ГЛАВА 10

ПАДЕНИЕ СТЕНЫ

Документ 10.

Островитянин 7 – центру. (Совершенно секретно)

Линию поведения относительно архонта надо немедленно изменить. Цель – остров Дальний. Гости на правильном пути. Окончательное местоположение Джи-джиду выяснится в ближайшее время. Объект в курсе событий. Обеспечиваю дозированную информацию. Один из камней мной определен. Прикрытия нет. Риск ликвидации очень высок.

Прошу до прибытия основной группы прислать трех агентов для прикрытия.

Архонту не доверяю. Он столько лет дурил нам мозги.

Платон стоял перед стеной на острове Дальний. И в руках его был мощнейший резак, чудо современной техники. Резак мог проделать отверстие в несколько миллиметров и за час снести всю макушку горы. Чудная вещь! Умница Дерпфельд прихватил его на всякий случай. Однако Платону пришлось уламывать сержанта целых пятнадцать минут, прежде чем тот разрешил приметить резак здесь, на скале.

Итак, сейчас археолог разрушит стену и найдет свой пергамский алтарь. Свою гигантомахию. То, что сержант носит фамилию Дерпфельд – а Дерпфельд был когда-то знаменитым археологом, – было всего лишь совпадением. Но совпадением высшего порядка, заранее утверждавшим близость истины.

Атлантида включил резак на малую мощность. Луч вошел в стену, как в масло. Через минуту плита с грохотом рухнула внутрь. Поднялась туча пыли. А в лицо Платону пахнуло смрадом. Археолог запоздало натянул на лицо респиратор. Огляделся. Жаль, что плита упала именно так. Теперь не определишь, был ли внутри какой-то рельеф. Платон шагнул в открывшийся зев пещеры и внимательно оглядел остатки стены. Две другие плиты опирались на грубо обтесанную поверхность скалы. Однако ширина выступавшей части была вполне достаточной, чтобы разглядеть внутреннюю поверхность камня. Плиты изнутри оказались совершенно ровными. Не было здесь никакого алтаря, никакой гигантомахии. Все вздор. Очередная мистификация Кормана.

Но, может быть, сама пещера скрывает нечто важное?

Профессор Рассольников включил мощный фонарь. В глубь пещеры вела лестница из высеченных в камне ступеней. Атлантида стал спускаться. Очень медленно. Детектор на сервисном браслете показывал, что количество примесей в воздухе возрастает. Луч фонаря прыгал по стенам. И наконец уперся… Платон сначала не понял, что перед ним… какая-то серая масса с белыми вкраплениями. Наконец сообразил, что белое – это кости. Медленно спустился он еще на несколько ступеней. Прямо у его ног лежал череп. Археолог поднял. Череп был, несомненно, человеческий. В белой лобной кости зияла дыра. Платон осторожно положил череп на прежнее место. Взял другой. Бедный Йорик… то есть человечек… У этого была срезана вся макушка… Атлантида огляделся. Берцовые кости… острые ребра… позвонки… все было свалено в кучу. Когда-то тела лежали друг на друге. Тела людей – не эгейцев. Или… эгейцев? Когда-то жители Эгеиды были похожи на людей. Но уж больно хорошо сохранились с тех пор. Герметично закрытое помещение? Даже частицы плоти – вон там присохло немного кожи, а там… Атлантида поднял еще один череп. И под ним полуистлевший кусочек искусственной кожи. Видимо, остаток ремня… Стер какую-то липкую на ощупь, жирную грязь… Сверкнула голограмма. Планета, кольцо, четыре звезды. Космофлот Лиги. Платон попятился. Споткнулся и едва не упал.

Как говорил Нако-май-кр-мо? Начнешь воевать, и IQ возрастет… Чистый подвиг уничтожения. Так вот, куда ведет цепочка фальшивых рельефов.

«Ничего себе, повоевали», – пробормотал профессор Рассольников.

– Ты подписал нам смертный приговор, – услышал он за собой голос и обернулся.

