Отражения

Отец им поверил. Вернулся из райцентра чернее тучи, зашел в комнату дочери и сказал, как ударил:

– Шлюха!

Нина хотела возразить, рассказать, как было, что не виновата она, но отец и слушать не стал. Только повторил:

– Шлюха! – и хлопнул дверью.

Это было последнее, что она услышала от него.

Нина не смогла простить этого отцу. Даже потом, после его смерти.

Делать аборт было поздно. Но Нина уже решила: ребенка все равно не возьмет, оставит в роддоме.

Потом роды, уговоры матери не оставлять ребенка.

Боже, да она не смогла бы на руки его взять!

Кормить отказалась сразу. Когда детей приносили для кормления, уходила в коридор, и ребенка так и уносили голодным. А Нина дождаться не могла, когда выпишут. Готова была в окно убежать, только бы не видеть этих счастливых сюсюкающих мамочек: «Утеньки-путеньки, какие глазки! А носик… Как на папочку похож…»

На Нинку с презрением смотрели, знали, что отказную написала.

Потом в город уехала, на фабрику устроилась. Первое время у тети Паши, сестры отца, жила, пока место в общежитии не выделили. Тетка кормила ее, ни о чем не расспрашивала. Видела, девчонке и так худо, перенесла что-то такое, что ее пожалеть надо, а не упрекать.

Нина благодарна была тетке, что в душу не лезла. Ну и что кормила, конечно. Потом, с первой же получки, пришла к ней с большим тортом. Они пили чай, тетка Паша рассказывала смешные истории из своей длинной жизни, и Нина даже улыбалась, хотя, казалось, забыла навсегда, как это делается. У Прасковьи Андреевны отлегло от сердца: «Ну, все, теперь жить будет, раз улыбается. Только зарубка в душе и останется. Да и та затянется с годами. Время – лечит…»

Когда от ТЕХ воспоминаний не саднило уже внутри так, как год назад, узнала от той же тети Паши, что ее «родители на старости лет сошли с ума – усыновили какого-то мальчонку». Поняла сразу – какого. «Ну, зачем, зачем они это сделали? Кто их просил?»

Тетя Паша, будто услышав Нинины вопросы, ответила:

– Нинуль, Таня – далеко, ты к родителям не ездишь – уж не знаю, что у вас там приключилось. Вот они и взяли мальца, чтобы пустоту заполнить. Так, наверное. Ты бы съездила, глянула на братца названого.

Нину аж передернуло: надо же – «названый братец». Нет, ни за что!

Но съездить все же пришлось, через год. Тогда и увидела первый раз своего сына. Неуклюжий, глазастый, уши торчком. То хвостиком за бабкой ходит: «Мама, мама…» То к отцу на руки просится… А потом пошел к ней, глазками луп-луп, и руки тянет.

В груди у Нины екнуло что-то, вдруг захотелось взять малыша на руки. Она даже пошла ему навстречу. Но… перед глазами вдруг помутилось, в голове словно щелкнуло. Она увидела очертания ТОГО подвала, услышала голоса: «Берите ее, парни, она ваша». «Шлюха! Шлюха!» И снова: «Хороша сучка!» Потом плач упавшего ребенка – и потеряла сознание.

Пришла в себя и, не слушая причитавшую около нее мать, собралась и тут же уехала.

В следующий раз появилась дома года через три, на похоронах отца.

Вовке тогда пять лет было. Выпила, интересно стало, знает он, что она его мать. Спросила даже, любит он ее или нет. А он смотрит так непонимающе. Да на бабку оглядывается.

А теперь вот, оказывается, придется взять его к себе. Зачем, дура, согласилась. Да мать, как с ножом к горлу, «прокляну да прокляну». Нашла чем пугать… Да делать нечего, пацану все равно в школу надо.

В августе Мария Гавриловна привезла Вовчика к Нине. Та встретила его настороженно, даже не улыбнулась. Показала: для сна – диван, для уроков – общий стол, вещички – на полку в шкаф. Вроде и все.

Вовка осматривается, все ему любопытно, весь под новыми впечатлениями. Город, после их маленькой деревни и райцентра, в котором бывал несколько раз, показался большим, шумным. Столько машин сразу Вовка и не видел никогда.

А эта тетя Нина смотрит на него как-то недобро. Ему совсем не хочется здесь оставаться. Но он дал слово маме.

Остался.

А Мария Гавриловна шла по улице на остановку автобуса, чтобы ехать домой, в деревню, и слезы бежали по ее лицу. Шла и ревела, даже люди оглядывались. Жалко было Вовчика так, что сердце вот-вот остановится.

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.