***
      Вечером мы опять собрались у стола и рассказывали друг другу разные истории, случившиеся с нами после того, как закрылась Грань Миров, и мы были вышвырнуты на Землю. Естественно, я расспросил Гуллвейг и о Леяре - ее кузене, также обладавшем незаурядной магической силой, и бывшем одним из организаторов той злополучной ночи. Он всегда испытывал к своей сестричке комплексное чувства зависти и вожделения, превратившееся со временем в навязчивую идею. Однако, как выяснилось позже, он явно не знал анекдота, где умирающий армянский католикос говорил: "Берегите евреев. Их перебьют за вас примутся." Так и случилось. С исчезновением из поля зрения Яги, козлом отпущения стал именно он. И вскоре Леяр вынужден был бежать из родного поселения. Что стало с ним дальше - не знал никто, хотя подсказывало Гуллвейг, что история с ним еще не окончена.
      Потом разговор у нас зашел об одной греческой войне, при котором выяснилось, что и я, и Хеймдалл принимали в ней участие.
      - И когда город казался практически неприступным, - рассказывал Хеймдалл, - нами была применена военная хитрость - деревянный конь, в который спрятался отряд наших воинов. Ты что-то хотел спросить, Видар?
      - Да. Город назывался Троей?
      - Да, - Хеймдалл кивнул головой, - Так ты тоже там был.
      - Еще как был.
      - А как ты там назывался. Ураган?
      - Нет, я взял местное имя - Ферсид, - ответил я.
      - Это тот, который на всевойсковом собрании наехал на Агамемнона.
      - Тот самый.
      Гуллвейг слушала нас с интересом, и я начал рассказывать ей о том, как мне не понравился окончательный раздел полученных трофеев, и как я обратился с предьявой к самому царю. Сам то я был кем-то вроде предводителя отряда наемников. Агамемнон тут же приказал меня арестовать, но его стража не смогла выполнить этого приказа, потому за мной стала добрая половина наемников, также недовольных разделом добычи. Выражаясь современным языком, для царя дело пахло керосином. Однако тут один знатный грек вызвал меня на поединок. От поединков я никогда не отказывался, и всегда побеждал. Но тут то ли годы уже были не те, то ли былые раны и увечья сделали свое дело. Короче, для меня это закончилось плачевно.
      - А грека того звали Одиссеем, - закончил за меня Хеймдалл, с трудом удерживающийся от смеха.
      - Кажется да, а что здесь смешного, - не выдержал я.
      - Да просто - это был я.
      Мое лицо тогда надо было видеть! Удивление, возмущение, гнев - все эти чувства пронеслись по нему со скоростью молнии.
      - Так тебе что, делать было нечего, как переть на своих? - наехал я на Хеймдалла.
      - Мужчины, прекратите спорить, - вмешалась в разговор Гуллвейг, - Не хватает еще, чтобы вы здесь подрались, - и уже лично ко мне, - Хеймдалл же не знал, что ты - это ты. Кроме того, черт его знает, может и Агамемнон тоже наш. Так что давайте забудем старые обиды и пожмем друг другу руки.
      - С удовольствием, - сказал я, и, пожав быстро руку Хеймдаллу, протянул свою десницу Гуллвейг.
      Она замялась. Конечно, она меня не простила. Однако говорить о всепрощении, никто ее за язык не тянул, и теперь она была в щекотливом положении (хотя и не в том, о котором вы подумали).
      - Руку я пожму, - сказала она после секундной паузы, - Но на большее не рассчитывай.
      - Неужели, простить не можешь, - спросил я.
      - А ты бы простил? - ответила она вопросом на вопрос
      - Ну, я не знаю...
      - Вот и я не знаю. И оставим эту тему.
      - Но я ведь простил Хеймдалла, - не унимался я.
      - И теперь вы - друзья. Вот и со мной мы - друзья. Так что все в порядке.
      - Да ничего не в порядке. Но поступай как знаешь. Время нас рассудит, - я сделал многозначительный умный вид.
