же мальчик.
      -Дядя, а я знаю, что случилось!
      Водитель думает, чем черт не шутит, может действительно знает.
      - Ну, если знаешь, так скажи.
      - У вас автобус сломался!
      - Надеюсь, что у нас еще не успели принять закон об охране чести и достоинства хромосомных меньшинств, - спросил Вася, окончив рассказывать.
      - Тебе повезло, - отозвался Зверь, - а то бы точно залетел
      По тундре, по железной дороге,
      Где мчит курьерский Воркута - Ленинград.
      С каким выражением он пел последние строки, это надо было видеть.
      - Но пока такого закона нет, - встрял в разговор я, - я тоже внесу свою лепту, и принялся рассказывать:
      - Отец с сыном гуляют возле моря. Сын - даун. Отец - нет.
      - Вот, сынок, посмотри какое море.
      - Где?
      - Да вот, видишь, волны плещутся, барашки бегают...
      - Где?
      - Да вот у нас под ногами плещется...
      - Где?
      - Да вот ведь, смотри, солнечная дорожка в даль уходит...
      - Где?
      - Да вот, видишь, много-много воды...
      - Где?
      Отец не выдерживает. Хватает сына за ноги, и головой в воду.
      - Вот, вот, смотри! Вот тебе море!
      Наконец отпускает.
      Сын:
      - Папа, что это было?
      Отец, уже успокоившись:
      - Вот это, сынок, было море.
      - Где?
      Может быть, взыскательный читатель скажет, эту часть разговора с анекдотами можно было бы и не приводить. И может быть, он будет в этом прав, однако, я все же так не думаю. "Из песни слова не выкинешь", говорит народная мудрость. И это правильно, ибо нарушится ритм. Так же если выбросить из разговора невзначай рассказанные анекдоты, то многие последующие ассоциации будут совсем не понятны. Впрочем, судите сами.
      ***
      - У кого спички? - спросил Зверь, когда вся толпа вывалила во двор покурить.
      На щеках Милицы вспыхнул смущенный румянец.
      - Он имел в виду шибици, - перевел я ей на ухо.
      - Я поняла, - ответила она. - Я уже не так плохо разумею по-вашему. Но когда слышишь таковые слова...
      - А что я такого сказал? - влез Зверь.
      - Да ничего. Это мы о своем, о женском. Просто в разных языках некоторые слова имеют разное значение. Особенно в родственных.
      - Ты имеешь в виду спички?
      Как Милица не старалась, тень смущения вновь побежала по ее лицу.
      - Ага.
      - А что это значит на сербскохорватском?
      - Я тебе потом скажу.
      Однако все уже так заинтриговались, что мне пришлось попросить женскую часть нашей компании немного нас подождать. Самое интересное, что еще месяц назад я спокойно произнес бы русский синоним, и на наезды с женской стороны, ответил бы, что не фига4 было просить. Но в присутствии Милицы я не смог из себя выдавить даже медицинский эквивалент.
      Аленка, Таня и Джульетта потом долго и занудливо выясняли, что же это такое. Поняв, что от ребят толку не будет (а всех уже охватило игривое настроение не говорить), Аленка насела на Милицу. И когда, докурив, мы вернулись в дом, взрыв женского смеха потряс комнату.
      ***
      Конец, как принято, подкрадывается незаметно. Вот и у нас веселье было в самом разгаре, когда вошедшая в комнату Аленка сразу привлекла всеобщее внимание. Вообще-то, она всегда привлекала к себе всеобщее внимание, но на этот раз это было нечто особенное. А именно, на Аленке отсутствовала ее шелковая блуза, а вместе с ней и какая-либо одежда выше пояса. С джинсами было все в порядке.
      Все онемели. Аленка удивленно обвела нас глазами.
      - Что это с вами?
      Все молчали, тупо глядя ей на грудь. Подобная шутка явно превосходила все возможное.
      Следуя нашему взгляду, Аленка медленно опустила глаза...
