Верблюдица за решеткой презрительно фыркнула и сплюнула желтоватую слизь. Верблюжонок, тряся ушами, с любопытством смотрел, как подбежавшие ко мне люди заохали и заахали, подобно стае грачей загалдели при виде обнаженного и израненного человека и лужи темной крови. Двое автоматчиков перекинули АКМы за спину, подняли меня и потащили к выходу, пока третий что-то кричал собравшимся служителям зоопарка. За территорией уже поджидала карета "скорой помощи": белая "Делика" с жирным красным крестом на бортах и надписью "AMBULANCE". Милиционеры не слишком аккуратно затащили меня внутрь, затем один выпрыгнул наружу и захлопнул двери. Второй остался подле.

Машина тронулась, унося меня в неизвестном направлении. Куда угодно, только не в больницу, ибо в оставшемся милиционере я без руда признал Ибрагима Мухамбетова, бывшего напарника по "волчьему" экипажу Ирикона. Пронзительные карие глаза оборотня смотрели с озабоченностью.

– Как самочувствие? – спросил Мухамбетов после минутного созерцания.

– Куда меня везут? – нашел в себе силы спросить я.

– В запасное логово. – Видимо, молчаливый вопрос в моих глазах удивил Мухамбетова. – Надеюсь, ты в курсе, какие события произошли за последнее время?

Теперь я догадался, что Мухамбетов ничего не знает о том, какие именно события происходили. И кто в них принимал самое непосредственное участие, был в главной, так сказать, роли.

– В курсе. Орден затеял тотальное истребление оборотней.

– И вампиров тоже, – кивнул Ибрагим. – Со вчерашнего дня в городе нет ни единого упыря. Скоро, по всей видимости, и от нас ничего не останется...

Я попытался подняться, но не смог. Простреленное в многочисленных местах тело едва повиновалось.

– У тебя нет никакого эликсира жизни? – в надежде справился я. Чудодейственное средство Диерса сейчас было бы как раз кстати.

Чтоб этот Диерс провалился ещё глубже Преисподней!..

Мухамбетов извлёк заранее приготовленный шприц и ловко вколол его содержимое в мою вену.

– Это наркотик. Поможет не чувствовать боль. Ничем другим помочь не могу.

Я молча поблагодарил его за это. Не чувствовать боль – уже кое-что.

К тому времени, как карета достигла конечного пункта, мне полегчало. Наркотик, вероятно, успешно справился со своей невидимой работой – подавил восприимчивость нервных рецепторов. Или подавил участок мозга, отвечающий за ощущение боли. Последний раз подпрыгнув на кочке, "Делика" замерла, двигатель умолк. В открывшихся задних дверях замаячила широкая физиономия лейтенанта Поступенко. Меня пронесли под незнакомыми сводами какого-то здания в теплое и светлое помещение, наспех переоборудованное в больничную палату. По тем репликам, которые мне удалось разобрать, напрашивался очевидный вывод: никто из ныне присутствующих здесь оборотней не знает, что Волчий Замок атакован два раза подряд не без моего участия.

Милиционеры передали меня двум немолодым женщинам, которые быстро обмыли тело, обработали раны и спеленали в холщовую пижаму. В вену на руке впилась игла капельницы, в ноздри – раструбы кислородных подводов. Несколько уколов в живот, задницу и непосредственно вблизи ран завершили затянувшуюся на полчаса процедуру, и медицинские сестры наконец-то оставили меня в покое.

Зато не преминул воспользоваться их отсутствием Поступенко-Еригор.

– Круто тебя потрепали, Винтэр, – сочувственно сказал он, присаживаясь на стул рядом с кроватью. – Охотники?

Кивок.

– Совсем ошалели, суки. Вычистили Замок, представляешь!? Кстати, ты где всё это время пропадал?

– По делам Ирикона в Англию летал.

Еригор понимающе вздохнул.

– А каким образом ты в зоопарке-то оказался?

– Гулял, – неопределенно фыркнул я.

