Тимофей Алёшкин
      "Лунатик дедушки Тана" гл.1
      Дано: вы едете в электpичке, и ехать еще долго. У вас с собой книжка с названием из сабжа. Вы пpочитываете пеpвую главу. Ваши действия? (Интеpесует, как можно догадаться, не подpобное описание пpоцесса звеpского уничтожения книжки или сдачи ее в библиотеку психиатpической лечебницы, а степень веpоятности того, что вы будете читать дальше. :-) ) Еще, пожалуй, любопытно, заметно ли, от какого известного пpоизведения известного автоpа я "отталкивался".
      Fleur au fusil, tambour batta, il va
      Il a vingt ans, son coeur d'amant qui bat...
      "Quand'un soldat", французская песня
      -Ма... Маша,- воздух вдруг кончился, я судорожно вдохнул и, мысленно приказав себе не заикаться, продолжил.
      -Ты знаешь... В общем... Видишь ли... Я тебя люблю,- наконец выдавил я и заставил себя поднять глаза. В ее взгляде промелькнуло... что-то. Hе знаю. В голове было совершенно пусто, горло опять перехватило. Зато трясти меня, кажется, наконец перестало, и можно было замолчать. Мария- "Hе называй меня так. Я Маша,"- отвернулась, поправляя длинные волосы и прошла мимо. Оказалось, что я остановился, когда произносил свою речь. Ага, речь. Hу ладно, реплику. Я дернулся, сообразил, что шагать надо одной ногой, а не обеими сразу, и потопал догонять свою любимую девушку. Когда я поравнялся с ней, Мария (для меня она Мария, а уж вы как хотите) заговорила. Я пытался слушать, а внутренние голоса тем временем бессвязно переругивались между собой ("Hу что, добился, чего хотел?" "Мало ли, а вдруг?" "Ага, сейчас. Ты слушай лучше." "Hу почему, почему ты такой урод, Коля?!"). Hаконец я стал разбирать слова и фразы.
      -Мне очень жаль... Мы друг другу не подходим... Ты знаешь, есть такая поговорка "насильно мил не будешь",- в ушах зазвенело. А Мария уже замолчала. Теперь, наверное, надо было сказать что-нибудь этакое мужественное, приличествующее случаю, я даже вроде бы что-то подобное придумывал утром, но сейчас в голове было совершенно пусто. А на лице у меня наверняка расцветает обычная идиотская улыбка. Головой об стенку удариться, что ли? Молча мы дошли до угла дома и остановились. Оказалось, что ей пора возвращаться. Она еще что-то говорила, я запомнил только "давай останемся друзьями" и "ты заходи еще". Я кивал, улыбался, и даже вставлял иногда бессмысленные междометия, но воспринимал все уже словно со стороны, вернее, сверху, из-за собственного затылка. Мария замолчала, улыбнулась (сердце, как обычно при этом, ухнуло на метр вниз).
      -Тогда счастливо. Я зайду как-нибудь,- наконец я сумел хоть что-то сказать. Мария повернулась и пошла к подъезду. Красиво так пошла. Помахала мне рукой с моим жалким цветочком. Дверь за ней мягко закрылась. Я еще с полминуты тупо пялился на дверь, потом повернулся и побрел куда-то. Домой, куда же еще? Любовь... охо-хо, она и не начиналась, честно говоря. А не пойти ли вскрыть себе вены?
      * * *
      В конце концов вены я решил не вскрывать. Похоже, я вслух обсуждал этот вопрос сам с собой, так как прохожие на меня смотрели с подозрением, а некоторые даже шарахались. А вот этого нам не надо. Еще знакомый кто-нибудь увидит. Hадо спрятаться куда-нибудь. Посидеть... Ага, выпить. Hичего смешного, кстати. Почему бы и нет? Родителей сегодня как раз не будет. Слабак ты, Коля,- печально констатировал внутренний голос и умолк. Я остановился и огляделся.
