8

Олгерд просыпался как-то частями. Он уже вроде бы разлепил глаза и увидел, что рассвело, и утренний дождь кончился, и облака уносит на запад, но видел-то это все он только глазами. В мозгу было полно туману и там происходило непрерывное бульканье и копошенье.

«Жив я или нет?» – почему-то спросил себя Олгерд и даже усомнился – жив ли он.

Самое странное во всем было то, что накануне вечером, а вернее, ночью не слишком они и надрались с этим хилячком-приезжим, и не дрались, и не кричали, не бегали к бабам… В общем, было все как-то чересчур чинно: они сидели друг против друга, смотрели в глаза, ели консервы… А потом ели дарские дыни. Разговор был пустой и бессмысленный, а претензии Валерга смешны. И все же было что-то очень странное в этом разговоре. Какая-то затаенность – будто присутствовал третий и следил за ними. То есть, вполне естественно, что в домике охраны могли быть «жучки». Но не это тревожило Олгерда…

Лимгардист нахмурился, пытаясь вспомнить что-то важное из ночного разговора, и сам не заметил, как сполз с койки и распластаются на полу. Пол был залит соком дарских дынь и Олгерд, чертыхаясь, стал отползать к порогу, выбирая место почище. Нет, ничего не вспоминалось… Вылезал только постоянно один какой-то нелепый эпизодик, когда Валерг наклонился к самому Олгердову лицу и спросил тихо:

– А ты чувствуешь боль?..

И не дождавшись ответа, вдруг глупо захихикал, затрясся весь и отстранился… Что могло это значить? Что мог значить бред?..

– Эй, Боб, ч-ч-что э-т-т-то значит?! – просипел лимгардист, желая призвать незадачливого компаньона к ответу.

Но Валерга не было в домике. Не только в спальне, но и в подсоске, и на пульте управления силовым полем его не нашлось…

– Что же это такое… – пробормотал Олгерд растерянно и полез наружу искать.

Но ничего не нашел. Ни Валерга, ни его бело-голубого фарпа. Сбежал, сбежал гад, испугавшись ликвидации… И тут нехорошо как-то кольнуло внутри. Олгерд негромко вскрикнул, будто его ударили под ребра и бросился в резерват. Он еще не добежал до поселка, но уже точно знал, что там никого нет, что поселок так же холоден и пуст, как домик охраны. Ярость и чувство бессилия душили Олгерда. Этот слюнявый слизняк хоть знает, что он сделал?! Лимгардисту теперь не видать Земли. Никогда! И все из-за стада каких-то уродцев. Да пусть они сдохнут! Пусть сам Валерг сгорит ко всем чертям… Да, сгорит!

Олгерд схватил лучемет и выстрелил в ближайшее дерево. Мгновенная вспышка и сурта превратилась в пылающий факел. Соседние деревья потянулись к собрату, сбрасывая на горящие ветви капли дождя и те, шипя, испарялись. Неожиданно быстро пламя стало спадать и на месте дерева остался черный обрубок, похожий на скорченное человеческое тело. «Тело Валерга», – подумал Олгерд и улыбнулся. И тут же почувствовал жжение в правой руке чуть повыше запястья. Сначала неприметное жжение росло, потом сделалось нестерпимым. Мыча от боли, Олгерд бросился к ближайшему кусту с огромными, похожими на старинную чашу листьями, наполненными водой, и сунул руку по локоть в эту чашу… Боль стала медленно утихать… Олгерда била дрожь. Дар, безобидный Дар, во второй раз нападал на него!

9

Фарп несся по белой дороге Дара, что возникала перед ним и вновь исчезала позади, чего Валерг не видел в зоне Освоения. Утренний дождь кончился, лес полнился шумом падающих капель, но облака уносило на запад и в разрывах просвечивало голубое. Ожидался рассвет. Ветви сбрасывали на прозрачный нос вездехода вместе с каплями смолистые скорлупки почек; цветы тянулись навстречу солнцу, раскрываясь. Солнце взошло и принялось сушить Дар, как теплые материнские руки вынимали родное дитя из водной купели и вытирали.