      Сделав это, она взвизгнула, и, прикрыв грудь руками, выбежала на кухню. Таня побежала за ней. Тут мы, наконец, заметили, что все Астральные прибамбасы куда-то исчезли. Исчез и Соловей. И о том, что все это было не сном, напоминала только Иванка, да меч. Меч оставался на месте. Как одушевленный предмет, имеющий материальную основу в нашем мире, он не был подвержен нестабильности в условиях закрытости Радужного моста. Правда, Соловей тоже был вроде бы одушевленным. Но он-то как раз твердой основы в нашем мире и не имел.
      - Я знаю, что случилось, - с видом дауна произнес Вася, - Радужный мост закрылся.
      Аленка вернулась через минуту в Таниной ветровке.
      "Иванка!" - молнией мелькнуло у меня в мозгу. Как она теперь вернется домой.
      То, что она теперь намертво привязана к моему мечу, и, что, вообще говоря, уже почти моя жена, мне в тот момент как-то в голову не приходило.
      ***
      Между тем, время подходило к полуночи.
      - Ты можешь расположиться в моей комнате, а я лягу на раскладушке в зале.
      Она молчала. Слишком громко молчала.
      - Или мы можем лечь в одной комнате и положить между нами кинжал. Хотя бы мой меч.
      - Зачем?
      - Мы ведь не венчаны... Как жаль, что мы не можем обвенчаться прямо сегодня!
      - Ваша церковь не может это сделать?
      Я отрицательно покачал головой.
      - Там требуется официальная регистрация. А с твоими документами без виз о ней лучше забыть. Но мы можем оформить мусульманский брак! - уже на середине последней фразы я начал понимать, что говорю что-то не то.
      Милица сверкнула очами. Ее близкие погибли в Боснийской войне, и она не очень, мягко говоря, жаловала Ислам. Хотя, приняв мое предложение, ей нужно было привыкать к терпимости. Ибо, как бы то ни было, я всегда с уважением относился к национальным, и в том числе религиозным, традициям всех моих корней, коих у меня было великое множество. Но, с другой стороны, я ни за что не позволил встать этому между нами.
      - Извини, я не подумал. Ты знаешь мое отношение к религии.
      - Тогда каго врага5 ты сейчас дурью маешься?
      Это действительно был хороший вопрос.
      Глава 11. Финал
      Так уж случилось, что наступили времена, когда брать в руки перо6 не осталось ни сил, ни, собственно говоря, времени. Последнее же закружилось так быстро, его стало недоставать даже для самого главного. Так что предыдущая глава, написанные с большим перерывом от остальной части стала своего рода апофеозом этой моей неоконченной повести. Быть может не самым лучшим...
      Так что, да простит меня достопочтенный читатель, но мне придется, как я это уже однажды проделывал, скомкать последующие события до их краткого описания.
      Может быть, если в будущем у меня будет время...7 Думаю дальше можно не продолжать. Тем более, что просматриваемая сквозь магический кристалл мгла будущего слишком похожа на кровавую.8
      Итак, что же было потом?
      Милица вышла за меня замуж. Открывавшийся временами Радужный мост дал нам возможность без особого труда состряпать для нее липовые документы. Ну, без особого труда, это я загнул. Пришлось находить и реальные паспортные данные реальной девушки (на всякий случай москвички), и чей-нибудь паспорт, используемый в качестве "болванки". В благоприятные часы Астральной магии я внес в этот паспорт все нужные изменения, и, таким образом, Милица полностью легализовалась.
      Между тем, ситуация все более оттачивалась в наших сознаниях. Выяснилось, что каждый из нас - героев этой запутаннейшей истории является носителем трех цветов - явного, запасного и скрытого, а каждый из цветов есть хтоническая9 сущность таких понятий, как Смерть (Убийство), Сила, Лечение (Врачевание), Любовь и пр.10 Я оказался коричневым-черным-серым (Сила-Смерть-Незаметность). Друзья, читавшие Роджера Желязного, говорили, что это напоминало его систему. Мне было проще, я не читал... 11
      И еще, все мы изменились. Причем, что интересно, не все менялись в одном направлении. Если одни из нас, как, например, я и Милица, все больше и больше походили на героев Валеджевских картин, то, Вася, например, еще больше похудел, его глаза запали, и вообще, в нем проявилось что-то демоническое. Вообще, Вася и Юра постепенно стали отходить от нас, но зато сошлись друг с другом. Я бы сказал это была странная пара. Только не подумайте плохого. Но тем не менее.