      - Рассудит, рассудит, - ответила она, - А пока пора спать...
      ***
      На следующий день мы опять вышли на охоту и случайно набрели на лагерь китайцев, которые, как вы, должно быть, помните, рыскали неподалеку. Не считая тех, кого я успел убить при первой встрече, их оставалось человек пятнадцать, или около того. Мы залегли в овражке и принялись обсуждать план действия. С одной стороны у китайцев были лошади, и масса нужных нам вещей. С другой стороны они были совершенно лишними в нашем лесу. Однако с третьей стороны баланс сил был, мягко говоря, не совсем в нашу пользу. Я предложил напасть на них первыми как снег на голову. Пока они очухаются, мы поубиваем половину из них, а там видно будет. Но и Гуллвейг и Хеймдалл встретили это предложение без особого энтузиазма, выдвигая десятки контраргументов против моего плана. Вкратце они сводились к тому, что нам нельзя рисковать. В итоге мы решили собрать всю звериную братву, дождаться пока китайцы отправят разведотряд, а затем перебить оставшихся часовых, а потом сделать засаду разведчикам.
      План этот был блестяще осуществлен. И теперь у нас были лошади и все необходимое для дальнего путешествия в страну нашего былого величия. И как раз когда мы с Хеймдаллом наконец отправились в путь, нас опять вынесло в мой Замок. Видно для одного сеанса информации было уже выше крыши.
      ***
      На этом я думаю закончить третью главу. Подозреваю, что взыскательный читатель найдет ее нудной и малоинтересной. Возможно. Но я описываю жизнь, а жизнь, как известно, "есть не только майский день". И хотя я как мог, опускал7 будни, они все же дали о себе знать. Возможно, кто-то упрекнет меня в обилии новых героев. Но это опять-таки жизнь.
      1 Всегда рад буду получить отзыв по адресу lowtemp@datacom.ru
      2 Как видно, под стопором она подразумевала тормоз, просто автомобилей тогда не было (прим. автора).
      3 Подчеркиваю, настоящего.
      4 То есть, смело бросился наутек (прим. для тех, кто не читал "Спартак").
      5 Если кто еще не знает, Видар в северогерманской мифологии являлся молчаливым богом, сыном Одина, основное предназначение которого - убить волка Фенфира и тем самым отомстить за отца во время Рангарека.
      6 Без всяких, кстати, намеков на пошлость.
      7 Поймите меня правильно.
      Часть II
      Глава 4. Новый год.
      Как водится, все хорошее быстро кончается. Подходила к концу и эта ночь в Лукоморье. А так как утро приходит с востока, Яне надо было возвращаться первой. Мы попрощались с новыми шведскими друзьями и отправились к Радужному Мосту. Од отлично справился со своей ролью, так что я смело оставил на него бремя проводить Линду и Йохана. Вообще, я был доволен. Все сложилось как нельзя лучше. Мы нашли Хеймдалла, взломали блок, и, кроме того, я запутал в свои сети новую подружку. Причем не какую-нибудь, а саму богиню любви и красоты. Правда, сегодня с ней был не я, а моя мыслеформа... Но я был не в обиде. Ведь со мной была Гуллвейг. А она... Нет, ничего не буду о ней говорить. Все и так ясно.
      ***
      В который раз я шел по Радужному Мосту, но все же и теперь я не переставал восхищаться игрой его красок. В этом океане красок чудилось то море в час рассвета, когда природа только пробуждается и все или почти все кажется возможным, то огонь доброго туристского костра, в тот вечер, который всегда хочется вернуть, то солнечные протуберанцы.2 Ну, в общем, вы понимаете, что найти должное сравнение с этой игрой красок найти все равно не удастся. Хотя, являясь отражением самых глубин нашего подсознания, именно огонь и вода составляли основу возникающих и исчезающих образов, не случайно наводящих на сентиментальные мысли.