Тано сидел рядом с Валергом в кабине фарпа. Здесь в машине он старался ни до чего ни касаться и сосредоточенность в его лице казалась грустью. Остальные дарвиты ехали в багажном отделении – лежали или сидели неподвижно – сама необходимость переезда, разрыва с прежним их поразила…

– Надо же… Удалось! – в который раз повторил Валерг и не понятно, чего больше было в его возгласе – восхищения собой, удивления, недоверия или просто детской наивной радости.

В самом деле – он был первым землянином, проникшим за границу Освоения.

– Дар изменился, – сказал тихо Тано. – Иначе бы ты не прошел… Даже с нами… И при всем сходстве.

– Да уж, конечно… Где тут сходство! Вы питаете такую нежность к Олгерду… – он понизил голос и доверительно прошептал на ухо Тано. – А я его ненавижу…

– Ты боишься его. Вы боитесь того, что вас отличает. Ты – буйной натуры Олгерда, он – твоего разума. Это мешает вам обоим.

– Зато вам ничего не мешает подставлять свои шеи под нож, – обиделся Валерг.

Ниг пробрался из багажного отделения и сел в третье кресло в кабине. Услышав слова Валерга, он загримасничал, задергал ртом и его распухшее в кровоподтеках лицо сделалось еще более жалким. Тано, успокаивая, коснулся его запястья.

– Если мы начнем вас ненавидеть, – спросил Тано, поворачиваясь к Валергу, – разве это поможет?

– Помочь вам может одно – если вы продемонстрируете свою силу. До сих пор Дар выставлял напоказ одни слабости. У бравых лимгардистов и прочей сволочи разгорелся аппетит. Есть люди, у которых беззащитность вызывает желание давить, давить без конца и остановит их только сила…

– И прежде опасность приходила извне, – медленно проговорил Тано. – Это был единственный ее путь. Но кто знал, что Дару может грозить живое? Люди, явившись, вошли бы в нашу взаиможизнь. Но они сразу бросились разрушать и, что самое страшное, делают это все быстрее. Единство нарушено. Мы проиграли вначале и потому не можем возобладать теперь. Да, какой-то процесс идет, и когда-нибудь…

– Ну да, – резко кивнул головой Валерг. – Люди станут добренькими. Но останется ли на Даре к тому времени хоть один дарвит?

Тано вслушивался, но не в слова, а в чувства Роберта. Чего хочет землянин? Почему так волнуется и кричит? Он обещал спасти Дар, он говорил так убедительно, а главное без тени злобы. И Тано сделал то, что никогда не сделал бы прежде – он обещал привести землянина к сердцу Дара… Но сможет ли Роберт отказаться? Нет, не от Земли и людей, но от земного своего сердца, – ведь отпечаток его души ляжет тенью на каждого дарвита, на весь Дар…

– У вас есть два выхода, – говорил Валерг. – Либо вы все до одного погибнете, либо… в один прекрасный момент ваше всеобщее «не убий» рухнет и начнется безумие, в котором вы не будете знать удержу. Будете орать: «как прекрасно убивать!» и пьянеть от криков и крови. А потом вы очнетесь и поползете назад, к истокам, но уже никогда со всей искренностью не будете ни во что верить… Или…

– Или… – повторил Тано и поднял на Валерга глаза – взгляды их встретились.

Уверенный в себе до восторженности землянин и все потерявший дарвит. В глазах Тано была темнота и неподвижность… Но были иные глаза. Взгляд Нига привлек и притянул на себя внимание землянина. На лице юноши застыла нелепая восторженная гримаса, темные выпуклые глаза блестели. Он был готов хоть сейчас двинуться по предложенному пути…

Валерг поспешно отвернулся. Он не хотел, чтобы Тано видел лицо Нига. Но маленькая уловка не удалась: Тано все понял и так, почувствовав тот темный хмель, что затоплял душу юноши.