      ***
      Это был день, когда Радужный мост вновь дал нам возможность встретиться на перекрестке миров, который мы на этот раз организовали у Аленке по той простой причине, что ее родители уехали на свадьбу родственников, которая должна была состояться на исторической родине ее отца, коей являлось одно из высокогорных сел.
      Собрать решили всех наших, даже тех, которые не всем были по душе. Не все, правда, откликнулись на приглашение. Юра, например, его проигнорировал. Зато Фенфир воспринял его с воодушевлением.
      - Комикс хотите? - захлебываясь от смеха, рассказывал об этом Зверь. Фенфир так хотел посмотреть на то, что значит "хата гуляет", что скоро будет здесь. Кажется, этот придурок решил, что у дома вырастут ноги.
      Но подавляющее большинство приглашенных было, конечно же из нашего города. И когда, основные приготовления были завершены, мы решили встречать их возле Аленкиного гаража, где можно было и покурить. Причем не только ребятам, но и девчатам. Дело в том, что среди некоторой части молодежи12 нашего города бытует мнение, что если девушка курит, то она..., ну эта самая. А значит, к ней просто грех не прицепиться, если она одна, или если силы цепляющихся превосходят силы сопровождающих. Да и вообще. Разговоры там всякие. В общем, женщинам курить можно, но тайно, среди своих. А возле Аленкиного гаража как раз имел место быть такой закуток. Вот там мы сидели, курили, рассказывали анекдоты, и ожидали гостей.
      Так Вася в своем духе принялся рассказывать длинный-длинный анекдот.
      Идет ежик по полю, а на встречу ему три богатыря.
      - Здравствуй, Илья Муромец! - говорит ежик.
      - Здравствуй, ежик! - отвечает Илья Муромец.
      - Здравствуй, Добрыня Никитич!
      - Здравствуй, ежик!
      - Здравствуй, Алеша Попович!
      - Здравствуй, ежик!
      - Здравствуй, конь Ильи Муромца!
      - Здравствуй, ежик!
      - Здравствуй, конь Добрыни Никитича!
      - Здравствуй, ежик!
      - Здравствуй, конь Алеши Поповича!
      - Здравствуй, ежик!
      - Как дела, Илья Муромец?
      - Да так, все в порядке. А у тебя, ежик?
      - Тоже хорошо. Как дела, Добрыня Никитич?
      - Не плохо, ежик. Ты-то как?
      - Тоже ничего. Как дела, Алеша Попович?
      - Тихо-тихо. А у тебя, ежик?
      - Тоже ничего. Как дела конь Ильи Муромца?
      - Да так, нормально. Ты-то как?
      - Тоже ничего. Как дела конь Добрыни Никитича?
      - Хорошо. А у тебя?
      - Тоже хорошо. Как дела конь Алеши Поповича?
      - Нормально. Ты как?
      - Тоже ничего. До свидания, Илья Муромец!
      - До свидания, ежик!
      - До свидания, Добрыня Никитич!
      - До свидания, ежик!
      - До свидания, Алеша Попович!
      - До свидания, ежик!
      - До свидания, конь Ильи Муромца!
      - До свидания, ежик!
      - До свидания, конь Добрыни Никитича!
      - До свидания, ежик!
      - До свидания, конь Алеши Поповича!
      - До свидания, ежик!
      Идет ежик дальше, а навстречу ему... В общем, кого он только не встречал! И трех мушкетеров, и семь самураев, и двадцать шесть Бакинских комиссаров, и Али-Бабу и сорок разбойников. Остановлюсь сразу на трехстах спартанцах.