– Ну-ну. А мы, едва пришёл звонок, что в зоопарке ребята в черных плащах резвятся, сразу туда. Так и знали, что охотники кого-то из наших ловят. – Поступенко на минуту умолк. – Ты уж извини, но я не понимаю как-то, почему они оставили тебя в живых? Судя по трупам в Замке...

– Им кое-что нужно от меня. Одна вещица, которой у меня, к сожалению, нет. И они дали срок до захода солнца.

– Что ещё за вещица?

– Артефакт. Сам не знаю толком, – поморщился я, – ведь нет у меня этого артефакта.

– Так чего они привязались?

– Думаю, дело тут в предательстве. Кто-то спровоцировал небывалую активность Ордена лишь для того, чтобы истребить всю нечисть города.

– И кто же? В чем его предательство заключается?

– Не знаю, Еригор, не знаю. Чёрт меня побери, если я понимаю, что происходит...

Печальный голос и неважнецкий внешний вид собеседника позволил Поступенко убрать блеск недоверия из глаз. Возможно, оставшиеся в живых оборотни могли кое-что подозревать в отношении меня, но теперь их подозрения сошли на нет. По крайней мере, сошли на нет подозрения Еригора. Мы ещё поговорили о незавидном теперешнем положении остатков стаи, после чего зашедшая проверить меня медсестра настойчиво попросила лейтенанта оставить меня в покое. Я же настойчиво попросил обоих во что бы то ни стало привести меня в более или менее боеспособное состояние не позже пяти часов пополудни.

– Светлые забили стрелу?

– Да. И я должен обязательно быть там.

Почти шесть часов я провел в глубоком сне. По пробуждении оказалось, что сон подействовал весьма плодотворно на израненный организм: боль прошла. Впрочем, я больше склонялся к мнению, что в пропаже боли основная заслуга принадлежит наркотикам. Попытавшись встать на ноги, я окончательно уверился в сем. С трудом переставляя забинтованные, начавшие вновь кровоточить ноги, я, поддерживаемый Поступенко и Мухамбетовым, под крики и упреки медперсонала покинул территорию медицинского пункта. Как обнаружилось, запасное логово оборотни оборудовали в заброшенном ещё во времена перестройки цеху едва начавшего рождаться завода. В двадцати с лишним километрах от городской черты Иван Алексеевич Николаев с помощью своих депутатских полномочий приобрел в частную собственность недостроенный, одиноко стоящий посреди луга цех-ангар, затем передал его в собственность одному из своих дочерних, так сказать, предприятий. Теперь цех представлял собой хорошо укрепленное и охраняемое убежище для оборотней, оборудованное всем необходимым в их повседневной жизни, в том числе и камерами-изоляторами для полнолунных ночей. Именно здесь, неподалеку от главного городского захоронения умерших уцелевшие после штурма Замка волки и обитали. И никто из них не знал, что штурмовал замок некто Джонатан Диерс на пару со мной.

Диерс. Что же на этот раз затеял проклятущий негритос?..

– Куда тебе идти в таком-то состоянии! – упрекал Поступенко. – Охотники однажды превратили тебя в фарш, превратят и во второй раз. Но теперь – в мёртвый фарш.

– Я обязан, Еригор.

Пока я напяливал стандартную волчью форму: джинсы, ботинки, водолазку, куртку, оборотни упорно отговаривали меня от любых попыток встретиться с охотниками. Тем более, нужного им артефакта я не имел. Однако настоящим мотивом слов оборотней было то, что они не хотели показаться в моих глазах трусами, отпуская на встречу со светлыми без сопровождения. Ведь сопровождение Поступенко, номинально ставший после смерти Ирикона и Ксио главным волком, давать не собирался.

Они считали так: Орден начал активную и очень агрессивную войну, притом открытую и беспощадную. Охотники умудрились стопроцентно вычистить город от вампиров, теперь взялись и за волкодлаков. И никто, никто добровольно не отдаст свою шкуру врагу, внезапно ставшему чересчур уж жестоким...