– Час отдыха, – попросил Тано. – Мы устали, – дарвит не договорил, но Валерг понял – старик хотел отдохнуть от мрачных и жестоких слов, от чувств, которые обрушил на него Валерг.

Неожиданно стало темнеть. Лиловые тучи, столь непривычные для Дара, затянули небо, наступая со всех сторон, и в одну минуту поглотили голубое. Ветер, и даже не ветер, а шквал, пронесся, сгибая деревья. Ветви вскинулись, как руки, посыпались ягоды и плоды, завертелись сорванные листья. С громким треском огромное дерево переломилось и рухнуло поперек дороги. Тано вскочил и подался вперед, вглядываясь сквозь прозрачный нос фарпа в искаженное гневом и отчаянием лицо Дара. Впервые Валерг услышал, как кричат дарвиты – протяжный, похожий на журавлиный, крик пронесся по вездеходу. И тут же зашкалило все приборы – вспыхнули красные аварийные индикаторы, машина вильнула с дороги, ударилась боком о стволы деревьев, перевернулась, и так, на боку, поехала юзом, пока не врезалась носом в упавшее дерево. Валерг едва успел ухватиться за приборную панель – сработали только механические амортизаторы, вся электроника отключилась…

От удара фарп подпрыгнул, как заяц и, спружинив, сел на брюхо. Тут же обе дверцы кабины и задняя стенка багажного отделения открылись и дарвиты бросились врассыпную. Будто только и дожидаясь этого мгновения хлынул дождь совершенно не похожий на обычный, дарский, – струи лились стеною, ветер налетел, ломая ветви, и потоки дождя колебались, как занавес перед началом драмы. Валерг выскочит вслед за дарвитами и видел мокрые фигурки, исчезающие в зарослях.

– Роберт!

Он оглянулся. Аниг махала рукой, будто звала за собой. Валерг нырнул в заросли переполненные дождем. Ветви шлепали по лицу, под ногами текли потоки мутной воды с песком; все мешало, все норовило ударить, будто это не Дар вовсе, а Земля в недобрый час враждовала с человеком. Роберт засмеялся почти радостно, – внезапность бури его ошеломила силой вырвавшегося наружу гнева, буйной красотой никому неподвластной силы. Он ощущал родство с бушующим ураганом…

Белая туника Аниг мелькала впереди, то есть уже не белая, а прозрачная от воды…

– Куда мы бежим? – крикнул Роберт, догоняя девушку.

Она не ответила – вновь махнула рукой, указывая куда-то вперед. Там, на фоне темно-лилового неба рос белый купол, окруженный совершенно земной радостной радугой, будто схваченный в кольцо. Они вбежали внутрь. Но храм не спасал от дождя, струи лились сквозь матовые стены и прошивали пол, сливаясь с бегущим внизу потоком. А между тем Валерг чувствовал под ногами твердость пола. Аниг протянула руки к куполу над головой, будто умоляла своих богов придти на помощь.

– Смотри, смотри что творится! – крикнула она, бросившись к Роберту, схватила его за руки, будто требовала чего-то.

Валерг беспомощно огляделся. Вокруг были лишь белые стены и дождь, дождь…

– Роберт, неужели ты не видишь? – в ее голосе проступила боль.