      - Здравствуй, царь Леонид! - говорит ежик.
      - А, это ты, ежик. Канай быстро отсюда!
      В этот момент на горизонте показался Кеша.
      - А вот и наш ежик, - тихо воскликнул Зверь.
      - Да, вижу, все сидячие места, как всегда, заняты.
      - А ты возьми Аленкино ведро. Оно как раз для тебя.
      - Ни в коем случае, - запротестовала Аленка, - Он его раздавит.
      Но ее возглас потонул в тормознутом вопросе Кеши:
      - А почему это для меня?
      - Как почему? - разъяснил, пожалуй, лишь ему одному Вася, - Оно ведь так и называется - ведро для мусора.
      Сказав это, Вася поспешил отбежать на безопасное расстояние. Кеша не любил, когда его называли мусором. Нет, не просто не любил, что, в общем-то, логично, он очень это не любил. А, как известно, чем обостреннее человек на что-то реагирует, тем интереснее ему это устраивать.
      И тут воздух около Аленкиного гаража заколыхался. Это было открытие Радужного моста. Все мы с интересом смотрели на сие, ожидая, кто же оттуда появится. И вот портал Радужного моста окончательно оформился, и оттуда вышли Соловей и Линда, то есть Фрея. Все, кто их знал,13 были крайне удивлены увидев их вместе, ибо никто никогда не замечал, чтобы между ними что-то было. Но большее внимание привлек другой факт, а именно живот Линды.
      Не прошло и нескольких минут, как Аленка что-то спросила Линду на ухо, после чего та торжественно объявила, что находится на пятом месяце. Именно столько мы все ее не видели. Мы все! Хорошо сказано. Мои смутные подозрения на сей счет, развеял Соловей, когда попросил меня на минутку отойти для важного разговора.
      Наконец выяснилось, что он имел в виду, когда просил подарить ему то, о чем я еще не знаю. Как и в сказке, это был сын. Наш с Фреей, который... Ну, в общем, кто читал шестую главу, тот меня понял.
      - Мне нужно земное тело. Как ты понимаешь, будучи мертвым, от меня мало толку в этом измерении.
      Конечно, сначала я был взбешен, но, поразмыслив понял, что все не так уж плохо. Во-первых, я уже ничего не мог сделать, а во-вторых, несмотря ни на что, о таком сыне, как Соловей, можно было только мечтать. Тем более нам с Фреей уже не надо было его воспитывать. Фрея же была в тайне без ума от выкрутасов Соловья, и потому тоже была не против.
      - Кстати, пока молчи, - сказал Соловей напоследок. - Официально - она срочно вышла замуж за какого-то шведа.
      - Ладно, кончайте секретничать, идемте лучше к столу, - окликнула нас Аленка.
      - А что, все в сборе? - переспросил я автоматически.
      Естественно, я все еще пребывал под впечатлением только что поведанного мне Соловьем. Как все-таки было обидно, что я не мог похвастаться этим перед друзьями. Все-таки первый сын!
      - А что их здесь ждать, что ли?! - переспросила Аленка, - Время для всех было назначено одно. Кстати сейчас ровно...
      И тут Радужный мост начал открываться опять. Хорошо еще, что возле Аленкиного гаража был своеобразный закуток!
      На этот раз по мосту прибыл Фенфир. Можно сказать, сам Фенфир. Он уже не прикидывался застенчивым юношей или не менее застенчивым волком-недопеском. Теперь он явился в своем первозданном и грозном виде. Представьте себе: два метра роста, длинные (для мужчины очень длинные) белые волосы, бледная-бледная кожа, и красные глаза. Да еще и одетый черт знает как. В общем, это чучело сам Бог велел сразу тащить домой.
      Фенфир тоже пришел не один. Догадайтесь с кем. Точно, именно с нею. Конечно, мне было не удобно смотреть ей в глаза, но со мной была Милица, и, в конце концов, нам надо было привыкать к новым условиям, тем более, что на этой вечеринке без мыслеформ, наблюдалась значительная нехватка женского пола.