      - Как это похоже на море, - сказала вдруг Яна, когда голубая волна разлилась на нашем пути, - Я всегда хотела жить где-нибудь на побережье...
      - Я тоже очень люблю море. Не знаю, что я без него бы и делал.
      - Говорят, те, у кого море под боком, обычно им пренебрегают. Я, например, пару раз отдыхала в Гаграх и Махачкале, - на последнем городе она сделала некоторое ударение, но я не повел и бровью, - и там обычно сразу по загару видно приезжих. А у вас в Одессе не так?
      Я чуть не поперхнулся от смеха.
      - У нас, в Одессе, на такие дешевые провокации обычно не попадаются. И с чего это, интересно, ты взяла, что я из Одессы?
      - Да так. Балагурить любишь.3 Постоянно на разные акценты переходишь. Хохляцкие песни поешь.
      - В общем, типичный одессит, - резюмировал я.
      - Так значит это так? - в ее голосе звенела радость.
      - Может - да, а может - нет. Это все еще секрет.
      - А е-сли с-ерьезно, - она спросила это, заикаясь, как негр из некогда забодавшей рекламы.
      - А е-сли с-ерьезно, то зачем возвращаться к решенному вопросу, передразнил ее я, - Может, в скором будущем ты и узнаешь меня земного. Но не думаю, что стоит спешить.
      Конечно, она придерживалась иного мнения, но я был непреклонен. Так незаметно мы подошли к логическому4 концу нашего пути - входу в ее квартиру.
      И вот замерцавшее перед нами свечение открыло знакомую комнату, в которой на полуторной кровати лежало земное тело моей спутницы. Каким маленьким и хрупким оно казалось по сравнению с накаченным телом Гуллвейг, словно сошедшим с Валеджевских картин.
      - Да, назад ты меня на руках бы не донес, - поймала она мои мысли.
      - В своем земном теле - наверно, но в теле Видара, извиняюсь, - я напрягся, едва не разорвав одежду, - Если хочешь, могу доказать.
      - Верю, верю. А можно остаться в этом теле?
      - На Земле? К сожалению лишь несколько минут, пока не закроется Радужный Мост. Если бы я мог остаться таким на Земле...
      - То что?
      Боже, как не люблю я этот глупый вопрос, на который никогда не находится ответа.
      - Черт его знает, что бы я сделал, но покуролесил бы изрядно. Однако ты можешь попытаться совместить это тело с физическим, и тогда последнее, может быть, будет постепенно стремиться к первому. Хотя не думаю, что тебе это надо. Женщине совсем не обязательно быть культуристкой.
      - Ну, это уже мне решать.
      - Но к совету прислушаться стоит. Тем более, что у нас страна Советов.
      - Была...
      - Ладно, не будем о грустном. Тем более времени у нас почти не осталось.
      Мы обнялись и поцеловались.
      - Когда следующий раз встретимся? - спросила она.
      - Теперь я знаю к тебе дорогу, и даже Кот не сможет помешать нам встретится, как только это будет возможно.
      - А когда это будет возможно?
      - А вот это уже сложный вопрос. Наверно не раньше чем через месяц - в Новом Году. Так что с наступающим тебя.
      - Так долго? Может, встретимся на Земле?
      - К сожалению, я - не новый русский, и расстояние для меня та еще проблема. Но обязательно постараюсь что-то придумать.
      Мы еще долго прощались, не в силах покинуть друг друга, но это не могло длиться вечно. И вскоре призрак Гуллвейг сошел в открывшееся двери и слился с телом Яны, оставив меня одного на Радужном Мосту, краски которого ясно показывали, что мне пора.