И, в принципе, я понимал их мотив. Но всё же горький осадок остался внутри, когда Еригор чуть ли не напрямую сказал, что "свои проблемы с Орденом" я буду решать самостоятельно, коли не желаю послушаться "более опытных людей и оставаться в безопасности, пока всё не уляжется".

Ирикон поступил бы иначе. А эти волки, эти оборотни, которым посчастливилось не находиться в Замке одновременно с Диерсом, рано или поздно пропадут. Все до единого. Потому что духа стаи уже нет, нет единства и команды. Есть лишь разобщенное, трясущееся от страха, поджавшее хвосты сборище уличных псов. Отчего-то я догадался (во всяком случае, пришедшее ощущение распознавалось именно как догадка), что в ближайшие дни все они, эти потерявшие веру в самих себя оборотни погибнут. И смертью их будут не охотники...

Медсестры по личной просьбе накачали меня всевозможными стимуляторами, целым рядом наркотических и психотропных средств, всем, что могло ускорить процесс выздоровления. "Эликсир жизни" Диерса давно превратил бы меня вновь в самостоятельного, полноценного оборотня, а все препараты местных врачевателей привели лишь к единственному эффекту: мне стало ещё хуже. Борясь с позывами опорожнить желудок, я мрачно экипировался для встречи с охотниками. Все предчувствия старательно отгонял прочь, ибо если Диерс решил каким-то образом "предать" меня, то ровным счетом никаких шансов одолеть противника у меня нет. Впрочем, Диерс ведь не единственный штатный сотрудник Ордена Света в городе, умеющий и любящий убивать.

Решительность переполняла меня и избыток её выплескивался зелеными облачками тумана каждый раз, как вспоминалась Настя. Нет права у светлых отбирать мою... девочку, которая стала мне дочерью. Я сделаю всё, чтобы вызволить её. Надеюсь, в случае неудачи Диерс выполнит обещание и позаботится о Насте.

Хоть я и считал Диерса своим врагом, тем не менее желал, чтобы в случае моей смерти именно он взял на себя ответственность за ребенка. Потому что Джонатан Диерс казался мне самым порядочным вампиром из всех светлых, хоть это не мешало ему быть и самой порядочной сволочью из всех виденных мною.

Впрочем, неизвестно ещё, что для Насти лучше: жизнь с оборотнем или жизнь со светлыми охотниками...

Экипировка сложилась стандартная. Две наплечные кобуры обняли смертельно холодный композит "Глоков", ремень на поясе принял четыре запасных обоймы. В спортивную сумку легли два красавца-"Спектра", поверх них я бросил запасную одежду. В отличие от Диерса, я не мог позволить себе носить пистолеты-пулеметы за пазухой: вампир был широкий как танк, у него без труда и пара базук под плащом уместится...

Автопарк оборотней ютился в отдельно построенном общем гараже. Получив разрешение Еригора "позаимствовать" одну из машин, я бросил на заднее сиденье внедорожника "Шевроле" сумку. Машина правительственных номеров больше не имела.

Я курил рядом с джипом, пока прогревался мотор. Подошел давешний напарник Вася Игнатов, попросил сигарету.

– Фигню ты затеял, браток, – сообщил он мне, поджигая кончик сигареты бензиновой зажигалкой. – Охотники позвали тебя в свое логово не для того, чтобы чаем попотчевать. Зачем ты собираешься к ним?

– Надо мне, – был короткий ответ.

– На-адо, – протянул Игнатов. – Коли нет артефакта, нужного им, так шибко ли надо? Тебя ж убьют, браток!

– Они... А, чёрт с ним, все равно живу последний день, – я бросил недокуренную сигарету на бетонный пол и затушил ботинком. – Они похитили мою дочь, Врото. И я обязан сделать всё, чтобы её вернуть...

– Дочь?! – Василий-Врото был натурально поражен. – У тебя разве дочь есть??