В кресле-антиграве сидела Имма. В полумраке пещеры – свет падал через пробитую дверь – лицо ее казалось призрачным и светилось. Да, именно светилось – эгейские красотки используют светящуюся пудру из раковин глубоководных моллюсков.

– Что это значит? Откуда здесь эти скелеты? Это экипаж корабля? Экипаж «Елены Прекрасной»?

– Объяснять некогда. Надо бежать.

– Подожди… Я не могу так уйти…

– Выгляни наружу и сам все увидишь.

Археолог помчался назад к выходу. Выскочил на Площадку. Внизу волновалась зелень острова. И по ней то там, то здесь бежали дорожки мелкой ряби.

– Это стражи спешат к нам, – пояснила Имма, подлетая на своем антиграве. – У тебя есть кресло?

– Есть… – механически отвечал Платон.

– Седлай его, и летим. И да поможет нам прилив!

Атлантида вскочил в кресло. В последнюю секунду догадался прихватить резак. Когда они поднялись в воздух, вслед им ударили с разных мест лазерные лучи. Однако стражи оказались плохими стрелками. Ни один выстрел не задел ни Имму, ни Платона. О том, чтобы преследовать беглецов, стражи не могли и думать: их кресла с трудом отрывались от поверхности, в то время как кресла Иммы и Атлантиды летели птицами.

Тем временем Имма, не обращая внимания на пальбу, нажала кнопку сервисного браслета:

– Крто! – выкрикнула она. – Беги!

И тут же отключила связь.

Они стали снижаться. Зарядов кресла надолго не хватит. Но далеко лететь и не было нужды: на маленьком островке Платона ждал глайдер. Почему-то археолог надеялся, что стражи не догадаются сюда заглянуть. Им повезло: глайдер был на месте. И Дерпфельд по-прежнему его охранял.

Все трое заскочили в машину, и глайдер взмыл в небо.

– Вы можете укрыться на базе Брегена, – предложила Имма. – А я должна найти Крто. – Она замолчала и посмотрела на археолога. – Но я сомневаюсь, что вас пропустят на базу. Слокс понимает, чем рискует. Да, уже поздно… – Имма вздохнула и указала на пять или шесть синих глайдеров, летящих встречным курсом. – Нас не пропустят…

– Что произошло! Черт возьми! – Закричал Дерпфельд. – Кто-нибудь может мне объяснить.

– Нам нужно убежище, – бормотала Имма. – А я должна найти Крто. Да, решено… Я укрою вас на черной скале… Но сначала вы должны оторваться от погони. И выжать из этой посудины максимум…

– Посудина? – обиделся Дерпфельд. – Это новейшая модель. А ваши толстопузые красавцы устарели в прошлом тысячелетии.

Вышло, однако, что годились – на свою службу безопасности Император не скупился. Глайдеры преследовали беглецов, и если отставали, то очень медленно.

– Он черпают энергию из Океана, – сказала Имма. – Это наши специальные модернизаторы… Я слышала… – добавила она.

Дерпфельд стиснул зубы и скомандовал управляющему компу:

– Подъем…

Океан сразу исчез. Осталось только небо. Перегрузок не чувствовалось – работали компенсаторы, зато возникло легкое головокружение, пьяное ощущение нереальности и желание отстегнуть ремни и шагнуть…

Потом все вернулось – тяжесть и Океан внизу – разом.

Только глайдеры исчезли.

– Они запеленгуют нас, – предрек Атлантида.

– Нет… там, где я вас спрячу, – никогда. Имма рассмеялась совершенно по-человечески.