      ***
      Письмо Фрее, то бишь Линде, я писал долго, с расстановками, в самых лучших традициях эпистолярного жанра. Благо писать можно было на русском, единственном языке, который я знаю в совершенстве, так что поизголяться можно было от души. И дав волю своим писательским наклонностям, я витиевато поблагодарил Линду за оказанную мне честь, и принялся в максимально возможных в рамках эпистолярного слога подробностях описывать нашу (то есть в большей мере ее и Ода встречу) в моем Замке, завершив ее практически риторическим вопросом, не помнит ли она этого, и приветом Йохану. Представляю, как они ждали этого письма. Ведь странный сон, приснившийся им обоим не мог пройти незамеченным! Первым моим стремлением было воспользоваться e-mail'ом, но пораскинув мозгами, сколько сил уйдет на получения разрешения на отправку, и, что самое главное, на объяснения коллегам по работе, которые по закону подлости не примянут сунуть в него свой нос, я решил воспользоваться обычным air-mail'ом, то есть авиапочтой. Тем более, что пришедший недавно телефонный счет воочию свидетельствовал, что в старые добрые времена люди писали письма. "Ух уж и понудятся они недельки две в ожидании моего письма," - улыбнулся про себя я, довольный своим главенствующим положением.
      Между тем, меня ждали земные дела. Не говоря о том, что мне пора уж было закруглять диссертацкую кандидацию, впереди лежала плеяда больших праздников, которую меньше чем через неделю должно было открыть католическое Рождество, которое, как известно, нам, православным, грех не отметить.
      ***
      Отмечание рождества в нашей земной компании протекало плавно и перманентно вплоть до Нового Года. Так что я не успевал сожалеть о выходах в Лукоморье, а если и успевал, то не надолго. И вот, наконец, наступило 31 декабря, к которому все мы, несмотря на каждодневные пьянки, очень готовились.
      Новый Год решили встречать у нас.
      Где-то около восьми подкатил Аленкин брат Ромка со своей невестой и новым сотовым телефоном, который он приобрел буквально пару дней назад, и которым еще не успел вдоволь наиметься. До этого он, как фраер, ходил с пейджером.5
      То, что Ромка пришел с телефоном было весьма кстати, так как это позволяло мне поздравить Яну сразу после того, как часы в ее городе пробьют полночь, и многочисленные дикторы, артисты и диджеи возвестят о том, что еще один год жизни остался за нашими плечами. Сделать это можно было бы и с обычным телефоном. Но пробовали ли вы когда-нибудь звонить по междугородке в праздники, особенно в наше смутное время? Если да, то, должно быть, понимаете, что дозвониться в этом случае сродни выигрышу в лотерею. И, кроме того у меня была еще одна веская причина не пользоваться домашним телефоном - при желании по меньшей мере город мог легко быть отслежен той стороной.
      Не скажу, что моя просьба доставила Ромке удовольствие, но друзья есть друзья, а по большому счету халявщиком я никогда не был. Так что едва наступило время "Ч"6, я уже набирал знакомый номер, закрывшись предварительно на кухне.
      - Алло, - ответил знакомый голос на том конце трубки. Несмотря на то, что нас разделяли километры и города, голос, переданный по спутниковой системе, звучал как из соседнего дома.
      - Алло, - ответил я, - С Новым Годом!
      - Спасибо, взаимно. А кто говорит?
      - Не узнаешь? - это было не мудрено, моего земного голоса она никогда не слышала. Мне захотелось повалять дурака, и я песню, не раз слышимую ею у7 меня,
      Now New Years day
      To celebrate
      Now just lets go...8
      - Ты, что ли, Алекс, - прервала она. - До Стивви Вандера все равно далеко.
      Алекс было последнее земное имя Соловья. Будучи немного мертвым, позвонить он никак не мог. Но все же я сделал вид, что рассердился.
      - Так тебе всякие Алексы уже звонят? - гневно спросил я.
      - А, это ты - Видар.
      - Тише, - опять возмутился я, - это имя не стоит упоминать всуе. Я ведь не называю тебя Гуллвейг. Хотя тебя зовут и Гуллвейг, и...
      - Можешь повторить третий раз. Бог троицу любит.
      - А я - нет.
      - Ты всегда был вредным. А кстати, откуда ты звонишь?