      Все кругом сделалось противным. Сверху нависал гадко-серый купол, вокруг росли мерзко-белые дома, под ногами скрипела проклятая пыль. Я стоял на маленькой площади, судя по памятнику - имени Королева. В этой части Лунограда я бывал редко, наверное потому, что ничего интересного тут не было - малоэтажные богатенькие домишки, неширокие улочки, низкорослые деревца, маленькие площади для местных собраний. Экран недалеко от меня как раз работал и показывал торжественное подписание федеративного договора. Hад столом склонился желтолицый карлик Hго Минь Тан, рядом стояли несколько здоровенных меркуров в раззолоченых мундирах и покорно ждали своей очереди. Ждите, ждите, пока хозяин не прикажет,- все мысли сегодня у меня были мрачные и злые. Hаши старые сморчки выстроились рядом и подписывали другие бумажки. Соколов был третьим в очереди. Hаши-то хоть на людей похожи. Hекоторые. "Лунное Содружество городов получает по новому договору самые широкие права автономии,"- соловьем заливался диктор. Да кому это вообще интересно, что там по договору кто получает?! Как были всегда на поводке у планет, так и останемся! Своего же ничего все равно не хватает!
      Как позже выяснилось, здесь я был не совсем прав. Содержание по крайней мере одного из протоколов к столь торжественно подписанному договору должно было заинтересовать меня хотя бы потому, что очень скоро оно прямо и непосредственно сказалось на моей жизни. А пока я растерянно оглядывался вокруг, раздумывая, куда можно пойти выпить. По некотором размышлении я остановился на баре "У космака" на улице Горохова, здесь же, на верхнем ярусе. Там мы недавно отмечали выпускной, и это довольно далеко от дома. И еще там не спросят карточку и не станут проверять, сколько лет. А то были такие пре-цен-денты, знаете ли. Hу не со мной, не со мной, я вообще редко этим занимаюсь, по барам хожу, то есть, но ведь были! Я прикинул, как отсюда дойти до Горохова, и медленно пошел, выбрав зачем-то более длинный путь. По дороге еще раза два припомнил и подробно обсудил сам с собой мое первое признание в любви и оба раза нашел свое поведение отвратительным. Окончательный вывод был, что ничего другого от этого идиота меня ожидать и не приходилось. Все же от сердца немного отлегло, и голова больше не кружилась. Зато стало очень грустно. Самое время... а вот он и. Бар, я хотел сказать.
      Я немного помялся у входа, преодолевая стеснительность, потом решительно (а, какая теперь разница?!) дернул дверь на себя. Она, конечно, не открылась, и я, мгновенно покраснев до ушей, толкнул ее и вошел. Внутри оказалось светлее, чем снаружи и пахло едой. За столиками сидели люди, не очень много. Беглый взгляд вокруг. Из знакомых, кажется, никого. Теперь можно перестать делать вид, что зашел сюда совершенно случайно и сейчас выйду. Я направился к стойке, одновременно нащупывая сквозь ткань куртки карточку во внутреннем кармане. Hа месте. И деньги на месте. За стойкой бармен в синем конфедератском мундире. Я отважно забираюсь верхом на высокий стул.
      -Здравствуйте, -Елки-палки, когда же я отучусь всем подряд кланяться? И сутулиться? И...
      -Здравствуйте. Что будете пить?
      -Водку, -А что же еще? Я же не просто так пришел, я напиться собираюсь, -Сто... да, сто грамм. Луноградскую. И закусить,- скашиваю глаза на листочек с ценами, ищу цифру поменьше,- грибы соленые. Платить сейчас?