– Есть, – кивнул я, открывая водительскую дверь.

– Но как!?.. Как ты умудрился всё это время скрывать её от Ирикона и прочих??

Подходящего ответа я подобрать не смог. Поэтому сказал то, что подозревал уже давно, год минимум.

– Ирикон знал о ней.

Водитель милицейского экипажа оборотней смотрел округлившимися глазами на меня. Потом, хлопнув меня по плечу и сказав: "Обожди пару сек", куда-то убежал. Пока я выезжал на улицу, Врото вернулся, таща на плече спортивную сумку, такую же, как та, что уже лежала на заднем сиденье.

– Я с тобой поеду.

– Не надо, – покачал я головой, пораженный внезапным желанием мне помочь. – Ты сам понимаешь, что в Заброшенной Ветке п...дец придёт обоим.

– Да мне пофигу, – отмахнулся Вася Игнатов, уже разместившийся рядом со мной. – Просто неправильно как-то получается: ты на светлых собрался, а помощи нет. Волки боятся вылазить из норы, но я не привык как-то на дно залегать. Если уж объявили нам духи сраные войну, так надо воевать. Вызовом отвечать на вызов, ударом на удар. А то вымрем все как вампиры...

Вася, недавно вернувшийся из Чечни, мыслил категориями бойца. Именно бойца, а не командира. Война есть война, нечего зарывать голову в песок и ждать пока она пройдет. Надо самому прогнать её, прогнать, победив врага. А те, кто зарывает голову в песок, будут грязно изнасилованы врагом в отверстия, оставшиеся на поверхности, ибо достойный противник заслуживает уважения, а недостойный трус – только позора.

– Ну ладно, Вася. Если горишь желанием поскорее распрощаться с грешным миром, поехали.

И мы поехали. Достигли окраин, по Северной объездной дороге обогнули половину города, свернули на Коммунальный мост, затем через несколько сложных развязок добрались до проспекта Металлургов, из конца в конец проехали по нему и уперлись в площадь Победы. Я остановился у станции метро "Киевская", конечному пункту подземных электропоездов. Дальше на северо-восток шла недостроенная, заброшенная до рождения Христа ветка метрополитена, в которой Орден устроил себе базу. Ей-богу, как крысы канализационные.

Светлые, мля...

Мы взяли свои сумки, спустились в подземелье метро, прокатились на паре эскалаторов, прошлись вдоль билетных касс, затем свернули в коридор с предостерегающей табличкой "ПРОХОД ТОЛЬКО ДЛЯ СЛУЖАЩИХ МЕТРОПОЛИТЕНА". Никто не обратил на нас внимания, даже лениво прохаживающийся в толпе граждан милиционер. Руководствуясь инструкциями Еригора, я толкнул самую обычную дверь в конце коридора, прошел в некий тамбур и оказался в туннеле. Высокие своды, холодный сквозняк, запах смолы и электричества. Узкий парапет уходил влево, к посадочной платформе станции, и вправо, к базе Ордена Света. Вдвоем с Врото мы отстукивали ботинками шаги, пока не добрались до "отстойника". Десяток поездов мертвыми змеями прятался в полумраке подземелья, несколько служащих сновали между ними, и никто по-прежнему не обращал на нас внимание. Мне никогда прежде не приходилось бывать на территории светлых. Возможно, в Заброшенную Ветку были и другие входы, но я воспользовался только тем, о котором рассказал Еригор. Парапет обогнул поезда, уперся в стену и сделал крутой поворот влево, в туннель, который, собственно, и был не достроен и заброшен.

– Ну и мрачно же у них тут, – заметил Врото.

Я мысленно согласился с оборотнем. Мы уверенно, хоть и не без напряжения шагали под темными сводами. Темноту кое-где разгонял хлипкий свет маленьких лампочек. Наверное, прошли мы метров пятьсот прежде чем впереди появился тупик. Парапет, превратившийся теперь просто в высокий и узкий бордюр, заканчивался коричневой от ржавчины дверью.