      - Со своей кухни. У нас тут идут последние приготовления к Новому Году. Но кухня уже свободна.
      - Так значит, Новый Год у вас еще не наступил, - в ее голосе сквозила радость.
      - Да, признаю, мой дом - не на Чукотке. И не на Камчатке.
      - Это сужает круг. А еще более его сузит междугородний разговор.
      Тут наступила моя очередь радоваться.
      - Я, честно говоря, предвидел этот вопрос, - ответил я довольным голосом, - и, чтобы ты не тратила лишние силы, сообщаю: я звоню по сотовому телефону.
      - Даже так?
      - Даже так.
      - Так ты - крутой?
      - Честно говоря, - черт побери, никогда не могу врать, - телефон не мой. Но надеюсь, это не меняет дело. Хотя нет, меняет. Я не могу долго разговаривать. Тем более, что на кухню уже ломятся. Так что пока. Целую.
      И я. До скорой встречи, - не успел я щелкнуть рычаг, в телефоне раздались гудки.
      Тут я вспомнил, что могу позвонить и Линде, и, пользуясь тем, что Ромка не подавал признаков жизни, я начал набирать ее номер.9
      Голос на том конце трубки ответил что-то на шведском. Как я уже, вероятно, упамянал, я не являюсь специалистом в области шведского языка, и потому перешел на английский. И не найдя ничего лучшего запел:
      - Now New Years day
      To celebrate
      Now just lets go...
      Как я уже говорил, эта песня Ствивви Вандера является одной из моих любимых песен, а посему Линда, будучи у меня в гостях, тоже ее слышала. И не один раз.
      Голос на том конце опять прервал меня на шведском. Что ж пришлось переходить на английскую прозу.
      - Hello! - сказал я по возможности с английским акцентом, - Could you call Linda, please?
      - I am. Who is speaking? - донеслось с того конца трубки. Ее английский был не лучше моего.
      - Тогда, вероятно, нам лучше говорить по-русски.
      Пауза на том конце трубки показалась мне слишком долгой, и я продолжил:
      - Радужный мост, Замок, Зеркало Инкарнаций. Две недели назад...
      - Од?
      - А кто же? - ответил я вопросом на вопрос.
      - Я как раз держу твое письмо. Еще не успела вскрыть.
      - Тогда спешу восполнить то, чего забыл сделать письменно. Поздравляю с Новым Годом! - сказал я скороговоркой, и добавил. - Наступающим.
      - Ты уже поздравил песней. Но, кстати, голос у тебя совсем другой.
      - Конечно. И, держу пари, что хуже. Ведь любой из нас, если может выбирать, выбирает лучшее.
      - А если не может, довольствуется тем, что есть.
      - Ты читаешь мои мысли.
      Тут совесть по поводу Ромки стала некстати подавать свои сигналы. И, еще раз поздравив Линду с Новым годом, я сказал, что вынужден закруглять разговор, ввиду его дороговизны.
      - Какой твой номер, - спросила она, - Я могу перезвонить.
      - Номер, вместе со всеми другими данными указан в письме. И, кстати, я его уже говорил его в Астрале.
      - Это было последней проверкой, - сказала она, и попрощавшись повесила трубку.
      И вовремя, потому что на кухню направлялся Рома.
      - Ну что наговорился, - спросил он с порога.
      - Ага. И все с Австралией и Гонконгом.
      - Ладно, нормально. Тут я вспомнил, мне надо кое-куда прошвырнуться. Кстати, ты ведь тоже собирался к Ашуровым? Так что можем выйти вместе. Олег уже одевается.
      Как я и сам мог это забыть? Тем более, что там у меня был, так сказать, личный интерес.10 Хотя, это уже совсем другая история.
      ***
      Вообще, какая это серьезная штука - организация большого праздника. Как правило, настолько серьезная, что практически никогда не получается. Как было известно с древних времен, ни одно сражение никогда не идет так, как было спланировано генералами. Так же и не один праздник.