      ***
      Дальше веселье шло своим обычным ходом. А описывать такую вечеринку совсем неинтересно. Иногда даже диву даешься. Кажется, такой классный был вечер! А начнешь описывать, и кроме пары приколов, понятных только узкому кругу, ничего и нет. Кроме того, как я, кажется, уже говорил, каждый смотрит на все со своей колокольни. И проводя все время в месте с Милицей14, я оказался немного оторванным от остального мира.
      ***
      Между тем время уже давно перевалило за полночь. Расходиться нам не хотелось. И в сложившихся условиях как никогда всем хотелось устроить себе лишний Новый год. Мы веди понимали, что завтра могло уже не быть такой возможности.
      Однако желание желанием, а усталость усталостью. И практически все временами стали укладываться, кто на диван, кто на пол. Прикорнула и Милица. Поохраняв минут пять ее сон, я вышел покурить к Аленкиному гаражу. Со мной это бывает, если слишком много выпью, или когда на душе неспокойно. Сегодня же было от чего покурить!
      Каково было мое удивление, когда я застал там Яну. Причем одну. С сигаретой.
      - А где твой друг? - спросил я ее.
      - Ушел по Радужному мосту, но обещал вернуться. За мной.
      - А, кстати, дома у тебя как к этому отнесутся?
      - Никак. Я уже большая девочка. Кроме того, родители видели Вольдемара, - она называла Фенфира этим его самиопрозвищем
      - Знаешь песню "Привет" группы "Секрет"? Знаешь, недавно слушал ее по "Ностальжи", и почему-то представил нас с тобой. Как это все-таки грустно.
      - Ты сам виноват.
      - Может быть... Но все же я люблю Милицу. Уже 600 лет.
      - Мы с тобой знакомы значительно дольше.
      - Может быть. Точнее, конечно, да. Но, видишь, как оно устроено.
      Тут взор мой упал на первые желтые листья, вызвав этим бешенный приступ вдохновения, и я начал читать.
      Желтые листья ветер уносит,
      Жизнь пролетает словно во сне.
      Хочешь ответить, разве ж кто спросит,
      Как ты, и что ж так паршиво тебе.
      Смерть синей птицей бродит по свету,
      Боль и досаду чувствуешь ты.
      Не обернешься, как канешь в Лету,
      И не положат к могиле цветы.
      - Чьи это стихи? - спросила Яна.
      - Мои. Помнишь, ты когда-то просила их почитать.
      - Слов нет, ты быстро отреагировал.
      - Я старался, - ответил я, пытаясь не замечать иронии. - Но так уж оно вышло.
      - А кому они были адресованы?
      Вопрос был, конечно, интересный. В стихах, как вы, должно быть, успели понять, не было намека на какую-либо другую персону. Но, как это водится, Яна была права. Стихи у нормальных людей, а именно к таковым я всегда относился, просто так не пишутся.
      - Ты ее не знаешь, - ответил я. - Это было так давно! - я на секунду окунулся во времена юности, и теплая волна прокатилась по меридианам тела.
      - Что ж, почитай еще. Раз начал. Мне, небось, ты стихов не посвящал?
      Я бы мог соврать, но сейчас для этого не было никакого резона.
      - Ко времени нашей встречи я уже вырос. А может, и постарел. Нет, я, конечно, пытался остаться молодым, но не все находится в нашей власти. И, кроме того, мои стихи всегда были или пустыми, или продиктованными болью. Счастье редко будило во мне вдохновенье.
      - Поэты почти всегда были несчастными...
      - И это не случайно. Поэты вообще не рождаются случайно.
      - Они летят на землю с высоты
      - Их жизнь окружена глубокой тайной,
      Хотя они открыты и просты.
      Слова Игоря Талькова как нельзя лучше подходили к случаю. Мы бы говорили еще и еще, и кто знает, к чему бы привел этот разговор, но тут колебания воздуха снова возвестили об открытии Радужного моста.