Глайдер подлетал к черной скале, торчащей из Океана острым зубом. Волны обтекали утес, будто был он нереальностью, призраком: нигде ни намека на белую кипень прибоя. Глайдер стал спускаться. В черной скале вдруг возник черный проем. У вырубленного в камне входа сидели четыре неподвижных изваяния, по два с каждой стороны. И над входом распростерла крылья огромная птица, чем-то похожая на орла. Когда-то позолота украшала ее крылья. Теперь от золота осталось несколько крупиц. Люди спрыгнули на узкую площадку перед храмом, Имма вылетела в своем кресле, а глайдер помчался дальше на автопилоте. Через сотню километров он, взорвавшись, рухнет в воду над самой глубокой океанской впадиной. Имма надеялась, что их преследователи поверят в гибель беглецов. Хотя бы в первый момент.

Жаль машину. О потере придется еще составлять отчет для полиции Райского уголка и долго обосновывать, почему машиной надо было пожертвовать. Если, конечно, сержант Дерпфельд останется в живых.

– Разве они не могли проследить за нашей высадкой? – недоверчиво спросил Платон.

– Черная скала – обиталище древних божеств, – заявила Имма. – Поэтому я и просила подвести глайдер как можно ближе. Поверхность скалы и зона в радиусе сотни метров не сканируется. А теперь идемте. Два дня нам придется пересидеть здесь.

Они вошли в галерею. Сразу стало темно. Свет из двери за их спиной не попадал внутрь – его как будто отсекало невидимое зеркало. Лучи фонарика выхватывали стоящих вдоль стен каменных гигантов. Они упирались головами в потолок. Круглые головы, широкие плечи, узкие бедра. Бесстрастные лица, похожие одновременно на человеческие и на эгейские, огромные выпуклые глаза. В лучах фонарика полированный черный камень блестел, и, казалось, глаза каменных стражей смотрят на непрошеных гостей вопросительно и строго.

Беглецы прошли несколько шагов и уперлись в ровную стену. Дальше пути не было.

– Это и есть твое убежище? – насмешливо спросил профессор Рассольников. – Не очень-то просторное.

Имма не ответила. Она пошарила рукой по стене. И что-то сделала – то ли нажала невидимую пластину, то ли что-то повернула. Что именно – Платон не понял. Но медленно поехала вверх массивная плита, и за нею открылась узкая галерея. Луч фонарика, метнувшись, потерялся в ее глубине.

– Идем! – кратко воскликнула Имма и первой влетела на своем кресле в галерею.

– Это ловушка! – сказал Дерпфельд. – Девица нас заманивает.

– Спроси, что он видел! – Имма вернулась и толкнула археолога в бок. – Ну, там, на скале, на острове… что ты видел…

– Скелеты… скелеты людей… Целое кладбище… И у первого черепа, который я осмелился взять в руки, была здоровенная дыра во лбу.

– Откуда там люди?.. Это… – Дерпфельд не договорил.

– Экипаж, – сказала Имма и медленно полетела по галерее.

Платон шагнул вслед за ней. Дерпфельд, поколебавшись, тоже. Дверь за их спиной закрылась. Они двинулись за Иммой. В свете фонариков сверкал отполированный черный камень с красными и зелеными прожилками. Стены были идеально ровными, а свод образовывал волну: то поднимался, то опускался, выписывая в местах встречи со стеной идеальные полукружья.

– Мы попались в ловушку, как крысы… – прошептал сержант.

«О да…» – мысленно поддакнул Платон. Что заставило археолога поверить Имме? Что? Ее льстивые слова, будто бы он, Платон, хороший парень, в отличие от Кормана? Или смесь отчаяния и ненависти в ее глазах там, в таверне?

Они шли и шли по коридору. И вдруг луч фонарика выхватил чье-то лицо – черное, неподвижное, с застывшей улыбкой на губах. Лицо не эгейца, но и не человека. От неожиданности археолог чуть не закричал.

– Это бог Вта… – сказала Имма. – Мы пришли.

И, опустив кресло, в почтительном жесте коснулась рукой колен каменного бога.