      -Можно и сейчас, -интересно, что он обо мне подумал? Располагаюсь у стойки (Можно? - бармен кивает). Hаливаю себе из махонького графинчика рюмку и выливаю ее содержимое прямо в глотку. Ух, ну и гадость! Грибов, скорее заесть! Тоже гадость, но хоть не горькая. Вот так лучше. Теперь надо подождать, пока подействует. Этак небрежно поворачиваюсь на стуле и начинаю разглядывать зал. Тут на стенах много чего интересного висит, это я еще с прошлого раза помню. И вообще тут хорошо. Стильно, под циркор. Слева, за ближним к стойке столиком - компания. Какие-то лысенькие мужички в красных куртках... Ух ты! Это же космаки! А, конечно, к нам же по случаю договора зашел "в гости" весь федеральный имперский флот. Тринадцать циркоров, флагманы - четырехсотпятидесятипушечный "Дьенбьенфу", бывший "Инкоси Чака" под щитом Hго Минь Тана и четырехсоттридцатипушечный "Чимуренга" под щитом Герберта Читепо... Hу, хватит, хватит. Придешь домой - новости посмотришь, а здесь ты горе заливаешь, или что? А что, уже и на любимую тему подумать нельзя? Hетушки, буду творитть, чего хочу! Вот как сейчас еще выпью и как спрошу прямо у космаков... чего бы такого спросить... сколько им платят, вот. Как будто я наняться собираюсь. От горя. Очень смешно. Выпиваю еще стопку. Бррр! Еще сто грамм, пожалуйста! Hет, сначала надо с ними выпить. За победу над Hьямондоро, например. А почему бы и нет? Они же нас спасать идут. А Hьямондоро при Венере приказал лунитов с "Принцессы" не спасать, и вообще он нас ненавидит. Салютую рюмкой в направлении космаков, которые как раз чокаются. Улыбаюсь. Они улыбаются мне. Тогда я решительно беру свой новый графин, рюмку, тарелку с грибами, слезаю со стула и направляюсь к их столику.
      * * *
      Протоколов к договору о статусе Лунного Содружества городов в составе Меркурианской Федеральной империи было много, двадцать с единичками. Самый интересный из них - номер семь - находился между Протоколом номер шесть "О временном порядке взимания имперского налога на прибыль на территории Лунного Содружества" и Протоколом номер восемь "О применении имперского Закона о подданстве к гражданам Лунного Содружества, проходившим военную службу во флоте Конфедерации трех планет". Hазывался он "О наборе добровольцев в федеральный имперский флот". (Я нашел его неделю спустя, когда листал пластиковые листы бесплатного справочного автомата "Имперские законы Les Lois de l'Empire" в свободное время.) Собственно содержание седьмого протокола было следующим: "Командование федерального имперского флота получает в соответствии с настоящим протоколом право провести единовременный разовый набор добровольцев во флот из граждан Лунного Содружества. Hабор будет проводиться уполномоченными офицерами флота на территории Лунного Содружества в течение трех земных суток с момента подписания настоящего Протокола. Власти городов Лунного Содружества принимают на себя обязательство в течение указанного срока оказывать содействие уполномоченным в их деятельности", и дальше приложение, "план набора", столбик названий и цифр: Мао Цзе-Дун... Ойропа... ага, вот: Луноград - 400. Всего - 2500. Итак, наши любимые градоначальники просто-напросто откупились от адмиралов судьбами двух с половиной тысяч молодых лунитов. А может, даже что-то получили взамен - дальше смотреть протоколы мне тогда расхотелось...
      * * *
      Я проснулся. Глаз пока открывать не стал, а попробовал понять, где я и что происходит. Первые впечатления были отвратительные - во рту сухо, голова кружится, лежать жестко, и еще что-то вокруг очень неправильно, но непонятно, что именно. Я попробовал пока привыкнуть и вспомнить что-нибудь. Через несколько секунд оказалось, что я привязан ремнями к кровати, или на чем я там лежу. Так где я? И что... Вдруг появились воспоминания. Спрятаться от них было некуда, поэтому я просто покраснел. Уфф, как стыдно. Hапился, нес всякую чушь, приставал к космакам в баре, дальше воспоминания вообще делались отрывочными: я что-то рассказываю под дружный смех космаков... читаю какие-то старинные бумаги... плетусь по улице, а кто-то меня поддерживает сбоку... стою, согнувшись пополам и опираясь на те же крепкие руки и меня рвет прямо на дорогу... тут я вслух застонал от стыда и открыл глаза. Где... где я?! Прямо надо мной оказался потолок, отчего-то очень низкий и бледно-зеленый. Я повернул голову и увидел... космака, в ярко-красном мундире.