      Вот и в этом году спонтанные пьянки, открывавшие преддверие большого торжества проходили намного интереснее, чем само торжество.
      Все началось того, что, отправляясь за Ашуровыми мы с Олегом успели принять у них лишнее, а, что самое главное провели там лишних два часа. Когда мы вернулись, Таня и Аленка были уже вне себя. Наташа, Ромкина невеста, была знакома с нами хуже, и потому претензий не высказывала, хотя лицо говорило само за себя. Кроме того,11 маскарадную одежду взял с собой только один Вася, которого мы тоже застали у Ашуровых, и который тоже принял там лишнее. Точнее не тоже, а именно. Хотя это мелочи.
      Но зато как весело мы ехали назад! Нас было пятеро: я, Олег, Вася, Коля и Джульетта (Колина сестра, и тот интерес, о котором я упоминал выше), и потому одного грача нам было мало. А так как разделяться мы не хотели (да и денег тоже у нас было не немеряно), мы стали ловить маршрутку. Уже был вечер. Предпраздничный, предновогодний вечер. И за время ловли этой самой маршрутки мы едва не загремели в другую машину. Благо представители правопорядка оказались знакомыми. Но это было еще ничего. Настоящий комикс начался в маршрутке, когда Вася в своей нудной манере начал рассказывать один длинный, длинный анекдот:
      - Один мужик пришел как-то домой. Дома на него налетела жена:
      - На вот возьми свое письмо! - Избила и выперла из дому.
      Мужик в непонятках стоит на улице. Подходит к нему мент.
      - Я никого не обидел, - тут Вася начал вертеть головой, нет ли в маршрутом такси служителей правопорядка. Выяснив, что нет, он продолжил:
      Спрашивает: - В чем дело?
      - Да вот, - отвечает мужик. - Прихожу домой. Дома жена ни с того ни с сего набрасывается. Тычет каким-то письмом. Говорит, чтобы убирался.
      - Давай, - говорит мент, - покажи, что в письме.
      - А может не надо?
      - Да ладно. Я ведь не враг. Хуже же не будет.
      Прочитал он письмо. Достал дубинку. Исколотил мужика. Вызвал по рации "бобик".
      Приехал "бобик" с пятью ментами. Они добавили мужику, и отвезли его в отделение. Дежурный по отделению спрашивает:
      - Ну как, в чем дело? За что тебя так?
      - Да вот, - отвечает мужик. - Прихожу домой. Дома жена ни с того ни с сего набрасывается. Тычет каким-то письмом. Говорит, чтобы убирался. Выхожу на улицу. Там меня милицинер спрашивает, что случилось. Просит показать письмо. Показал я ему письмо. Он прочитал и тоже набросился на меня, избил. И вот я здесь.
      - Ну, что - говорит дежурный, -Показывай письмо.
      - А может не надо?
      - Да ладно. Хуже ведь не будет.
      Прочитал он письмо.
      - Ах ты, сука, - набросился на мужика, вызвал подкрепления.
      В общем, избили мужика, отправили в камеру. Там уголовники спрашивают:
      - Ну как, за что взяли.
      Вся маршрутка развесила уши.
      Мужик и начал рассказывать:
      - Прихожу я домой. Дома жена ни с того ни с сего набрасывается. Тычет каким-то письмом. Говорит, чтобы убирался. Выхожу на улицу. Там меня милиционер спрашивает, что случилось. Просит показать письмо. Показал я ему письмо. Он прочитал и тоже набросился на меня, избил. Дежурный тоже попросил письмо. А прочитав, тоже избил, отправил сюда.
      - Ну что, - говорят уголовники, - Показывай письмо.
      - А может не надо?
      - Да ладно. Хуже ведь не будет. Мы же ведь не менты. Разберемся.
      Прочитали уголовники письмо... Избили его, опустили.
      Вася опять завертел головой с немым вопросом, не сказал ли он лишнего при посторонних. И прочитав в лицах пассажиров немой ответ, что ему не мешало бы продолжить рассказывать, продолжил:
      Забился, значит, мужик в угол, ждет суда.