Она приблизила свое лицо вплотную. В ее глазах, как прежде в глазах Нига, застыла неподвижная точка. Роберт перевел взгляд на стену. На мгновение перед ним возник черный провал с умирающими золотыми огоньками по краю. Что-то клубилось, рвалось с содроганием… Невольно, пытаясь защитить, он прижал к себе мокрое, холодное, как лед, тело Аниг. Губы коснулись сначала мокрых волос, потом лба, щек, собирая холодные капли, что катились по ее лицу, как слезы. Потом он поцеловал ее губы и они раскрылись под его губами, но без всякой страсти – так ловят дождь или ветер… На секунду сердце его замерло, а затем заколотилось, заглушая шум падающей воды и ветра… И тут он понял, что буря в самом деле кончилась, дождь перестал. Капли еще срывались с ветвей, еще шумели потоки среди стволов, но сквозь шорох проступала тишина. Небо очистилось и солнце затопило лес…

Аниг отстранилась и внимательно посмотрела Роберту в лицо, будто отыскивала что-то, пытаясь уяснить непостижимое…

– Аниг, а ты могла бы меня полюбить? – он погладил ее волосы, мягкие, как у маленьких детей.

Девушка кивнула головой точно так же, как кивал он – дарвиты все время копировали его жесты.

– Думаю, что наши души могут срастись. Только ты не любишь меня, Роберт.

– Не люблю?! – от обиды у него перехватило дыхание. – Ах, да, конечно! Что мы, земляне, понимаем в любви? Как может наша грязная любовь сравниться с возвышенной любовью дарвитов?!

Аниг поспешно прижала ладонь к его губам.

– Не надо так! Я все объясню. Сейчас, Роберт, на тебя ложится все это… – она махнула рукой и обвела купол над их головами. – Наше будущее… Тебе тяжко ощущать тяжесть планеты на своем плече. Гораздо легче одна моя голова. Ведь так? Это удобнее для твоей души и тебе кажется, что ты любишь меня…

– Кажется? – переспросил Роберт. – Да нет же, я в самом деле люблю! – воскликнул он уже из одного упрямства, не желая признать, что кто-то может с такой легкостью расшифровать его чувства.

Аниг посмотрела на него, как на ребенка, который требует запретную игрушку, укоряюще качнула головой, выскользнула из его рук и выбежала из храма…

Валерг вышел вслед за нею. Вокруг по-прежнему шелестели зеленые заросли, звенели голоса дарских птиц, то набирая силу, то стихая. На мгновение повисла абсолютная тишина, как новая точка отсчета, а затем щебетание и свист возобновились снова. Только теперь они звучали по-иному – как просьба, призыв или плач… Неожиданно Аниг вскрикнула и остановилась. Валерг подбежал к ней. Поперек тропинки, раскинув беспомощные тонкие руки, лежал дарвит. На месте шеи набухал красный ком с торчащими белыми осколками и обрывками желтых волокон… Вероятно он погиб во время бури, когда на время порвались связи и никто из дарвитов не почувствовал боль этой смерти…

Валерг невольно сжал кулаки, ощутив, как слабы его руки, лишенные оружия. И тут он увидел убийцу. Санг сидел на тропинке, опустив большую острую голову. От влажной шкуры поднимался пар. Его мощное тело рыже-белой расцветкой напоминало сенбернара. Только морда была не добродушно-сонливой, а острой, крысиной, с торчащими зубами и уши торчком. Почему-то бросались в глаза грязные розовые извилины этих огромных ушей с мелким ворсом по краю. Валерг шагнул вперед, заслонят собою девушку и, взяв ее за руку, осторожно двинулся по тропинке.

– Он ненавидит… – прошептала Аниг.

Зверь поднялся и нехотя отошел в сторону, пропуская их и, пропустив, оскалился, обнажая белые пирамидки зубов. На загривке шерсть встала дыбом.

– Страшные у вас звери… Как вы живете с ними?

Валерг обернулся. Санг стоял не двигаясь и провожал их мрачным взглядом, похожим на взгляд Олгерда. Как он просочился сюда за зону Освоения? Или зверь нырнул следом за человеком, когда приоткрылась дверь? Сознание своей вины, пусть невольной и сомнительной, навязчиво прилепилось к сердцу, а следом упало камнем решение…

– Ты… УБИТЬ?.. – Аниг вцепилась в его руку.