Черная скала когда-то была святилищем Эгеиды. В те времена, когда эгейцы ходили по суше, и у них были ноги, как у людей, а пальцы еще не превратились в щупальца. Когда Океан прихлынул, все забыли о прежней жизни и прежних богах. И о глубокой галерее, в конце которой находилась тайная комната, где на скамье в абсолютной темноте сидели четыре бога, ожидая визитов эгейцев, тоже забыли. С богов сорвали драгоценности, сняли золотые головные уборы, ожерелья из изумрудов, браслеты из золота и ляпис-лазури. Даже краска исчезла с их каменных тел. И они, черные, недвижные, продолжали сидеть на скамье, сложив на коленях узкие ладони, не обращая внимания на все надругательства, глядя в никуда помертвевшими глазами, лишенными карбункуловых зрачков. Они ждали поклонников. Когда-нибудь эгейцы вернутся к своим богам. Когда-нибудь…

Боги умеют ждать, в отличие от людей. Ведь ожидание тяготит убегающим временем. А для богов время не имеет значения, они, вечные, ничего не теряют. Время будет всегда – оно не может иссякнуть. Так зачем же его жалеть? По времени можно плыть, как по Океану, и ждать своего часа.

Первым делом беглецы перекусили пивом и копченой рыбой. О чем еще может думать эгеец в минуту опасности? Конечно, о еде. Процесс поглощения пищи целесообразен. И люди, как эгейцы, торопятся перекусить, чтобы снять стресс.

– Ты тоже любишь покушать? – спросил Платон у Иммы.

– Конечно. Когда ешь, нельзя ненавидеть.

Логично. Во время еды думаешь только о себе – нельзя же ненавидеть себя. А то можно и подавиться. Или нажить язву.

– А другие ходы в этой горе есть?

Видимо, Крто с женой давно готовились к подобной заварушке, ибо держали на Черной горе припасы. Пища была не ахти. Пиво в банках да копченая рыба. Перспектива питаться местными деликатесами Платона не веселила, зато ожил вдруг профессиональный интерес и затмил все тревоги. Если они в старом святилище, то…

– Так есть здесь еще ходы?

– Говорят, есть. Но я не знаю других, – призналась Имма. Наверняка врала. – Знаю, здесь есть ловушки.

«А вот это, скорее всего, правда», – подумал Атлантида.

Профессор прошелся по коридору, освещая стены фонариком, прощупал детектором – благо, он был вмонтирован в молекулярный резак. Никаких пустот… Тут он вспомнил, что Черная скала не поддается сканированию и обозвал себя идиотом.

«Зачем я ищу тайные ходы, когда должен искать пути спасения своей шкуры?»-спросил сам себя Атлантида.

Он стал выстукивать стены. Скала решительно отвечала ему «нет». Все людские и эгейские хитрости были здесь бессильны.

– Если разгадать состав этого камня, то можно заработать огромные деньги, – пробормотал Платон. – Вы не пытались продать кусочек кому-нибудь? – поинтересовался Платон у Иммы.

– Это святыня…

– Бывшая.

– Бывших святынь не бывает. – Каждое замечание Платона она тут же отбивала с уверенностью опытного бойца.

– А, ну да, конечно… И где же в этой святыни мы будем справлять естественную нужду? Можно узнать? Двое суток я не могу терпеть. У меня генетически уплотненная память, а вот мочевой пузырь совершенно нормальный.

– Здесь припасены герметичные специальные сосуды, – сообщила Имма.

– Надо же! Какая предусмотрительность. И они нам, людям, подойдут?

– Вполне.

– Откуда вы знаете?

Она фыркнула, на секунду замешкалась с ответом, потом пробормотала:

– Они универсальные.

– Скажите, Имма, почему вы решили нас спасти?

– Я спасаю не вас, а себя. – В темноте он не видел ее лица. Да и вряд ли мимика эгейца могла многое поведать человеку. – Я помогу вам, вы – мне и Крто. Только вместе мы сможем покинуть планету.

– Нам ничто не грозит. У нас пропуска и…

– Выкиньте пропуска в Океан, скормите броненосцам! – воскликнула она зло и торжествующе. – Вас теперь ни за что не выпустят. Слокс вас уничтожит. И меня, и Крто… Но мы все вместе можем устроить ему хороший тайфун.