– Притопали, – резюмировал я.

Мы поставили сумки на землю, достали автоматы, проверили магазины и дружно передернули затворы. Спрятав сумки с одеждой в куче строительного мусора, мы отворили дверь. Внутри помещение выглядело подобием контрольно-пропускного пункта таможенной зоны в каком-нибудь аэропорту, но людей не наблюдалось. Запыленный коридор КПП заканчивался ещё одной дверью, за которой полумрак и грязь кончались: мы оказались под навесным потолком в ухоженном зале. Стены зала были вымощены кафелем, пол выложен мраморными плитами. Яркий свет лился сверху, заставивший с непривычки поморщиться. Вдоль стен с голубыми и коричневыми плитками стояли большие кадки с высокими растениями, кое-где – мягкие кожаные кресла.

И никого. Ни звука.

Я со смотрящими вверх стволами "Спектров" тихо крался вдоль стены, пока не достиг двустворчатой двери. Быстро отворив её, я обнаружил совершенно пустой конференц-зал с длинным столом и резными деревянными стульями, с красивыми панно на стенах, заменяющими окна. Мы крадучись прошли до другой двери, которая оказалась закрыта. Проверка ещё нескольких дверей ничего не дала: половина заперта, за остальными – совершенно безлюдные помещения.

Даже идиот мог догадаться, что мы угодили в ловушку. Народ на главной базе Ордена отсутствовал ведь не просто так...

– Да где они все! – ругнулся шепотом Врото. Он выглядел напряженным и озабоченным, ибо полагал, что стрельба и борьба за жизнь должна была бы начаться сразу по попаданию на территорию Заброшенной Ветки. Отсутствие видимого врага беспокоило юношу не меньше, чем меня.

За одной из дверей мы увидели лестницу, уходящую наверх. Бесшумно поднялись и очутились в широком коридоре. И опять двери. Запертые и незапертые. Двустворчатые и одностворчатые. С табличками и без. И никого.

Я начал беспокоиться, туда ли мы вообще приехали? Если это капкан, то где тот, кто ставил его?

Ответ пришел сам собой. За одной из ничем не примечательных дверей раздавались звуки. Похоже, там работал телевизор. Мы с Врото заняли позиции захвата: я слева от двери уперся спиной в стену, а Игнатов с автоматами наперевес встал напротив входа. Напряженно переглянувшись друг с другом, выдохнули,, как выдыхает человек с рюмкой водки в руке, намеревающийся водку эту проглотить. И Врото со всей силы всадил ногой по двери, напрочь вышибая её вместе со всей коробкой. Благо, комплекция бывшего "чеченца" и звериная сила позволили сделать это без труда. В следующее мгновение "Спектры" затрещали смертельную песнь дуэтом. Я миллисекунду выждал, давая возможность боевику освободить линию огня, и ворвался следом. В полутемном, освещенном лишь большой плазменной панелью помещении, размером не уступающим иному конференц-залу, находились люди. То были охотники. И охотники были готовы к нападению...

Когда запели "Спектры" в моих руках, автоматы Врото уже замолчали. Я отвлеченно подумал, что закончился их боезапас, но тут же периферийное зрение уловило, как голова боевика разлетается мелкими ошметками. Тело его бросило назад, отдача натурального крупнокалиберного пулемета, закрепленного в дальнем конце помещения, а вернее – отдача бронебойных пуль этого пулемета швырнула комично дергающееся обезглавленное тело Врото в стену. Несколько пуль проделали в стене сквозные отверстия.

Перед смертью Врото успел снять одного охотника, укрывшегося за стрелком-пулеметчиком. Я угодил в ещё одного. А потом очередью мне перебило обе ноги. Опять, чёрт возьми!.. Я завалился на бок, но не терял надежду уничтожить врага. Длинные шлейфы выстрелов на миг соединили мои "Спектры" и пулеметчика. Последний в конвульсиях свалился на мягкий ворсистый пол. Магазины мои опустели, но впереди в полутьме маячили фигуры охотников. Я быстрым движением выхватил пистолеты, откатился под прикрытие мягких кожаных кресел и затаился. Подняться на ноги я не мог...