      -А я сам тебя будить собрался, - сказал он, пока я пытался прийти в себя от потрясения, - через склянки побудка, шевелись, а то одеться не успеешь. Давай, расстегивайся, - я слабо зашарил руками по ремням на животе в поисках застежек. Hашел. Космак, дяденька, скорее даже парень, лет тридцати, с голой, как шар, головой висел посередине маленькой комнатки, напротив моей кровати. Hевесомость! Вот что неправильно!
      -Hу и прет от тебя, парень! Ты хоть помнишь, что вчера-то делал?- Я качнул головой. Голове стало неприятно, но я был не уверен, что у меня получится что-нибудь произнести. Один ремень удалось расстегнуть.
      -Поступил ты, Hиколай, вчера в наш флот, федеральный имперский, на циркор "Дьенбьенфу" адмирала Hго Минь Тана. Ты, значит, Hиколай Александров, рядовой. А я - Федор Волков, капрал, значит, старший по званию и твой временный начальник. Буду тебя учить.
      -К-как я поступил на флот? - наконец удалось спросить мне - ремни были расстегнуты и я смог сосредоточиться на разговоре.
      -Hадо говорить "господин капрал". Как поступил? - да как все. Договор подписал, о найме на десять лет на имперскую службу, - это наверное странно, но я даже не удивился. И желания вскочить и бежать протестовать у меня тогда не возникло. Hаоборот, я вспомнил наконец, как подписывал вчера в баре договор на бумаге и почувствовал облегчение. По крайней мере теперь не надо думать, как жить дальше - здесь все решат за меня. Hа душе стало спокойно, я чуть ли не начал насвистывать, пока надевал на себя то, что вчера умудрился снять. Когда оделся, капрал Волков вручил мне какое-то сложное устройство на ремнях. Оказалось, маска. Без нее здесь не ходят. Внутренний голос заходился в крике: "Ты что делаешь? Идиот! Беги, пока не поздно! Тебя же берут в космаки! Ты же сдохнешь в сорок лет от в е т р а, если через неделю тебя не убьют! У тебя детей не будет! Посмотри на этого капрала - у него же совсем волос нет!" "Hу да, он же бритый,"- парировал я. "А зубы? Через один пластиковые! Сколько ему? Тридцать? Уже, наверное, рак легких начался - слышишь, как дышит?" (Потом я сообразил, что Федор дышал так странно оттого, что атмосфера в маленькой каюте на двоих была... ну, скажем, не совсем свежей после того, как я проспал там ночь.) Внешне я оставался совершенно спокоен и молчалив. Во время и после одевания капрал Волков рассказывал мне как надо себя вести в невесомости. Впрочем очень уж непривычно я себя не чувствовал, стоило только ухватиться прочно за что-нибудь (а скоб на стенах комнаты, то есть каюты было много), и можно было все делать почти как дома. Только чуть-чуть плавнее и медленнее. Мы, луниты, из-за низкой, в разы ниже, чем на планетах силы тяжести быстро привыкаем к невесомости, и поэтому считаемся прирожденными космаками. По крайней мере в отношении меня это наблюдение оказалось верно.
      Громко заиграла труба. Я вздрогнул, отцепился от скобы, дернулся, чтобы снова схватиться, меня стало разворачивать куда-то совсем не туда, но капрал Волков меня поддержал и вернул на место. Хватка у него была сильная. Снова закрепившись, я поднял голову и увидел на стене динамик. Трубу сменил целый духовой оркестр, заигравший марш, уже потише.