      - Как ты думаешь, как обрадуется Фенфир, увидев нас вдвоем? - спросил я ее.
      - Никак, - ответила Яна, - Он мне верит, и я ему тоже. Он лучше тебя.
      Вот так вот круто.
      - Кто бы сомневался, - ответил я невозмутимо, хотя, конечно, обиделся.
      Между тем портал Радужного моста открылся и оттуда вышел вовсе не Фенфир, а сам Хеймдалл. Именно Хеймдалл, в полном своем божественном образе, и с Рогом. Мы с Гуллвейг узнали этот рог сразу.
      - Значит Рог опять у тебя? - спросил я после стандартно-долгих приветствий.
      - Не одному же тебе мечи доставать! - огрызнулась Яна, Хеймдалл же только усмехнулся.
      - И сегодня он должен сослужить свою службу, - сказал он.
      - Неужели, сегодня? - не выдержав, спросил я, хотя вопрос этот был уже явно риторическим.
      Он кивнул, и приставил Рог к губам, и вострубил, как это он делал когда-то. Эти звуки отозвались страшными содроганиями земли. Во всех окнах стал зажигаться свет, и соседи стали выскакивать на улицу.
      ***
      Несмотря на то, что у каждого из нас были родные, все мы остались до утра у Аленки. Теперь, когда все началось, мы должны были держаться вместе. И что хорошо, это понимали все. Жаль, что среди нас не было Кота. Но именно к нему все мы намеривались двинуть, как только Радужный мост предоставил бы нам эту возможность. Благо, ждать оставалось не долго.
      И тут я начал осознавать, что кого-то не хватает.
      - А где Вася?! - спросил я, начиная понимать, что случилось что-то страшное.
      - Он ушел с Аленкой, - ответила Яна.
      - Аленка все это время была со мной, точнее с нами, - медленно ответил Коля.
      - Значит, это была не Аленка? - переспросила Яна.
      - Да. И значит, мы потеряли Васю, - медленно заключил я, но кажется это никого особенно не тронуло. Поражаюсь я иногда людям, ну да ладно...
      И тут Радужный мост вновь начал открываться, на этот раз в квартире у Аленки. Нам следовало ждать еще одного гостя. На этот раз это был сам Кот.
      - Ну что, - без обиняков начал он, - Дело закрутилось, теперь надо готовиться к бою.
      - Ты пришел, чтобы сообщить нам только это? - не мог не съязвить я.
      - Нет, - у меня для вас много информации, - Во-первых, наши враги тоже не сидят, сложа руки. И их зомбированные помощники тоже активизированы. И в первую очередь опять Нильс, он же Од, он же Кощей, он же... Хотя, можно не продолжать.
      - Жаль, что я не убил его вчера, - медленно, подбирая слова, произнес Хеймдалл.
      - Да, - поддержала его Фрея.
      - Вчера это было уже не так просто, - ответил Кот, - ибо уже несколько дней, как он коронован силами Зла.
      - Ну, так что с того? - не понял Хеймдалл.
      - Да, - поддержал его я, - Царственные особы, всегда стремились, чтобы даже в самом худшем случае дело для них кончалось домашним арестом. И потому всегда составляли жестокие законы и всяческие общественные порицания против цареубийц. Я же, например, не вижу в этом ничего предосудительного. И я убивая Поганина, и, особенно, мой тезка по инкарнации Милош Обилич, убивая Мурада Первого, поступали героически. Кстати, Милоша Обилича я считаю одним из величайших героев.
      - А ты знаешь, кто был Поганиным? - спросил кот с хитрым лицом
      - Мать твою, - ответил ему я.
      Я давно подозревал, что это был Кот. С того дня, как он прокрутил пасквильный фильм.
      - Я тебя тоже очень люблю, не подумай плохо, но сейчас дело в другом, - размеренно продолжал Кот. - А дело в том, что его не так просто убить. Помните, как вы убивали его в тот раз, когда он был Кощеем.
      - Значит?.. - начал спрашивать я.