В ушах противно звенело эхо выстрелов. Кроме него я не мог различить больше ни звука. И тут знакомый по зоопарку голос капитана Шорошко крикнул:

– Винтэр, ты чё творишь! Ты ж чуть девоньку не задел!

Я напрягся. Капитан мог блефовать.

– Виталя! – раздался плаксивый голос Насти.

Чёрт! Не блефует! Ну погоди, с-с...

– Выползай давай, приятель. Нечего больше прятаться. Раньше начнём, раньше кончим. Я надеюсь, артефакт при тебе?

– Отпусти её! – выкрикнул я.

– Да ты выползай уже, говорю! – дерзко рявкнул капитан. – Я должен видеть тебя, чтобы обсуждать детали сделки.

Ничего не оставалось как подчиниться требованию. Опираясь на руки, я выполз из-за укрытия.

– Пистолеты можешь выкинуть. Они тебе не пригодятся.

– Отпусти её! – понизил я голос до рыка.

– Артефакт с тобой?

– Да. – Я отчетливо осознавал всю бедственность своего положения. В том числе и то, что артефактом не обладаю.

– Хм. Покажи.

– Отпусти её! – в третий раз потребовал я.

Шорошко присел на корточки рядом с Настей, которую не отпускал, держал за маленькие хрупкие плечики. В полутьме помещения, которое служило, вероятно, комнатой отдыха для охотников, отчетливо светились его красные радужные оболочки.

– Хочешь пойти к нему, милая?

Девочка не ответила. Я мог видеть, как по щекам её текли слезы.

За спиной раздался шорох. Капитан поднял взгляд на его причину. Я же повернул голову назад.

В раскуроченном дверном проёме стоял Джонатан Диерс с израильским "Узи" наперевес. Меня он, казалось, не замечал.

– О! – радостно воскликнул Шорошко. – Наш английский друг! А мы уже заждались...

– What a fucking shit is going on?![61] – сурово спросил он капитана.

– Сам не пойму, – наиграно смутился Шорошко. – Твой подопечный не хочет отдавать Коготь, замочил моих людей...

– Отдавать? – Негр казался удивленным. Его пылающий взгляд переместился на меня. – Коготь у тебя?!

– Будто ты, сволочь, не знаешь! – прошипел я ненавистно. – Ведь сам навел их на меня!

Я не знал, что суровое лицо вампира может быть ещё суровее. И вот, приобретя внешность до крайности устрашающую, Диерс пробасил:

– Повторяю ещё раз: what a fucking shit is going on? Вы все понимаете английский?

– Вы ходили по ложному следу, полковник, – ответил за всех Шорошко. – Всё это время Коготь Шивы был у Винтэра. Мне только сейчас пришла в голову мысль, что он сам не догадывался об этом. Уж простите меня, но я сказал этому волку, что именно вы навели нас на него.

В кольце Диерса блеснуло отражение плазменного телевизора. Когда я в сопровождении бедняги Врото ворвался в комнату отдыха, телевизор транслировал музыкальный канал. В новом, едва начинающемся клипе замаячили физиономии японских мультяшек-анимэ. Хорошая штука – японские мультфильмы. Самобытные и интересные. Когда-то по молодости я увлекался даже ими...

– Так Коготь у тебя? – скривился Диерс и, не дожидаясь моего ответа, спросил у капитана: – Раз так, то к чему был нужен весь этот спектакль с Ириконом и волками? И раз артефакт уже у Винтэра, на кой ляд он нужен вам?