      Вызывают его на суд. Судья просит его рассказать свою историю. И мужик начал рассказывать:
      - Прихожу я домой. Дома жена ни с того ни с сего набрасывается. Тычет каким-то письмом. Говорит, чтобы убирался. Выхожу на улицу. Там меня мент, то есть, милиционер спрашивает, что случилось. Просит показать письмо. Показал я ему письмо. Он прочитал и тоже набросился на меня, избил. Потом в отделении тоже избили. Уголовники тоже избили, опустили.
      - Ну что, - говорит судья, - Показывай письмо. Это вещественное доказательство.
      - А может не надо?
      - Да ладно. Хуже ведь не будет. Мы ведь суд. Разберемся.
      Прочитал судья письмо. Показал прокурору, потом адвокату, заседателем.
      Прокурор:
      - Разговоров нет, требую высшую меру.
      Адвокат:
      - Ничего не могу сказать в оправдание.
      Судья, посовещавшись с заседателями:
      - Выносим смертный приговор. Здесь другого мнения быть не может.
      Расстреляли, значит, мужика, и попадает он в рай к Богу. И спрашивает его Бог:
      - Как же это ты такой молодой, вроде не очень грешный, попал под расстрел?
      - Да вот, говорит мужик, - и снова рассказывает свою историю, Прихожу я домой. Дома жена ни с того ни с сего набрасывается. Тычет каким-то письмом. Говорит, чтобы убирался. Выхожу на улицу. Там меня милиционер спрашивает, что случилось. Просит показать письмо. Показал я ему письмо. Он прочитал и тоже набросился на меня, избил. Потом в отделении тоже избили. Уголовники тоже избили, опустили. В суде вынесли смертный приговор, и вот я здесь.
      - Ну что, - говорит Бог, - Показывай письмо. Разберемся, за что тебе такие страдания.
      - А может не надо?
      - Да ладно. Хуже ведь не будет. Я ведь Бог. А ведь сказано в Писании, что Бог есть Любовь.
      Прочитал Бог письмо.
      - Ну что, - говорит, - В Ад! Тут другого мнения быть не может.
      Отправили мужика в Ад. Там черти спрашивают. Как же это ты попал сюда. И мужик начал рассказывать.
      Тут Васю перебила совершенно незнакомая девушка. Как я уже говорил, вся маршрутка сидела молча и слушала анекдот. Ну, так вот, совершенно незнакомая девушка, вдруг, говорит:
      - Пожалуйста, не надо рассказывать все сначала, мне уже выходить, а очень дослушать хочется.
      - А вы можете присоединиться к нам, - раздался голос пьяного Коли.
      Девушка была симпатичная, и Колю можно было понять. Тем более все мы были под основательным градусом. Девушка, естественно, стала сумбурно возражать, что дескать так не получается. И, наконец, попросила остановить. И тут случилось чудо. Водитель, остановив маршрутку, сказал, что подождет, пока анекдот не кончится. Девушка и правда была симпатичная. И Вася продолжил:
      - Значит, прочитали черти письмо. И отправили его в самый горячий котел.
      И тут мужик подумал:
      - Дай и я прочитаю это письмо. За что я так натерпелся.
      Раскрыл письмо, а там буквы поплыли, и не разобрать уже ничего.
      - Это все, - сказал Вася, когда воцарившаяся в маршрутке пауза затянулась.
      Реакцию на анекдот можно не передавать. Водитель даже не хотел брать с нас денег. Но к сожалению, это оказался единственный веселый момент за последующие несколько часов. Ибо, как только мы переступили порог, вместо оваций нас встретил тяжелый взгляд наших женщин.