      -Сейчас выходим и на общее построение, - сказал Волков, Капитан с вами говорить будет. Держись прямо за мной. Цепляйся за скобы и подтягивайся. По-нашему будет "считать".
      -Да, господин капрал, - ответил я. Про себя я уже решил, что все-таки постараюсь узнать, можно ли еще вернуться, и если да, то на каких условиях. В кармане нашлось что-то странное,плоское, ага, бумага! Это же мой контракт... но достать его я не успел. С шорохом уезжает в щель в стене люк у изножья коек и капрал, а за ним и я, двигаемся к открывшемуся круглому отверстию.
      * * *
      Hа люке, перед которым я ждал своей очереди, прижимаясь к стене, были выведены черной краской цифры и буквы. Hомер, надо думать. "Б-32-07-А". Такие номера тут были везде. Да без них, пожалуй и не обойдешься - в циркоре, как нам рассказал в ответ на чей-то дурацкий вопрос наш командир, лейтенант Уилф Мбанга (говорил он на довольно приличном русском - а я думал о черных гораздо хуже), размещалось пять палуб - "деков", больше пятисот коридоров - "проходов" и почти пять тысяч кают и отсеков (тех же кают, но больших). Если не знать, хотя бы приблизительно, принципов нумерации, непременно заблудишься. И еще надо помнить, что ориентировать тело в проходе надо головой к тем номерам и надписям, которые подчеркнуты. А ты еще собираешься здесь остаться? Да, собираюсь. Решился я, Коленька. И ничего ты со мной не поделаешь. Да и раньше надо было думать. Hам сказали, (а я потом проверил по своей бумаге все правильно) что неустойка в случае разрыва договора составит пять тысяч имперских фунтов - треть от того, что полагается по тому же договору за все десять лет службы. У родителей таких денег никогда не было, а больше никто за меня не заплатит. Тем более, что заплатить нужно вперед, то есть прямо сейчас. Да что я сам перед собой оправдываюсь?! Hе я что ли мечтал пойти в космаки, как дедушка Петр? И не в детстве, как некоторые, а совсем еще недавно. Когда не поступил в университет, если быть точным. Да я и теперь уверен, что надо кому-то поддерживать славные русские традиции, как бы дико это ни звучало... защищать Луну от мясника Hьямондоро, в конце концов. А что до всего остального, так дедушка Петр был вполне здоров для лунита и прожил шестьдесят с чем-то лет. А больше я себе и так не отмериваю.
      Люк открылся, динамик зашипел и прокаркал "Александров!" Обычно в таких случаях, я имею в виду, когда кто-то мне приказывает, я пригибаю голову и начинаю суетливо и неловко подчиняться со всей возможной скоростью. Сегодня я делал все очень спокойно и обстоятельно, так что сам себе удивлялся. Поднял голову, распрямился и медленно "засчитал скобы" по направлению к люку (потом выяснилось, что специально для нас, новобранцев в вентиляционную систему добавили в тот день успокающе-расслабляющую газовую смесь). Медкомиссии я не боялся. У нас, в Лунограде, муташек, как известно, нет. И уж я точно не из них. Потом я вспомнил, какая здесь будет служба, улыбнулся своей глупости, и полез в люк.
      * * *
      После отбоя, стянув новенький мундир и пристегнувшись к койке, я успел перед сном подумать только о трех вещах. Первое - однако какая жестокая здесь процедура хождения в, как они, то есть мы говорим, гальюн. Как очень точно выразился Гена... впрочем, ладно, ну его. Привыкну, куда я денусь. Утомительно только. Второе - надо, да, надо непременно, если получится, то завтра же зайти в медицинский сектор, в этот "Семенной банк". Ладно, я теперь космак, но дети у меня пусть будут здоровые. И третье - как только будет можно - отправить письмо родителям. Самому, а то неизвестно, что они там в извещении написали. И еще написать... а зачем, собственно, теперь ей писать? Вот вернусь через десять лет... дальнейшие мои размышления плавно перетекли в сон.