Он продолжают идти, а она повисла у него на руках, как котенок.

– Да, хочу! Санг – живая машина истребления. За день он задушит сотню ваших.

– Нет, – она замотала головой. – Роберт, только не ты…

– Не бойся, – он торопился добраться до фарпа и теперь бежал, и нес ее через заросли. – Зверь не тронет меня – я же человек. А он подчинен человеку…

– Не убивай… – она заплакала.

Возможно слезы – тоже копия человеческих эмоций, ведь раньше дарвиты не знали отчаянья.

Едва выйдя на дорогу, Валерг бросился к фарпу. Но компьютеры по-прежнему не работали и Валерг напрасно дергал дверцу багажного отделения. Отчаявшись, он ударят по ней ногой, пытаясь сломать. Увы! Гераклом он выглядел только на фоне дарвитов.

– Аниг… – он хотел просить, но она, угадав, отрицательно покачала головой и отошла к краю дороги, сдавив руками виски.

И тут, будто угадав эту минуту, из-за фарпа вынырнул Ниг.

– Ниг, дружище! – обрадованно воскликнул Валерг. – Что ж вы, друзья-дарвиты, выключили компьютер и разбежались?.. Да еще двери в машину закрыли… Нехорошо…

Лгать было трудно вдвойне. Лгать не только на словах, но и в мыслях. Нига он обманул. Нига, но не Аниг. Она уже спешила к ним. Поздно! Ниг оказался сильнее: компьютер включился и открыл багажник. Валерг взял лучемет. Теперь все… Теперь дарвиты бессильны перед ним и отделены стеной. Он встретил укоряющий взгляд Аниг… Что он делает?! Ниг против Аниг? Дарвит против дарвита? И ради чего? Ради того, чтобы он мог совершить убийство? Да нет, нет, ради их спасения.

Валерг проверил разрядник. До сих пор он почти не стрелял из лучемета и оружие неловко тяготило ладони. Зато Ниг смотрел восторженно: так смотрят мальчишки на парней из отрядов Освоения, когда те появляются на Земле во время краткого отпуска и шатаются по набережным, поражая жителей Земли флибустьерским видом и непередаваемым жаргоном лимгардистов.

Валерг поспешно нырнул в заросли, спасаясь от осуждающего взгляда Аниг и восторженного – Нига. Бегом добежал до того места, где ему попался Санг. Но зверь исчез. Валерг остановился, озираясь. Кроны великанов плотно прижимались друг к другу, не допуская до молодых побегов полуденного обжигающего солнца, и заросли были полны зеленым сумраком.

Внезапно ветви с треском раздвинулись и рыжая плотная тень упала на Валерга. Тот едва успел выставить вперед руку, защищаясь, как сильные челюсти сомкнулись вокруг запястья. Лучемет шлепнулся в траву. Зверь сбил Валерга с ног и, повалив, тянулся к горлу. Казалось, он знал о замыслах человека, – так неистов был его порыв. Валерг одной рукой пытаясь защищаться, другой нащупал нож в кармане, извлек его и ударил. Санг завизжал, задергался, челюсти его конвульсивно сжались и зубы впились в тело… Зверь был только ранен, надо было вытащить нож и ударить вновь… Но вместо этого Валерг, собрав все силы, отодрал от себя Санга и отшвырнул… Потом он перевернулся на живот и попытался найти лучемет… Но оружия нигде не было. Он встал на колени и пополз, поджимая перекушенную руку, сам уподобившись раненому псу. Если бы в фарпе вместе с ним ехали люди… Неужели никто не прибежал бы сюда в заросли на его крик и не пристрелил бы эту чертову зверюгу! Даже Олгерд казался в эту минуту роднее и ближе всех слабосильных друзей-дарвитов.

«Дарвиты, сволочи, из-за вас сейчас сдохну…» – бормотал Валерг, шаря по траве.