– Ну, простые партии могут быть в шахматах, но не в реальной жизни. Вам прекрасно известно, господин полковник, что Коготь должен получить достаточно энергии ДО того, как станет доступна заключенная в нём сила. Нам всем нужен серый генерал, значит, в Коготь необходимо первоначально влить именно серую энергию, то есть ту, которую можно с одинаковым успехом противопоставить как энергии Тьмы, так и энергии Света. Подобный серый импульс уже влит, дело за малым: дать толчок для активации магических свойств артефакта. Не спрашивайте, что и как, ведь я сам толком ничего не знаю. Как любит говаривать наш Наставник, "каждый должен знать ровно столько, сколько должен знать". Не больше и не меньше. По отведенной вам роли вы, господин генерал, знали меньше моего, и в том не моя вина. К сожалению, вам подопечный Винтэр был выбран архангелами не как кандидат на пост генерала легиона Тьмы, а всего лишь как зарядное устройство для артефакта. И все события его волчьей жизни именно тому и способствовали. Мне самому гадостно от плана, который архангелы предложили реализовать, но другого пути для активации Когтя все равно нет.

– Тогда кто должен стать генералом? – спросил Диерс. – Уж не ты ли, родимый?

Нетактичное обращение вампира заставило Шорошко поморщиться. Но он быстро овладел собой и ответил:

– К счастью, не я. Этот человек – известный Винтэру Николай Власевич.

Я тряхнул головой, думая, что ослышался. Но нет, из-за спины Шорошко уверенно шагнул самый настоящий Николай Власевич из плоти и крови. Я даже выдохнул от изумления: "Коля!" А он спокойно встал рядом с капитаном Ордена.

И глаза следователя прокуратуры, моего старого друга, связь с которым по какой-то причине так надолго прервалась, глаза Николая сверкали красным светом.

А это может означать лишь одно: Власевич проклят. И раз Коготь предназначен для него, он – оборотень...

Джонатан Диерс сощурился. Рука его с оружием непроизвольно дернулась. Негр медленно окинул всех присутствующих взглядом, после чего молвил:

– Недаром я чуял неладное...

Я ничего не чуял. После появления на сцене давнего друга я даже соображать толком перестал. Единственное, на что меня хватило, так это сказать:

– Коля, что происходит?..

– Ты уж прости, Виталька, но каждый делает свою работу. Ты сделал свою, теперь я должен сделать свою. Прости.

Диерс крякнул:

– Ну коли все друг друга простили, давайте уже заканчивать. Капитан, отпустите девочку и забирайте свои игрушки у Винтэра. Ты ведь не против отдать их, дружище?

Последнее обращение было предназначено мне.

– НО У МЕНЯ НЕТ КОГТЯ!!! Поганый Глаз Лизарда забирайте – вот он! – Я сорвал с шеи золотую цепочку, на которой болтался синий кругляш Глаза и подаренная Николаевой Катей ещё, кажется, в прошлой жизни стекляшка. – Но КОГТЯ у меня нет, как вам это не понятно?!

Я потрясал в кулаке Глазом, а капитан смотрел снисходительно, но, сволочь, с издевкой.

– Он всегда был при тебе, Винтэр. Коготь Шивы – это амулет, подаренный тебе Ксио. Ирикон был в курсе, что тебе уготовано зарядить артефакт энергией, и он, втянутый, как все мы, в разработку Актарсиса, велел дочери преподнести такой подарок. Внешний вид артефакта был намеренно изменен, дабы всё шло так, как хотели архангелы. – Капитан расплылся в улыбке. – П...дец, не правда ли?

Я тупо смотрел на поблескивающий на ладони артефакт. А ведь он в самом деле чем-то напоминает коготь: изогнутый конус, темный, почти черный цвет...

– Остался заключительный акт...

– Заключительный акт вы проведете самостоятельно и без нашего присутствия, – бесстыдно перебил капитана Диерс. – Отпускай девочку. А ты, Винтэр, отдавай артефакты. Раз уж нас поваляли лицом по говну, надо быстрее умыть лицо. Да и руки тоже не мешает...