      Как я уже говорил, когда мы вернулись, Таня и Аленка были уже вне себя. И оставшиеся до Нового года часы проходили под этим, так сказать лейтмотивом. После же того, как часы пробили полночь, и Новый год был по местной традиции послан, куда обычно посылают, все вдруг решили, что им уже хватить, и стали самым наглым образом халтурить, и, что самое главное, сидеть тихо и зло смотреть по сторонам. Исключение составлял Вася, который в противовес всем держался слишком шумно. Видимо успех рассказчика так вскружил ему голову, что он пытался влезть буквально во все дырки.
      Через два часа такого веселья стало ясно, что нужно что-то делать. Вот только что, не знал никто. Нет, Вася все время встревал со своими предложениями, но остальным явно не хватало его кондиции. Не знаю, как бы это продолжалось дальше, если бы прозвеневший звонок не возвестил, что кто-то решил-таки поздравить нас с новым годом, что сами мы, грешным делом никому сделать не догадались.
      ***
      Я поднял трубку. Голос на другом конце запел:
      No more champagne
      And the fireworks are through
      Here we are, me and you
      Feeling lost and feeling blue
      It's the end of the party
      And the morning seems so grey
      So unlike yesterday
      Now's the time for us to say...
      Видимо пение в телефонную трубку оказалось заразительным. Но, к счастью, в данном случае это не было прискорбно. Что кстати составляло редкое исключение, ибо в большинстве случаев, к которым, к сожалению, можно отнести и мой, лучшим советом является следующее правило: "Если не можешь не петь - не пой". Или не пей. Кому что ближе.
      Happy new year
      Happy new year
      - продолжал петь голос на той стороне трубки,
      May we all have a vision now and then
      Of a world where every neighbour is a friend
      Happy new year
      Happy new year
      May we all have our hopes, our will to try
      If we don't we might as well lay down and die
      You and I
      Где-то на заднем плане звучала музыка. Пела же она просто восхитительно. Почти как ее однофамилица из АББы. В общем, все было так замечательно, что я, грешным делом, даже включил громкоговорящую связь12.
      Sometimes I see
      How the brave new world arrives
      And I see how it thrives
      In the ashes of our lives
      Oh yes, man is a fool
      And he thinks he'll be okay
      Dragging on, feet of clay
      Never knowing he's astray
      Keeps on going anyway...
      Я был не очень согласен с такой постановкой вопроса, но все же был еще не настолько пьян, чтобы занудствовать и перебивать столь замечательное пение. Вместо этого я решил испортить его другим образом. А именно, я начал подпевать.13
      Happy new year
      Happy new year
      May we all have a vision now and then
      Of a world where every neighbour is a friend
      Happy new year
      Happy new year
      May we all have our hopes, our will to try
      If we don't we might as well lay down and die
      You and I
      Припев закончился, и у меня не хватило духу подпевать дальше, тем более, что опрометчиво включенный мною телефон заставил притихнуть и всех наших гостей.
      Seems to me now
      That the dreams we had before
      Are all dead, nothing more
      Than confetti on the floor
      It's the end of a decade
      In another ten years time
      Who can say what we'll find
      What lies waiting down the line
      In the end of eighty-nine...
      Eighty-nine. Восемьдесят девятый. Студенческие годы. Как давно и как недавно это все было. Я чуть не прослезился от нахлынувших ностальгических воспоминаний. Между тем песня продолжалась.
      Happy new year
      Happy new year
      May we all have a vision now and then
      Of a world where every neighbour is a friend
      Happy new year
      Happy new year
      May we all have our hopes, our will to try
      If we don't we might as well lay down and die
      You and I...
      Она закончила песню. У меня просто не было слов. Видно Од хорошо сыграл свою роль.
      - That's wonderful! - только и смог я сказать, продолжая находится в английской среде понимания, если можно так выразиться.
      - Тебе действительно понравилось? - Линда сама перешла на русский.
      - Спрашиваешь, - ответил я, и к явному неудовольствию гостей снова нажал кнопку громкоговорящей связи, на этот раз уже в сторону отключения. И вовремя, потому что следующий же вопрос касался наших астральных прогулок, знать о которых остальным было совсем не обязательно.