И тут вновь острые зубы впились сзади в шею. Почти в тот же миг раздался громкий треск, будто кто-то одним махом разорвал полотнище и в лицо ударил запах горелого мяса и шерсти. Челюсти зверя разжались…

Валерг не сразу понял, что произошло. Приподнявшись, он увидел, что санг лежит рядом прошитый разрядом лучемета, а голова зверя еще дергается, закидывается назад, дергаются лапы, пытаясь бежать. И глядя на агонию хотелось одного, – чтобы это прекратилось скорее. В эту минуту Валерг был не человеком, но распростертым на шестке зверем с развороченным и сожженным нутром, и это он агонизировал, и покрывался смертным потом… Лишь когда Санг затих к Валергу вернулось ощущение собственного тела, сознание своего "я" и боль своих ран… Он встал, цепляясь за темный с белыми прожилками ствол старой сурты. Постояв, сделал шаг, но тут же схватился за другое дерево…

…Так он шел от ствола к стволу…

Остановился внезапно. На песке, меж толстых корневищ, все еще сжимая руками лучемет, лежал Ниг. Валерг опустился рядом с ним на колени, приподнял за плечи и перевернул. Глаза дарвита были полуоткрыты, к щеке, вдавленные, прилипли мелкие камешки. Гримаса сверхнепереносимого усилия все еще искажала лицо. Валерг ощупал тело, пытаясь найти рану. Но ран не было… Даже туника нигде не порвалась…

Тогда он догадался о случившемся и застонал.

«Вода…» – мелькнуло в мозгу. Его вдруг охватила уверенность, что вода могла бы помочь. Вода была рядом. Поток после недавнего дождя бежал в нескольких шагах от них. Валерг попытался поднять юношу, но перед глазами поплыл туман и он едва не упал рядом с Нигом. Не в силах нести, он схватил дарвита за ворот туники и поволок. В глубине сознания плавала мысль, что Олгерд тоже тащил Нига за ворот. Вот и след остался на шее…

Валерг не помнил, как он очутился возле ручья. Он был, как в забытьи, но не упал, а двигался, что-то делал… Он очнулся, стоя на коленях подле Нига. А Ниг лежал раскинув руки и волосы его были в мокром песке, а вокруг головы собралась лужа воды. Аниг стояла рядом, но Валерг не сразу понял, что это она.

– Ниг умер… – прошептал Роберт.

Лицо Аниг сделалось асимметричным, как у людей, а глаза помертвели.

– Это я… я… – начал Валерг и не смог продолжить, – лицо задергайтесь от боли.

Аниг взглянула на него, слабо вскрикнула и бросилась бежать. Валерг хотел окликнуть се, но не мог, хотел бежать, но не сдвинулся с места…

…Он был Нигом, который умирал, убивая…

10

Утром следующего дня, едва закончился утренний дождь и тучи ушли на запад, купол среди зеленых зарослей начал расти из матово-молочного, становясь плотным, синевато-белым, непрозрачным. Вокруг множились и росли кольцевые дороги, оттесняя деревья. Миниатюрные фигурки дарвитов, одетые в белые туники, спешили к куполу.

На отдельной площадке, созданной немного в стороне, стоял фарп бело-голубой окраски с эмблемой в виде золотой руки, сжимающей цветок. Дверцы были подняты вверх, как крылья стрекозы, багажное отделение открыто и внутри машины царила пустота…

11

«Слишком сложно».

«Нет, он сможет. Он понял храм. Он близок к нам. Ближе всех…»

Аниг болезненно вздрогнула, отошла от Тано и контакт прервался. Они стояли внутри огромной сферы. Вокруг клубились темно-коричневые облака, цветом напоминавшие почву Дара. В глубине вспыхивали голубые огни, похожие на звезды, и тогда сеть лучей пронизывала сферу и на мгновение связывала мерцающие точки. Но среди обильного золота чернели провалы, наполненные безысходным мраком. Аниг старалась не смотреть в эти колодцы.