Глаза Шорошко загорелись ярче. Он опять присел подле Насти и что-то шепнул ей на ушко. Затем отчетливо сказал:

– Иди к убийце твоих родителей!

Настя не шелохнулась, хотя Шорошко уже не держал её.

– Настенька, пошли отсюда! – позвал я, бледнея. Сердце заколотилось в груди так, что впору было начать опасаться за его целостность, ибо так может колотиться только сердце, готовое вот-вот лопнуть. – Иди ко мне, девочка!

– Иди-иди, – поддакнул капитан. – Поговорите с ним о том, как он убивал твоих маму и папу...

– ЗАХЛОПНИ СВОЮ ГРЯЗНУЮ ПАСТЬ, УБЛЮДОК!!! – заорал я что есть мочи. Нервы сдали окончательно, кровь кипела адреналином. Я опять находился на грани между обликом человеческим и обликом звериным. – Настя, не верь ему! Он плохой!

Шорошко откровенно рассмеялся.

– Ну ты заливать, пёс! Я-то плохой?! Я рыцарь Ордена Света, я защитник Добра и Справедливости, я воплощение всего самого хорошего, что может быть в мире. Условно говоря, естественно. А вот ты, как раз именно ты – злобный оборотень, убивший её родителей. Разве не так? Ну скажи нам, так это или не так!

Я заколебался. Колебалась и Настя. Она сделала неуверенный шаг в мою сторону, но далее не пошла.

– Это так, – хрипло шепнул я.

– Что? – Шорошко приложил ладонь к уху. – Прости, мы не расслышали.

– Это так, – повторил я громко. – Но то была случайность. Я не хотел, Настя, я даже не знал, что происходит! Я был в беспамятстве!!

– Ну-ну, – усмехнулся капитан Ордена.

– Поверь мне, Настенька, я не хотел! А вот они, ОНИ, СВОЛОЧИ, подставили меня! Они сделали так, чтобы я убил твоих родителей! Разве это не так, ТЫ, МРАЗЬ?!

– Какая разница? – смутился Шорошко. – Не я же кровь пролил, а ты.

– Corruptio optima pessime[62], – вставил Диерс. Ему происходящее нравилось всё меньше.

Настя сделала ещё один неуверенный шаг в мою сторону.

– Иди к нему, иди, – подбодрил вампир, – он не виноват ни в чём. Почти. И он любит тебя как свою дочь. Так что иди смелее. Это говорю тебе я, дядя Женя.

Удивительно, как слова кошмарного охотника подействовали на девочку. В её глазах цвета морской глубины заблестела уверенность, страх уступил место облегчению, даже лицо порозовело. Она медленно пошла ко мне, растирая ручкой слезы. Диерс улыбался во всю ширь своей пасти. Моих губ также коснулась напряженная, но всё ж улыбка облегчения.

Улыбался и Шорошко. Но улыбка его была хищной, плотоядной, недоброй... Ни я, ни Диерс не обратили внимания на то, как капитан Ордена Света сделал шаг в сторону...

...Громкий треск, состоящий из единичных хлопков, но слившийся в сплошной рокот, взорвался оглушительным взрывом... Полумрак комнаты отдыха осветили отдельные, но превращенные сознанием в сплошную вспышку сполохи багрового сияния... Диерс со всё ещё улыбающимся лицом перевел взгляд на Шорошко...

...А я смотрел на Настю. Смотрел, как крупнокалиберный пулемет рвет на части её маленькое тельце, как пули вырывают целые куски плоти... В голубых глазах ребенка разорвалась мина чудовищной боли, чтобы сию секунду навсегда потухнуть... Легкое, почти невесомое тело девочки упало в мои объятия, и теперь влетающие в её спину пули выходили из моей спины...

Меня отбросило к стене, превращенной в дуршлаг. Не было никакой боли, никакого страха или сожаления... Пустота обволокла меня с ног до головы. Пустота небытия, вечного и абсолютного... Последняя мысль умирающего мозга: в Яугоне мне нет места...