– На что вы намекаете?

– Вы залезли туда же, куда и Корман… То есть в такое… – Имма передернула плечами. – Но Слокс – вы видели Слокса… Он не позволит, чтобы Лига Миров узнала о том, что вы видели.

– Можно объяснить как-то понятнее, без полунамеков? Что я нашел? Что это за захоронение? Погибший экипаж «Елены Прекрасной»? Что случилось?

– Понимаете… – голос Иммы дрогнул. Платон невольно поморщился, ожидая пронзительного писка. Но услышал лишь прерывистый вздох. – Не сейчас, ладно? Утром я все расскажу. Можно подождать до утра? – такой молящий шепот. Ну, как отказать?

– Ладно, спим, – согласился сержант. – Я устал, как собака.

Спать пришлось на голом камне. Сны снились не самые радужные.

Во сне Платон увидел Кормана. Тот уселся на скамейку рядом с четырьмя каменными ограбленными богами и сказал насмешливо:

– А ты дурак, Атлантида. Неужели ты еще не понял? Ведь она сказала тебе: «Эта планета похожа на Старую Землю из космоса». Как она могла видеть из космоса эту планету и, тем более, Старую Землю, если она – простой страж и в космосе никогда не бывала? Но вспомни список личного состава. Кира Коровина – дочь марсианского инженера. Она-то вполне могла видеть Старую Землю в иллюминатор челнока и, возможно, даже могла летать туда. И потом – что говорил Дерпфельд? Стражи не покидают остров – только Крто наведывается в Столицу. В этот раз Крто был в Столице без Иммы. И, скорее всего, в другие дни – тоже. Почему? Да потому что ей не нужна биокоррекция…

Профессор Рассольников проснулся. Ну конечно! Кира Коробина. Она же – Имма. Не юная леди Эгеиды, которой почему-то обуяло навязчивое желание принадлежать к человеческой расе, как другие красотки мечтают о дорогой шубе или колье из бриллиантов. Она и была – человек. А вот Крто, несомненно, эгеец, но решил сменить ипостась. Видимо, из-за Иммы-Киры. Платон усмехнулся: неужели встречается такая преданность? Ну, прямо-таки история Хамматуты и Розы. Была такая история на заре Второй Конкисты. Будто бы человек влюбился в какую-то девушку местной расы. И все были против: Служба Безопасности Лиги Миров – вот уж воистину подлинный опекун каждого человека, – и местные вожди какой-то религиозной общины, и родители девушки… Чем все кончилось на самом деле – неизвестно. Но про Хамматуту и Розу сняты были десятки голографических фильмов, один другого слащавее. Вряд ли Крто видел хотя бы один. Эгеида – планета, изолированная от общего потока цивилизации. Здесь не смотрят годографов, литература в чести у изысканцев, но стражи не читают книг. Развлечения Столицы более декадентские. Воздушные шарики, морские горки и плесканье в бассейне. А те, кто занят разработками ископаемых на шельфе, развлекаются в свободное время одинаково: таблетка само-само под язык, и ты в мире грез до следующего утра.

Платон разбудил Дерпфельда.

– Как ты думаешь, зачем Крто решил бежать с планеты? Не знаешь, конечно. А я знаю. Потому что Имма и практикант Кира Коробина с «Елены Прекрасной» – одно и то же лицо.

– Ты смеешься? – Дерпфельд не поверил. – Она – человек?

– Именно. И Крто тоже принял облик человека. Полностью. Ради нее. Как Хамматута для Розы… Имма, ты слышала легенду о Хаматтуте и Розе? – обратился археолог к их спасительнице. Он был уверен, что она не спит.

Но никто не ответил. Платон включил фонарь. У ног древних богов лежали они с Дерпфельд ом. Имма исчезла. Чертова девчонка! И как она сумела удалиться совершенно неслышно?!