«Аниг, это и есть третий путь, тот, что лежит между гибелью и убийством?»

«Да».

«И Дар станет вновь единым и неуязвимым для иных?»

«Да».

«Но будет ли это прежний Дар?»

«Не знаю. Мы сами уже другие. И в чем-то мы слишком малы. Наши души, как наши тела – низкорослы».

Тано покачал головой. Его все больше беспокоила муть, что поднималась в душе Аниг. Это походило на смятение, что царило в Ниге. А чем все кончилось?…

«Раньше мы не делили себя на душу и тело».

– Быть может она только и появилась сейчас – наша душа! – крикнула Аниг и замолчала, сообразив, что произносит слова вслух, слова землян.

«Мы не можем без Роберта. Нам нужно срастить принесенное с Земли с Даром, сделать планету вновь единой, а мир завершенным».

«Тень землян лежит на нас, Аниг».

«Мы пересилим. За нами – тысячи лет. За ними – час. Я чувствую силы. Я смогу. Мое время растить храм».

Она отвернулась и стала вглядываться в таинственное верченье коричневого, золотого и черного перед собой.

«Роберт должен уйти. Потом. Ты знаешь это, Аниг?»

12

Сначала ничьего не было: ни Дара, ни прошлого, ни смерти, ни страдания. Тело находилось где-то рядом, но не принадлежало ему. Потом он постепенно вернулся, залез в тело, как в тесный комбинезон и никак не мог разместиться – все мешало и давило. Наконец он устроился и улегся тихо-тихо, как в детстве, когда лежал без сна и боялся разбудить мать, что спала рядом. Часы били, хрипя, отсчитывая удары. Миновала полночь и тишина стремилась достичь рассвета, а он все лежал, цепляясь за ускользающие минуты, которые маятник старинных часов кидал то вправо, то влево, то вправо, то влево…

Так он вспомнил, что в мире существует время. Рождение. Смерть… Смерть Нига. Он застонал… И вспомнил, что в мире существует боль. Боль, что исказила лицо Аниг. Тогда он вспомнил, что в мире есть любовь… И открыл глаза…

Валерг лежал возле открытого окна на низкой кровати. Легкий зелено-голубой полог нависал над ним. Валерг поднял руку и потрогал шею. Рана была заклеена искусственной кожей – кто-то очень аккуратно пользовался аэрозолем – состав лег идеально. Боль прошла, осталась лишь слабость и тошнота. Хотелось лежать и не двигаться. Никогда, никуда… Он все же попытался отыскать кнопку вызова. Но стена была абсолютно гладкой и теплой на ощупь. Тогда он понял, что лежит в жилище дарвитов. Он сполз с кровати. Рядом на скамье лежали чьи-то вещи. Своей одежды он не нашел – лишь тунику, какую носят дарвиты. Он кое-как залез в нее. Пояс не слушался, ускользал змеей из-под рук.

Он ткнулся в дверь и вышел наружу. Несколько минут стоял не двигаясь, откинув голову назад и подставив лицо солнцу. Силы постепенно возвращались, будто кто-то по капле вливал их в израненное тело.

Перед ним открывалась огромная площадь, лабиринт бесконечных дорог сходился к ней. Дарвиты неожиданно появлялись из-под белого пятна и так же неожиданно исчезали. Валерг пошел со всеми. Его не сторонились. Он проник внутрь. Лестница возникла и исчезла, уступив место коридорам, залитым голубым светом. Коридор быстро понижался. Валерг ощущал, как пол уходит вниз, а стены скользят мимо. Порой на гладкой поверхности проступали разноцветные панели и желтые экраны вспыхивали, как глаза зверей, а затем все вновь исчезало и оставались лишь мутно светящиеся стены.

– Я здесь, – сказала Аниг и взяла его за руку.