– Я так и знал. Мы в ловушке, – удовлетворенно заметил Дерпфельд. – Бабам не верь – мой первый и единственный принцип.

– Как она выбралась? Я лежал поперек прохода, у самого выхода из норы, должен был услышать… Или… Объяснение одно. Из этой камеры есть другой ход. Имма легла спать у той стены. Значит, выход – там.

Профессор Рассольников стал ощупывать стену – миллиметр за миллиметр. Луч фонарика шарил вверх и вниз. Безрезультатно. Ничего похожего на дверь…

– Это все из-за тебя, профессор, – зло проговорил сержант. – Из-за твоей дурацкой поездки на скалу. Я же был против!

«Разве»? – хотел спросить Атлантида, но удержался. «Застряв в лабиринте, лучше не ссориться», – говаривал философ Стато.

– Ты был белый, как мел, – ворчал сержант. – Помню, у пилота Эрпа была точь-в-точь такая рожа, когда он глотнул на Малой Бургундии местного винца. Парень блевал сутки. Непрерывно. Когда я увидел твою зеленую харю, то решил: сейчас и ты начнешь блевать. Ну, думаю, дело плохо, если нашего бравого профессора так скособочило… Что ты там все-таки нашел?

– Склеп. И в нем – человеческие скелеты. И пряжку с голограммой космофлота. Получается, что экипаж не погиб вместе с кораблем.

– Какая-нибудь инфекция?

– Или отравление. Если у них не было при себе экотаблеток… Нет, не получается. При чем здесь отравление?! Я же сказал: у одного череп проломлен, у другого вообще снесло макушку.

У Платона мелькнула мерзкая догадка. Он был уверен, что сержант подумал о том же самом, но вслух не решился произнести.

– Но если Имма – человек, то она что-то знает…

– Да, конечно. Но у нее сейчас не спросишь.

Как же выскочила девчонка? Вот стерва! Платон вернулся по коридору к той двери, через которую они вошли. Как-то эта плита должна подниматься. Но как? Атлантида обшарил все камни. Ничего! Никакого намека на рычаг или пульт управления. Они умрут в этой черной норе, которая не поддается никакому сканированию, сложив глупые свои головы к ногам ограбленных богов.

– Боги! – догадался археолог.

Он помчался назад в комнатушку и принялся обследовать статуи. Какая часть тела должна иметь для эгейцев особое значение? Голова? Лицо? Глаза? Слишком высоко. В процессе метаморфирования жители Эге-иды утратили ноги. Быть может, они молили богов вернуть им прежний облик и вновь наградить ходуль-ками вместо хвостов и обнимали колени богов… Да, да, колени. Платон обнял голени сидящего крайнего бога – кажется, это был Вта – и принялся ощупывать. И вдруг, о чудо, плита за спиной бога поехала в сторону, и открылся проход. Но там, в глубине нового помещения не было света. Только бархатная чернильная тьма. Абсолютная. Платон схватил фонарик и кинулся внутрь. Перед ним была квадратная нора, вырубленная в стене. Совершенно пустая. Лишь вниз уходил черный вертикальный ход. Платон осветил его фонариком. Дна не увидел. Зато увидел на стене углубления – одни под другими на двух противоположных сторонах. Человек здесь мог пролезть. А вот эгеец – вряд ли. Хвостом в такие ямки не упрешься. Однако – зачем эгейцу лезть? Спустился на кресле-антиграве – и порядок. И Платон последует их примеру.

Археолог притащил кресло-антиграв, повесил в воздухе над шахтой колодца и уже стал усаживаться, когда кресло камнем полетело вниз. Платон едва успел ухватиться за край колодца. Хорошо – с той стороны, где были ямки для ног и рук. Встал, прижавшись к холодному камню. Но самого бросило в жар. М-да… на кресле вниз не спустишься.

– Вылезай! – посоветовал Дерпфельд, заглядывая в тайную нору.

– Ну уж, нет! Спущусь вниз и погляжу, что там такое. Хотя бы есть чем заняться до возвращения нашей Иммы.

– Она не вернется.

– Вернется. Она прожила десять лет на Эгеиде и никому не сообщила о своем спасении. Почему? Подумай над этим, Вил. Это по твоей части. Тут интеллектуалом быть не надо. Надо всего лишь быть полицейским.

Археолог стал спускаться. Колодец был довольно широк, упираться руками даже при высоком росте профессору было неудобно. Одно неверное движение – и можно отправиться вслед за креслом. Не было даже страховки – какой-нибудь примитивной мономолекулярной веревки… Вспоминая об этом, Платон испытывал неприятный холодок под ребрами. Несколько раз Атлантида пытался осветить колодец, но ничего не видел в глубине. Лишь появился какой-то запах… Неопределенный… похожий… как бы лучше сказать?.. Да, запах пыли. Как будто там, внизу, была древняя библиотека. Свет фонаря метался по стенам. Нигде никакого лаза. Зато теперь в воздухе мельтешили пылинки. И пыль становилась все гуще. Платон стал кашлять и чихать.

И вдруг колодец кончился. Археолог, нащупывая очередную ямку, коснулся ногой чего-то мягкого. Он попытался встать на это внезапно появившееся дно и почувствовал, как нога погружается… Платон направил луч фонарика вниз. Дно покрывал слой легкого праха. А кресла не было. Лишь серое облако поднималось вверх. Платон вновь осторожно тронул прах. И тут же нога стала уходить в серую, вкрадчивую ватность. Археолог поспешно вернулся на ступеньки. Надо ползти наверх. Он сделал несколько шагов и понял, что не может двинуться с места – силы внезапно его покинули. В нелепой позе застыл он над серым пыльным «болотом». Пот катился по лбу. Хотелось глотнуть воды, а воды не было. Профессор отдышался и заставил себя двигаться. Через силу. Без всяких сил. Раз, два… Он считал шаги… Наверняка пыльное дно уже далеко. Он направил луч фонарика вниз. Ничего подобного. Оно тут, рядом… В нескольких шагах. Еще несколько отчаянных усилий… Так и есть! Дно поднималось вслед за Платоном. Он замер и стал смотреть. Вскоре серая пыль коснулась его ног. Археолог стал спешно карабкаться наверх. Усталость исчезла…

А что, если пыль вырвется из колодца и…

Археолог вдруг замер. Луч фонаря скользнул по стене. Платон остановил метание светового луча на знаке, высеченном на камне. Опять пучок восьмерок. Знак жизни, ставший знаком смерти… Археолог коснулся рельефа. Одна из плит медленно и со скрипом стала опускаться, открывая узкую горизонтальную галерею. А пыль уже легкой пеленой обволакивала щиколотки. Платон нырнул внутрь горизонтального хода и пополз. Тут же плита поехала наверх. А в колодце зарокотала, набирая силу, вода. Она лилась откуда-то сверху. Атлантиде почудилось рассерженное шипение: это вода, обрушившись на пылевое «болото», заставляла его медленно оседать. Через несколько секунд плита закрыла лаз, и все звуки смолкли. Работая локтями, археолог полз вперед. Проход был узкий, но вполне достаточный для человека. Эгейцу пришлось бы куда хуже: он бы непременно ободрал все бока, протискиваясь по галерее. Через несколько минут (или часов) Атлантида уперся в монолит, нажал и…

Вывалился наружу. Свет падал какими-то полосами. Пахло рыбой и пивом. Не сразу археолог сообразил, что лежит рядом со скамьей, на которой восседали боги. Крайний, Вта – или почудилось? – насмешливо кривил губы, насмехаясь над незадачливым человечком.

– Ну, как? – спросил Дерпфельд. – Каковы успехи?

– Кресло я угробил.

– Что там было?

– Ловушка для непрошеного гостя. В каждой гробнице есть такая. Логично: грабитель начнет с крайней статуи. Посвященный обнимет нужного бога.